Малые сократические школы
Как уже отмечалось, под «малыми сократическими школами» имеются в виду возникшие после смерти Сократа более или менее цельные в своих философских установках группы философов, ссылавшихся на Сократа как на своего учителя. Это - киники, кире-наики, мегарики и элидо-эритрейцы (впрочем, весьма сходные с мегариками). Они существовали на протяжении всего IV в. до н.э., выступая современниками и постоянным объектом полемики Платона и Аристотеля, а отчасти перешли и в эпоху эллинизма.
Исторически первой сократической школой была мегарская школа. Она получила свое название по имени г. Мегара, расположенного вблизи Афин на берегу Саронического залива. В этом городе жил самый старший ученик Сократа – Евклид (ок. 430 - ок.360 гг. до н.э.), считающися родоначальником этой школы. Когда во время войны между Афинами и его родным городом мегарянам под страхом смерти запретили бывать в Афинах, Евклид, переодевшись гетерой, по ночам пробирался в город слушать Сократа. Евклид присутствовал и при казни Сократа. По преданию, именно к Евклиду приехали искать убежища афинские друзья Сократа (в том числе и Платон), устрашенные его казнью.
В истории философии представители этой школы первоначально именовались «мегариками», потом – «эристиками» (греч. eristikos - спорящий), а позднее – «диалектиками». К «мегарикам» относят Евклида и Стильпона, к «эристикам» – Евбулида и Алексина, к «диалектикам» – Диодора Крона. Мегарская школа просуществовала до середины III в. до н. э., постепенно переродившись в скептицизм.
В основе учения данной школы лежит синтез идей Сократа, школы элеатов и софистов. В отличие от других сократических школ – киников и киренаиков - она сосредоточила свое внимание не на этической, а на логико-гносеологической проблематике.
Исходным тезисом мегарской школы является учение Евклида о Едином Благе. Отталкиваясь от учения Парменида о том, что существует только единое бытие, и от учения Сократа о благе, он, в изложении Диогена Лаэртского, формулируетэтот тезис так: «существует только одно благо, лишь называемое разными именами: иногда разумением, иногда богом, а иногда умом и прочими наименованиями, а противоположное благу он отрицал, заявляя, что оно не существует». Но такое понимание бытия, как это показал еще Парменид, неизбежно ведет к отрицанию существования единичного и наличие движения, что, в свою очередь, противоречит очевидности повседневного опыта. Поэтому в дальнейшем Евбулид сосредоточил свое внимание на создании системы аргументов, доказывающих правоту своего учения. Как правило, он приводил примеры, предполагающие противоположность его позиции, и на основании того, что они ведут к противоречиям, доказывал истинность своей посылки.
Подобным образом доказывали свои воззрения и ученики Евклида, среди которых по оригинальности в конструировании логических парадоксов (антиномий и апорий) и софизмов выделялся Евбулид (Эвбулид) из Милета (IV в. до н.э).
Наиболее известным и, пожалуй, самым интересным из его логических парадоксов считается парадокс «Лжец», который в изложении Аристотеля выглядит так: «Лжёт ли тот, кто говорит, что он лжёт?». Традиционный ответ на этот вопрос таков: если лгущий говорит, что он лжет, то он одновременно лжет и говорит правду. Действительно, когда человек говорит: «Я лгу», и он действительно лжет, то сказанное им является правдой. Но, если он не лжет, когда говорит «Я лгу», то ложью будет его утверждение «Я лгу».
Парадокс «Лжец» произвёл громадное впечатление на современников Евбулида. Существует даже легенда, что некий Филит Косский, отчаявшись разрешить этот парадокс, покончил с собой, а известный древнегреческий логик Диодор Крон, дав обет не принимать пищу до тех пор, пока не найдёт решения «Лжеца», умер, так и не разрешив проблему.
Можно предположить, что историческим предшественником парадокса Евбулида был парадокс, приписываемый Эпимениду (VII в. до н.э.) и известный под названием «Критянин». В традиционной версии он выглядит так: «Критянин Эпименид утверждал, что все критяне лжецы». Возникает вопрос: лжет ли при этом сам критянин? Если Эпименид прав, что все критяне лжецы, то он тоже лжец, поскольку он сам – критянин. Но, если он лжец, то его утверждение, что все критяне лгут, будет ложным, и истинным будет утверждение, что критяне не лгут. Следовательно, он, будучи критятином, тоже не лжет, и его утверждение о лживости критян будет истинным. Таким образом, как и в предыдущем случае, ответ на вопрос будет таков: когда Эпименид утверждает о лживости критян, он одновременно и лжет, и говорит правду.
Евбулиду приписывается также парадокс «Покрытый»: «Электра знает своего брата Ореста, но не знает, что человек под покрывалом - ее брат Орест; следовательно, она не знает того, кого она знает».
Помимо логических парадоксов Евбулид является автором апорий против движения, названных «Куча» и «Лысый».
• Апория «Куча», или «Сорит»: «Если прибавлять по одному зерну, с какого момента появится куча, и значит ли это, что куча возникает в результате прибавления одного зерна?». В другой формулировке это выглядит так: «Одно зерно кучи не составляет. Если прибавить ещё одно зерно - это тоже не куча. Так с какого же зерна начинается куча?»
• Апория «Лысый», или «Плешивый»: «Потеряв один волос, ещё не становишься лысым; потеряв второй волос - тоже; когда же начинается лысина?». В другой формулировке это выглядит так: «Если волосы с головы выпадают по одному, с какого момента человек становится лысым?»
Суть этих апорий аналогична апориям Зенона Элейского, в частности апории «Стрела». Если единичные изменения (прибавление одного зерна, выпадение одного волоса) ничего не меняют, то и сумма этих изменений тоже ничего не меняет. Следовательно, изменения (движения) не существует.
Свои апории против движения были предложены и Диодором Кроном (конец IV - начало III вв. до н.э.), представителем «диалектической школы», позднего периода существования мегарской школы. В изложении Секста Эмпирика («Против ученых»), этот аргумент представлен следующим образом: «Если что-либо движется, то оно движется или в том месте, в котором находится, или в том, в котором не находится, но оно не движется ни в том, в котором находится (поскольку оно в нем пребывает), ни в том, в котором не находится (поскольку оно не находится в нем); следовательно, ничто не движется». Из тезиса, что ничто не движется, следует, что ничто не гибнет. Секст Эмпирик сообщает, что Диодор доказывал, что «если существо не умирает ни в то время, когда оно живет, ни в то время, когда оно не живет, то, следовательно, оно не умирает никогда».
Более теоретичными является парадокс Диодора Крона «Повелительный», в котором он защищал парадоксальный тезис о том, что возможно только то, что действительно, а что недействительно, то и невозможно. Его аргументом было утверждение: возможное не может стать невозможным. Если из двух возможностей одна осуществилась, значит, другая невозможна. Потому что если бы она была возможна ранее, то невозможное вытекало бы из возможного. Следовательно, это не было возможным ранее, значит, возможно только то, что осуществилось (ср. кому суждено быть повешенным, никогда не утонет).
К мегарской школе примыкала так называемая элидо-эретрийская школа, основанная любимым учеником Сократа Федоном из Элиды (417 – ок. 350 гг. до н.э.). Федон происходил из благородной семьи и во время войны между Элидой и Спартой, будучи еще очень юным, попал в руки врагов, которые продали его в Афины, где его купил владелец публичного дома. Здесь с ним познакомился Сократ, который убедил одного из своих богатых почитателей выкупить юношу. Федон присутствовал при смерти Сократа, и Платон назвал его именем один из своих диалогов («Федон»). Позже он вернулся в Элиду и основал элидскую школу философии, которая затем была перенесена на родину следующего главы школы Менедема (345 – 261 гг. до н.э.), - в город Эретрию (западное побережье о. Эвбея), где и прекратила свое существование.
Во времена Федона в школе обсуждались традиционные софистические темы «воспитания нравственности» с особым акцентом на образовательной и преобразовательной силе философии; вероятно, одной из популярных школьных тем было обсуждение роли удовольствия для добродетельной жизни. При Менедеме более интересовались эристическими диспутами в духе поздних мегариков-эристиков. По общему мнению историков философии, учение этой школы имело в целом неоригинальный характер.
Киренская школа.Она получила свое название по имени г. Кирена в Северной Африке, родине основателя школы Аристиппа (435-365 гг. до н.э.).
Сведения о жизни Аристиппа скудны. Вначале он познакомился со взглядами Протагора, позже - со взглядами Сократа, стал его учеником, но и образом мысли, и образом поведения остался верен софистам. В частности, онбыл первым из учеников Сократа,кто, по обычаям софистов, брал плату за учебу; в свое время он как ученик предложил деньги Сократу, но тот от них отказался.
Несмотря на бродячий образ жизни, он, в отличие от Диогена, предпочитал комфорт и роскошь, поэтому довольно долго прожил при дворе сиракузского тирана Дионисия, ведя жизнь придворного и светского человека.
Аристипп был современником Диогена и Платона, которые, по свидетельству древних, явно недолюбливали его. В общем мнении Аристипп слыл человеком беспринципным, способным ради извлечения собственной выгоды пренебречь и чувством собственного достоинства, и правилами приличия. При этом он с присущим ему остроумием обыгрывал неловкую ситуацию, что, впрочем, не влияло на изменение его репутации.
Так, например, когда Дионисий плюнул в него, он стерпел, а когда кто-то начал его за это бранить, он сказал: «Рыбаки подставляют себя брызгам моря, чтобы поймать мелкую рыбешку; я ли не вынесу брызг слюны, желая поймать большую рыбу?».
Однажды Аристипп заступался перед Дионисием за своего друга и, не добившись успеха, бросился к его ногам. Когда кто-то стал над ним смеяться, он сказал: «Не я виноват, а Дионисий, у которого уши на ногах растут».
Когда Диоген мыл в ручье какие-то скромные овощи, Аристипп насмешливо сказал ему: «Если бы ты умел обходиться, как нужно, с Дионисием, тебе не пришлось бы двольствоваться таким обедом». На что Диоген хладнокровно ответил: «А если бы ты умел довольствоваться таким обедом, то тебе не пришлось бы заискивать у Дионисия».
В том, что касается собственно философский воззрений Аристиппа, то он считается родоначальником этического гедонизма (греч. hedone – наслаждение), т.е. этического учения, согласно которому наслаждение является высшим благом и целью человеческой жизни. Стремление к наслаждению в гедонизме рассматривается как основное движущее начало в человеке, заложенное в нем от природы и, в конечном счете, предопределяющее все его действия.
Основные положения учения Аристиппа могут быть представлены следующим образом.
Единственным благом человека, т.е. то, к чему следует стремиться, является наслаждение. Страдание есть зло, т. е. то, чего надо избегать. Отсутствие наслаждения и страдания не является ни благом, ни злом.
Качество наслаждения не зависит от способа его удовлетворения; «наслаждение является благом, даже если оно порождается безобразнейшими вещами... (Диоген Лаэртский). Не существует наслаждения, которое само по себе было бы высшим или низшим по отношению к другим. Все одинаково добродетельно, если доставляет одинаковые удовольствия, и даже желания являются ценными только в той мере, которая достаточна для удовольствия. «Удовольствия отличаются друг от друга только тем, что одно по отношению к другому более приятно».
Наслаждения могут быть измерены только их интенсивностью, и потому подлинными наслаждениями являются лишь телесные, которые имеют преимущество перед духовными.
Под наслаждением следует понимать положительное состояние; освобождение от страдания само по себе нельзя считать наслаждением.
Наслаждение есть нечто наличное, относящееся к настоящему: ни воспоминание о благе, ни ожидание блага не вызывают в индивиде удовольствие - одно забылось, другого еще нет (Диоген Лаэртский).
Не следует смешивать удовольствие - отдельное ощущение, которое и является целью деятельности, - со счастьем, представляющим собой сумму разных ощущений; «к частным наслаждениям следует стремиться ради них самих, а к счастью - не ради него самого, но ради частных наслаждений» (Диоген Лаэртский).
Удовольствие, таким образом, закончено в себе: для его понимания нет нужды выходить за его пределы. Однако удовольствия часто сопряжены со страданиями, и наоборот. Нет человека, который бы только наслаждался или, напротив, только страдал. И мудрец, говорит Аристипп, не испытывает одних удовольствий, как и жизнь глупца не является сплошным страданием. Возникающие в реальной жизни противоречия индивид может решить с помощью разума, образования, философии.
Как и Сократ, Аристипп обращается к знаниям как к средству преодоления реальных жизненных противоречий.У Сократа и софистов Аристипп научился тому же, что и Антисфен,- практические действия важнее теоретических рассуждений. Поэтому знания имеют ценность постольку, поскольку позволяют более полно наслаждаться. Как питание и гимнастика полезны лишь тогда, когда в этом соблюдается мера, говорит Аристипп, так и знание полезно лишь в той степени, в какой способствует цели деятельности - достижению приятных ощущений.Человеку, который хвастался обширными знаниями, он сказал: «Оттого что человек очень много ест, он не становится здоровее, чем тот, который довольствуется только необходимым: точно так же и ученый - это не тот, кто много читает, а тот, кто читает с пользою». Когда кто-то предложил Аристиппу решить трудную задачу, он ответил: «Зачем, глупец, хочешь ты распутать узел, который, даже запутанный, доставляет нам столько хлопот?» (Диоген Лаэртский).
Знание, по мнению Аристиппа, необходимо и для того, чтобы освободить человека от тех социальных условностей и предрассудков, которые препятствуют достижению удовольствия.Кто-то осуждал его за то, что он живет с гетерой. «Но разве не все равно, - сказал Аристипп, - занять ли такой дом, в котором жили многие, или такой, в котором никто не жил?» - «Все равно»», - отвечал тот. - «И не все ли равно, плыть ли на корабле, где уж плавали тысячи людей, или где еще никто не плавал?» - «Конечно, все равно». - "Вот так же, - сказал Аристипп, - все равно, жить ли с женщиной, которую уже знавали многие, или с такой, которую никто не трогал».Рассказывают также, что, когда слуга Аристиппа, несший мешок с деньгами, пожаловался на тяжесть, тот ответил: «Выбрось лишнее и неси, сколько можешь» (Диоген Лаэртский).
Кроме того, и это, пожалуй, самое главное с точки зрения Аристиппа, знающий человек никогда не должен слепо следовать каждому пробуждающемуся желанию, а должен стоять выше его и располагать им. Человек, стремясь к наслаждениям, не должен быть рабом этих наслаждений. Когда его упрекали в том, что он был любовникомгетеры Лаиды, он говорил: «Ведь я владею Лаидой, а не она мною; а лучшая доля не в том, чтобы воздерживаться от наслаждений, а в том, чтобы властвовать над ними, не подчиняясь им».
Аристипп приобрел достаточно много сторонников своей философии. К киренской школе принадлежали ученик Аристиппа Антипатр, дочь Аристиппа Арета и ее сын Аристипп Младший; учениками Антипатра были Гегесий и Анникерид, учеником Аристиппа младшего - Феодор, прозванный Атеистом.
Исходные положения Аристиппа, столь простые и очевидные, оказались достаточно односторонними и трудными для защиты, к тому же его ученики начали делать уступки, искать компромиссы и отбрасывали одну за другой его посылки.
Гегесий Киренский (ок. 320 - 280 до н.э.) преподавал свое учениев Александрии во время правления Птолемея (Лаги). В своем учении он также исходил из главного положения киренской школы, что истинное благо и цель жизни есть наслаждение. Однако, исследуя с этой точки зрения действительные условия человеческого существования, Гегесийпришел к выводу, что неомраченных страданиями наслаждений не существует. Страдание – неизбежный спутник наслаждения хотя бы потому, что, прежде чем получить наслаждение, мы страдаем от того, что они неудовлетворенны. Для подавляющего большинства людей наслаждение или недостижимо, или обманчиво, и решительно перевешивается страданием.
В жизни какую избрать нам дорогу? В общественном месте –
Тяжбы, да спор о делах, дома - своя суета;
Сельская жизнь многотрудна; тревоги полно мореходство;
Страшно в чужих нам краях, если имеем мы что,
Если же нет ничего – много горя; женатым заботы
Не миновать, холостым – дни одиноко влачить;
Дети – обуза, бездетная жизнь неполна; в молодёжи
Благоразумия нет, старость седая слаба.
Право, одно лишь из двух остаётся нам, смертным, на выбор:
Иль не родиться совсем, или скорей умереть.
Посидипп, «О жизни»
(III в. до н.э.)
Благоразумие не может обеспечить наслаждения, потому что мы не имеем истинного познания о вещах и легко можем обманываться во всех своих расчетах. Что же касается счастья, то оно не просто вторично по отношению у наслаждению, но его «вообще не может быть» (Диоген Лаэртский). Если же счастье недостижимо, то безумно к нему стремиться; нужно ограничиться свободой от зла, т. е. от страдания, а это всего лучше достигается равнодушным отношением ко всему. Чтобы жить безболезненно, надо жить без наслаждения; чтобы не знать огорчения, надо не знать и любви.
Когда же невозможно бывает достигнуть равнодушия, когда страдание оказывается нестерпимым, то есть действительное лекарство - смерть. По его словам, так как «тело наше исполнено многих страданий, а душа разделяет страдания тела и оттого волнуется, поэтому смерть для разумного человека предпочтительна, а жизнь безразлична» (Диоген Лаэртский).
Свои взгляды он изложил в книге «Смерть посредством голодания», в которой проповедовалось самоуморение голодом. Согласно легенде, он так красноречиво доказывал бедственность жизни и утешительность смерти, что после лекции некоторые его слушатели кончали жизнь самоубийством. За это он получил прозвище Peisithanatos - «убеждающий умирать» («смертоучитель»). В итоге Птолемей запретил его чтения, а сама книга была сожжена.
Гегесий был первым представителем гедонистического пессимизма. В лице его гедонизм становится отрицанием самого себя. Гегесий показал, что если счастье, удовлетворение желаний и наслаждение должны быть содержанием и целью жизни, то жизнь не достигает этой цели и потому должна быть отвергнута, как не имеющая никакой цели.
Феодор из Кирены (Феодор-Атеист) (ок. 340- ок. 250 гг. до н.э.) также родился в Кирене, однако, обвиненный в безбожии, был изгнан из своего родного города, и жил в Александрии. Написал книгу «О богах», которая имела хождение еще во времена Диогена Лаэртского (конец II – начало III вв. н. э.). В старости Феодору было разрешено вернуться на родину, где он и умер в середине III вв. до н. э.
Феодор, ученик Аристиппа Младшего, уже значительно отходит от крайнего гедонизма основателя школы. По Феодору, целью жизни является благо, которое не тождественно всякому наслаждению, ибо многие из них кратковременны и преходящи. Подлинное наслаждение есть длительное состояние душевной удовлетворенности, которая предполагает как воздержание от разрушительных страстей и наслаждений, вызывающих беспокойство, так и наслаждение этим воздержанием, а именно - чувством верного выбора.
Такое наслаждение связано с мудростью, ибо, с одной стороны, правильный выбор основывается на познании, а с другой - можно получить наслаждение и от процесса познания. По формулировке Феодора, таким образом, благо есть мудрость, а зло - отсутствие таковой. Удовольствия и страдания находятся посредине между мудростью и глупостью, но так что удовольствие ближе к мудрости, а страдание ближе к глупости.
Образ мудреца у Феодора имеет абсолютно асоциальный характер. Истинный мудрец выше дружбы (он самодостаточен - дружат глупцы, но только из выгоды: не будет выгоды - не будет и дружбы), выше законов, которые держат в узде неразумных глупцов, людскую массу. Подобно киникам, Феодор считал нравственные правила искусственными и условными. «По природе» нет ничего похвального или постыдного: при случае можно и украсть, и ограбить храм, и совершить прелюбодеяние, - лишь бы это способствовало радостному настроению. Самопожертвование и патриотизм Феодор объявляет глупостью, разделять которую мудрому неприлично.Для мудреца отечество - весь мир: «Ubi bene, ibi patrio» («Где хорошо, там и отечество»). В этом смысле, Феодор не меньший космополит, чем киник Диоген.
Очевидно таким же был и «атеизм» Феодора, сводившийся к отрицанию традиционного политеизма и вышучиванию верующих. «Как же я не верю в богов, - говорил он человеку, обвинившему его в безбожии, - когда я прямо говорю тебе, что ты богами обижен» (Диоген Лаэртский).
К антирелигиозной позиции Феодора примыкает учениеЕвгемера Безбожника (ок. 340 - ок. 260), жившего в г. Мессена (о. Сицилия) при дворе македонского царя Кассандра.
Евгемер известен учением, вошедшим в историю религии под названием «эвгемеризм», согласно которому вера в богов возникла из культа умерших или живущих великих людей (правителей, жрецов, философов), возведённых за свои заслуги в степень божеств. Секст Эмпирик писал: «Евгемер, прозванный Безбожником, говорит: Когда жизнь людей была неустроена, то те, кто превосходил других силою и разумом, так что они принуждали всех повиноваться их приказаниям, стараясь достигнуть в отношении себя большего поклонения и почитания, сочинили, будто они владеют некоторой изобильной божественной силой, почему многими были сочтены за богов». И далее: «Евгемер говорил, что те, кто почитался богами, были теми или другими могущественными людьми и благодаря этому обстоятельству, они, обожествляясь другими людьми, были сочтены богами»
Свои взгляды Евгемер изложил в книге «Священная запись», которая дошла до нас в кратком пересказе Диодора Сицилийского. В ней он рассказывает о своем плавании по Красному и Аравийскому морям в сторону Индии, в конце которого он попадает на некий остров Панхея. Как уверяет повествователь, на этом острове в храме Зевса он видел золотой столп, на который был нанесён перечень первых царей острова с именами Уран, Кронос и Зевс, которые были обожествлены потомками за их благие дела. Надпись принадлежала третьему из этой плеяды – Зевсу.
Впрочем, ему же приписывалось утверждение, что Зевс был великим воином, древним царём Крита, а его могилу в Кноссе показывали любопытным.
«Священная запись» пользовалась большой популярностью в античности. Идеи Евгемера получили распространение у других авторов, впоследствии оформившись в целое учение о происхождении религии, несмотря на то, что описанные философом места и события носят явно вымышленный характер. Позднее его сочинение использовалось как ранним христианством в контексте критики язычества, так и позднее - в контексте критики самого христианства.
Анникерид из Кирены (конец IV - начало III вв. до н.э.)основал т. н. анникеридовскую школу, противопоставив свое учение крайностям Гегесия и Феодора.
В отличие от первого, полагавшего, что по-большей части счастье невозможно, Анникерид полагал, что мудрец будет доволен и счастлив, даже если на его долю выпадет совсем немного приятных минут (Диоген Лаэртский). В отличие от второго, он допускал «в жизни и дружбу, и благодарность, и почтение к родителям, и служение отечеству». Анникерид, по-видимому, развивал идею о бескорыстии в дружбе: приятно, если счастлив твой друг, и польза от дружеских связей не есть самоцель, а только сопровождающее дружбу обстоятельство; более того, ради друга можно даже отказаться от стремления к удовольствию, которое он вместе с прочими киренаиками полагал конечной целью.
Более того, он пришел к выводу, что наслаждение духовной культурой еще утонченнее, содержательнее и приятнее, чем наслаждения телесного существования. Дружба, патриотизм и подобные добродетели самоценны; мудрый человек получает удовольствие от этих добродетелей, даже если они являются причиной случайных неприятностей. Таким образом, все вышесказанное позволяет характеризовать Анникерида как представителем гедонистического оптимизма.
В жизни любая годится дорога. В общественном месте –
Слава и мудрость в делах, дома – покой от трудов;
В сёлах – природы благие дары, в мореплаванье – прибыль,
В крае чужом нам почёт, если имеем мы что,
Если же нет ничего, мы одни это знаем; женитьба
Красит очаг, холостым – более лёгкая жизнь.
Дети – отрада, бездетная жизнь без забот. Молодёжи
Сила дана, старики благочестивы душой.
Вовсе не нужно одно нам из двух выбирать – не родиться
Или скорей умереть; всякая доля блага.
Метродор, «О жизни»
(IV в. н.э.)
Таким образом, в силу вышеперечисленных уступок, особенно последних, отброшенной оказалась даже и исходная принципиальная позиция гедонизма, так как удовольствие перестало быть единственным благом.
Такая эволюция школы киренаиков послужила основанием для воззрений новой гедонистической школы. Эта школа была основана Эпикуром приблизительно столетие спустя после возникновения киренской школы.
Таким образом, сократики, особенно в лице своих поздних представителей, как бы предвосхищают появление философских учений эллинистического периода: киники предвосхищают стоиков, киренаики - эпикурейцев, мегарики готовят почву для скептиков.
