Учение об обозначающем учение об обозначаемом 6 страница
Рассматривая вопрос о природе общего, Давид отмечает, что в решении этого вопроса имеются три точки зрения: платоновское учение о том, что общее существует «прежде множества», аристотелевское учение, что общее существует во множестве (в единичных вещах материального мира), и учение, отрицающее реальность общего, утверждающее, что общее существует только в нашем мышлении, являясь знанием, возникшим на основе реального множества вещей.
Давид занимает в этом вопросе колеблющуюся позицию: то он утверждает, что общее реально существует и существует раньше частного и единичного (единичное существует на основе общего), то, наоборот, говорит о существовании в нашем мышлении общего на основе множества единичных вещей, имеющих между собой общие сходные стороны.
Давид выступает против учения Порфирия об обратном отношении между объемами и содержаниями понятий. Он отстаивает положение, что чем шире объем понятия, тем богаче его содержание.
Подвергая анализу «Исагоге» Порфирия, Давид Непобедимый вносит в учение Порфирия свои дополнения и поправки. Прежде всего пять обозначений Порфирия — род, вид, разли-
8 Цит по: В К Чалоян Указ соч, стр 160 7 Там же
чающий признак, 'собственный признак и случайный признак — он рассматривает как принципы, служащие для изучения различных сторон бытия. Он истолковывает эти обозначения как пять способов высказывания, соответствующих пяти вопросам. Прежде всего ставится вопрос: что такое предмет (вопрос о сущности его), ответом на что служит указание на род, вид. Затем возникает вопрос: каково это нечто? Ответом на него являются различающий признак и та часть собственного признака, которая наиболее существенна и без которой предмет не может существовать (так, о человеке высказывается различающий признак, когда указывается на его разумность, и о нем высказывается существенная часть собственного признака, когда говорят, что он обладает способностью познавать мир).
Далее следуют вопросы, каким является предмет со стороны несущественной части собственного признака (например, человек отличается способностью смеяться), со стороны неотделимого случайного признака (например, ворон — черный). И, наконец, ставится последний вопрос: в каком состоянии находится предмет? Здесь речь идет об отделимом случайном признаке (например, Сократ болен, Сократ сидит и т. п.).
Таким образом, Давид устанавливает внутреннюю связь между предикабилиями Порфирия и обосновывает их последовательность, причем эта связь и последовательность мыслятся как раскрывающие объективную связь и последовательность того, что существует в самой действительности.
После расцвета философских наук в Армении в V—VII вв. наступает их временный упадок. Но с X в. начинается новый подъем в науке и философии. В школах проявляется интерес к греческой философии и логике. В первой половине XI в. в области философии, логики и риторики выделяется деятельность крупного ученого Григора Пахлавуни (Магистра). Он был знатоком сочинений по логике Аристотеля, Порфирия и Давида Непобедимого. Произведения Аристотеля и Давида Непобедимого ревностно изучались в основанной Григором Пахлавуни армянской академии.
В начале XII в. Иоанн Софист написал комментарии на некоторые сочинения Аристотеля и на «Определения философии» Давида Непобедимого.
Можно отметить, что XI—XII вв. были временем, когда рез
ко повысился интерес к занятиям философией и логикой как в
Византии (Михаил Псёлл и Иоанн Итал), так и в Грузии (Иоанн
Петрици) и Армении (Григор Пахлавуни и Иоанн Софист).
В Армении в это время огромным авторитетом пользовался Да
вид Непобедимый. v
В XIII—XIV вв. армянскому народу пришлось вести борьбу за свою независимость против турок и монголов. К этому времени относятся попытки католической римской церкви распро-
странить свое влияние на Армению. Проводниками римско-католического влияния явились «униторы» (Варфоломей и др.). В Армению проникает западноевропейская схоластика того времени, на армянский язык переводятся главные сочинения Фомы Аквинского. Борьба с этой схоластикой вызвала новый интерес к философии и логике и в это время в Армении появляется ряд сочинений по философии и логике, в частности множество комментариев на сочинения Аристотеля, Порфирия и Давида Непобедимого. К этому же времени относятся сочинения по логике Рабуни Ваграма (о «Категориях» Аристотеля, об «Исагоге» Порфирия).
Как устанавливает В. К. Чалоян8, Ваграм в своем комментировании Аристотеля следует Давиду Непобедимому, влияние которого сильно сказывается на общефилософских и логических воззрениях Ваграма. Так, он признает существование внешнего мира независимо от сознания. «Чувственная вещь — не в самом человеке, а вне его, это есть камень, дерево, море, плоды и все, что существует. То же самое и умопостигаемый мир, который существует независимо от познания и восприятия (человека)»9. Ваграм подчеркивает объективное содержание истины. Высказываясь о природе общего, он говорит, что общее не существует само по себе, не существует и в самих единичных вещах, но только в человеческом мышлении.
С конца XIV в. в Армении центром движения, ведущего борьбу против западноевропейской схоластики, становится школа Татева, главными представителями которой были Иоанн Воротнецй и Григор Татевацй.
Основатель школы Татева Иоанн Воротнецй (1325—1388) в своих философских и логических воззрениях был последователем Аристотеля, Порфирия, Элиаса и в особенности Давида Непобедимого. Он составил комментарии на сочинения Аристотеля «Категории» и «Об истолковании» и на «Исагоге» Порфирия.
Воротнецй различает три вида сущего: 1) сущее, которое всегда есть действительность и никогда не есть возможность (бог), 2) сущее, которое есть и действительность, и возможность (реальная природа, сотворенная богом), и 3) сущее, которое есть возможность и никогда не есть действительность (материя и время). Воротнецй различает два вида возможности: возможность, переходящая в действительность, и возможность, не переходящая в нее. Материя как таковая, по его учению, есть и всегда остается только возможностью, тогда как материальный мир конкретных единичных вещей есть возможность, переходя-
8В К Чалоян Указ соч, стр 204 * Там же.
щая в действительность. Сама материя как таковая лишена определенности, телесности. Материя же, ставшая действительностью в единичных вещах, обладает определенностью и телесностью. Общее (роды и виды) Воротнеци определяет как реальность, лишенную материальности.
В силу этого отношение между общим и единичным он понимает следующим образом: единичное включает в себя общее, общее же есть отвлечение от единичного, причем в процессе этого отвлечения из единичных вещей исключается все, что в них является особенным, случайным и индивидуальным. В решении вопроса об отношении между общим и единичным Воротнеци стоит на позиции Аристотеля: общее есть реальность, существующая в единичном и зависящая от него.
К философским взглядам Давида Непобедимого тесно примыкают воззрения и другого видного представителя татевской школы, плодовитого писателя Григора Татеваци (1346—1409). Среди его многочисленных сочинений имеются и работы, относящиеся к логике.
В. К. Чалоян характеризует Григора Татеваци как мыслителя с энциклопедическими знаниями, составившего своими сочинениями эпоху в истории философской мысли средневековой Армении. Вслед за Давидом Непобедимым Григор Татеваци в вопросе об отношении общего к частному придерживается точки зрения Аристотеля и критикует Платона и Порфирия. Им он противопоставляет учение Аристотеля о том, что род и вид являются вторичными сущностями, а индивид — истинным и первично сущим.
Анализу «Исагоге» Порфирия Григор Татеваци посвятил специальную работу. Из отдельных вопросов логики он особенно обстоятельно изучает логическое деление и доказательство.
В целом период феодализма в Армении в области логики характеризуется изучением Аристотеля, Порфирия и Элиаса и созданием на основе их сочинений самостоятельных трудов по логике. По оригинальности логических концепций первое место среди армянских логиков занимает Давид Непобедимый, который развил в Армении материалистические тенденции аристотелевской логики и оказал большое влияние на развитие философии и логики в Армении в эпоху феодализма.
Из Сирии и Армении труды Аристотеля по философии и логике проникали в Персию. В V в. н. э. главным центром аристоте-лизма стала школа сирийских несториан в Эдессе. Когда по приказу императора Зенона в 489 г. школа в Эдессе была закрыта, ее приверженцы бежали в Персию, где они нашли покро-
вительство у Сассанидов. В Персии они стали распространять философию Аристотеля.
Когда по эдикту императора Юстиниана в 529 г. была закрыта Академия в Афинах, изгнанные из Афин семь философов (Дамаскин, Симплиций и др.) нашли убежище в Персии у сасса-нида Хосрова Ануширвана.
Таким образом, еще в домусульманский период греческая философия в форме неоплатонизма и аристотелизма получает доступ в Персию. Главными посредниками в деле ознакомления персов с греческой философией были сирийские ученые, которые известны были в Персии в первую очередь как медики, а затем как философы и логики. С Аристотелем и неоплатонизмом в Персии в домусульманокое время знакомятся также через посредство сочинений знаменитого армянского философа Давида Непобедимого.
В VII в происходят глубокие изменения в жизни Персии и других стран Ближнего Востока в связи с возникновением мусульманства и арабскими завоеваниями. Основатель мусульманской религии Магомет создал в Аравии теократическое исламское государство. Первой столицей мусульманского мира была Медина. Уже при первых двух халифах — Абу-Бекре и Омаре — арабами были завоеваны Сирия, Месопотамия, Персия и Египет, а при Омайядах (661—750) исламская империя расширялась дальше и охватывала территорию от Атлантического океана до Индийского, от Испании и северной Африки до Индии, от Индии и Туркестана до Кавказа и почти до Константинополя. При Омайядах столица исламской империи была перенесена <в Дамаск. Главными же центрами умственной жизни при Омайядах были Басра и Куфа, где в качестве деятелей 'науки подвизались мусульмане, христиане, евреи и зороастрийцы и где арабская культура пришла в соприкосновение с более старыми и более высокими культурами: эллинистической, христианской, сирийской, персидской, испытав их влияние. После падения на Востоке династии Омайядов здесь стала царствовать династия Абассидов (Омайяды сохранили свою власть в Испании). Номинально халифат Абассидов существовал пять столетий (750—1258), но лишь в течение первого столетия процветала их империя.
В 762 г. второй представитель династии Абассидов Мансур основал новую столицу Багдад, который своим блеском затмил прежнюю столицу Дамаск Багдад вскоре стал не только политическим центром халифата, но и важнейшим средоточием умственной жизни на Ближнем Востоке, соперничая в этом отношении с Константинополем. При Абассидах Мансуре (754—775), Гарун-ал-Рашиде (786—809), Мамуне (813—833) и других светские науки находят покровительство, благодаря чему в Багдаде развертывается кипучая научная деятельность. Но вскоре наступает упадок багдадского халифата. При всем внешнем блеске он
страдал внутренней слабостью. Господствовавшая феодальная система не сплачивала общество в единое целое. Во всех завоеванных странах арабы занимали господствующее положение. Они составляли военную аристократию. Арабские завоеватели силой навязывали свою религию и язык покоренным ими народам, обладавшим более древней культурой и высокой цивилизацией. Арабский язык стал у этих народов языком церкви, государства, науки и литературы.
Эпоха от второй половины IX в. до середины XIII в. (до монгольского завоевания) была временем распада обширного багдадского халифата на отдельные фактически самостоятельные княжества.
Номинально все ортодоксальные мусульмане (за исключением западных мусульман, живших в Испании и прилегающей к ней части Африки) признавали верховенство багдадского халифата. Признавался авторитет халифа в религиозных вопросах, его считали духовным главой мусульман. Багдад продолжал оставаться умственным центром мусульманского мира на Востоке, центром мусульманской философии и науки. Однако наместники областей (эмиры) превратились фактически в самостоятельных государей. Наряду с этим на местах стали образовываться и отдельные княжества со своими государями из местных феодалов. Такими путями в процессе распада багдадского халифата возник ряд самостоятельных княжеств в Средней Азии, Иране, Сирии. В Закавказье возникло более десяти княжеств. В Азербайджане образовались на севере княжество Хашимидов (куда входил и Дербент), в центре княжество Ширван, на юге княжество Саджи-дов и затем Саларидов и кроме того, особые княжества в Карабахе, Шеки, Кабале и в X в.— в Гяндже. В Армении образовалось пять государств, в Грузии — тоже пять государств.
Государи этих феодальных княжеств номинально признавали себя вассалами багдадского халифа, но не давали ему ни войска, ни материальных средств, вследствие чего казна халифата отощала, и халиф не был в состоянии держать большого войска, при помощи которого мог бы приводить в повиновение своих вассалов.
Между этими мелкими княжествами шли непрерывные междоусобные войны, ложившиеся тяжелым бременем на трудящиеся массы. Вследствие этих непрерывных войн феодалов и грабежа ими торговых караванов, а также из-за изменений, происшедших к северу от Азербайджана, в Южной Руси, с конца X в. в Азербайджане стала падать торговля и наступил серьезный экономический кризис, ухудшилось качество монеты и начали исчезать из обращения серебряные деньги.
В середине XI в. сельджуки захватили Иран, и в конце XI в. образовалось обширное сельджукское государство, владычество которого распространилось и на Закавказье. Азербайджанские
феодалы признали власть сельджукского султана и стали платить ему дань, халиф остался лишь религиозным главой мусульман.
В XII в. центральная власть в сельджукском государстве ослабевает и усиливается власть вассалов сельджукского султана, которые правят в своих княжествах почти бесконтрольно. Произошел распад сельджукского государства, и снова установилась феодальная раздробленность.
В южном Азербайджане водворилась династия Атабеков-иль-дигизидов. Вассальным владением их на севере было Гянджин-ское султанство. Наиболее крупным государством в северном Азербайджане был в то время Ширван (со столицей в Шемахе), имевший своих вассалов. В XII в. развернулась совместная борьба 'народов Закавказья — грузин, азербайджанцев и армян — против сельджуков.
По мере того как приходила в упадок центральная власть халифата, стала оскудевать и умственная жизнь в центре. Наиболее выдающихся мыслителей теперь уже дают бывшие провинции (узбек Фараби, таджик ибн-Сина, азербайджанец Бах-маняр и др.).
В результате арабских завоеваний происходит соприкосновение арабов с греко-сирийской и персидской культурой.
На почве арабских завоеваний создается синкретическая, смешанная культура, деятелями которой наряду с арабами были представители многих народов Ближнего Востока: персов, азербайджанцев, таджиков, узбеков и др. Создается философия на арабском языке, причем в создании этой арабоязычной философии не меньшую роль в сравнении с арабами играют покоренные ими народы.
То, что в зарубежной науке принято называть арабской философией и наукой, на самом деле есть арабоязычные философия и наука, создававшиеся многими народами Востока.
Еще в домусульманскую эпоху сассанид Хосров Ануширван основал в Гундешапуре в Хусистане школу для изучения философии и медицины, которая просуществовала до времени Абасси-дов. Оттуда учения аристотелевской логики были перенесены в Басру, и там они легли в основу арабской грамматики. Аристотелевская логика, которая пользовалась высоким авторитетом и ревностно изучалась в сирийско-персидском культурном мире (Mischkultur), послужила основой для системы арабского синтаксиса.
Несколько позже грамматические и филологические исследования арабского языка начались в Куфе, и таким образом развертывалась деятельность двух соперничавших между собой лингвистических школ. Арабский язык, составившийся из нескольких диалектов, отличался чрезвычайным богатством словарного фонда (так, в нем 1000 слов для понятия «верблюд», 500 — для поня-
тия «лев», почти столько же — для понятия «несчастье», откуда у арабских грамматиков поговорка: слово «несчастье» само есть несчастье).
Таким образом, в арабском языке имелась богатая синонимика. С другой стороны, многие слова обладают рядом противоположных значений, что связано с происхождением литературного языка из разных диалектов. Поэтому составлялись книги о словах с противоположными значениями (т. е. выявлялись списки омонимов).
Особо важное значение придавалось изучению арабского языка не арабами. Дело в том, что, по верованию мусульман, коран есть подлинное слово бога: говорит не пророк, а сам бог, и поэтому коран не может быть переведен на другие языки (коран стали позднее переводить христианские миссионеры). Обязательно на арабском языке каждый верующий мусульманин должен был произносить молитвы пять раз в день. Поэтому каждый мусульманин должен был иметь хотя бы слабое знание арабского языка.
Человек, хорошо знающий арабский язык, пользовался большим уважением. Арабские слова наводнили языки народов, обращенных в мусульманство, и в первую очередь арабскими стали богословские и юридические термины, далее термины разных наук, а затем арабизмы проникли и в обыденную речь.
Указанные нами выше мотивы, вытекавшие из религиозных побуждений, стимулировали изучение арабского языка.
Борьба двух лингвистических школ — в Басре и Куфе — способствовала развитию научного изучения арабского языка, но обе эти школы отходят на второй план, когда Багдад становится главным центром языковедения, как и других наук на мусульманском Востоке.
Научная грамматика арабского языка создавалась и разрабатывалась на основе учений, развитых Аристотелем в сочинении «Об истолковании», и тех дополнений к этим учениям, которые были сделаны в основном неоплатониками.
В мусульманском мире из всех наук на первом месте стояла теология. Теология зарождается вначале в форме толкования корана и комментариев к нему, а затем начинают создаваться системы ортодоксальной догматики в борьбе с ересями. Тут возникла необходимость в применении диалектического оружия, появилась потребность в знании логики. Понятно, что этим оружием должна была стать схоластическая логика. Для того чтобы логика Аристотеля стала служанкой исламской религии, надо было превратить ее в схоластическую логику. Происходит тот же процесс переработки логики Аристотеля в схоластическую логику, что и на Западе, с тем лишь различием, что здесь Аристотеля, так сказать, мусульманизируют, тогда как на Западе его христианизируют.
Логика в исламском арабоязычном мире становится^ также на службу искусству красноречия. Ислам требовал, чтобы в каждую пятницу на богослужении произносилась проповедь. В Медине проповеди говорил якобы сам пророк Магомет. Его примеру следовали затем халифы в столице и правители в провинциях. Проповеди по пятницам считались прерогативой власти; в мусульманском мире началась борьба школ.
Логика внесла в мусульманскую юриспруденцию новый принцип — принцип аналогии: рассуждение от одного частного случая (прецедента) к другому сходному частному случаю для выводов в тех ситуациях, когда в коране не было прямого указания на закон.
В исторической науке шла борьба между двумя течениями. В некоторых сочинениях по истории проводилась мысль, что арабы как народ пророка имеют превосходство над всеми остальными народами мира и призваны господствовать над ними. Противоположное течение стремилось представить национальные особенности арабов в дурном свете и дать им низкую оценку.
Большого развития достигли география и астрономия Труд Птолемея был переведен на арабский язык, и из него арабоязыч-ная наука исходила в своей астрономии и географии.
Высоко ценилась математика. На арабский язык были переведены «Элементы» Евклида. Наряду с греческой математикой арабоязычная наука усвоила также достижения индийской математики и сама внесла в нее значительный вклад (в частности, в развитие алгебры).
В самой тесной связи с теологией в мусульманском мире стояло правоведение, так как считалось, что все правовые нормы имеют своим источником учение Магомета.
Из естественных наук большое внимание уделялось химии, которая, однако, пребывала еще в зародышевом состоянии в виде алхимии. Из прикладных наук на первом месте стояла медицина, которая развивалась на основе учений Гиппократа и Галена. Медицина была тесно связана с натурфилософией, и обычно врач и философ соединялись в одном лице (ал-Кинди, ибн-Сина и др.). Сирийские христиане стали переводить медицинские сочинения на арбский язык уже при первых Абассидах, в особенности это усилилось при халифе Мамуне, который для изучения греческой науки учредил в Багдаде специальный институт с библиотекой и астрономической обсерваторией. В царствование этого халифа славились своими переводами Коста ибн-Лука, Гокаин ибн-Ис-хак и его сын Исхак. Несторианец Гопаин ибн-Исхак в совершенстве знал сирийский, греческий и арабский языки и возглавлял в Багдаде школу инженеров -претатаров.
В царствование Мамуна (813—833) впервые на арабский язык были переведены сочинения Аристотеля. Переводятся на арабский язык и сочинения греческих перипатетиков, в том числе
Александра Афродизийского, а также неоплатоновских интерпретаторов Аристотеля — Порфирия и Аммония
На арабский язык были переведены также сочинения Платона «Тимей», «Государство» и «Законы». На арабский язык также были переведены извлечения из сочинений неоплатоников — из «Эннеад» Плотина и из Прокла. Извлечение из «Эннеад» Плотина, переведенное около 840 г, ходило у арабов под названием «Теология Аристотеля». Оно вместе с переведенными на арабский язык сочинениями неоплатоновских комментаторов Аристотеля было причиной того, что в арабоязычной философской литературе выступает не подлинный, а неоплатонизированный Аристотель. В IX в Гопаин перевел на арабский язык «Категории» Аристотеля. В X в. появились новые переводы Аристотеля, сделанные сирийскими христианами, из которых самыми выдающимися переводчиками были несториане Абу Билир Матта, Яхья бен Ади и Иса бен Зара.
Сочинения древнегреческих авторов переводились сперва на сирийский язык и затем с сирийского на арабский язык, а в дальнейшем — и непосредственно с греческого языка на арабский. В переводах греческих сочинений с сирийского языка на арабский было много ошибок, искажавших подлинный смысл оригинала. Если общефилософские учения Аристотеля здесь преподносились в свете неоплатонизма, то его логика была воспринята как чисто формальная наука, которая может служить обоснованием религиозной догматики (подобно тому как ее трактовали христианские идеологи).
На развитие арабоязычной науки, наряду с греческой, оказывала влияние и индийская наука Уже при халифе Мансуре стали переводиться сочинения индийских авторов, а при Гарун-ал-Ра-шиде это приняло еще большие размеры. Индийские научные труды переводились частично непосредственно с санскритского языка на арабский, частично сначала на персидский и с последнего на арабский язык. Таким путем арабоязычные мусульмане познакомились и с индийской философией и логикой. Наибольший интерес мусульманский мир проявлял к индийской и пифа-горейско-платоновской мистике. Появившиеся в последние века античного мира подложные сочинения, носившие авторство Пифагора, Сократа, Плутарха, Гермеса и др , пользовались большой популярностью. В большом почете у арабоязычных ученых, как и у сирийцев и армян, была логика Аристотеля. Из его логических сочинений были известны «Категории», «Об истолковании», «Первая Аналитика» и «О софистических опровержениях».
О досократовских философах (в частности, о Демокрите) в мусульманском мире знали только из подложной литературы последних веков античности.
Характерной чертой арабоязычной философии был догматизм, стремление опереться в своих учениях на тот или иной авторитет.
Ближневосточная арабоязычная философия была представлена следующими течениями философской мысли: 1) учением «чистых братьев», 2) восточным перипатетизмом, 3) суфизмом и 4) философией мусульманской ортодоксии.
Во второй половине X в. в Басре возникло тайное общество «братьев чистоты», которое в целях распространения своих идей выпустило энциклопедию наук. В этой энциклопедии, состоявшей из 52 трактатов (из них шесть — ло логике), излагались разнообразные научные сведения, в том числе по логике, математике, физике. Сотрудниками энциклопедии были и азербайджанцы.
«Чистые братья» сообщают, что их цель — собрать мудрость всех народов и всех религий, объединить учения Иисуса и Магомета с учениями древнегреческих философов. Они пользуются греческими, индийскими, иудейскими, христианскими, арабскими и персидскими источниками. Над религией они помещают философию как наивысшее знание. По вопросам теории познания и логики энциклопедия «чистых братьев» высказывает следующие взгляды. Умственная готовность людей проявляется в науке и искусстве. Наука (или знание) есть форма, которую познающая душа принимает в себя оттого, что познает ее. Искусство же состоит в том, что душа находит форму в материи.
Знание потенциально присутствует в душе ученика, но оно становится актуальным лишь через посредство обучения, благодаря активному воздействию на ученика учителя, который носит знание в своем уме. Но возникает вопрос: каким образом знание пришло к первому учителю? На этот вопрос философы отвечают, что он приобрел знание своими собственными силами путем самостоятельного размышления, теологи же учат, что он получил знание путем пророческого озарения. «Чистые братья» также разделяют мнение, что существуют различные пути, посредством которых может быть достигнуто знание. Дело в том, что из посредствующего положения души между двумя мирами, телесным и духовным, следует, что могут быть три способа, или источника, познания. Посредством ощущений душа познает то, что находится под ней, и путем логических выводов она познает то, что выше ее, и, наконец, она познает самое себя путем непосредственной интуиции и разумного рассуждения. Из этих трех видов познания самым надежным является самопознание. Когда человеческое познание пытается идти дальше этого, оно бывает ограниченным во многих отношениях. Поэтому не следует философствовать о таких вещах, как происхождение или вечность мира. Чистого познания высшей истины душа достигает через отречение от мира и праведную жизнь.
В энциклопедии говорится, что сначала следует давать религиозное воспитание и обучать доктринам религии, а также таким светским наукам, как грамматика, поэтика и история, и только
после этого приступать к изучению философии, причем последнее надо начинать с изучения математики.
В математике у «чистых братьев» видное место занимает пифагорейская и индийская числовая мистика. Говорится, что вещи образованы по образу соответствующих им чисел, что, например, единица есть абсолютный принцип всякого бытия и мышления. О теории чисел говорится как о божественной мудрости: наука о числе есть начало, середина и конец всей философии. Геометрия, оперирующая с наглядными фигурами, подготовляет к арифметике, которая есть истинная и чистая наука; назначение и геометрии, и арифметики в том, чтобы поднимать душу от чувственного мира к духовному.
Далее говорится, что математика ведет душу к познанию звезд. И эта область знания у «чистых братьев» пропитана мистикой. Звезды не только предсказывают будущее, но и влияют на все, что происходит на Земле, счастье и несчастье людей зависят от звезд. Солнце, Юпитер и Венера приносят счастье; Луна, Сатурн и Марс — несчастье. Каждая планета имеет свою сферу влияния. В своей жизни человек проходит последовательно через влияние разных светил. Сперва Луна дает рост его телу, затем Меркурий формирует его ум, потом человек попадает под влияние Венеры, после чего Солнце дает ему семью, богатство и власть, Марс — храбрость и благородный образ мыслей, далее под водительством Юпитера человек подготовляется к переходу в потусторонний мир, и, наконец, вод действием Сатурна он обретает покой.
Бог мыслится как наивысшее сущее, из которого все возникает путем эманации (истечения). Душа ребенка первоначально подобна чистому листу бумаги. Сперва в ней появляется то, что дают пять внешних органов чувств, затем возникает суждение. Спецификой человека по сравнению с животными является разум, выражающийся в суждении, речи и волевом действии. Подчеркивается роль речи в познании. Признается, что вообще не может существовать понятие, которое не выражается в речи: слово есть тело мысли, которая не может существовать изолированно.
В энциклопедии «братьев чистоты» логика отнесена к математике на том основании, что, подобно тому как математика ведет человека от чувственного к умопостигаемому, точно так же и логика занимает промежуточное положение между физикой и метафизикой. В физике мы имеем дело с телами, а в метафизике — с чисто духовными сущностями. Логика же трактует как об отражениях тел в нашей душе, так и об идеях духовного мира. По своему рангу и значению она ниже математики, потому что предмет математики является не только чем-то посредствующим, но он есть также сущность всего, тогда как логика всецело ограничивается психическими формами, которые являются посред-