ТЕОРИЯ ТРАДИЦИИ – КАК МЕТОДОЛОГИЯ ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ
1.ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ ПО ТЕОРИИ ТРАДИЦИИ
Теория традиции до сих пор является еще «маргинальной» областью философских исследований. Хотя, на мой взгляд, философия будущего возможна лишь как традициология. Она остается еще недостаточно разработанной в виду фантастической сложности этой темы. В принципе, во всех философских изысканиях в тех или иных областях философского знания: философии языка, философии науки, философии искусства, психологии, социальной философии (в особенности- теория модернизации) философы сталкиваются с механизмами действия традиции, - но почему-то избегают этой темы, уклоняются от нее. Попытка, не совсем удачная, Э. Шилза – современного американского социального философа, создать хотя бы базовый фундамент для теории традиции не вызвала особого интереса. Попытки социального философа Э. Маркаряна в бывшем СССР, приблизительно в тот же период, что Э. Шилз, заострить внимание научной общественности в начале 80-х годов XX века, вызвала также скептическое отношение. Хотя теория традиции имеет долгую историю. Первым кто заострил вопрос о традиции был в достаточной мере еще неоцененный немецкий философ и младший современник И. Канта, Иоганн Готфрид Гердер (1744-1803). Далее теория традиции начала разрабатываться в позитивизме второй половины XIX века. Особенно имеет смысл отметить исследования наших русских отечественных философов Петра Лавровича Лаврова(1823-1900) и Николая Ивановича Кареева (1850-1931), которые можно отнести к философам, которые шли вне ведущих традиций того времени: неокантианства и позитивизма, включая в себе элементы обоих направлений. К сожалению, творчество этих выдающихся мыслителей также в должной мере неоценено. Обнадеживающие сдвиги наблюдались в философии науки со времен выхода работ К. Поппера, Т.Куна, И. Лакатоша, Л.Лаудана, в постструктуралистском направлении, особенно в связи с выходом работы М. Фуко «Слова и вещи», но, к сожалению все эти положительные симптомы не нашли должного продолжения. Сейчас наблюдается «затишье», но, чувствуется, что это затишье перед бурей, которая сменится «ураганом» философских идей, и этот «ураган», на мой взгляд, будет инициирован именно интенсивной разработкой теории традиции, тем более, что «энергетические запасы» для этого подготовлены прошлой работой философской, социологической и этнографической мысли со второй половины XIX и по настоящее время.
Всякая форма деятельности действует по законам заданным традицией. Традиция – есть «ген» человеческой культуры. Если взять наиболее известную форму ментальной деятельности – процесс познания, то все проблемы этого процесса и прежде всего понимания этого процесса заключены в традиции. Если мы возьмем, к примеру, проблему обоснования научного знания, то все «антиномии», которые обнаруживаются, основаны в большей степени на непонимании этого. Ясно, что логическое обоснование знания – есть не просто прихоть ученых, а насущно необходимый момент для трансляции этого знания в культуре, для закрепления традиции понимания какого-либо явления с однозначностью смыслов или значений этого понимания. Ясно, что механизм эмпирического исследования есть форма инновационной деятельности, которая является существенным моментом традиции. Та, для многих трагическая, несовместимость теоретического и эмпирического – это есть просто необходимый момент динамики традиции этой формы ментальности. Такое же понимание всех артфактов культурной деятельности возможно для любой области кульуры. Именно традиция увязывает все формы культуры в одно целое, охватывая их единым принципом. Именно традиция, а не эйдос, символ,структура или эпистема формообразует человеческую культуру.
Традиция позволяет разрешить сразу несколько основополагающих проблем философии. Это, во-первых, проблема соотношения между статичными ментальными системами эйдетического типа и динамикой реальности, которая преследует философию со времен Парменида и Зенона. Традиция сама по себе включает и статичные системы значений, и динамику движения этих значений в истории. Ибо традиция не только то, что выражает какое-то значение, но и то, как это значение передается, ибо традиция по определению есть то, что передается. Далее, традиция как механизм культуры, предполагает многолинейность существования какого-либо значения, предполагает, что значений может быть несколько. Традиция видит Другое, предполагает это Другое. Традиция диалектична, она живет в диалоге, она открыта для диалога.
Традиция – как метод анализа, в приложении к истории философии показывает не однолинейную логику философствования, но и то, что существуют определенные «мутации», которые может быть «расцветали» буйным цветом, но оказались «однодневками». Она также показывает, что некоторые ответвления были во время своего возникновения незаметны, остались в состоянии «анабиоза», затем, попав в иную социокультурную ситуацию, получили продолжение. Она также показывает, что существуют определенные философские системы, которые до сих пор находятся в этом состоянии и не имели еще продолжения, их расцвет еще, вполне вероятно, - это дело будущего. Она также позволяет уложить в общий поток философствования и маргинальные традиции философствования, которые считаются «уродцами», являются «ошибками» в результате «сбоя» генных механизмов мутации.
2. ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ КАК ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ ТРАДИЦИЙ
1.История философии как сплетенная нить из нескольких традиций
Для нас далекое прошлое философии представляет часто довольно простой набор определенных школ и направлений, «разложенных» в результате длительной традиции их изложения по «полочкам». К.Ясперс резонно подчеркивал : «Полное и конкретное изучение философствования эпохи немецкого идеализма и более позднего времени наглядно демонстрируют, как запутано всякое реальное движение мысли, как совсем не просто осуществляется творческое мышление» ((Ясперс К. Всемирная история философии. Введение. Спб., Наука. 2000. С.162). Действительно, это так - попробуйте отойти от упрощенных схем изложения философии того периода, «окунитесь» в идейную атмосферу того периода, и поймете правду слов Ясперса. Но дело тут не только в этом периоде, он просто нам близок и мы имеем множество текстов, история того периода может быть вопроизведена во всех подробностях. Дело в том, что и все другие более ранние периоды в древности, средневековье, в начале новоевропейской истории также крайне интенсивно окрашены событиями, идейными течениями, творческими поисками. Но мы уже не можем его охватить в должном объеме. Факт, что все очень непросто. Идет борьба традиций, слияние нескольких традиций в одну, идет процесс, если употреблять терминологию Г.Тарда, «интерференция подражаний и изобретений».
2.Традиция явная и неявная
Прежде всего следует отметить, что крайне тяжело восстановить реальную историю философии, подавляющая часть текстов древних философов отсутствует, о них мы можем судить лишь по фрагментам. Самое главное, что мы можем понять по этим фрагментам, что это были философские тексты высокого уровня философствования. Эту оценку уже можно отнести к досократической философии. Крайне не повезло текстам ведущей школы эллинизма – стоицизму, которая вообще является основной философской школы всего античной периода европейской культуры с мощной, как видно по косвенным источникам и свидетельствам традицией. Мы имеем достаточно много текстов Платона и Аристотеля, волей случая им сильно повезло, что совершенно не означает, что эти философы имели авторитет соразмерно сохранившимся текстам их произведений. Большой объем текстов Аристотеля – это элемнтарная случайность, Платон сохранился благодаря деятельности александрийских филологов, которые его философом не считали (ибо он был несоразмерен по уровню современным им представителям и последователям древнестоической философии), а считали прекрасным стилистом, философствующим литератором.
С мнением некоторых, которые считают, что сохранялись только те тексты, которые интересовали людей, были их традицией, на больших промежутках времени не выдерживают критики. Бывали периоды, когда всеобщее «помрачение» и социальный развал приводили к полной утере социокультурного наследия. Если вспомнить, какие катаклизмы преследовали Римскую империю на протяжении веков и учесть, что римляне вообще не были склонны философствовать (как правильно писал Августин – римская философия началась с Цицерона и им закончилась), то можно допустить, что потеря традиции древнего стоицизма, которым определялась ментальность эллинистической «ойкумены» до Римского владычества в Средиземноморье, естественна.
Важно еще другое, – что считать традицией в философии? Ясно, что волей случая тексты Аристотеля и Платона получили повсеместное распространение далее, стали традицией. Но, с другой стороны, ведущая философская школа в древности, хотя тексты её не сохранились, (сохранились лишь тексты римских стоиков – стоиков периода вырождения стоицизма), тем не менее этой философией буквально пропитаны все тексты из иных форм ментальной деятельности, что мы, воспитанные на этих текстах, многие из которых составляют фундамент европейской образованности буквально «пропитаны» стоической философией, которая на нас воздействует уже прямо как «архетип», как «генетическая программа». К этому существенно прибавить, что основные положения стоицизма перешли в христианство, многие тексты Библии вообще творились в «ауре» стоической образованности (стоическая философия была «школьной» философией, как в недавнее время в России – марксистско-ленинская). Так как поступать историку мысли, историку философии в данном случае? Ведь он, с одной стороны, видит мощное действие традиции текстов Платона и Аристотеля на европейскую культуру. С другой стороны, существовало мощное «подводное» действие традиции стоицизма, которое, самое главное, именно было традицией для древнего мира на протяжении половины тысячелетия. Остается, как радикальному «эмпиристу-феноменологу», отметить это как факт переплетенности традиции, о котором мы тут говорим.
А как быть с тем фактом, что многие из античных философов вообще ничего не писали, тем не менее их ученики принципы их философии применяли повсеместно и это отложилось в текстах, которые от них сохранились. Более того, иногда не учитывают того, что общественные деятели, которые обучались у них, применяли их принципы в творчестве социальных форм, которые как «паттерны» перешли далее в средневековье и в новоевропейскую культуру, что еще более существенно. Потому всегда надо этот момент учитывать. Хотя учитывать при этом и другой момент – что их философии были одновременно таким же отражением тех социальных форм, которые они имели «честь» наблюдать и в которых они функционировали как творцы символических конструктов, которые осуществляли ментальное обеспечение функционирования этих социальных и хозяйственных форм. Тут сложно говорить, что в те времена влияло больше – социальные и хозяйственные формы на символические конструкты, или же наоборот. (Только в отношении современной европейской культуры можно говорить, что символические конструкты превратились в «симулякры», хотя превратились в «симулякры» не только они, превратились в «симулякры» и социальные формы – «правит бал» один хозяйственный интерес). Как бы то не было, это не имеет в данном случае значения, имеет значение сам этот вышеуказанный факт неявной традиции мы имеем налицо
3.Традиция элитной философии и традиция народной философии
3. ПРИНЦИПЫ АНАЛИЗА ФИЛОСОФСКИХ ТЕКСТОВ
Не стоит прежде всего относится уж слишком скурпулезно к анализу текстов философов прошлого. И если некоторые положения философского текста непонятны, то это не всегда означает, что нужно искать причину этого непонимания дистанцией между тем временем и современностью или же плохим переводом. Тем более - впадать в отчаянье и думать, что вам не хватает ума и таланта понять «глубину» их мысли. (Тут резонная претензия, к слову сказать, к этим «великим», - зачем писать то, что непонятно? Философия тем важна, что она проясняет суть дела, а не затуманивает).
Но тут, скорее, дело в том, что многие из дошедших текстов сами по себе отрывочны и неполны, они полностью не отражают то, что тот или иной философ на самом деле мыслил. Но и не только в этом – сам философ – это человек с разной степенью таланта и способностей, с определенным характером, который, как известно, крайне неуравновешен. Мысль философов в такой же степени, как и их характер, неорганизованна и неуравновешенна. Иногда их мысли в полной мере не раскрыты, отрывчаты. Иногда очень сырые, а иногда представляют просто ошибочное движение, которое, хотя и оформилось в текст, но даже и сам философ, который его написал, им был недоволен.
Реальное истолкование текста возможно потому не сколько на основе самого текста, а на базе той реальной роли которую играл текст в современной философу, написавшему этот текст, эпохе. Существенна роль деятельности самого этого философа, его социальной роли в современной ему культуре. Крайне существенна та роль, которую сыграл этот текст далее в философской традиции.
Но, с другой стороны, есть все-таки, определенная шкала оценки сугубо теоретической ценности текста – это его продуманность и систематичность, содержание в нем каких-то интуиций, который расширяют горизонт мысли для современного человека, или для человека «всех эпох и народов», который все время притягивает внимание и к нему проявляют постоянно интерес, делают его «классическим». Все сказаное выше надо учитывать, и только на базе этого комплексного анализа можно судить правильно о том или ином тексте того или иного философа. В общем, есть три «измерения» текста:
1) Сугубо индивидуальная оценка таланта и глубины проработанности философского текста;
2) Роль этого текста и самого философа, написавшего этот текст, в современной ему эпохе;
3) Роль этого текста в исторической перспективе традиции.
В доказательство вышесказанному, можно привести классические, всем известные тексты Платона и Аристотеля. Возьмем Платона. Во-первых, совершенно проблематично понимание диалогов Платона как философских. Большей частью они представляют собой художественно оформленные политические памфлеты. Общие рассуждения абстрактного характера, направленные против софистов – сторонников афинской демократии, вполне вероятно были лишь тактическим приемом. Может быть это утверждение слишком смело, но политическая «подкладка», диалогов Платона (особенно ранних), видна явно. Если к этому добавить, что филологи Александрии вообще его не считали философом, а лишь талантливым литератором, то простая идентификация творчества Платона как философского становится зыбким и проблематичным.
Далее, в поздний период Платон, по свидетельству его современников, преподавал в своей Академии какое-то учение для «посвященных», которое он отказывался излагать письменно. Что это за учение, остается только гадать. Думаю, что это учение было полным «бредом», проникнутым мистицизмом, приправленное еще к тому же «сдвигом на старости лет» у самого Платона.
И вообще, какую роль изначально играла деятельность Платона. В начале – это политическая. Его политические устремления просвечиваются явно, а его политические симпатии вряд ли могут вызвать восторг у людей. Его паталогическая любовь к сицилийским правителям, уже тогда славившихся изуверством и извращенностью, вызывает явное отвращение. А его «Государство» – как политическая программа переустройства общества, сыграла неблаговидную роль в истории, послужила паттерном для самых изуверских режимов в последующей истории. Далее, его преподавательская деятельность в Академии – это деятельность, направленная на воспитание богатых аристократов в презрении к «черни», представляющей призрачное текучее «бытие», в противовес «эйдосу», который представляет в реальном воплощении «аристократа» или «тирана». Так что, при реальном истолковании его философии в контексте той эпохи, в которой он творил, выступает не так уж привлекательно.
Вопрос теперь в другом, как его философия, став культурной традицией, далее воздействовала на философию и каким целям она послужила? Тут уже она выступает в другом обличьи, ибо его учение о статичных «эйдосах» стало основополагающим для дальнейшего философствования. Вырвавшись из своего реального социального бытия, культурная традиция приобретает совершенно иной вид, играет часто другую роль, когда она взрастет на ином социальном «теле». Можно продолжать и далее анализ творчества Платона. Но, я думаю, это дело отдельного исследования по традиции платоновской философии.
Теперь рассмотрим учение Аристотеля. Тут мы возьмем другой момент. Дело в том, что, как известно, тексты Аристотеля, которые имели хождение в современном ему обществу до нас, по преимуществу не дошли. Мы обладаем лишь тем, что осталось от тех текстов, которые Теофраст передал Нелею. Нелей и его родственники к ним относились крайне небрежно, так же небрежно к ним относились и последующие владельцы. Проблематично, чтобы на протяжении более двухста лет, в течении которых они хранились не в лучших условиях в подвалах и в разных местах, пока не достались Андронику Родосскому во второй половине I века до н.э., они сохранились достаточно хорошо. Более того, они перепутаны с текстами других перипатетиков (а, может быть, и не только их). А еще, если добавить то, что это были лишь необработанные и сырые записи внутреннего пользования, то резонно встает вопрос – можем ли мы судить о реальной философии Аристотеля? Может мы больше додумываем, видим в дошедших текстах (вроде бы) Аристотеля больше, чем они есть на самом деле – т.е. свалку разных текстов, дающих отрывочные сведения? Может такая любовь к этим перепутаным текстам и создала такую последующую путаницу в философии? О этом имеет смысл призадуматься. И особо не стараться делать как из текстов Платона и Аристотеля нечто «священное» для философов. Процесс утери традиции – это процесс абсолютно естественный, без этого невозможно существование культуры. В этом нет ничего трагичного, по крайней мере, по сравнению с фундаментальной трагичностью существования самого человека. Но, если посмотреть с другой стороны, эти тексты стали традицией. Это уже другой разговор. Ведь тексты «книги книг» – Библии – это такой же сборник текстов, написанных в разные времена и допускающих крайне большой разброс в интерпретациях их смысла. Вот здесь мы приходим к одной из тайн закономерности действия механизма традиции, который может вызвать недоумение и внутренний протест. Дело в том, как ни странно, чем путанее текст, тем более он имеет шанс существования в культурной традиции, ибо таким способом текст обладает возможностью «прорасти» в любом социальном «теле». Потому, как ни странно, чем противоречивее и неоднозначнее философия того или иного мыслителя, тем больше шансов ему стать традицией.
Конечно, это не причина современным философам нести всякий бред, в надежде, что этот бред обладает большей возможностью стать культурной традицией и их «имена» будут записаны навечно. Многие, к сожалению, питают такую надежду и несут этот «бред». Можно их разочаровать – в наше время мощной информативной перегрузки такого рода тексты не могут быть восприняты традицией, ибо в современном обществе нет проблем в создании новых текстов для встраивания их в социальное «тело» современной культуры (да и нет недостатка в уже сделанных текстах в прошлом - их полно и на любой вкус), потому в будущем не будут использоваться и адаптироваться эти тексты для символического обеспечения культуры. Будут использоваться только максимально информативно плотные и организованные тексты, которые, к тому идеально художественно оформлены. Только такие тексты могут стать не очередной модой, а традицией. Но это сжатие не должно выглядеть так, что оно исключает достижения и гениальные «проблески» мыслителей прошлого и настоящего, - чтобы текст был максимально сжат и информативен необходимо выбрать все самое лучшее, что смогли сделать другие, ибо ведь невозможно, чтобы один ум смог бы наилучшим способом раскрыть тот или иной аспект проблемы. Для этого необходимо выбирать при рассмотрении той или иной «черточки» в многообразии культурных явлений наиболее «отличившихся» в анализе этой «черточки» мыслителей, «заархивировать» их мысли, расположить их в этом тексте должным образом, чтобы они «заговорили» из глубины веков живым голосом и «заиграли» новыми красками смысла. Потому, знание прошлой философской традиции крайне важно, хотя эта задача сложна и уникальна по своим усилиям. Эти необходимые титанические усилия современных философов несоразмерны тем легковесным усилиям, которые затрачивали мыслители прошлого, но только тот философ современности, который найдет в себе силы для этих усилий, действительно может вплестись в традицию, стать «паттерном» будущего философствования, и его работы не будут работами- однодневками.
4. СУЩЕСТВУЕТ ЛИ РАЗВИТИЕ В ФИЛОСОФИИ
Многие, кто неверно интерпретирует историко-философскую концепцию К.Ясперса, склонны утверждать, что такого развития не существует, что надо, как утверждают рассмотренные ранее стронники «философии истории философии» относится к каждому философскому произведению как к произведению искусства, сингулярному и неповторимому. Никто не возражает против этого: если какая-либо научная работа или философское размышление прекрасно оформлено, блещет ясностью и красотой языка, то это можно только приветствовать. Но тем не менее, я склонен, следуя, между прочим, и К.Ясперсу, что это развитие существует: происходит накопление объема символических конструктов, разных точек зрения, отражающих тот или иной аспект многообразия социокультурных и природных явлений, интересных идей и обобщений. Все это дает отличный материал для уточнения концептуального поля философствования, философская мысль приобретает более четкое содержание.
Первое, что хотелось отметить, что не замечают сами философы, состоит в том, что происходит «сжатие» информации. По крайней мере, это желаемый момент в философствовании. При рассмотрении философских текстов прошлого можно заметить как мало собственно философского заключается в этих философских текстах – идет «блуждание» мысли, она ищет решения, перемежает это какими-то «околофилософскими» размышлениями. Философ современности теперь же обладает возможностью исключить эту «захламленность» текста, (только вот к сожалению этому следуют не все современные философы). Есть возможность, за всякими «напластованиями», на основе анализа философских текстов, выявить исходное ядро философствования, уточнить позиции, «расположенность» проблематики. Так что я ,все-таки, считаю, что определенное развитие философии существует, но пока оно идет экстенсивно путем накопления архива символических конструктов, следующий же этап философии XXI века состоит в интенсивном развитии философии. Этот путь наметил И. Кант, задача состоит в том, чтобы продолжить его работу. Утверждение о том, что в философии существует развитие, совершенно не свидетельствует о том, что она идентична в этом отношении науке. Она отличная от науки сфера теоретической деятельности, тем более, что динамика совершенствования философии проявлена довольно слабо, по сравнению с наукой. Тут она, действительно, приближается к сфере искусства.. Она, и тут я не скажу ничего нового (и слава богу!), что философия находится где-то между наукой и искусством.
Проблема традиций в философии крайне важна. Дело в том, что философия (по крайней мере внешне) отличается известным многообразием взглядов, часто каждый употребляет свой язык, свои системы изложения, которые для другого философа просто герменевтически «закрыты». Понимание возможно лишь путем следования традиции, обращения к определенному набору общих «знаковых» мыслителей прошлого, к апологетическому или критическому анализу традиций того направления в философии, представителями или создателями которых они являлись. Потому соблюдение традиции и внимание к традиции философствования крайне необходимо в философской деятельности в целях достижения элементарного понимания между философами. Крайне важно в философии изучение самого механизма действия философской традиции, - ибо таким путем более четко проявляются «приключения» культуры, многообразие ее проявлений, изучением которых философия и занимается.
Правильно утверждал Э.Гуссерль, что философ «мотивирован миром философов, влияющим на него; философ обусловлен мыслителями этого мира вплоть до отдаленнейшего прошлого. Именно этот мир, который объемлет философию с периода ее зарождения и объединяет философские поколения, есть для него, философа, живая современность. В этом кругу он обретает соратников, партнеров: он имеет дело с Аристотелем, Платоном, Декартом, Кантом и другими» (Husserl E. Husserliana Den Haag. 1954 S.489). Как верно подчеркивают творцы объемного учебника по истории западноевропейской философии Дж. Реале и Д. Антисери: «философы интересны не только тем, что они говорят, но и тем, о чем молчат; традициями, которым они дают начало, течениями, которые приводятся в движение» (Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Том 2. Средневековье. «Петрополис»,1994 с.XII)