Патологии капиталистической модели модерного развития

В определении социальных патологий современности Ха — бермас критически соотносится с веберовским диагнозом, который Хабермас сводит к двум основным тезисам: "утрата смысла" и "утрата свободы". Первый тезис выражается у Be — бера концепцией "ценностного политеизма", возникшего в связи с выделением автономных сфер культурных ценнос­тей и утратой разумом былой целостности и универсальнос­ти; второй — анализом институциализации подсистем целе — рационального действия. Хабермас, в принципе, солидаризи­руется с веберовскими квалификациями, однако считает не — обходимым перетолковать эти явления в понятийности собственной теории общества.

Основными изъянами трактовки Вебера Хабермас счита­ет, во —первых, то, что Вебер рассматривал рационализацию систем действия лишь в аспекте утверждения и экспансии в обществе структур целерациональности. Однако для адекват­ного описания и объяснения патологий модерна мы должны иметь в распоряжении более полное понятие рациональное — ти, позволяющее эффективно интерпретировать сложные взаимосвязи между рационализацией культуры и модерни­зацией общества. Рационализация систем действия должна быть проанализирована не только в частичном (когнитивно — инструментальном) аспекте, но также с привлечением мораль — но — практического и эстетически — экспрессивного аспектов ра — зума. Необходимый понятийный инструментарий для этого дает именно теория коммуникативного действования.

Во —вторых, Вебер отождествил капиталистический обра­зец модерного развития с общественной рационализацией вообще (эта теоретическая ошибка была, по мнению Хабер — маса, предопределена узостью понимания действия Вебером). В частности, принципиально иначе должно интерпретировать­ся возникновение подсистем целерационального действия. Дело заключается в том, чтобы перенаправить анализ с обла­сти ориентации действия на область принципов интеграции общества. Тогда рационализация взаимосвязей коммуника­тивного действования может быть аналитически строго отде­лена от возникновения подсистем целерационального (эко­номического и административного) действия.

Можно преодолеть слабости, характерные для Веберовс — кой теоретической позиции, если исходить из следующих ос­новных тезисов: а) возникновение модерных (первоначаль­но — капиталистических) обществ требует институциональ —

ного воплощения и мотивациошюго закрепления моральных и правовых представлений посттрадиционного образца; б) ка­питалистическая модернизация следует образцу, в соответ­ствии с которым когнитивно — инструментальная рационали­зация, помимо областей экономики и государства, вторгает­ся и в другие, коммуникативно структурированные жизнен­ные области и получает в них преимущество за счет морально — практической и эстетически — практической рацио — нальности; в) это вызывает нарушения в символическом вос­производстве жизненного мира.

Эти утверждения могут быть тесно увязаны друг с дру­гом, если мы раздвигаем теоретические рамки предложен­ным в предшествующих трех главах образом: если мы, с од­ной стороны, достраиваем основания теории действия в на­правлении теории коммуникативного действования, которая позволяет понять общество как жизненный мир и интерпре­тировать общественную рационализацию структурно, т. е. как процесс дифференциации жизненного мира; с другой сторо­ны, если мы вырабатываем двухступенчатое понятие обще­ства, которое позволяет понять, что в процессе модерного развития происходит не только рационализация жизненного мира, но и обретение самостоятельности системно интегри­рованными взаимосвязями действия относительно социаль­но интегрированного жизненного мира'.

На основе этих социально — теоретических наработок мож — но сформулировать общее положение относительно процес­сов модерного развития: поступательно рационализирующий­ся жизненный мир одновременно отделяется и ставится в зависимость от таких — становящихся все более сложны­ми — формально организованных областей действия, как эко­номика и государственное управление. Эта зависимость, вос­ходящая к медиатизации жизненного мира системными им­перативами, принимает социально-патологические формы внутренней колонизации в той мере, в какой кризисов в обла­сти материального воспроизводства оказывается возможным избежать лишь ценой нарушений символического воспроизвод­ства жизненного мира. Тогда веберовский тезис об "утрате смысла" может быть переформулирован как положение о том, что в развитых капиталистических обществах механизмы системной интеграции распространяются на те области действия, которые могут выполнять свои функции лишь при условии социальной интеграции.

А тезис об "утрате свободы" может стать более приемле —

мым, если рассматривать бюрократизацию всех областей об­щественной жизни (подчинение жизненных взаимосвязей регулирующим воздействиям аппарата) как проявление но­вого уровня дифференциации системы. Посредством того, что капиталистическая экономика и государственный аппарат выделяются из включенной в жизненный мир институцио­нальной системы, возникают формально организованные об­ласти действия ', которые больше не интегрируются посред­ством механизма взаимопонимания, а отделяются от контек­стов жизненного мира и становятся сферой, свободной от норм социальности.

С выделением этих областей формируется перспектива системы, из которой жизненный мир воспринимается дис — танцированно — как составная часть мира, окружающего систему. Организации достигают самостоятельности посред­ством нейтрализирующего размежевания с символическими структурами жизненного мира. Тем самым они становятся индифферентными относительно культуры, общества и лич­ности. Кажется, что социальная реальность сгущается в овещ — ценную, освобожденную от нормативных связей реальность деперсонализированных организаций.

Причем дело не сводится лишь к деперсонализации в смыс — ле отделения организованных систем действия от структур личности: соответствующая нейтрализация затрагивает и два других компонента жизненного мира. Устанавливается отно­шение индифферентности между организацией и личностью: функционально необходимые мотивы и ценностные ориен­тации определяются как вклад в успешное функционирова­ние системы; организации становятся независимыми от кон­кретных диспозиций действия и целей. Далее, модерные фор — мы организации требуют независимости от легитимирующих образов мира, вообще от культурных традиций. Если личное —

ти как члены организаций лишаются своей личностной струк­туры и превращаются в нейтральных носителей действия, то культурные традиции, в свою очередь, лишаются своей обя­зывающей силы и становятся сырьем для идеологического планирования, т. е. для административной обработки смыс — ловых связей.

Тогда социальная реальность раскалывается на области действия, конституированные жизненным миром, и на об­ласти действия, нейтрализованные относительно жизненного мира: первые коммуникативно структурированы, тогда как вторые формально организованы. Эти два типа социально­сти противостоят друг другу как социально и системно ип — тегрированные области действия. Важный для социальной интеграции механизм языкового взаимопонимания в фор­мально организованных областях действия частично выво — дится из игры и заменяется средствами саморегуляции. Пос­ледние, правда, еще должны быть закреплены в жизненном мире средствами формального права. Поэтому способ пра­вового оформления является хорошим индикатором грани­цы между системой и жизненным миром. Можно сказать, что граница эта проходит, грубо говоря, между подсистема­ми экономики и бюрократизированного государственного управления, с одной стороны, и приватными жизненными сферами (семьи, соседства, свободных ассоциаций) и пуб — личной сферой (объединениями частных лиц и граждан), с другой'.