Иностранные термины и выражения 28 страница

Но природа каждого такого отд. единства «любит скрываться» (123), т. к. «сопряжение неявное явного крепче» (54). Чтобы постигнуть её конкретно, нужно уметь приложить общий закон, для чего нужна опре-дел. психологич. установка на познание (86, 18, 22, 101), опора на показания органов чувств (55, 101А, 7), поверяемых судом души (107) согласно правде (28). Ду­ша же, чтобы быть мудрой, должна быть сухой (118), т. к. влажность ей вредна (117, 77), а превращение в воду смертельно (36). Душа — воспарение (AI5), вос­парением же, объемлющим землю,— т. е. мировой ду­шой — является и логос, с к-рым она общается — по-

ГЕРАКЛИТ 109

стоянно через дыхание, а во время бодрствования и че­рез глаза и уши (А16, ср. 75, 89,26. Благодаря этому общению с всеобщим логосом (к-рым она как бы питается, пропуская его сквозь тело), душа живет и познает, или, в терминологии Г., растит свой собственный логос (115), постоянно обновляясь и отодвигая свои «пределы»: как «в одну и ту же реку ты не вступишь дважды» (91а), так и «пределов души ты не отыщешь, хотя бы ты весь путь црошёл — столь обширен её логос» (45), ибо «на вступающих в одну и ту же реку все новые и новые во­ды текут; а души из влаги (?) воспаряются» (12). Сам логос, вероятно, мыслится как круговорот или поток душ-воспарений, в к-ром мы как бы купаемся. Такая трактовка образа реки не исключает наличия у Г. зна­менитого тезиса о том, что всё течёт (не засвидетель­ствованного в фрагментах, а потому отвергаемого мн. учёными как ошибочное толкование образа реки, вос­ходящее к Кратилу и Платону): участие и центр. поло­жение логоса в общем круговороте элементов (36,12,77) оправдывает распространение этого образа на все вещи, но с существенной оговоркой: всё течёт не как попало, а повинуясь законам единого мудрого (64).

Мир этот, но Г., никем не создани есть «вечно живой огонь, мерно загорающийся и мерно потухающий» (30). На этот огонь «обмениваются все вещи» (90), выплавлен­ные из него, как слитки из золотого песка (Аристо­тель 304а 20). Детали космогонии и космологии Г. трудно восстановимы. Сюда, вероятно, относятся фраг­менты о превращениях «элементов» (31, 76, 60, 102), уче­ние о «недостатке» и «избытке» огня (мировом пожаре) (65, А 10) и др.

Г.— первый греч. философ, вышедший за рамки чис­то натурфилос. построений мистики чисел и религ.-этич. исканий и попытавшийся определить единую объ-ективно-логич. закономерность (диалектику), лежащую в основе всякого процесса и состояния, разработать элементарную теорию познания и использовать полу­ченные т. о. общефилос. выводы для объяснения ряда частных физич., политич., этико-религ. и социальных проблем своей эпохи.

* Свидетельства и фрагменты: DK I, 139—90; raclito. Testimonialize e imitazioni, introd., trad, e comm. a cura di R. Mondolfo e L. Taran, Firenze, 1972; Marcovich M., Eracllto, Frammenti, Firenze, 1978».

• Муравьев С. H., Жизнь Г. Э., «ВДИ», 1974, № 4, с. 3—23 и 197—218; 1975, JV« 1, с. 27—Ί8 и 229—44; 1976, № 2, с. 47—71; Лебедев А. В., Новый фрагмент Г., там же, 1979, № 2, с. 3—23; 1980, H 1, с. 29—48; Heroclftus of Ephesus. Cos­mic fragmants, ed. with an introd. and comm. by G. S. Kirk, Canib., 1954; L'annee philologique, t. 16, P., 1970 и след, тома (библ.); RoussosEv. N.. Heraklit-BibJiographie, Darmstadt, 1971; West M. L., Early Greek philosophy and the orient, Oxf., 1971, p. 137—202; Bollack J., Wismann H., Heraclite ou La Separation, P., 1972; Battegazzore A. M., Gestualita e oracoiarita in Eraclito, Genova, 1979.

C. H. Муравьёв.

ГЕРБАРТ (Herbart) Иоганн Фридрих (4.5.1776, Оль-денбург,— 14.8,1841, Гёттинген), нем. философ-идеа­лист и педагог. Рано сложившаяся философия Г. («Осн. моменты метафизики и логики» — «Hauptpunkte der Metaphysik und Logik», 1807) явилась развитием идей Канта в направлении филос. реализма, с включением многих важных элементов философии Лейбница. Осн. филос. соч. Г.— «Общая метафизика с началами филос. учения о природе» («Allgemeine Metaphysik, nebst den Anfängen der philosophischen Naturlehre», Bd l—2, 1828—29). В центре метафизики Г.— понятие «вещи в себе», отличное от кантовского: посредством критики обыденного понятия «вещи» Г. приходит к понятию «реала» кал конечного элемента и носителя бытия (на­подобие монады у Лейбница). Обыденное понятие вещи соответствует комплексу простых сущностей, путь к познанию к-рых открывают свойства вещи, данные в ощущении. Т. о., явленная вещь есть более или менее постоянная связь (Г. называет эту часть метафизики си-нехологией; от греч. συνέχει/α — связность, непрерыв-

ГЕРБАРТ

ность) простых сущностей, находящихся в «интеллиги­бельном пространстве». В отличие от «феноменального пространства», т. е. поля представлений, заключённого в нашей душе, «интеллигибельное пространство» у Г.— это абстрактное понятие, сопоставимое с понятием пространства в · математике. Среди моментов, сбли­жающих Г. с позитивизмом 1-й пол. 19 в. и удаляющих его от диалектики нем. классич. идеализма,— определ. математизация философии на фоне характерного для Г. сочетания эмпиризма, психологизма и отвлечённой спе­куляции. Аналогичная математизация имеет место и в психологии Г. с её анализом «души» и «Я» как понятий, к-рые, подобно «вещи», подвергаются критич. рассмот­рению. «Душа», по Г.,—«простая реальная сущ­ность», и Г. рассчитывает абстрактные формулы, соглас­но к-рым сосуществуют в единстве сознания различные представления души (Г. пользуется при этом термина­ми «торможение», «вытеснение» и др.). Математич. ме­тоды не находят, однако, здесь адекватного для себя материала — одно из свидетельств разнородности фи­лос. начал Г. Философия Г. не получила в Германии широкого распространения. Напротив, в Австрии она влилась в традицию филос. реализма и в сер. 19 в. стала офиц. университетской системой философии. В Авст­рии получили развитие и эстотич. идеи Г.: Р. Циммер­ман (Zimmermann R., Allgemeine Ästhetik als Form­wissenschaft, 1865) развернул их в систему абстракт­ного формализма, О, Гостински же (Hostinsky O., Her­barts Ästhetik in ihren grundlegenden Teilen, 1891) выделил в них моменты, связанные с постижением ком­позиции художеств. произведений как структуры равно­весия, существующего между его смысловыми частями. В педагогике, определяя цель воспитания как гармо­нию воли с этич. идеями и выработку многостороннего интереса, Г. считал осн. путями достижения этой цели управление (подавление «дикой резвости» ребёнка), воспитывающее обучение и нравств. воспитание. Боль­шой популярностью в европ. педагогике 2-й пол. 19 — нач. 20 вв. пользовалось учение Г. о четырёх ступенях обучения («ясность», «ассоциация», «система», «метод»).

• Sämtliche Werke, Bd 1 — 19, Lpz. — Langensalza, 1887—1912; в рус. пер. — Психология, СПБ, 1875; Избр. педагогич. соч., т. 1, М., 1940; Идеи эстетич. воспитания, т. 2, М., 1973, с. 322— 334.

• Шишкин Н., О детерминизме в связи с математич. психологией, «Вопросы философии и психологии», 1891, кн. 8; История философии, т. 3, М., 1943, с. 472—78; F r i t z s с h Т., J. F. Herbarts Leben und Lehre, Lpz.—13., 1921; Weiß G., Herbart und seine Schule, Münch., 1928.

ГЕРДЕР (Herder) Иоганн Готфрид (25.8.1744, Морун-ген,— 18.12.1803, Веймар), нем. философ-просвети­тель. С 1770 генерал-суперинтендант в Веймаре. Про­грамма просветит.-филос. деятельности Г. была наме­чена в «Дневнике моего путешествия в 1769 году» («Journal meiner Reise in Jahre 1769», опубл. 1846). Г. представляет новый этап просветительства в Гер­мании, он отказывается от одностороннего рациона­лизма, свойственного ещё Лессингу, подчеркивает роль чувства в человеч. личности, а в связи с этим — многообразие творч. проявлений человека и различных народов. Уже в нач. 70-х гг. Г. становится одним из наиболее влиятельных мыслителей Германии, гл. вдохновителем движения «Бури и натиска», оказав­шим воздействие на Гёте. Эта роль Г. стала возможна благодаря усвоению им англ. сенсуалистич. философии и эстетики 18 в. и идей Гамана, главного филос. учи­теля Г. В многочисл. работах Г. сумел синтезировать многогранные естеств.-науч. и филос. искания 18 в.; склонный не к систематич. изложению, но к вдохновен­ной рапсодии, Г. сумел в отчётливой и доступной форме сформулировать идею органич. развития мира, про­слеживая её и в неживой, и в живой природе, в жизни общества и в человеч. истории, как бы на разных уровнях единого мирового организма. В трактате «Ис­следование о происхождении языка» (1772, рус. пер. «Начало языка. Исследования о происхождении язы-

ка», в. 1, 1906) Г. впервые выразил принцип своего мировоззрения, преодолевавшего теологич. картину истории: язык, по Г.,— создание человеч. разума. После фрагментарной работы «И ещё одна философия истории человечества» («Auch eine Philosophie der Geschichte zur Bildung der Menschheit», 1774) Г. создаёт монументальные «Идеи к философии истории человечест­ва»(Т11—4, 1784—91, рус. пер. 1977), где изложение на­чинается с картины постепенного формирования Земли и завершается очерком историч. развития человечества. Продолжением «Идей» явились «Письма для поощрения гуманности» («Briefe zur Beförderung der Humanität», Bd 1—10, 1793—97). Поздний Г. вёл острую полемику против Канта («Метакритика критики чистого разу­ма» — «Metakritik zur Kritik der reinen Vernunft», 1799, «Каллигона» — «Kalligone», T 1 1—3, 1800, по­свящённая критике кантовской эстетики), в к-рой высказал ряд материалистич. идей. Проведённая Г. идея становления и развития мира как органического целого, равно как его философия культуры во многом определили последующее развитие всей нем. филос. мысли.

• sämtliche Werke, hrsg. v. B. Suphan, Bd 1— 33,1877—1913; Werke, Bd 1—5, B.— Weimar, 1978; в рус. пер.— ИзОр. соч., M,—Л., 1959.

• Га им Р., Г., его жизнь и соч., пер. с нем., т. 1—2, М., 1888; Г у л ы г а А. В., Г., М., 1975'; KantzenbachF. W., J. G. Herder in Seibstzeugnissen und Biiddokumenten, Reinbek bei Hamb., 1970.

ГЕРМЕНЕВТИКА(греч. ερμηνευτική, от ερμηνεύω — разъясняю, истолковываю), иск-во и теория истолкова­ния текстов. В др.-греч. философии и филологии— иск-во понимания, толкования (иносказаний, много­значных символов и т. д.); у неоплатоников — интер­претация произв. древних поэтов, прежде всего Гоме­ра. У христ. писателей — иск-во толкования Биб­лии. Особое значение приобрела у протестантских тео­логов (как иск-во «истинной» интерпретации священных текстов) в их полемике с католич. богословами, счи­тавшими невозможным правильное истолкование Свя­щенного писания в отрыве от традиции, церк. дредания. С началом формирования в эпоху Возрождения классич. филологии, независимой от теологии, Г. выступает как иск-во перевода памятников прошлой антич. куль­туры на язык живой, совр. культуры. Общефилое. проблема Г. была поставлена в раннем нем. романтизме Ф. Шлегелем и разработана Шлейермахером, к-рый был протестантским теологом и филологом-классиком одно­временно.

У Шлейермахера Г. мыслится прежде всего как иск-во понимания чужой индивидуальности, «другого», предметом Г. выступает прежде всего аспект выраже­ния, а не содержания, ибо именно выражение есть вопло­щение индивидуальности. Поэтому Шлейермахер от­личал Г., с одной стороны, от диалектики, позволяющей раскрыть предметное содержание произведения, а с другой — от грамматики, к-рая не выявляет индиви-дуально-стилистич. манеры произведения.

Как метод собственно историч. интерпретации Г. разрабатывалась далее в т. н. историч. школе (Л. Ран­ке, И. Г. Дройзен, особенно В. Дильтей). Дильтей определяет Г. как «искусство понимания письменно фиксированных жизненных проявлений» («Gesammelte Schriften», Bd 5, Lpz.— В., 1924, S. 332—33). Основой Г. Дильтей считает понимающую психологию — не-посредств. постижение целостности душевно-духов­ной жизни. Однако при психологич. подходе к реальности душевной жизни индивидуальности пред­стают как изолированные миры, и взаимопроникно­вение их невозможно. В этой связи осн. проблема Г. формулируется Дильтеем так: «Как может индивиду­альность сделать предметом общезначимого объектив­ного познания чувственно данное проявление чужой индивидуальной жизни?» (там же, S. 333). Необходи­мость общезначимости познания требует выхода за пре-делы психологич. трактовки индивидуальности, и по

этому пути пошла феноменология. Анализируя «чис­тое сознание», Гуссерль выделил в нём несознаваемый фон интенциональных актов сознания (см. Интенцио-нальностъ), тот «нетематич. горизонт», к-рый даёт нек-рое «предварит. знание» о предмете. Горизонты отд. предметов сливаются в единый тотальный горизонт, к-рый Гуссерль впоследствии назвал «жизненным ми­ром» и к-рый делает возможным взаимопонимание индивидов; при любом исследовании далёкой от нас культуры необходимо прежде всего реконструировать «горизонт», «жизненный мир» этой культуры, в соотнесе­нии с к-рым мы только и можем понять смысл отд. её памятников.

Хайдеггер истолковал реальность «жизненного мира» как языковую реальность по преимуществу. В своих поздних работах, во многом определивших последую­щее развитие Г. (особенно в ФРГ), Хайдеггер попытал­ся освободиться от психологизма и субъективизма в понимании сущности языка. Язык как историч. гори­зонт понимания определяет судьбу бытия; не мы гово­рим языком, а скорее язык «говорит нами», язык — это «дом бытия», В результате Г. из иск-ва истолкова­ния историч. текстов, каким она была у Шлейермахера и Дильтея, становится «свершением бытия». Бытие го­ворит прежде всего через поэтов, слово к-рых всегда многозначно; истолковать его призвана герменевтич. философия.

Разработка филос. Г. как направления совр. бурж. философии была начата итал. историком права Э. Бет­ти и нем. философом Гадамером. В «Герменевтич. мани­фесте» («Hermeneutisches Manifest», 1954) и «Общей тео­рии понимания» («Teoria generale della interpretazione», t. 1—2, 1955) Бетти связывает Г. с методологией исто-рич. и гуманитарных наук, обращаясь к традиции нем. романтизма и классич. идеализма. Вслед за Дильтеем Бетти видит гл. задачу в раскрытии историч. текстов, в «перемещении в чужую субъективность» (сб. «Hermeneu­tik als Weg heutiger Wissenschaft», 1971).

Гадамер, ученик Хайдеггера, понимает Г. не просто как метод гуманитарных наук, но как учение о бытии, как онтологию («Истина и метод. Осн. черты филос. Г.» — «Wahrheit und Methode. Gruudziige einer philo­sophischen Hermeneutik», 1960). Однако в отличие от Хайдеггера Гадамер не отвергает «метафизич.» тради­ции от Платона до Декарта, он хочет связать хайдег-геровскую Г. с гегелевским мышлением, объединить в повом синтезе «речь» и «логос», Г. и диалектику. Он стремится «больше следовать Гегелю, чем Шлейерма-херу» («Wahrheit und Methode», Tub., 1960, S. 162). Если Бетти требует максимальной актуализации субъ­ективного начала, личности исследователя, к-рый дол­жен заново оживить в себе историч. прошлое, вопло­тившееся в продуктах культуры, то Гадамер, напротив, считает такую актуализацию лишь помехой для исто­рич. понимания: только отмирание всех актуальных связей с историч. явлением позволяет выявить его подлинную ценность. Здесь Гадамер выступает как критик не только философии Просвещения, но и ро­мантизма и историч. школы вплоть до Дильтея. Соглас­но Гадамеру, основу историч. познания всегда состав­ляет «предварит. понимание», заданное традицией, в рамках к-рой только и можно жить и мыслить; «пред-понимание» можно исправлять, корректировать, но полностью освободиться от него нельзя, это необходи­мая предпосылка всякого понимания. Беспредыосылоч-ное мышление — это, по Гадамеру, фикция рацио­нализма, не учитывающего конечности человеч. опы­та, т. е. его историчности. Носителем понимания, тради­ции является, по Гадамеру, язык. Критикуя позити­вистское отождествление слова естеств. языка со зна­ком, Гадамер видит заслугу В. Гумбольдта в том, что он «раскрыл сущность языкового понимания как миро-

ГЕРМЕНЕВТИКА 111

понимания» (там же, S. 419), положив тем самым нача­ло герменевтич. направлению в лингвистике. Развивая хайдеггеровскую концепцию языка, Гадамер опреде­ляет его как игру: «играет сама игра, втягивая в себя игроков...» (там же, S. 464), язык, а не говорящий ин­дивид, является субъектом речи. Т. к. история, по Гадамеру, подобно произведению иск-ва, есть своего рода игра в стихии языка, именно Г. оказывается у не­го самым адекватным средством если не постижения её, то участия в ней. Это эстетически-игровое отношение к истине, «эстетич. необязательность» (Гадамер), на­ходящая своё выражение в «двусмысленности ора­кула»,— один из источников свойственных филос. Г. скептицизма, субъективизма и релятивизма.

В 1960—70-х гг. проблемы Г. разрабатывались П. Рикёром во Франции, Г. Куном, А. Аппелем в ФРГ, Э. Коретом, Э. Хайнтелем в Австрии, а также рядом философов в Дании, Нидерландах, США. При всём раз­личии вариантов филос. Г. общими её чертами являют­ся недоверие к непосредств. свидетельствам сознания, к провозглашённому Декартом принципу непосредств. достоверности самосознания и обращение к «косвен­ным» свидетельствам о жизни сознания, к-рые вопло­щаются не столько в логике, сколько в языке. • Ильенков Э. В., Гегель и Г., «ВФ», 1974, № 8, Г а й-д е н к о П. П., Г. и кризис бурж. культурно-историч. тради­ции, «Вопросы лит-ры», 1977, № 5; И о н и н Л. Г., Понимаю­щая социология, М., 1979; Васильева Т. Е., Проблема герменевтич. метода в совр. бурж. философии, «ФН», 1980, Κι 4; M e i e r G. F., Versuch einer allgemeinen Auslegungskunst, Düsseldorf, 1965; Göret h E., Grundfragen der Hermeneutik, Freiburg, 1969; Hermeneutik und Dialektik, hrsg. v. R. Bubner, Bd 1—2, Tüb., 1970; Hermeneutik und Ideologiekritik, Fr./M., 1971; R i с o e u r P., Hermeneutik und Psychoanalyse, Münch., 1974; Bauman Z., Hermeneutics and social science, N. Υ., 1978. П. П. Гайденко.

ГЕРМЕТИЗМ,религ.-филос. течение эпохи эллинизма и поздней античности. Представлено большим числом соч. на греч., лат., коптском и др.-арм. языках, в к-рых посвящённому от имени бога Гермеса Триждывеличай-шего открываются все тайны мира. Подразделяется на «популярный Г.» (3 в. до н.э.— 3 в. н. э.), включающий в себя трактаты по астрологии, алхимии, магии и оккультным наукам, и «учёный Г.» (2—а вв.), содержа­щий трактаты религ.-филос. характера. В «учёном Г.» наблюдаются две противоречивые тенденции: оптимис­тически-пантеистическая (трактаты. 5, 8, 9) и песси­мистически-гностическая (трактаты 1, 4, 6, 7, 13).

Связное изложение учения Г. дано гл. обр. в сочине­ниях пессимистически-гностич. группы (особенно в 1-м трактате «Поймандр»), Оно подразделяется на тео­логию, космологию, антропогонию, сотериологию (уче­ние о спасении) и эсхатологию. Его суть в следующем: изначально существует божеств. свет, или верховный ум. Затем появляется мрак (или материя), «страшный и угрюмый, скрученный спиралью и подобный змее». Благодаря первой эманации верховного ума-логоса происходит разделение этого естества на четыре перво­элемента. Вторая эманация высшего божества — ум-демиург творит из огня и воздуха семь небесных сфер. Затем совокупными усилиями его и логоса созидается весь космос. Третья эманация верховного ума— перво-человек («антропос»), соединением к-рого с природой объясняется происхождение человека. Человек двойст­вен по своему естеству: бессмертен, благодаря душе и уму, наследованным от антропоса, и смертен, благода­ря телу, полученному от дольней природы. Спасение для человека заключается в познании («гносисе») своей божеств. сущности и уподоблении богу. После смерти человеч. душа возносится к своему божеств. перво-истоку и, проходя через семь небесных сфер, очищается, оставляя в каждой из них чужеродные наросты (влече­ние, кичливость, наглость, сребролюбие и т. д.).

В целом Г. является типичным продуктом религ. синкретизма эллинистич. эпохи и представляет собой

ГЕРМЕТИЗМ

синтез греч. и вост. традиций. Наиболее родствен он гностицизму. Г. способствовал подготовке неоплато­низма и оказал большое влияние на культуру ср. веков и особенно эпохи Возрождения.

Источники: Манандян X., Определение Гермеса Трисмегиста Асклепию, «Вестник Матенадарана», 1956, № 3, с. 287—314; Hermes Trismegistus. Corpus Hermeticum, v. 1—2, P., 1946.

• Reltzenstein R., Poimandres, Lpz., 1904; F e s-t u g i ё r e A. M. J., La revelation d'Hermes TrismiSgiste, v. l—4, P., 1944—54; его же, Hermetisme et mystique pai'enne, P., 1967; Yates F. Α., Giordano Bruno and the Hermetic tradition, CM., 1964; Tröger K. W., Mysterienglaube und Gnosis in Corpus Hermeticum XIII, B., 1971.

ГЕРОИЗМ,героическое, совершение выдаю­щихся по своему обществ. значению действий, отвечаю­щих интересам нар. масс, передовых классов и требую­щих от человека личного мужества, стойкости, готов­ности к самопожертвованию. С древних времён люди отказывали в Г. тем необыкновенным и ярким дейст­виям, к-рые не отвечали интересам народа, обществ. идеалам.

Вопрос об историч. природе Г. был впервые поставлен итал. философом Вико (18 в.), считавшим Г. характер­ной чертой лишь определ. периода в развитии челове­чества, т. н. века героев, предшествующего «веку лю­дей». Эта концепция получила развитие у Гегеля, к-рый отличит. признаком «героич. века» считал сов­падение индивидуальной самостоятельности личного дела и его всеобщего значения и относил его к периоду, предшествующему становлению развитого гос.-пра­вового строя. Однако история показала, что и установ­ление бурж. гос-ва в борьбе с феодализмом породило своих героев. «...Как ни мало героично буржуазное общество, для его появления на свет понадобились героизм, самопожертвование, террор, гражданская война и битвы народов» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 8, с. 120). Идеологи Просвещения и революц. романтизма создали концепции бунтарства героич. личности, борющейся за нац. и политич. свободу и «естественное» равенство людей. В реакц. романтизме, наоборот, герой противопоставлялся народу, «толпе», и даже обожествлялся в «культе героев» (Т. Карлейль); в образе «сверхчеловека» у Ницше он получил мораль­ное право на насилие. Эти идеи нашли развитие и в реакц. течениях бурж. мысли 20 в., к-рые подчёркивают индивидуальную исключительность героя и связывают Г. с милитаризмом.

В освободит. движении России 19 в. проблема героич. личности ставилась в связи с воспитанием революционе­ра-профессионала у народников, у идеологов анархиз­ма. Однако абсолютизация единичного героич. акта и индивидуального подвига личности критиковалась уже Н. Г. Чернышевским, а затем марксистами Г. В. Пле­хановым и В. В. Воровским. Марксизм провозглашает Г. масс необходимым условием победы социалистич. революции и коммунистич. общества. Именно в эпоху перехода от капитализма к социализму получила широ­кую разработку марксистско-ленинская концепция Г., отличит. чертой к-рой является слияние индивидуаль­ного подвига с массовыми героическими действия­ми. Οкт. революция 1917 и строительство социализма и коммунизма, Великая Отечеств. война породили в народе героич. подвиги в вооруж. борьбе и ге­роич. повседневный труд, нашедший своё выражение в социалистич. соревновании, ударничестве, в дви­жении за коммунистич. отношение к труду. По сло­вам В. И. Ленина, победа социализма «... ни в коем случае не может быть решена героизмом отдельного порыва, а требует самого длительного, самого упор­ного, самого трудного героизма массовой и буд­ничной работы» (ПСС, т. 39, с. 17—18). Вели­чие героич, подвигу придаёт не абстрактное самопо­жертвование личности, а его всемирно-историч. содер­жание, участие в поступательном движении народов за победу коммунизма, обеспечивающего мир, труд е свободу человеку.

ГЕРЦЕН Александр Иванович (псевд.— Искан­дер) (25.3(0.4). 1812, Москва,---- 9(21).1 .1870, Париж), рус. писатель и публицист, философ-материалист, ре­волюционер. Из дворян: незаконнорождённый сын бога­того помещика И. А. Яковлева. Окончил физико-мате-матич. отделение Моск. ун-та (1833).

В июле 1834 за участие в университетском кружке революц. направления был арестован и выслан (Пермь, Вятка, Владимир), в нач. 1840 вернулся в Москву, в мае переехал в Петербург. В 1841 за резкий отзыв в частном письме о полиции выслан в Новгород. После возвращения из ссылки (1842) жил в Москве, активно участвовал в идейно-филос. борьбе, сотрудничал в «Отечеств. записках», выступал с критикой идеологии офиц. народности и воззрений славянофилов. В 1847 уехал с семьёй за границу, был свидетелем Революции 1848 во Франции и её поражения. В 1849 переехал в Же­неву. Участвовал в газете Прудона «Голос народа». В 1850 поселился в Ницце, где сблизился с деятелями итал. освободит. движения. В 1852 переехал в Лондон, где основал (1853) для борьбы с крепостничеством и ца­ризмом Вольную рус. типографию. С 1855 издавал аль­манах «Полярная звезда», в 1857—07 вместе с Огарёвым выпускал первую рус. революц. газету «Колокол». Программа «Колокола» на первом этане (1857—61) содержала общедемократич. требования: освобожде­ние крестьян с землёй, общинное землевладение, унич­тожение цензуры и телесных наказаний. После рефор­мы 1861 Г. резко выступил против либерализма, опуб­ликовал статьи, разоблачающие реформу, революц. прокламации. В период Польского восстания 1863—64, хотя и понимал его обречённость, выступил в защиту Польши. В последние годы жизни разошёлся по ряду принципиальных вопросов с молодой революц. эмиг­рацией.

Наряду с выдающимися лит. произв.— романом «Кто виноват?» (1841—46), повестью «Доктор Крупов» (1847), мемуарами «Былое и думы» (1852—68) — перу Г. принадлежат также филос. работы, в к-рых Г. «...сумел подняться на такую высоту, что встал в уро­вень с величайшими мыслителями своего времени» (Л е н и н В. И., ПСС, т. 21, с. 256). Осн. тема филос. творчества Г.— единство бытия и мышления, жизни и идеала. Г. стремился найти и сформулировать метод познания, адекватный действительности и являющийся единством опыта и умозрения, «эмпирии» и «спекуля­ции». В области философии истории в центре его вни­мания — проблема обществ. закона, к-рый представ­ляется Г. в конечном счёте как сочетание стихийного хода истории (бессознат. жизни народов) и сознат. дея­тельности индивидов (развития науки). В социально-политич. области лозунг единства теории и прак­тики вел Г. к борьбе за революц. просвещение нар. масс, подготавливающее их к социалистич. перевороту. Эта многосложная, но внутренне связанная проблематика по-разному выступает на различных этапах идейного развития Г.

В ранних произв. («О месте человека в природе», 1832 и др.), свидетельствующих об интересе Г. к воп­росам естествознания и к совр. филос. и социальным учениям (Шеллинга, Кузена, Сен-Симона и др.), обнаруживается тенденция к осмыслению единства при­роды и человека, материи и сознания, эмпирич. опыта и рационального мышления. В цикле статей «Дилетан­тизм в науке» (1842—43), трактуя диалектику Гегеля как «алгебру революции», Г. пытался обосновать за­кономерность движения человечества к обществу, ли­шённому антагонизмов. По Г., этот грядущий мир, царство разума, воплотит и осуществит рациональные моменты предшествующей истории: реалистич. прекло­нение перед природой, свойственное античности, и принципы суверенности личности, свободы духа, раз­витые, как полагал Г., в первонач. христианстве. Такое будущее отождествлялось Г. с социалистич. идеалом. Формой движения к новому миру было, по Г., соединение философии с жизнью, науки с массами. Когда произойдёт такое слияние духа и материи, начнётся пора «сознательного деяния». Понятие «деяние» высту­пает у Г. как характеристика сущности человеч. лич­ности, возвышающейся как над неосмысленным су­ществованием, так и над бесстрастным занятием нау­кой, свойственным «цеховым учёным».

В осн. филос. соч. «Письма об изучении природы» (1845—46) Г. развил идею единства противоположнос­тей преим. в методологич. аспекте. Центр. идея этого произв.— настоят. необходимость ликвидации анта­гонизма, существующего между естествознанием и философией, или, как писал Г., между «эмпирией» и «идеализмом». Ратуя за преодоление созерцательности старого, метафизич. материализма и науч. переосмыс­ление принципов активности познания, диалектич. мыш­ления, развитых — в идеалистич., спекулятивной фор­ме — Гегелем, Г. называл «подвигом» разработку Геге­лем «методы» науки и призывал учёных-эмпириков воспользоваться ею. Вместе с тем вопреки Гегелю Г. стремился представить природу первичным живым процессом, «бродящим веществом», а диалектику по­знания, логику — её продолжением и отражением. Однако даже провозгласив природу «родословной мыш­ления», Г. всё же не смог до конца решить задачу ма-териалистич. переосмысления диалектики Гегеля, за­дачу создания «новой философии». Пойдя «...дальше Гегеля, к материализму, вслед за Фейербахом», Г., по словам Ленина, «...вплотную подошел к диалектическо­му материализму и остановился перед — историческим материализмом» (там же).

Поражение Революции 1848, к-рую Г. ошибочно оценил как неудавшуюся битву за социализм, привело его к пересмотру нек-рых осн. положений филос. кон­цепции 40-х гг., в частности к отказу от идеи разум­ности истории, неодолимости прогресса человечества, к резкой критике разного рода социальных утопий и романтич. иллюзий («С того берега», 1847—50). В своей критике зап.-европ. цивилизации Г. дошёл до скепти­цизма, ставя под сомнение способность человеч. созна­ния верно отразить и предвидеть направление историч. движения. Он впадает в пессимистич. настроение отно­сительно возможных перспектив социального перево­рота. Попыткой преодоления этого пессимизма была герценовская теория «русского», крест. социализма: в крест. общине Г. усмотрел, как ему казалось, реаль­ный зародыш социалистич. будущего («Россия», 1849, и др.). По Г., «человек будущего в России — мужик, точно так же, как во Франции работник» (Собр. соч., т. 7, 1956, с. 326). Утопич. теория «рус. социализма» в своеобразной форме выражала революц. устремления рус. крестьянства, его требования полностью уничто­жить помещичье землевладение. Мысля дальнейший ход рус. истории как освобождение крестьян от всех феод.-самодержавных пут и соединение патриархаль­но-коллективистского быта крестьянства с социалис­тич. теорией, Г. в своей связи ставил вопрос о возмож­ности миновать капиталистич. фазу развития. Однако события сер. 60-х гг. всё больше убеждали Г., что и Россия заражается «буржуазной оспой».

Наши рекомендации