Независимость философствующего человека 3 страница
4. Max Weber. Politiker — Forscher — Philosoph. 1932. Vierte Auflage l958. R.Piper & Co.Verlag, München (Piper-Bücherei).
5. Die großen Philosophen. 1957. Z weite Auf läge 1959. R.Piper & Co. Verlag, München.
Каким образом философствование может разворачиваться в форме конкретной науки, показывают следующие мои работы:
1. Allgemeine Psychopathologie. 1913. Siebente Auflage 1959. Springer-Verlag, Berlin und Heidelberg.
2.Strindberg und van Gogh. 1922. Dritte Auflage 1951. R.Piper & Co. Verlag, München.
Если философия имеет дело с человеком как человеком, то она должна также уметь становиться общепонятной. Даже если это и не распространяется на сложные развертывания философской систематики, однако некоторые основные мысли в краткой форме должны подлежать сообщению. Ведя речь о философии, я хотел дать почувствовать нечто, что затрагивает как раз каждого человека. Однако я пытался сделать это, не жертвуя ничем сущностью важным, даже если само по себе оно и остается сложным. При этом речь могла идти лишь о самом первом приближении к возможностям философского мышления и небольших фрагментах на этот счет. Многие великие мысли никогда и не затрагиваются в предваряющих подступах. Цель состояла в том, чтобы дать толчок к собственному размышлению.
Читателю, который пытается найти руководящую нить для своих философских размышлений, я даю ниже более детальную ориентацию для изучения философии.
1. Об изучении философии
В философствовании речь идет о том безусловном, подлинном, которое присутствует в действительной жизни. Каждый человек как человек философствует.
Однако невозможно очень быстро постичь смысл философствования во всей его связности и продуманности. Систематическое философское мышление требует изучения. Это изучение включает в себя три пути.
Первое: участие в научных исследованиях. Оно уходит своими корнями в естественонаучное знание и филологию и разветвляется в трудно обозримое разнообразие научных отраслей. Благодаря научному опыту, применяемым методам и критическому мышлению приобретается научная позиция, являющаяся необходимой предпосылкой для истинности в философствовании.
Второе: изучение великих философов. Чтобы прийти к философии, нужно пройти путь через ее историю. Этот путь для отдельного человека есть как бы восхождение вверх по стволу великих оригинальных сочинений. Однако это восхождение удается только в том случае, если опирается на изначальный импульс, который исходит из моего присутствия в настоящем, на собственное философствование, пробуждающееся в процессе изучения.
Третье: повседневная добросовестность в том, как я провожу свою жизнь, серьезность принимаемых решений и принятие на себя ответственности за то, что я сделал и узнал из опыта.
Тот, кто упускает один из трех путей, не приходит к ясному и истинному философствованию. В этой связи для каждого, особенно для каждого молодого человека, важны вопросы, касающиеся того, каким образом он хочет пройти эти три пути, поскольку из всех имеющихся возможностей он реально может посягнуть лишь на их небольшую часть. Имеются в виду следующие вопросы:
Какую именно науку я хочу изучить основательно, профессионально?
Кого из великих философов я хочу не просто читать, но хорошо проработать? Как я хочу жить?
Ответы на эти вопросы каждый может найти для себя только сам. Они не могут быть зафиксированы в качестве какого-то единственного содержания, не могут быть окончательными в своей определенности и не могут быть положены извне. Особенно это касается молодых людей, которые должны оставаться открытыми по отношению к самым разным возможностям и попыткам.
Поэтому стоит решительно браться за дело, не позволяя себе застопориться, но постоянно проверяя и исправляя себя, причем не от случая к случаю, не как попало, но с пониманием важности всего происходящего, коль скоро обнаруживается, что все испытанное остается и продолжает воздействовать и дальше, определяя надстраивающиеся последствия.
2. О чтении философской литературы
Читая, я прежде всего должен понимать, что имел в виду автор. Но для того, чтобы понимать это, необходимо понимать не только язык, но и содержание вопроса (die Sache). Понимание зависит от того, насколько я разбираюсь в вопросе.
При этом в изучении философии обнаруживаются следующие существенные черты.
С пониманием текста мы хотим достигнуть знания вещей. Поэтому мы должны одновременно думать и о самом вопросе, и о том, что имел в виду автор. Одно без другого делает чтение безрезультатным.
В процессе того, как я при изучении текста думаю о вопросе, в понимании происходит непроизвольное преобразование. Поэтому для правильного понимания необходимы оба элемента: углубление в содержание вопроса и возвращение к ясному пониманию предполагавшегося автором смысла. На первом пути я обретаю философию, на втором — историческое понимание.
При чтении нужно, прежде всего, обрасти основополагающую позицию, которая направляет чтение исходя из доверия к автору и из любви к постигаемому им вопросу, как если бы все сказанное в тексте было истинным. Только в том случае, если первоначально я был всецело увлечен и с высказанным согласен, а затем как будто бы опять вынырнул из самого средоточия обсуждаемого вопроса, только тогда может быть пущена в ход осмысленная критика.
В каком смысле мы изучаем историю философии и усваиваем философию прошлого, можно понять, руководствуясь тремя кантовскими требованиями. Согласно последним, от человека требуется: мыслить самому (Selbstdenken); способность мысленно встать на место любого другого человека; мыслить в согласии с самим собой. Эти требования являются бесконечными задачами. Любое предвосхищающее решение, как если бы оно уже имелось или могло бы иметься, является обманом. Мы все время стоим на пути к выполнению этих требований. История помогает нам на этом пути.
Самостоятельное мышление не возникает из пустоты. То, что мы сами мыслим, должно быть показано нам в действительности. Мы заведомо верим в первоистоки, которые пробуждает в нас авторитет традиции, давая соприкоснуться с ними в начальных точках и в свершениях исторически данного философствования. Всякое дальнейшее изучение предполагает это доверие. Без него мы не могли бы взять на себя труды, связанные с изучением Платона или Канта.
Наше собственное философствование поднимается, как бы опираясь на исторические фигуры. В понимании их текстов мы сами становимся философами. Однако такое, осуществляемое в доверительном следовании усвоение не является послушанием. В совместном продвижении мы испытываем собственную сущность. "Послушание" означает здесь: доверить себя направляющему руководству, однажды принять его за истинное. Нам не следует сразу же прибегать к критической рефлексии и все время пребывать в ней, не следует сковывать ею собственное движение, осуществляемое под руководством того или иного авторитета в истории философии. Послушание означает далее - уважение; его не может позволить себе дешевая критика; это уважение по силам только такой критике, которая, опираясь на собственную обширную работу, шаг за шагом приближается к вопросу и затем дорастает до него настолько, что он становится ей по силам. Послушание находит свою границу в том, что за истинное принимается только то, что в самостоятельном мышлении смогло превратиться в собственное убеждение. Никакой философ, даже самый великий, не является обладателем истины. Amicus Plato, magis amica veritas*.
Мысля самостоятельно, мы приходим к истине только в том случае, если постоянно озабочены своей способностью мысленно вставать на место любого другого человека. Необходимо узнать, что возможно для человека. Всерьез пытаясь думать о том, о чем думал другой, расширяют возможности собственной истины даже тогда, когда не принимают чужого мышления. Узнать же его можно, только отважившись поместить себя в него всецело. Далекое и чужое, крайности и исключение и даже нечто странное мы примеряем на себя для того, чтобы не обойти истину стороной, будет ли причиной этого слепота, или то, что мы смотрим мимо, или же то, что мы упускаем нечто изначальное. Поэтому философствующий обращается не только к тому философу, которого он выбрал в первую очередь и которого он изучает всецело и без остатка, но также и к универсальной истории философии, чтобы узнать, что там происходило и что было помыслено.
Обращение к истории может вызвать ощущение потерянности в многообразном и никак не связанном материале. Требование мыслить всегда в согласии с самим собой направлено против искушения слишком долго предаваться любопытству и наслаждению созерцанием при взгляде на многокрасочный материал. То, что мы берем из истории, должно стать стимулом для нас; оно должно или сосредоточивать наше внимание и пробуждать нас, или помогать усомниться в том, что касается нас самих. Исторический материал нельзя проходить в безличной последовательности. Мы должны привести в соприкосновение в истории то, что еще не вступило в фактическую взаимосвязь и взаимообмен. Самое чуждое должно вступить друг с другом во взаимоотношение.
Все сходится друг с другом в результате того, что воспринимается посредством Я понимающего. Стать согласным с самим собой означает оправдать собственное мышление посредством того, что разделенное, противоположное, несоприкасающееся относится к чему-то одному. Универсальная история, если она осмысленно усвоена, превращается в одно, пусть даже и всегда открытое, единство. Идея единства истории философии, которая в реальности всегда обнаруживает свою несостоятельность, играет форсирующую роль в процессе усвоения этой истории.
3. Как представлена история философии
Формы, в которых представлена история философии, имеют очень разные цели.
Собрания текстов, представляющие целостную традицию, простые сведения об имеющихся текстах, о биографиях философов, социологических реальностях, конкретных взаимосвязях познаваемого, о дискуссиях, о том, как разворачивались события или проходило развитие, доказуемое и шаг за шагом прослеживаемое. Далее реферативное воспроизведение содержания сочинений, реконструкция действующих в них мотивов, систематик, методов.
Затем характеристика духа или принципов отдельных философов и всей эпохи. И наконец — постижение совокупного исторического образа, вплоть до всемирной истории философии в целом.
Представление истории философии требует и филологического проникновения, и собственного софилософствования. Истинное историческое постижение непременно предполагает вместе с тем и собственное философствование.
Гегель является тем философом, который в первую очередь сознательно и с широчайшим охватом философски усвоил всю историю философии. Его история философии в этом смысле и до сегодняшнего дня остается выдающейся работой. Но она же является деянием, которое одновременно вследствие собственных гегелевских принципов несло смерть тому, во что глубоко проникало. Все философии прошлого, словно озаряемые прожектором, вспыхивают на одно мгновение в гегелевском освещении, однако затем внезапно выясняется, что гегелевское мышление как бы вырезает сердце всем философам прошлого и то, что остается после этого, погребает, как труп, на чудовищном кладбище истории. Гегель сумел покончить со всем прошлым, поскольку верил в то, что может все его обозреть. Его понимающее проникновение не является непредвзятым раскрытием, но выступает как уничтожающая операция: оно не оставляет вопросов, но совершает порабощающее завоевание; оно не совместная жизнь, но господство.
Можно посоветовать читать всегда параллельно различные изложения истории философии, чтобы с самого начала быть защищенным от подпадания под влияние какого-то одного понимания как якобы само собой разумеющегося. Если человек читает только какое-либо одно представление истории философии, то схема этого представления будет ему непроизвольно навязываться.
Далее можно посоветовать одновременно с чтением любого изложения истории философии пробовать читать также, хотя бы наугад, какой-нибудь из оригинальных текстов, представляемых в изложении.
Наконец, чтобы ориентироваться в литературе, нужно иметь в виду представление истории философии во всякого рода справочных изданиях. Для справочных целей полезны следующие словари.
Большие словари*
Ludwig Noack. Historisch-biographisches Handwörterbuch der Philosophie. Leipzig, 1879.
Rudolf Eisler. Handwörterbuch der Philosophie. Berlin, 1913.
Philosophenlexikon von Werner Ziegenfuss. Berlin, 1949.
André Lalande. Vocabulaire technique et critique de la philosophie. Paris, 1928.
Философская энциклопедия. В 5-ти томах. M., 1960.
Философский энциклопедический словарь. М., 1983.
Малые словари
Kirchners Wörterbuch der philosophischen Grundbegriffe,bearbeitet von Michaelis. Leipzig,1907 (Neubearbeitung und Umgestaltung von Johannes Ploffmeister. Leipzig, 1944).
Heinrich Schmidt. Philosophisches Wörterbuch. 9 Auflage. Leipzig, 1934. Kroners Taschenausgabe.
Walter Brugger S.J. Philosophisches Wörterbuch. Freiburg, 1947.
Erwin Metzke. Handlexikon der Philosophie. Heidelberg, 1948.
Dagobert D. Runes. The Dictionary of Philosophy. 4. Edition. New York, 1942.
Современная западная философия (словарь)/ Сост. В. С. Малахов, В. П. Филатов. М., 1991, 1998.
Далее и для историко-философской литературы, и для оригинальных текстов я даю только список имен. Чтобы получить необходимую информацию об изданиях, переводах, комментариях, названиях и содержании отдельных сочинений, нужно использовать вспомогательную литературу: кроме словарей, это прежде всего исторические сочинения из Überweg и Vorlander*.
Список различных изложений истории философии
I. Западноевропейская философия
Überweg: на долгое время незаменимое справочное издание.
Vorlander:, информация для начинающих. И. Е. Эрдман (J. E. Erdmann): при гегельянском выстраивании основной линии изложения в отдельных частях предлагает превосходный анализ.
Виндельбанд (Windelband): дает элегантные обзоры без особой глубины в стиле конца XIX века.
Целлер (Zeller): представляет древнегреческую философию, изложение богато материалом, ясно и понятно, без философского анализа.
Жилъсон (Gilson): известный современный историк средневековой философии.
II. Индия и Китай
ИНДИЯ
Дойссен (Deussen): автор объемного труда, содержащего многочисленные переводы из индийских текстов, проторяющего новые пути и приверженного шопенгауэровской философии.
Штраус (Strauss): его изложение отличается краткостью, обзорностью и информативностью.
КИТАЙ
Форке (Forke): автор объемистого труда, написанного в реферативной форме и сообщающего о многих областях, до сих пор остающихся неизвестными в Европе.
Хакман (Hackmann): его изложение отличается большей отстраненностью и объективной холодностью.
Вильгельм (Wilhelm): его работа написана с большим энтузиазмом.
Ценкер (Zenker): автор краткого сочинения, написанного остроумно и толково.
4. Тексты
Информацию обо всех имеющихся текстах западноевропейской философии, их изданиях, комментариях и переводах можно найти в Überweg, краткую полезную подборку самих текстов — в Vorlander.
Для собственного изучения обычно создают небольшую библиотеку действительно существенно важных текстов. Список такой библиотеки в зависимости от личных предпочтений может иметь разные варианты. Однако ядро вполне общепринято, хотя и в нем могут быть разные акценты, так что невозможно говорить о каком-то совершенно общепринятом главном акценте.
Для изучения хорошо выбрать в первую очередь какого-то одного основного философа. Конечно, желательно, чтобы это был один из величайших философов. Однако же вполне возможно начать путь и с философавторого или третьего ранга, который случайным образом был встречен первым и произвел глубокое впечатление. Каждый философ, основательно изученный, шаг за шагом вводит во всю философию и во всю историю философии.
Список основных текстов античной философии сообразуется с тем, что дошло до нас в сохранности, и возникающие здесь трудности связаны именно с тем, что собраний сочинений как таковых сохранилось очень мало. Что касается последующих столетий, то объем текстов здесь столь массивен, что, наоборот, трудностью является выбор небольшого числа необходимых текстов.
Список имен I
Западноевропейская философия
Античная философия
Фрагменты досократиков (600-400)
Платон (428-348)
Аристотель (384-322)
Фрагменты древних стоиков (300 — 200). К этому: Сенека (ум. 65 после Р.Х.) — Эпиктет (ок. 50 — 138) — Марк Аврелий (прав. 161 180) — Фрагменты Эпикура (342-271). К этому: Лукреций (96-55) Фрагменты скептиков. К этому: Секст Эмпирик (ок. 150 после Р.Х.) - Цицерон (106 — 43) — Плутарх (ок. 45-125).
Плотин (203-270).
Боэций (480-525).
Христианская философия
Патристика: Августин (354 — 430).
Средневековье: Иоанн Скот Эриугена ( IX в.) — Ансельм (1033-1109) - Абеляр (1079-1142) - Фома (1225-1274) - Иоанн Дунс Скот (ум. 1308) -Майстер Экхарт (1260-1327) - Оккам (ок. 1300-1350) — Николай Кузанский (1401 — 1464) — Лютер (1483-1546) - Кальвин (1509-1564).
Современная философия
Из XVI столетия: Макиавелли — Мор — Парацельс — Монтень — Бруно — Бёме — Бэкон.
Из XVII столетия: Декарт — Гоббс — Спиноза — Лейбниц — Паскаль.
Из XVIII столетия:
Представители Английского Просвещения: Локк — Юм.
Французские и английские моралисты: из XVII столетия: Ларошфуко- — Лабрюйер, из XVIII столетия: Шефтсбери — Вовенарг — Шамфор.
Немецкая философия: Кант — Фихте — Гегель — Шеллинг.
Из XIX столетия:
Немецкая профессорская философия XIX века, например, Фихте мл. — Лотце. Оригинальные философы: Киркегор — Ницше. Современная наука как место философии: Философия государства и философия науки: Токвиль — Лоренц фон Штайн — Маркс.
Философия истории: Ранке — Буркхардт — Макс Вебер.
Философия природы: К. Е. фон Байер — Дарвин.
Психологическая философия: Фехнер — Фрейд.
Для начала отважусь на ряд совершенно предварительных замечаний. Нигде в приведенных списках я не рассчитываю на то, чтобы как-то классифицировать того или иного философа, прочно зафиксировать его место в истории философии, пусть даже обозначенные им позиции дают для этого основания. Я прошу воспринимать мои положения как вопросы. Они должны лишь содействовать сосредоточению внимания. Тот, кто еще не ориентируется в философии, должен, по всей видимости, определить для себя, за что он в соответствии со своими наклонностями мог бы взяться в первую очередь.
К античной философии
Досократики обладают тем единственным в своем роде очарованием, которое свойственно "началам". Их чрезвычайно трудно понять так, чтобы это действительно отвечало сути их мышления. Нужно попытаться отказаться от всего "философского образования", которое заслоняет нам в привычных мыслительных и речевых образах присущую досократикам непосредственность. У досократиков мысль прокладывает себе дорогу из созерцания первоначального бытийного опыта. Мы присутствуем при том, как в первый раз происходят мыслительные озарения. В сочинении каждого великого мыслителя в отдельности господствует неповторимое единство стиля, свойственное лишь ему одному. С тех пор как фрагменты начали передаваться в русле традиции, почти каждый интерпретатор подпадал искушению прояснять унаследованное. Все здесь еще полно загадок.
Сочинения Платона, Аристотеля и Плотина — единственные из греческой философии, которые сохранились довольно полно. При изучении древней философии эти три мыслителя стоят на первом месте.
Платон учит вечному основополагающему философскому опыту. В движение его мышления вовлечено все богатство предшествующей греческой философии. Среди потрясений своей эпохи он стоит на границе времен. Благодаря свойственной ему предельно независимой открытости он выявляет то, что может быть помыслено. Он достигает предельной ясности в сообщении движения своих мыслей, но так, что тайна философствования переходит в язык, оставаясь вместе с тем постоянно присутствовать в качестве тайны. Все материальное у него расплавлено. Исполнение трансцендирования — вот что является единственно существенным. Платон забирается на такую вершину, через которую человек в своем мышлении, кажется, просто не переступает. От него до сегодняшнего дня исходят глубочайшие импульсы философствования. Его всегда не понимали, потому что он не предоставляет никакого учения, которое можно было бы просто заучить, — Платона всегда нужно осваивать заново. В процессе изучения Платона, как и Канта, учат не какой-то твердый и прочный предмет, но приходят к собственному философствованию. Любой более поздний мыслитель выявляет себя в том, как он понимает Платона.
У Аристотеля изучают категории, которые, беря начало в его философии, правят всем западноевропейским мышлением. Он определил язык (терминологию) философствования независимо от того, в согласии с ним, против него или нацеливаясь на преодоление всей этой области философствования разворачивается мышление.
Плотин использует традицию античной философии как средство для выражения удивительной метафизики, которая является оригинальной по своему настроению и в дальнейшем проходит через века как подлинная метафизика. Мистический покой заполнил промежутки в музыке абстрактного мышления, которая остается непревзойденной и тем или иным образом снова и снова звучит везде, где с тех пор мыслили метафизически.
Стоики, эпикурейцы и скептики, а также платоники и аристотелики (приверженцы новой академии и перипатетики) создают всеобщую философию образованных слоев (период позднейшей древности), для которой писали также Цицерон и Плутарх. При всей противоположности рациональных позиций и вопреки постоянной взаимной полемике здесь идет речь об общем мире или сообществе. Всестороннее участие в нем хотя и породило эклектиков, однако произвело также специфически определенную основополагающую установку этих столетий античности, личное достоинство, континуальность повторяющихся в своем существе позиций, нечто своеобразно законченное и неплодотворное, но также и всеобще понятное. Здесь залегает почва до сих пор имеющей хождение всемирной философии (Allerweltsphilosophie). Последний пленительный образ — это Боэций, чье "Consolatio philosophiae"* благодаря особому настроению, красоте и неподдельности входит в число основных книг каждого философствующего человека.
Если вести речь о слоях философского сообщества, объединенных образованием, особой понятийностью мышления, образом речи и общей позицией, то в качестве таких слоев выступали последовательно представители духовенства в Средневековье, гуманисты времен Возрождения и — в уже более ослабленной форме — те, кто был причастен спекулятивной идеалистической атмосфере в немецкой философии, распространившейся в мире образования в период между 1770 и 1850 годами от Риги до Цюриха, от Голландии до Вены. Заниматься этими слоями интересно с точки зрения истории культуры и социологии. Важно постичь расстояние, отделяющее великие философские творения от этой, становящейся всеобщей формы мышления. Особенно важен здесь гуманизм, потому что его собственный первоисток — это не какая-либо великая философия, но духовная направленность традиции и усвоения, непредвзятость понимания и человеческая свобода, без которой наше западноевропейское существование было бы невозможно. Гуманизм (ставший осознанным только в эпоху Возрождения благодаря таким фигурам, как Пико Делла Мирандола, Эразм, Марцилио Фичино, знакомство с которыми и сегодня является весьма благодарным делом) проходит через все эпохи, начиная с греческой Paideia* и с тех пор, как римляне, находившиеся под греческим влиянием, осуществили его в эпоху Сципионов. В наши времена его сила ослабла. Невозможно предсказать судьбу человечества и те последствия, в духовном и человеческом плане, которые повлекло бы за собой его исчезновение.
О христианской философии
Среди отцов церкви, возвышаясь над всеми, стоит Августин. Изучая его труды, получают доступ ко всему христианскому философствованию. Здесь можно найти многочисленные незабываемые формулировки, посредством которых язык выражает самое сокровенное, язык, отмеченный такой высокой степенью рефлектированности и страсти, какие еще отсутствовали в античной философии. Безмерно богатое творческое наследие, полное повторений, иногда риторической пространное целом, возможно, лишенное красоты, в отдельных моментах исполнено исчерпывающей лаконичности и великих истин. Его оппонентов узнают из цитат и реферативных обзоров, к которым он прибегает в процессе диалога с ними. Сочинения Августина — это колодец, из которого до сегодняшнего дня черпает всякое мышление, стремящееся проникнуть в глубины человеческой души.
Скот Эриугена мысленно выстраивает здание бытия, складывающееся из Бога, природы и человека, меняя при этом неоплатоновские категории и наделяя все диалектической свободой развития. Он приносит новое настроение связанное с осознанием открытости мира. Ученый, знаток греческого языка, переводчик Дионисия Ареопагита, Эриугена набрасывает, используя традиционный понятийный аппарат, свою широко задуманную и по своей направленности оригинально действующую систему. Он прозревает божественную природу и становится новым основателем спекулятивной мистики, влияние которой распространяется вплоть до современности. Он стоит в одиночестве в своем далеком от философии времени. Его творческое наследие- продукт усвоения высокой традиции, который сформировался на основании особой конституции жизни, опирающейся на философскую веру.
Методическое мышление Средневековья оригинально представлено в первую очередь у Ансельма. В строгих формах логического и юридического мышления находит себе место пленительная сила непосредственных откровений мысли, имеющих метафизическое значение. Далекий и чуждый нам, когда дело касается принудительной силы определенного хода мысли и особых догматических положений, он вполне современен и вызывает доверие, когда открывающиеся нам содержания берутся в их человеческой всеобщности (как, например, содержание сочинений Парменида), а не в историческом одеянии христианской догматики.
Абеляр учит энергии рефлексии, тому, какими путями движется логически возможное, учит методу диалектических противоположностей как особому пути рассмотрения проблемы. Доводя до крайности процесс вопрошания посредством противопоставления взаимопротиворечащего, он становится основателем схоластического метода (достигающего своей вершины у Фомы) и вместе с тем вносит опасность разложения христианской субстанции, в наивной форме выступавшей до этого несущим началом.
Фома строит грандиозную и во многом определяющую систему, которая и поныне имеет первостепенное значение в католическом мире. В его системе царство природы и царство милости Божьей, разумно постижимое и непостижимое (в которое нужно просто верить), мирское и церковное, опровергаемые еретические позиции и момент истины в них сливаются и разворачиваются в их единстве, которое по праву сравнивали с большим кафедральным собором Средневековья. Он объединил все то, что было выработано средневековым мышлением. По отношению к нему все предшествующие средневековые мыслители осуществляли предварительную работу, необходимую для упорядочивания всего накопленного материала и для разработки метода усвоения Аристотеля и под конец еще Альберта Великого. Последнего Фома превосходит, возможно, только благодаря ясности, соразмерности и лаконичности своего мышления. В смысле настроения и особого взгляда с этой завершенной философской реальностью Средневековья можно познакомиться в "Божественной комедии" Данте.
Дунс Скотт и Окнам — почти в тот самый момент, когда здание средневекового мышления кажется совершенно готовым, выступают как своеобразный прорыв в этом строении. Дунс Скотт, несмотря на ортодоксальную, как это принято считать, форму мышления, будоражит дух посредством тех трудностей, которые он глубокомысленно открывает в воле и в неповторимой индивидуальности, как она выступает здесь и теперь. Оккам приводит основополагающую познавательную направленность к катастрофе, которая лежит в основании современного познания, довольного своей властью и все дальше распространяющего сферу своего влияния. В политическом смысле как публицист и сторонник Людвига Баварского, он разбивает различного рода притязания церкви. Однако подобно всем средневековым мыслителям, чьи труды до нас дошли, он является верующим христианином (неверующие, скептики, нигилисты известны преимущественно благодаря опровержениям и цитатам). Современного издания трудов Оккама нет и сегодня. Они не переведены на немецкий язык. Это, по всей видимости, единственный значительный пробел в существовавшей до сих пор разработке истории философии.