Мир спиритический, или мир духов 8 страница
Опыт учит нас, что в миг смерти перисприт высвобождается из тела более или менее медленно: в первое мгновение дух не можете объяснить своего состояния; он не верит в то, что он мертв; он чувствует, что он жив; он видит свое тело со стороны: он знает, что это его тело, но не понимает, что он от него отделен. Это состояние длится столько времени, сколько еще сохраняется связь между телом и периспритом. Один самоубийца говорил о нём: “Нет, я не умер”, — и добавлял: “И все-таки я ощущаю, как меня гложут черви”. Но ведь, определенно, черви не гложут перисприт, и еще менее сам дух; они. могут глодать лишь физическое тело. Но так как разделение тела и перисприта не было полным, то из-за этого происходил как бы моральный отголосок, сообщавший духу о том, что происходит в теле. “Отголосок”, конечно же, не подходящее слово, оно может навести на мысль о следствиях слишком матерьяльных: это же, скорее, сам вид, того, что происходит в его теле, с которым его все еще связывает перисприт, производил в нем такую иллюзию, которую он принимал за действительность.. Таким образом, это не было воспоминанием, поскольку при жизни черви глодать его не могли: это было ощущение настоящего мгновения. На этом примере видно, какие выводы можно вывести из фактов, если наблюдать их внимательно. При жизни тело получает ощущения извне и передает их духу через посредство перисприта, составляющего, вероятно, то, что называют “нервным флюидом”. И тело, будучи мертво, ничего не ощущает, потому что в нем более нет ни духа, ни перисприта. Перисприт, освобожденный от тела, испытывает ощущения; но так как они более не приходят к нему через конкретную дверь того или иного чувства, то ощущение это является для него общим. И поскольку в действительности он лишь передатчик ощущения, так как именно дух обладает сознанием, то из этого следует, что если бы перисприт мог существовать без духа, он ощущал бы ничуть не более, чем тело, когда оно мертво: точно так же как если бы дух совсем не имел перисприта, он был бы совершенно не доступен каким-либо мучительным ощущениям; это именно и имеет место у духов, окончательно очистившихся. Мы знаем, что чем более они ощущаются, тем более субстанция перисприта становится эфирной; из этого следует, что матерьяльное влияние уменьшается по мере того, как дух прогрессирует, т. е. сам перисприт делается менее грубым.
Но, скажут нам, приятные ощущения также передаются через перисприт, как и неприятные; значит, если чистый дух недоступен одним, то он должен также быть недоступен и для других. Да, несомненно, это касается тех ощущений, какие происходят от известного нам влияния материи. Звук наших музыкальных инструментов, аромат наших цветов не производят на высшего духа никакого впечатления, и все же у него есть свои сокровенные ощущения, очарование коих невыразимо и о коих мы не можем составить себе ни малейшего понятия, потому что мы находимся в том же положении, в каком находятся слепые от рождения в отношении к свету. Мы только знаем, что это есть; но вот каким образом? — здесь знание для нас останавливается. Мы знаем, что есть способность восприятия, ощущение, зрение, слух; что эти качества являются неотъемлемым свойством всего духовного существа, а не так, как у человека — одной из частей его физического организма; но еще раз — посредством чего? Этого мы и не знаем. Сами духи не могут дать нам в этом отчета, так как язык наш не создан для того, чтобы выражать идеи, которых мы не имеем, так же точно, как в языках дикарей нет слов для выражения понятий наших искусств, наук и философских доктрин.
Говоря, что духи недоступны впечатлениям нашей материи, мы имеем в виду духов очень высокого ранга, эфирная оболочка которых не имеет себе здесь подобия (аналога). Не так обстоит дело с теми, перисприт которых более плотен; они воспринимают наши звуки и запахи, но только не какой-то определенной частью своего существа, как то было при их жизни. Можно сказать, что молекулярные колебания ощущаются всем их существом и так достигают (хотя и несколько иным образом, что производит некоторое видоизменение в восприятиях) до их sensorium commune*, т. е. до самого духа. Они слышат звук нашего голоса, и, однако, они понимают нас и без слов, просто через передачу мысли; и проникновение это тем легче, чем дух более разматерьялизован. Что касается их зрения, то оно не зависит от нашего света. Способность видеть — это главное свойство души: для нее темноты не существует; и зрение более объемно, более проникновенно у тех, кто более очищен. Душа, или дух, имеет, стало быть, в самой себе способность всех восприятий: в телесной жизни восприятия приглушены и искажены грубостью наших органов; во внетелесной жизни они все более проясняются по мере очищения полу-матерьяльной оболочки.
Эта оболочка, заимствованная из окружающей среды, меняется в зависимости от природы миров, в которых дух пребывает. Переходя из одного мира в другой, духи меняют оболочку, как мы меняем платье, переходя от зимы к лету или переезжая с полюса к экватору. Самые возвысившиеся духи, когда посещают нас, облачаются в земной перисприт, и тогда их восприятие производится так же, как и у наших обычных духов; но все они, как низшие, так и высшие, слышат и видят лишь то, что они хотят слышать и видеть. Не имея органов чувств, они по своему желанию могут сделать свои восприятия обостренно острыми. или вовсе отключить их. Есть Лишь одна вещь, которую они понуждаются слышать, — это советы благих духов. Их зрение — это способность постоянно действующая, но они могут делать себя взаимно невидимыми друг для друга. В зависимости от ранга, который они имеют, они могут скрываться от тех, что ниже их, но не от тех, которые их выше. В первые мгновения, следующие за смертью, дух всегда видит смутно и неясно; зрение проясняется по мере того, как он высвобождается, и может приобрести ту же ясность, что и при жизни, не говоря уже о способности видеть сквозь тела, непрозрачные для нас. Что касается протяженности зрения в безграничном пространстве, в будущем и прошедшем, то эта протяженность зависит от степени чистоты и возвышения духа.
Вся эта теория, скажут нам, не очень-то утешительна. Мы-то думали, что раз освободившись от нашей грубой оболочки, орудия наших страданий, мы страдать более не будем, а вы вот говорите, что мы будем страдать и еще: будет ли это тем образом или иным, страдание все равно остается страданием. Увы! Да, мы будем страдать и впредь, и много, и долго, но мы можем также и не страдать больше, с того самого мига, как мы оставляем эту физическую жизнь.
Все дело в том, что если одни здешние страдания порою от нас и не зависят, то зато многие другие являются естественными последствиями нашей собственной свободной воли. Достаточно вернуться к их источнику, и будет видно, что наибольшее число их есть последствие причин, не создавать которых было в наших силах. Сколькими страданьями, сколькими недугами и болезнями человек обязан только своей неумеренности, своему честолюбию, словом, своим страстям! Человек, который всегда бы жил умеренно, ничем не злоупотреблял, который всегда был бы прост во вкусах своих, скромен в своих желаниях, уберег бы себя от многих треволнений. Так же обстоит дело и с духом; страдания, которые он претерпевает, всегда суть последствие того образа жизни, который он вел на земле; конечно же, он не будет больше страдать от подагры и ревматизма, но у него будут другие страдания, ничуть не лучше этих. Мы с вами видели, что страдания эти — результат связей, еще существующих между ним и материей: что чем более он освобожден от влияния материи, иначе говоря, чем более он разматерьялизовался, тем меньше он испытывает мучительных ощущений; между тем, только от него одного зависит освободиться от этого влияния прямо здесь, сейчас, в этой своей жизни: у него есть свобода воли и, следовательно, выбор между тем, делать ему ту или иную вещь или же нет. Пусть он укротит свои животные страсти, пусть не будет у него ни ненависти, ни зависти, ни ревности, ни гордыни; пусть не будет он порабощен эгоизмом: пусть очистит он свою душу светлыми чувствами; пусть он творит добро; пусть вещам и делам этого мира он придает только то значение, какого они заслуживают — тогда, даже под своей земной оболочкой, он будет уже очищен, тогда он уже будет освобожден от материи, и когда он станет покидать эту оболочку, он более не будет испытывать на себе ее влияния, физические страдания, которые он претерпел, не оставят ему никакого мучительного воспоминания: ему не останется о них никакого неприятного впечатления, потому что все. это затрагивало лишь его тело, но не дух. Он счастлив, что свободен от этих страданий, а спокойствие его совести освобождает его от какого-либо морального страдания. Мы спрашивали об этом тысячи духов, принадлежащих ко всем слоям общества, занимающих самые различные социальные положения; мы изучали их во все периоды их спиритической жизни, начиная от того мига, как они покидали свое тело; мы шаг за шагом следовали за ними в их загробной жизни, дабы увидеть, какие изменения происходят в них, в их мыслях, в их ощущениях, и в этом отношении люди самые заурядные отнюдь не были теми, кто был для нас наименее ценным предметом исследования. И мы всегда могли видеть, что страдания находятся в самой прямой связи с их прижизненным поведением, последствия коего они претерпевают, и что эта новая жизнь есть источник невыразимого блаженства для тех, кто шел по пути добра. Из чего следует, что те, кто страдает, сами в этом виноваты, и что пенять они должны только на самих себя, как в мире ином, так и в этом.
_________
* Центрального органа чувств (лат.)
§ 49. ВЫБОР ИСПЫТАНИЙ
258. Будучи в скитающемся состоянии и перед тем, как начать новое существование в теле, обладает ли дух сознанием и предвидением того, что случится с ним при жизни?
“Он сам выбирает род тех испытаний, которым он желает подвергнуться, в этом и состоит свобода его воли.”
— Стало быть, это не Бог налагает на него терзания земной жизни в качестве наказания?
“Ничто не происходит без соизволения Божьего, ибо это Он установил все законы, управляющие Вселенной. Так что спрашивайте, почему Он создал такой закон, а не какой иной! Давая духу свободу выбора, Он оставляет ему всю ответственность за свои действия и за их последствия: ничто не сковывает его будущее; дорога добра открыта ему так же, как и дорога зла. Но если он не выдержит испытаний, то ему еще останется утешение, что для него не все кончено, и что Бог, в благости Своей, оставляет за ним право заново начать то, что он сделал пока что плохо. Следует, однако, различать, что есть дело воли Божьей и дело воли человеческой. Ежели вам грозит опасность, то не вы создали эту опасность, это Бог создает ее вам; но у вас есть воля опасности этой подвергнуться, потому что вы увидели в ней средство продвижения и Бог позволил вам средство это использовать.”
259. Если дух имеет выбор рода испытания, которому ему предстоит подвергнуться, то следует ли из этого то, что все терзания, кои мы испытываем в своей жизни, были предвидены и выбраны нами самими?
“„Все" — слово не вполне подходящее, ибо речь не идет о том, будто вы выбрали и предусмотрели все, что случается с вами в мире, вплоть до мельчайших подробностей; вы выбрали род испытания, непосредственные же факты суть следствие вашего положения и зачастую ваших собственных действий. Если дух пожелал родиться среди злодеев, например, то он знал, во что он будет вовлечен, хотя и не знал конкретно каждого действия, которое он совершит: эти действия суть результат его воли или свободы его воли. Дух знает, что, избирая такую дорогу, он должен будет вести такого рода борьбу: он, стало быть, знает характер превратностей, с которыми встретится, но не знает точно, будет ли это конкретно то событие или иное. Конкретные события рождаются силою обстоятельств и самих вещей. Только лишь крупные события, те, что влияют на судьбу, одни они предусмотрены. Если ты выбираешь дорогу, испещренную ухабами и рытвинами, то ты знаешь, что тебе надо быть весьма осторожным, потому что для тебя есть опасность споткнуться и упасть, но ты не знаешь, в каком именно месте ты упадешь, и может статься, что ты не упадешь вовсе, если будешь достаточно осторожен. И если, когда ты будешь идти по улице, тебе свалится на голову черепица с крыши, то не думай, что так оно было у тебя на роду написано, как это по обывательски говорят.”
260. Как дух может пожелать родиться среди людей, ведущих порочную жизнь?
“Необходимо, чтобы он был направлен в среду, где он сможет подвергнуться испытанию, которого он просил. Так вот! Должно же быть соответствие: для того чтобы бороться с инстинктом разбоя, нужно находиться среди людей этого сорта.”
— Если бы на Земле не было людей, ведущих порочный образ жизни, то, выходит, дух не смог бы найти здесь среды, соответствующей некоторым испытаниям?
“Неужели об этом стоило б жалеть? Именно это и имеет место в высших мирах, куда зло не находит доступа: и поэтому там пребывают лишь добрые духи. Сделайте так, чтобы на вашей Земле в скором времени стало бы то же самое.”
261. В тех испытаниях, которым дух должен подвергнуться, чтобы достичь совершенства, должен ли он испытать все виды искушений: должен ли он пройти через все обстоятельства, какие только смогут возбудить в нем гордыню, зависть, скупость, чувственность и т. д.?
“Конечно же нет, ведь есть такие, которые с самого начала выбирают дорогу, освобождающую их от многих испытаний; но тот, кто дает увлечь себя на дурной путь, подвергается всем опасностям этого пути. Так, дух может, к примеру, попросить богатства — и оно может быть ему дано; и тогда, в зависимости от своего характера, он может стать скупым или расточительным, эгоистичным или великодушным либо же может предаться всем наслаждениям чувственности: но все это не значит, что он неизбежно должен пройти чрез горнило всех этих наклонностей.”
262. Как дух, в самом начале своем простой, несведущий и неискушенный, может со знанием дела выбрать себе существование и быть ответственным за этот выбор?
“Бог возмещает ему его недостаток опыта, показывая дорогу, которой он должен следовать, как ты делаешь это с ребенком, начиная от колыбели: но по мере того как развивается его свободная воля," Бог мало-помалу оставляет его хозяином выбора, и тогда-то он нередко и сбивается на дурной путь, если не слушает советов благих духов: это именно и есть те, что можно назвать „падением человека".”
— Когда дух пользуется свободой своей воли, то всегда ли выбор телесного существования зависит исключительно от его воли или же это существование может быть ему вменено волей Божьей как искупление?
“Бог умеет ждать: Он не торопит с искуплением: однако Он может вменить тому или иному духу определенное существование в том случае, если дух из-за своей неполноценности или злой воли не способен сам понять, что было бы для него наиболее полезно, и когда Бог видит, что это существование может послужить его очищению и продвижению и одновременно быть ему искуплением.”
263. Делает ли дух этот выбор непосредственно после смерти?
“Нет, некоторые верят в вечные муки: сказано же вам: это их наказание.”
264. Что руководит духом при выборе испытаний, которым он желает подвергнуться?
“Он выбирает те, что могут служить ему искуплением, в зависимости от характера его ошибок, и побудить его к более быстрому продвижению. Одни, таким образом, могут взять на себя жизнь, полную нужды и лишений, дабы попытаться вынести ее мужественно: другие желают испытать себя соблазном богатства и могущества, соблазном, который гораздо более опасен неумеренностью и злоупотреблениями, к каковым он может привести, а также дурными страстями, которые все это развивает; третьи, наконец, хотят испытать себя борьбой, которую им придется вести при соприкосновении с пороком.”
265. Если некоторые духи избирают соприкосновение со злом как испытание, то есть ли такие, которые выбирают его из симпатии и желания жить в среде, соответствующей их вкусам, или для того, чтоб мочь матерьяльно предаться матерьяльным наклонностям?
“Конечно, есть такие, но это случается лишь с теми, чье нравственное чувство еще недостаточно развито: испытание приходит к ним само собой и дольше довлеет над ними. Рано или поздно они начинают понимать, что удовлетворение грубых страстей имеет для них самые плачевные последствия, каковые они будут претерпевать в. течение времени, которое покажется им вечностью: и Бог может оставить их в этом состоянии до той поры, пока они не поймут, своей ошибки и сами не изъявят желания искупить ее в благотворных испытаниях*.”
266 Не кажется ли естественным выбирать себе испытания менее мучительные?
“Для вас, да; для духа, нет: когда он отделен от материи, он лишается иллюзий и думает иначе.”
+ Здесь, на Земле, находясь под влиянием плотских идей, человек видит в этих испытаниях лишь мучительную их сторону: поэтому ему представляется естественным выбирать те из них, которые, с его точки зрения, могут быть сопряжены с матерьяльными наслаждениями; но в жизни духовной он сравнивает эти мимолетные и грубые наслаждения с ненарушенным блаженством, которое он предвидит, и тогда что значат для него какие-то преходящие страдания? Дух, стало быть, может избрать самое тяжкое испытание и, следовательно, существование самое мучительное в надежде быстрее достичь лучшего состояния, как больной нередко выбирает самое неприятное лекарство ради того, чтобы раньше поправиться. Так тот, кто хочет связать свое имя с открытием неизвестной страны, не избирает дороги, усыпанной цветами; он знает, каким опасностям подвергается, но он знает также о той славе, что ему уготована, если он добьется своего.
Ученье о свободе в выборе наших существований и испытаний, которым нам должно подвергнуться, перестает казаться необычайным, если принять во внимание то обстоятельство, что духи, освобожденные от материи, расценивают вещи иначе, нежели мы. Они видят свою цель, для них гораздо более серьезную, чем какие-либо мимолетные мирские наслаждения. По завершении каждого существования они видят и тот шаг, который ими только что сделан, и понимают, сколь они еще нуждаются в очищении, чтобы цели этой достичь: вот почему они добровольно подвергают себя всем превратностям телесной жизни, сами испрашивая те испытания, какие позволят им дойти быстрее. Так что не удивляйтесь тому, что дух не отдает предпочтения жизни самой приятной и легкой. Этой жизнью, лишенной невзгод и тягости, он не может наслаждаться в своем состоянии несовершенства: он предвидит ее, и ради того, чтобы достичь ее, он и стремится стать лучше.
Разве повседневно мы не имеем перед глазами своими примера подобного выбора? Человек, без минуты покоя работающий какую-то часть своей жизни, чтобы скопить состояние, — что это, если не сверхзадача, которую он ставит перед собой ради лучшего будущего? Военный, участвующий в рискованной компании; путешественник, пренебрегающий не менее серьезными опасностями в интересах науки или своего состояния, — что же это еще, как не добровольные испытания, которые должны доставить им почести и богатство, если только они вернутся из них живыми? Чему только не подвергает себя человек ради своей выгоды и славы? А всевозможные конкурсы и соревнования, разве не являются они также добровольными испытаниями, которым подвергают себя с целью возвыситься на избранном поприще деятельности? К сколько-нибудь значительному положению в науке, в искусстве, в какой-либо иной деятельности человек приходит, лишь пройдя чрез горнило низших положений, каковые суть не что иное, как испытания. Человеческая жизнь есть, таким образом, срисованное подобие жизни спиритуальной, мы находим в ней в уменьшенном виде те же перипетии. Если, стало быть, в здешней жизни мы зачастую выбираем самые трудные испытания ради цели более высокой, то почему бы тогда дух, коий видит дальше тела и для которого жизнь в теле лишь мимолетный эпизод, не избрал бы существование мучительное и исполненное трудов, если это существование должно подвести его к вечному блаженству? Те, кто говорят, что коль человек имеет право выбирать себе существование, то они тогда попросят быть принцами или миллионерами, походят на слепцов, которым зримо только то, до чего они дотрагиваются, или на детей-лакомок, которые на вопрос, кем бы они хотели быть, отвечают: кондитером или торговцем сладостями, Так путник, который в долине, окутанной туманом не видит ни длины, ни конца своего пути, поднявшись на вершину горы, охватывает взглядом и тот путь, что он уже прошел, и тот, который ему остается пройти; он видит свою цель и препятствия, которые еще предстоит одолеть, и может тогда с большим успехом определить, что ему надлежит делать для того, чтобы дойти. Воплощенный дух похож на путника у подножия горы; освобожденный от земных пут, он возвышается, как тот, кто стоит на вершине. Для путника цель есть отдых после тягот пути; для духа — это верховное блаженство после терзаний и испытаний.
Все духи говорят, что в блуждающем состоянии они ищут, изучают, наблюдают, дабы сделать свой выбор, Разве не имеем мы того же и в телесной жизни? Разве мы не ищем порою годами того поприща, на котором останавливаем свой выбор, "потому как считаем его наиболее подходящим для продвижения на нашем пути? Если мы терпим неудачу в одном, мы ищем другого. Всякая деятельность, которою мы занимаемся, составляет какую-то фазу, некий период жизни. Разве мы не определяем всякий день, чем мы будем заниматься завтра? А что такое для духа различные физические существования, как не фазы, не периоды, не дни его спиритической жизни, каковая, как мы знаем, и есть его нормальная, естественная жизнь, ибо жизнь в теле переходна и преходяща?**
267. Может ли дух сделать свой выбор, будучи еще воплощен в теле?
“Его желание может иметь влияние; все зависит от намерения; но когда он становится духом, он зачастую видит вещи совершенно иначе. Лишь дух делает этот выбор; но он может сделать его и в этой матерьяльной жизни, ибо у духа всегда есть такие мгновения, когда он независим от материи, которую он оживляет.”
— Многие люди желают почестей и богатства, и не в качестве искупления или испытания?
“Вероятно, их материя желает этих почестей, дабы наслаждаться ими, и дух их желает, дабы познать их превратности.”
268. Пока дух не достигнет состояния совершенной чистоты, должен ли он постоянно подвергаться все новым испытаниям?
“Да, но они не таковы, как вы это понимаете; вы испытаниями называете матерьяльные лишения; а дух, достигший определенного уровня развития и не будучи совершенен, не должен им более подвергаться; но у него всегда есть обязанности, помогающие ему совершенствоваться, в которых нет ничего для него мучительного, хотя бы они и заключались в том, чтобы помочь другим совершенствовать самих себя.”
269. Может ли дух ошибиться в действенности из бранного им испытания?
“Он может выбрать испытание, превышающее его силы, и тогда он падет под его тяжестью: он может также выбрать и такое, которое не принесет ему ни какой пользы, словно бы он искал праздного и бес плодного образа жизни: но, вернувшись в мир духов он замечает, что ничего не добился, и тогда он проси' возможности наверстать упущенное время.”
270. Что такое призвание, и чем вызвано стремление некоторых людей трудиться именно на избранном ими поприще, а не на каком ином?
“Мне кажется, что вы сами можете ответить на этот вопрос. Разве все это не следствия того, что мы сказали о выборе испытаний и о прогрессе, совершенном в предыдущей жизни?”
271. Дух, изучающий в скитающемся состоянии различные условия, в которых он сможет прогрессировать, как может он рассчитывать на это, рождаясь, на пример, среди народов, занимающихся людоедством?
“Среди людоедов рождаются не те духи, которые уже продвинулись, но духи, характер коих соответствует уровню развития людоеда или тех, кто стоят еще ниже его.”
+ Мы знаем, что наши людоеды стоят не на самой низшей ступени эволюционной лестницы и что есть миры, в которых огрубление и жестокость не имеют себе соответствия на Земле. Эти духи, стало быть, еще ниже самых низших духов нашего мира, и родиться среди наших дикарей — для них такой же прогресс, каким для наших людоедов было бы рождение в цивилизованном мире и возможность заниматься ремеслом, которое бы не обязывало их проливать кровь. Если они не стремятся к высшему, то это оттого, что их нравственная низость не позволяет им понять более полного прогресса. Дух может прогрессировать лишь постепенно: он не может одним прыжком преодолеть расстояние, разделяющее варварство от цивилизации, и именно в этом мы усматриваем одну из необходимостей перевоплощения, вполне согласную со справедливостью Божьей: иначе чем бы становились все эти миллионы существ, что ни день умирающих в последней стадии деградации, если б у них не было средств достичь- лучшего состояния? Почему бы Бог лишил их тех милостей, которые Он даровал прочим людям?
272. Духи, приходящие на Землю из мира низшего или от очень отсталого народа, такие как, например, людоеды, могли бы они родиться среди наших цивилизованных народов?
“Да, есть такие, которые прорываются к вам, желая подняться слишком высоко; но тогда среди вас они оказываются просто не на своем месте, поскольку их нравы и инстинкты резко диссонируют с вашими.”
+ Эти существа являют Нам грустное зрелище жестокости посреди цивилизации: возвращаясь к людоедам, они не понесут ущерба, потому что займут достойное место и от того, может быть, только выиграют.
273. Человек, принадлежащий к расе цивилизованной, может ли он, в качестве искупления, быть воплощен в расе дикой?
“Да, но это зависит от рода его искупления; хозяин, который был жесток к своим рабам, может, в свою очередь, стать рабом и испытать на себе все тяготы. жестокого обращения, которые он заставлял претерпевать других. Тот, кто в какую-то пору руководил тугими, может в новой жизни оказаться вынужден повиноваться тем, кто гнулся под его волей. Это его искупление, если он злоупотребил своей властью, и Бог может его к этому обязать. Дух добра, дабы побудить продвиженье народов отсталых, также может избрать себе существование, способное повлиять на них, и, тогда это особое назначение, миссия.”
_______
* Здесь идет речь о духовных индивидах, кои, находясь в развоплощенном состоянии, являются действенной причиной существования так называемой „темной силы", ибо именно они и есть те, кого, следуя христианской терминологии, можно назвать „сатанами",,.дьяволами", „бесами" и „демонами". Се суть существа несовершенные до последней крайности и замкнутые во зле. Они, в конечном счете, заклятые враги самим себе и собственные тюремщики. (И. Р.)
** Свами Анантананда указывает: “В отношении нашей действительной, настоящей жизни вся наша земная жизнь, с самого рождения до смерти, — не более как один короткий день нашей земной жизни, от самого утра до позднего вечера, в отношении всей нашей земной жизни. Теперь, когда вы усвоили это, я скажу большее: в отношении нашей действительной жизни земная наша жизнь бесконечно меньше одного конкретного дня: ибо в земной жизни количество таких дней ограничено и исчислено, тогда как в жизни вечной число её дней безгранично и неисчислимо.” (И. Р.)
§ 50. ОТНОШЕНИЯ В ПОТУСТОРОННЕМ МИРЕ
274. Различие рангов среди духов, устанавливает ли оно у них иерархию власти: существуют ли меж ними субординация и авторитет?
“Да, и в очень большой мере; духи обладают, в зависимости от степени своего превосходства друг над другом, властью, каковую они осуществляют через свой необоримый моральный авторитет.”
— Могут ли низшие духи уклониться от власти стоящих выше их?
“Я же сказал: „необоримый".”
275. Могущество и уважение, коими человек пользовался на Земле, дают ли они ему какое-либо главенство в мире духов?
“Нет: ибо здесь малые будут возвышены, а великие унижены. Читай псалмы.”
— Как должны мы понимать это возвышение и это унижение?
“Ты ведь знаешь, что духи принадлежат к разным рангам и классам в зависимости от своего достоинства? Так вот! Самый великий мира земного может принадлежать к последнему рангу среди духов, тогда как слуга его может оказаться в самом первом. Понимаешь ли ты это? Не сказал Ли Иисус: „Тот, кто унижает себя, возвышен будет, и кто возвышает себя, будет унижен?"”
276. Тот, кто был велик на Земле и кто оказывается в самом низу мира духовного, ощущает себя, стало быть, в унижении?
“Нередко в весьма большом, особенно коли он был спесив и завистлив.”
277. Солдат, который после боя вновь встречает своего генерала в мире духов, признает ли он его все еще старшим?
“Звание — ничто, действительное превосходство — все.”
278. Духи разных рангов, живут ли они в мире ином, смешавшись друг с другом?
“И да, и нет; т. е. они видятся, но они отличаются друг от друга. Они избегают друг друга или сближаются в зависимости от сходства или несовместимости своих чувств, как это имеет место среди вас. Это целый мир, коего ваш — лишь бледный отсвет. Духи одного ранга собираются вместе, так сказать, в силу своего единородства и образуют группы или духовные семьи, объединенные симпатией и поставленной перед собою целью: добрые — по желанию творить добро; злые — по желанию причинять зло, а также из-за стыда за свои ошибки и потребности находиться среди подобных себе.”
+ Так в большом городе люди всех рангов и сословий видятся и встречаются, не перепутываясь Друг с другом, и общества составляются по сходству вкусов, а порок и добродетель постоянно соприкасаются, не заговаривая друг с другом.
279. Все ли духи имеют взаимный доступ друг к другу?
“Добрые обладают полной свободой передвижения, и так надо, дабы они могли оказывать свое влияние на злых: но вход в области, населяемые благими, закрыт для духов несовершенных, затем чтоб они не смогли привнести туда смятение дурных страстей.”