Концепция университета в XVII – XIX веках.

Введение

Миссия университета не была одинаковой на протяжении всей его тысячелетней истории, но понимание миссии современного университета невозможно без обращения к историческому контексту. Трансформация университета, его целей и ценностей происходили под давлением внешних обстоятельств, и каждое такое изменение порождало свои обычаи и традиции, непосредственно отражалось на принципах составления образовательных программ и проведении философских и научных исследований.

Более восьмисот лет назад в Европе возникли первые университеты. Они быстро получили широкое распространение на территории Западной и Восточной Европы, позже университеты были открыты в Российской империи, Китае, Японии, Северной Америке и в других странах и континентах. Современные университеты сильно отличаются от своих средневековых прототипов. Средневековый университет представлял собой корпорацию учителей и учеников. Процесс образования университетов требовал двух условий: внутренней самоорганизации и внешней санкции верховной власти (Подробно процесс формирования университетов в средневековой Европе описан в книге Андреева А.Ю. Российские университеты ХVII – первой половины ХIХ века в контексте университетской истории Европы. М.: Знак, 2009. – 1200 с.). Последняя выражалась в даруемых университету привилегиях. Во-первых, это были земельные владения, с которых университеты могли получать доход, «синекуры» - должности в местных церквах, занимаемые профессорами, бенефиции – часть доходов от церкви. Во-вторых, университету предоставлялась академическая свобода. Это понятие включало в себя: 1) право судить членов университетской корпорации по внутренним университетским законам в собственном суде, а не по законам города, княжества или даже государства; 2) выбор новых профессоров членами университетской корпорации; 3) самоуправление (выборы ректора); 4) самостоятельность при распределении доходов; 5) право присуждения научных степеней (признавалось на территории всего христианского Запада). Университеты пользовались также и другими привилегиями, как то право цензуры книг, выпускаемых на определённой территории, ввоз товаров в город без акцизы и многое другое. Дарованные средневековому университету привилегии свидетельствовали о большом доверии властей к академическому сообществу, но университеты также несли ответственность за вверенные свободы перед государством, церковью (в лице Папы Римского) и обществом. Качество образования почти полностью зависело от членов университетской корпорации. Студенты могли свободно перемещаться из одного университета в другой, профессора также могли менять место работы. Автономия университетов могла существовать при согласии светской и церковной властей (Римской католической церкви). В германских землях получили распространение «земельные» университеты ^{[1, С.73]}: они создавались князьями и курфюрстами, а не складывались путём кооперации учителей и учеников, как появились Парижский и Болонский университеты, частично финансировались напрямую из государственной казны. Университеты были выгодны местным курфюрстам: элита отныне могла получать образование в родном княжестве, не вывозя средства в другие земли, в университетах готовились кадры для государственной службы, университеты притягивали желающих стать студентами, оживляя, тем самым, экономику княжеств. После реформации влияние церкви на университеты снизилось, а государства – наоборот, возросло. Таким образом, в XVI веке происходит смещение целей университета: от передачи культурного наследия к подготовке государственных кадров.

Концепция университета в XVII – XIX веках.

В ХVII веке авторитет университетов стал постепенно падать, а в XVIII веке университет превратился в объект насмешек деятелей эпохи Просвещения, которые считали его пережитком былых времен. Д. Дидро в обращении к Екатерине II писал, что причина несостоятельности университетов в их корпоративной солидарности и феодальной юрисдикции, которые и образуют «цепь традиционного невежества» ^{[1, C. 439]}. Наука к тому времени почти покинула университеты, а старая программа большинства университетов не соответствовала современному уровню научного знания. Корпоративная солидарность и внутренние конфликты между профессорами в немалой степени способствовали тому, что невежество преподавательского состава и закостенелость образовательной программы стали нормой в университетской корпорации тех времён. Образ студента также оставлял желать лучшего: юношество стремилось в университеты по большей части не за знанием, а за «студенческой жизнью» вдали от отчего дома, в которой хватало дуэлей, попоек с друзьями и романтики. «Цеховая культура» университета, смещение интересов профессуры и студенчества от образования к иным целям, не имеющим ничего общего с процессом образования, сыграло если не основную, то уж точно значительную роль в деградации университетов. Такая атмосфера в университете подогревалась устаревшей программой образования, не менявшейся веками.

В те времена у образованных людей сложилось впечатление, что только государство может «исправить» университет, который не мог больше нести возложенную на него ответственность за распространение культуры, и справляться с новыми требованиями, предъявляемыми университетам. Действительно, в XVIII веке влияние государств не только на университеты, но и на общественную жизнь стало расти, а вот влияние церкви на университет упало. Государству было по силам сломать «цеховое сознание» университетских профессоров. Модернизированный университет в Гёттингене (инаугурация университета состоялась в 1737 году) послужил примером того, как вмешательство государства в традиционную административную структуру университета может благотворно повлиять на качество образования в нём. Новому университету оставили традиционные (доклассические) привилегии самоуправления: свободу преподавания, судебный иммунитет учёных, право назначать лекции за плату. Профессура помимо этого получила ряд привилегий от государства: профессорам присваивались звания советников, что повышало их социальный статус, профессора освобождались от цензуры. В Гёттингене была открыта библиотека, которой могли пользоваться не только преподаватели, но и студенты. В отличие от старых университетов профессора в Гёттингене назначались государством; заранее фиксированных кафедр предусмотрено не было. Занятие философией (а тогда в это понятие входила и наука), обучение молодого поколения – были единственными задачами университетской профессуры. Контроль над университетом и распределение финансовых средств внутри университета взяло на себя государство (Ганновер). Таким образом, профессора освобождались от хозяйственной деятельности и могли посвятить больше времени науке и преподаванию. Не последнюю роль в организации нового университета сыграло желание ганноверского курфюрста привлечь инвестиции: новое учебное заведение в первую очередь было рассчитано на «просвещённое дворянство» Европы, а не на разночинцев из соседних земель. В Гёттингене помимо лекций имели место семинары, новая на тот момент форма обучения. Семинар подразумевает живое общение учителя и учеников, даёт возможность учителю понять, насколько хорошо воспринимается материал, а ученику – поучаствовать в процессе поиска истины, высказать свою точку зрения, задать интересующие вопросы и т.д. Можно сказать, что семинары – это своего рода демократизация процесса обучения, она сокращает расстояние между профессорами и студентами. В то же время семинар предполагает работу над учебным материалом, а не фиксацию знания в головах учеников, что уже наводит на мысль о развитии знания, познании как процессе, а не запоминании истин. Работа по получению знания и его распространению стала задачей Гёттингенского университета. В Ганновер приезжали учиться студенты со всей Европы, а также России; в конце XVIII – начале XIX века это был лучший университет.

Другой путь модернизации университетов выбрала Австрия. В 1750-80-х годах сначала Марией Терезией, а затем и её сыном Иосифом II были проведены реформы в сфере образования, которые в значительной степени изменили лицо университета. Австрийская империя увидела в университете кузницу кадров для государственной машины, высшее учебное заведение для элиты. Австрийский университет, таким образом, становился в первую очередь национальным университетом. В 1784 году указом Иосифа II немецкий язык стал обязательным для обучения, а не латинский, как это было ранее. Процесс образования получил строжайшую регламентацию, в конце каждого курса проводились экзамены, процедура которых была также чётко прописана. Связь университета с церковью была также оборвана: все католические традиции отменялись, в университетах действовал принцип веротерпимости. Были устранены все элементы корпоративности, университетские свободы, включая свободу преподавания и свободу обучения. В австрийских университетах действовали единые программы и учебники. Несмотря на большое внимание властей к системе высшего образования в Австрийской империи, уже в 1790-х годах пришлось медленно отходить от реформ. Новые университеты не оправдали себя и не смогли осуществить возложенные на них задачи. Причиной неудачи можно считать просчёты в административной системе университетов: даже незначительные изменения, занятие освободившихся кафедр требовали разрешения на самом высоком государственном уровне, что делало систему управления в университетах неповоротливой и медлительной. В 1792 году Австрия начала войну с Францией и вопрос о высшем образовании не получил должного внимания со стороны властей. Новый император Леопольд II отошёл от реформ и увеличил академические свободы университетов. Опыт Австрийской империи показывает, что университет без академических свобод также не развивается и не процветает, как и университет со средневековыми правами. Удивительно то, что при жёстком контроле посещение лекций оставалось низким, и даже при хорошей финансовой поддержке университетов не удалось создать атмосферу «рвения к учению» как в Гёттингене. О сомнительной эффективности учения из-под палки писал ещё Ян Амос Коменский (1592-1670): в своих трудах («Великая дидактика», «Выход из школьных лабиринтов») он акцентирует внимание на самостоятельности ученика, понимании информации и его активной деятельности в процессе обучения. Чешский педагог считал, что процесс обучения должен основываться на осмыслении получаемого знания и деятельном освоении мира. Помимо недостатков австрийские университеты имели свои достоинства, а иногда руководствовались передовыми идеями. Например, обучение на национальном языке, что способствовало выработке национального сознания, идее национального единства. Это был шаг на пути к национальному университету, получившему распространение в ХХ веке.

Вопрос о предназначении университета и роли государства в его управлении был затронут в произведении И. Канта «Спор факультетов», вышедшем в 1798 году. Философ рассуждает о миссии университета не как единого целого, а цели каждого из традиционных факультетов: богословского, философского, медицинского и юридического. Высшие факультеты (богословский, медицинский, юридический) призваны служить интересам государства, деятельность выпускников этих факультетов контролируется и стандартизируется государственными институтами. Каждый из высших факультетов выполняет свою функцию в достижении государственных целей. Единственный низший факультет – философский, по Канту, подчиняется законодательству разума, а не законодательству правительства: «Философский факультет имеет два отделения: отделение исторического познания (к которому относятся история, география, языкознание, гуманистика со всем, что дает природоведение, опирающееся на эмпирическое знание) и отделение чистого познания разумом (чистой математики и чистой философии, метафизики природы и нравов); между обоими отделениями существует взаимная связь» ^[2]. Как не сложно заметить, под философией в то время понималась не только совокупность философских дисциплин, но и наука. Правительство, в свою очередь, заинтересовано в философском факультете, дабы не впасть в противоречие с разумом, осуществляя государственную политику. Игнорирование замечаний философов может причинить вред государству. Цели философского факультета Канта фактически соответствуют миссии Гёттингенского университета, а годы спустя эти же ценности легли в основание модели университета В. Гумбольдта. К сожалению, государственные деятели довольно часто не разделяли мнение И. Канта о роли философского факультета для государства. В 1830-40-х годах из Российской империи в немецкие университеты отправлялись студенты и преподаватели с целью повысить уровень знаний и преподавания в российских университетах. Успехи немецких университетов (Берлинский, Гёттинген) служили образцами для российских университетов, но после революционной волны 1848 года ситуация изменилась кардинальным образом. Николай II с ужасом отметил, что революционные советы на три четвёртых состоят из выходцев, студентов и профессоров знаменитых немецких университетов. Увидев в университетах рассадник вольнодумства, император изменил свою политику относительно высшего образования, в результате чего в 1849 году министр народного просвещения С. Уваров был отправлен в отставку, а контакты с немецкими университетами серьёзно сократились. В Российской империи наступило «мрачное семилетие» в образовательной политике, которое поставило под вопрос успехи реформ 1830-1840 годов ^{[1, С. 538-550]}.

Ещё один проект высшего учебного заведения был предложен наполеоновской Францией. Французская система высшего образования была сформирована на рубеже XVIII – XIX веков, а в 1806 году Наполеоном был подписан закон об университете Франции, закрепивший административное устройство системы образования почти на сто лет. Университет был разделён на профильные узкоспециализированные высшие школы, за которыми были закреплены только образовательные функции, исследовательские задачи были перенесены в иные институты. Высшие школы были поделены на округа и контролировали низшие школы. Процесс обучения, деятельность преподавателей была поставлена под строгий бюрократический контроль, все высшие школы подчинялись единым планам занятий и экзаменам. Такая система обучения оправдала себя, позволив быстро наполнить подготовленными кадрами государственные службы, особенно это касается армии и структур, требующих специалистов технических наук. Особенно стоит отметить Политехническую школу в Париже, добившуюся больших успехов в образовании. И всё-таки, несмотря на успехи французской системы высшего образования, в конце XIX века (1896 г.) Франция перешла к модели университета В. Гумбольдта, который в XIX веке продемонстрировал большие достижения в области науки и философии. Причины такого перехода можно объяснить преимуществами немецкого классического университета даже над довольно успешной французской моделью. Это преимущество – академическая свобода, а также возможность для преподавателей и студентов заниматься исследовательской работой. Ректор университета Фридриха Вильгельма Г. Гельмгольц в 1877 году охарактеризовал недостатки французской модели, заключающиеся именно в отсутствие академических свобод ^[3]. Гельмгольц считал, что французский университет схож со школой: студент обязан посещать все занятия профессоров своего факультета, а зарплата преподавателей никак не зависит от их популярности у студентов, в связи с чем качество преподавания остаётся под вопросом, а процесс обучения становится обязанностью, а не результатом заинтересованности. Научные исследования остаются уделом академий.

Решением, позволившим в XIX веке выйти из кризиса университета, стал Берлинский университет, огромный вклад в создание которого сделал В. Гумбольдт. Следует заметить, что почва для появления нового университета уже была подготовлена: работы Канта «Спор университетов» 1798, Штеффенса «Об идее университета» 1809, положительный опыт университетов в Гёттингене и Галле. Первым принципом нового университета выступало единство преподавания и исследования. Каждый преподаватель обязан быть учёным, у него должны быть публикации в научных изданиях, он должен участвовать в исследовательских проектах. Этот принцип исходит из положения, согласно которому преподаватель должен добиться успеха на научном поприще, чтобы обучать других поиску научного знания. Второй принцип: единство свободы преподавания и свободы обучения: преподаватель вправе сам формировать программу своего курса, а студент вправе выбирать те курсы, которые он считает нужным посещать. На этих двух принципах основываются характерные особенности университета Гумбольдта. Во-первых, университеты выступают как образовательные учреждения и научно-исследовательские корпорации. Критерием вступления на кафедру являются научные результаты кандидата. Во-вторых, задача университета отныне – поиск методики научного познания, а не энциклопедические знания, как это было принято в Средние века. В 1810 году был открыт Берлинский университет, основанный на принципах Гумбольдта. Философский факультет в новом университете занимал центральное место, в отличие от средневековых университетов, где он довольствовался положением низшего факультета, призванного обеспечить первоначальную подготовку для поступления на высшие факультеты. Автономия нового университета была существенно сокращена по сравнению с его средневековым предшественником: преподаватели получали жалование от государства, в связи с чем университет лишался угодий и земельных наделов, с которых получал доход в Средние века; комплектация должностей была ограничена властью министра; экзамены разделялись на государственные и академические – не подлежащие государственному надзору. Руководство университета назначалось королём Пруссии, а бюджет был ограничен: расходы контролировались государственными чиновниками. Принципы университета Гумбольдт создавал исходя из центральной задачи университета – «образования наукой», постоянного научного поиска. Такой подход к науке подразумевал не только академические свободы (т.к. научное творчество невозможно стандартизировать и подвергнуть бюрократическому контролю), но и следование определённым этическим принципам в поведении, о которых будет сказано ниже. Вскоре после открытия Берлинского университета он стал одним из ведущих университетов мира, в Германии, Франции, странах Европы, Англии и США, России открывались новые университеты, и проводилась модернизация старых по образцу Берлинского университета.