Осмысление связей социальных и внутринаучных ценностей как условие современного развития науки

Ценностный, аксиологический подход к науке —- явление не бесспорное. Наука ориентируется на объективность, и, следова­тельно, на первый взгляд, она свободна от ценностей и измере­ний в оценочной шкале «хорошо — плохо». В принципе считается, что для науки нет запретных тем и естествознание, направленное на выявление общих законов природы, свободно от ценностей. В отличие от него культура и история есть царство ценностей. Если для науки важно объяснение, то постижению ценности способ­ствует понимание. Фактор включения ценностей позволяет раз­межевать естественно-математические и гуманитарно-историчес­кие науки.

Истоки идеи о науке, свободной от ценностей, восходят к Га­лилею и Р. Бэкону и связаны с принятием автономности, бес­пристрастности и нейтральности науки. Вместе тем она как социокультурный феномен способствует укреплению могущества человеческого разума и должна быть направлена на рост его бла­госостояния и благополучия. Однако насколько благотворно на­учное воздействие на человека и окружающую среду и насколько вредноносны ее технологические приложения — вопрос чрезвы­чайно острый. Не все достижения переднего края науки могут быть приемлемы и общественно востребуемы в современном мире. Сле­довательно, возникает сложный вопрос: наука для человека или против него, а может быть, она безразлична к человеку?

Стандартная концепция науки лишала ее внутринаучных цен­ностей и настаивала на ценностной нейтральности науки. Одна­ко многие ученые считали иначе. М. Бори, например, утверж­дал, что наука и техника разрушают этический фундамент циви­лизации, что необходимым следствием роста науки является распад и девальвация этики. М. Полани, напротив, восставал против безличностно объектированного идеала науки, заявляя, что науку делают люди, а следовательно, привносят всю палит­ру ценностных отношений. Известный философ науки Т. Кун также отмечал роль ценностей, разделяемых творческими лич­ностями, влияющих на выбор и изменяющихся в процессе науч­ного познания. Интересное суждение принадлежит К. Попперу, в котором подчеркивается, что требование безусловной свободы от ценностей парадоксально, так как объективность, истинность, и «сама свобода от ценностей» есть ценности. По его мнению, свободный от ценностей ученый не является ученым. Точка зре­ния современного западного философа X. Лэйси сводится к тому, что «наука и ценности только соприкасаются, но не обуславли­вают друг друга».

В царившей долгое время демаркации научного знания и цен­ностей факт и ценность противопоставляются друг другу и суще­ствуют автономно. Ценность элиминируется из науки. Однако пос­ледняя сама представляет собой сомненную ценность, состоя­щую в рациональном видении мира. Научное познание является ценностью для практической деятельности и прогрессивного раз­вития человечества. Ценностью является знание и сама истина.

Преодоление ситуации игнорирования когнитивных ценнос­тей привело к осмыслению взаимосвязей социальных и внутри-научных ценностей и стало активно обсуждаться в науковедческой, социологической и методологичской литературе. Дискуссии затрагивали круг вопросов об ответственности ученых за сделан­ные ими открытия и их применение, о взаимосвязи социальных институтов и институтов экспертов, о влиянии господствующей в обществе идеологии на развитие науки, о роли ценностных фак­торов в процессе научного поиска и познавательной деятельнос­ти, о соотношении науки и властных структур и пр.

В самом общем смысле ценность понимается как отражение отношения субъекта деятельности к результату своей деятельнос­ти. Важно подчеркнуть, что ценности не сводятся только к мо­рально-этическим императивам. Ценностью науки может стать доказательность, гармония, простота и пр. Ценность способству­ет мотивации поступков и действий человека. Ценностные уста­новки, ориентации и характеристики накладывают свои отпеча­ток на поисковый процесс научного творчества. Они связаны с глубинными переживаниями значимости своей деятельности. Важно подчеркнуть, что ценности могут играть как позитивную, так и негативную роль. Они могут способствовать повышению порога чувствительности ученого в ходе проведения научных ис­следований, могут влиять на свободный выбор проблем, на про­цесс принятия решений или обусловливать степень компромис­сов между наукой и властью.

Ученые указывают на смысловое родство таких понятий, как ценность, стоимость и цена. Вместе с тем ценность следует отли­чать от того, что приносит сиюминутную выгоду и связано только лишь с пользой. Ценное — это не только прибыльное, но и то, что должно быть соотнесено с категорией цели.

Исследованием ценностей занимается аксиология. Проблема внутринаучных ценностей связана с рефлексией над теми теоретико-методологическими, мировоззренческими и практическими последствиями, которые следовали из бурного развития науки. Эта проблематика была направлена на осознание необходимости органический интеллектуальной экспансии науки на мир челове­ческих отношений в целом, на понимание того факта, что науч­ное познание не является сферой монополии человеческого суще­ствования и не может доминировать в сложных смысложизнен-ных ориентациях. В многообразных контекстах человеческих от­ношений первостепенное значение имеют понятия добро—зло, прекрасное—безобразное, справедливо—несправедливо, полез­ное—вредное. Современные методологи пришли к выводу о неуст­ранимости из сферы научного познания ценностного и оценочного аспектов. Научное познание регулируется не только механизма­ми интеллектуальной деятельности, но и влияниями, идущими из мира ценностей.

О том, что познание является ценностью и благом, свиде­тельствовала и эпоха античности, и эпоха Просвещения. И., Кант признавал роль ценностных ориентации в познании как таковом, но считал необходимым элиминировать этот фактор в индивиду­альном познании. В этом своеобразно проявлялось противоречие теоретического и практического разума. Чистое познание должно быть оторвано от всех влияний непосредственной практической деятельности.

Однако внутринаучные ценности задают не только теорети­ческое, но прежде всего целостное, практически-духовное отно­шение человека к миру. Поэтому они являются опосредствующи­ми познавательный процесс структурами. Внутринаучные цен­ности выполняют ориентационную и регулирующую функции. К ним отнесены: методологические нормы и процедуры науч­ного поиска; методика проведения экспериментов; оценки ре-зульпштов научной деятельности и идеалы научного исследо­вания; этические императивы научного сообщества. Внутрина­учные ценности иногда называют когнитивными. Модели когни­тивных ценностей проявляются в системе убеждений ученого. Для него является ценностью объяснительный, доказательный и пред­сказательный потенциал науки, а также примат фактов и возмож­ность непротиворечивого вывода. Иногда к когнитивной ценности относится опора на традицию или авторитет. Когнитивные цен­ности выступают основанием консолидации ученых в научном сообществе. Однако в последнем иногда возникают споры по пово­ду их иерархии, различных их системах, разнообразии их носите­лей. Система ценностей имеет большое значение для определе­ния критериев науки.

Внутринаучные ценности необходимо отличать от субъектив­ных ценностей, которые отражают отдельные личностные и сугу­бо индивидуальные предпочтения. На внутринаучные ценности большое влияние оказывает господствующая в том или ином об­ществе ценностная система. Внутренней ценностью науки счи­тается адекватное описание, непротиворечивое объяснение, ар­гументированное доказательство, обоснование, а также чет­кая, логически упорядоченная система построения или органи­зации научного знания. Все эти характеристики связаны и корре-лируются со стилем научного мышления эпохи и во многом со­циально обусловлены. Совершенно очевидно, что нормы и идеа­лы научного поиска в античности отличны от таковых в Новое время и весьма несхожи с ситуацией современного этапа постне-классической науки.

Ценностью классической картины мира являлась процедура изоляции субъекта от познаваемого им объекта и от средств по­знания. Наука Нового времени пыталась исключить любые куль­турно-заданные, мировоззренческие факторы познания. Трансфор­мация во внутринаучных ценностях в неклассической картине мира шла по линии сохранения изоляции субъекта познания и идущих от него субъективных наслоений, но объединяла и учитывала связь между средствами и объектом познания. Постнеклассическая кар­тина мира рассматривала предметный результат научной деятель­ности в единстве со средствами познания, внутринаучными цен­ностями и субъектом-наблюдателем и показывала, что знание на самом деле трудно оторвать от процесса его получения. Объекты микрофизики, например, оказываются составными частями си­туации наблюдения, на что, в частности, указывал В. Гейзенберг. В связи с этим возникли существенные трансформации в интер­претации принципа объективности.

Принцип объективности всегда считался наиглавнейшей ког­нитивной ценностью. Он мыслился, во-первых, как процедура, фиксирующая совпадение знания со своим объектом; во-вторых, как процедура устранения из знания всего, что связано с субъек­том и средствами его познавательной деятельности. Этот второй смысл объективности, как отмечает В. Порус, в контексте евро­пейской христианской культуры был связан с представлением о греховной, «испорченной» природе человека, которая тяготеет над его познавательными устремлениями. Привлекает к себе внима­ние такое понимание принципа объективности: мир полностью определен, если его полнота сложилась с человеком, но незави­симо от мышления.

В современной науке фиксируется неоднозначность в пони­мании объективности. Иногда с нею связывают общезначимость и интерсубъективность. Часто под объективностью подразумева­ют нечто инвариантное и неизменное. Наиболее распространено представление о ней как сочетании и совпадении множества усло­вий: логических, методологических, философских и др. Незави­симость от субъекта при этом остается важной и основополагаю­щей чертой объективности. Однако отождествление интерсубъек­тивности и объективности несостоятельно, поскольку в интерсубъ­ективности, претендующей на то, чтобы знания были общими для всех субъектов (или, как говорит Э. Агацци, в «публичном дискурсе»), присутствует явный конвенциальный контекст. Она предполагает конвенцию, согласие и договоренность как неустра­нимый элемент такого публичного дискурса. Нужно, чтобы было «очевидное согласие в способе употребления понятия, а без этого научное рассуждение теряет смысл». Следовательно, строгий на­учный дискурс — это столь же необходимая когнитивная ценность.

Социальные ценности воплощены в социальных институтахи укоренены в структуре общества. Они демонстрируются в про­граммах, постановлениях, правительственных документах, зако­нах и определенным образом выражаются в практике реальных отношений. Свобода, права собственности, равноправие, а также стабильность общества и его динамика — это важные социальные ценности, которые для своего воплощения нуждаются в опреде­ленных социальных условиях и определенном общественном по­рядке, необходимом для их поддержания. Социальные институ­ты обеспечивают поддержку тем видам деятельности, которые базируются на приемлемых для данной структуры ценностях. Со­циальные ценности могут выступать в качестве основания для критики научных изысканий, могут выступать в роли критериев для выбора стандартов поведения. Они вплетены в обществен­ную жизнь, претендуют на то, чтобы быть общезначимыми.

Важным аспектом ценностей является их артикуляция. При этом всегда фиксировалось некоторое несоответствие между цен­ностями артикулированными и выраженными в словах, и ценно­стями, выражаемыми в практике, реальных отношениях, поведе­нии и действии. Важной социальной ценностью является благо­получие. Существуют ценности, связанные с общественным при­знанием и уважением. Система социальных ценностей закрепле­на в праве, традициях, нормах общежития и делового поведения. Общественные ценности направлены на то, чтобы задавать прин­ципы стабильного существования общества, обеспечивать эффек­тивность его жизнедеятельности.

Пересечение социальных и внутринаучных ценностей хоро­шо показано К. Поппером. Знаменитая идея демаркации — раз­деления науки и неиауки, проведенная им в эпистемологии, име­ла эффект, далеко выходящий за рамки сугубо научного позна­ния. Возникла потребность в проведении демаркационной линии между двумя типами общества: открытого и закрытого, — пони­мая при этом, что они составляют ткань единого мирового исто­рического процесса развития.

Центральная в эпистемологии К. Поппера идея фальсифика­ции, выступающая в роли критерия научности (то, что может быть опровержимо в принципе — научно, а то, что нет — догма), по­требовала самокоррекции от общественного организма. Идея фаль­сификации, играющая огромную роль во всей современной фило­софии науки, в приложении к социальному анализу задает весь­ма значимые ориентиры самокоррекции общественного целого, которые чрезвычайно актуальны применительно к реалиям жиз­ни—в том числе и современного российского общества. С точки зрения фальсификации политические деятели только и должны стремиться к тому, чтобы их проекты были как можно более де­тальнее проанализированы и представлены критическому опро­вержению. Вскрытые ошибки и просчеты повлекут за собой более жизнеспособные и адекватные объективным условиям социаль­но-политические решения.

Перекрестный огонь критики, который сопровождает стрем­ление ученого к научной истине, должен иметь место и в соци­альной жизни, по отношению к реальным событиям и.процес­сам. Все идей, приобретающие популярность в социуме, должны быть подвергнуты рационально-критическому дискуссионному об­суждению. Некритическое принятие глобальных социальных идей может привести к катастрофическим последствиям. Критическое же обсуждение популярных идей, когда все разумное будет со­хранено, а неразумное отброшено, позволит предложить иную со­циальную стратегию, включающую в себя ценности малых орга­низационных преобразований. Таким образом, в понимании цен­ности критики как чрезвычайно влиятельной, если не сказать дви­жущей, силы общественного развития, можно также усмотреть результат влияния Поппера-эпистемолога на Поппера — социаль­ного философа. Критика служит действенным инструментом из­менения в сторону более рациональной и эффективной деятель­ности.

Социология знания особо подчеркивает связь всех форм зна­ния с социальным бытием. Парадокс науки состоит в том, что она на протяжении всего своего развития заявляла о себе как о реаль­ном основании общественного прогресса, способствующем бла­госостоянию человечества, и в то же время развитие науки и тех­ники привело к последствиям, являющимся угрозой самому его существованию. К негативным последствиям приводит не толь­ко загрязнение окружающей среды и экспансия техногенного раз­вития. Сам лавинообразный рост научной информации оказыва­ется патогенным для человеческой психики фактором. Он приво­дит к явно энтропийным последствиям.

На современном этапе развития науки значительные измене­ния происходят в области хранения и получения информации, ус­ложняется функционирование приборных комплексов и сложных саморазвивающихся человекоразмерных систем, в которые вов­лечен сам человек. В связи с этим сама стратегия научного поиска должна быть построена с учетом императивов человеческого су­ществования. На фоне широко распространенного признания де­гуманизации современной науки особое значение и ценность при­обретает аксиологически-дедуктивная система теоретического опи­сания явлений и процессов, в которых присутствуют и учтены интересы и параметры человеческого существования.

Аксиологический подход к науке показывает, что она должна быть понята как интегральная составляющая современного соци­ального развития. Аксиологичность научного познания признается его неотъемлемой чертой. Наука не должна быть подчинена как узкопрагматическим интересам, так и монополии военно-про­мышленного комплекса.

Система ценностей, процветающая в индустриальномобществе, подвергается сокрушительной критике. Человечество оказы­вается перед проблемой осознания своей беспомощности в контро­ле над все возрастающей технической мощью современной циви­лизации. Индустриальное общество создает атмосферу мегарисков, оно ориентировано на идеалы потребления, что заводит человече­ство в тупик. Однако пренебрежение духовными ценностями во имя материальных не способствует гармоничному развитию чело­века. Эта проблема поставлена в произведении американского фи­лософа, социолога и психоаналитика Эриха Фромма «Иметь или быть?». Наряду с этим есть исследования Габриеля Марселя «Быть и иметь», Бальтазара Штеемина «Обладание и бытие», названия которых симптоматичны и нацеливают на сопоставление двух в принципе несоизмеримых миров ценностей: ценностей существо­вания, связанных с абсолютной ценностью жизни, и потребитель­ских ценностей, уводящих в дурную бесконечность.

На первый взгляд, альтернатива — бытие или обладание — противоречит здравому смыслу. Действительно, чтобы жить, не­обходимо есть, пить, обладать вещами и удовлетворять элемен­тарные потребности. Но значит ли это, что основная ценность и смысл бытия в обладании? Философы предостерегают: чем нич­тожней твое бытие, чем меньше проявлений находит твоя дей­ствительная жизнь, тем большую значимость приобретает иму­щество, чужая, отчужденная жизнь и цель человека не обладать многим, а быть многим. В Евангелии от Луки сказано: «Что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить, или повредить себе?»

Эрих Фромм как врач-психоаналитик, наблюдающий за боль­ным миром, вынужден сделать вывод. «Обладание и бытие явля­ются двумя основными способами существования человека, пре­обладание одного из которых определяет различия в индивиду­альных характерах людей и типах социального характера». Цен­ности потребления влекут за собой ориентацию на достижение максимальной прибыли. В противовес этой ценностной системе в общественной жизни существуют иные ценности гражданского общества, направленные на отстаивание свободы слова, принци­пиальной критики, справедливости, права на образование и про­фессиональное признание, ценности научной рациональности.