Историософия П.Я. Чаадаева. Взгляд на Россию и Запад в «Первом философическом письме». Корректировка взглядов на путь России в «Апологии сумасшедшего»

По Чаадаеву, предметом истории является не просто реальный человек в его развитии, а человек как существо, причастное к Богу и носящее в себе "зародыш высшего сознания". В этом смысле история иррациональна, поскольку она управляется высшей волей божественного Провидения. Но если существует, по Чаадаеву, некий общий провиденциальный замысел Бога относительно человеческой истории, то в таком случае гегелевское понятие "мирового разума" несостоятельно, ибо человек не может быть игрушкой в его руках. В письме к Шеллингу от 20 мая 1842 г., приветствуя его назначение на кафедру философии Берлинского университета, Чаадаев отвергает гегелевскую философию истории, "почти уничтожающую свободу воли". В этом же письме содержится характеристика славянофильства как "ретроспективной утопии", появившейся на свет, по Чаадаеву, в результате приложения к России гегелевского учения об особой роли каждого народа "в общем распорядке мира".

История, считает Чаадаев, провиденциальна в своей основе, ибо "ни план здания, ни цемент, связавший воедино эти разнообразные материалы, не были делом рук человеческих: все совершила пришедшая с неба мысль". Однако он предостерегал против "вульгарного" понимания Провидения - Божьего промысла в истории, ибо человек действует как свободное существо, обладающее разумом, человечество в разные эпохи своего существования выдвигает величайшие личности (Сократ, Платон, Аристотель, Эпикур, Христос и др.), деятельность которых породила интеллектуальные и культурные традиции, влиявшие на ход истории. Следствием неустранимой свободы в исторических условиях людей является многообразие народов, составляющих человечество: "Поэтому космополитическое будущее, обещаемое философией, не более, чем химера". С тех пор как утвердилась "истина христианства", пишет Чаадаев, в судьбах человечества произошел великий провиденциальный поворот, история получила ясный вектор для своего развития - установление Царства Божьего как конечная цель и план исторического здания. Причем Чаадаев понимает идею Царства Божьего не только как богословскую, но и как метафизическую, как осуществление красоты, истины, блага, совершенства не в "сфере отвлеченности", а в некоем чаемом совершенном человеческом обществе. "Отличительные черты нового общества, - указывает Чаадаев, - следует искать в большой семье христианских народов", в христианских ценностях, сплотивших западный мир и поставивших его во главе цивилизованного человечества.

В своем первом "Философическом письме" Чаадаев представил типично "западнический" взгляд на философию русской истории. Западное направление в христианстве (католицизм) было объявлено Чаадаевым фактором, определившим магистральную линию цивилизации, а весь Восток назван им сферой "тупой неподвижности". Русская культура по причине "рокового выбора" Русью восточной разновидности христианства трактуется как культура, развивавшаяся в отрыве от цивилизованной (католической) Европы, а Россия - как страна, стоящая, по существу, вне истории, ибо она в точном смысле не принадлежит ни Востоку, ни Западу. Россия, по Чаадаеву, не может называться христианским обществом потому, что в ней существует рабство (т. е. крепостное право).

В своей Апологии сумасшедшего он попытался оправдаться и объяснить свои Письма. Нельзя отрицать , что в этом объяснении критика России была смягчена, и многие положения, высказанные в Письмах получили разъяснения. Они были именно письмами, где некоторые понятия не имели достаточной четкости, и потому сложно судить о том, являются ли дальнейшие взгляды Чаадаева их естественным продолжением или отступлением. В Апологии он признает, что критика прозвучавшая в Письмах, была резкой и чрезмерной. И если идеи, описанные в Письмах, можно в целом охарактеризовать фразой мы хуже всех, то идеи незаконченной Апологии выражены во фразе мы лучше всех. Здесь Чаадаев остается верен своему тезису о некультурности допетровского развития. Он спокойно констатирует этот факт, и признание этого не кажется ему непатриотичным - скорее это говорит о беспристрастном отношении русских к самим себе, что отличает их от представителей иных наций. При этом русские менее обременены идеями, имеют меньше предубеждений, свежий взгляд на вещи. Русский дух восприимчив именно потому, что он пуст: все, что нужно сделать нам, это перенять у Европы лучшее. Но нужно выбирать, а не копировать. Чаадаев всерьез полагает, что таким путем Россия берет на себя дальнейшее ведение человеческой истории. В Апологии находит выражение его глубокое убеждение в том, что русские избраны для того, чтобы разрешить многие социальные проблемы, завершить значительную часть идей, возникших в более старых обществах, дать ответы на самые трудные вопросы человечества.