Глава 2. Башня Обречённых. 4 страница
Ладонь Лангре медленно легла на бедро вампира и, лаская горячую кожу, двинулась к ягодицам.
- Я хочу, - что именно он хотел, Ринар уточнять не стал специально. Ему не терпелось проверить степень сообразительности Майера. В конце концов, брюнет в равной степени мог говорить о своем искреннем желании - просто знать ответ на вопрос, либо о том, чтобы снова изнасиловать этого неугомонного блондинчика.
- Мне казалось у тебя полный замок шлюх, - Дориан оскалился, поняв, что именно кроется за этими простыми словами и почти ласковыми прикосновениями. - Или тебя, кроме полуживых, никто не интересует?
Кроме слов, Майер ничего противопоставить Ринару не мог, да и уже не пытался - он хорошо это понимал, потихоньку смиряя свой гнев осознанием того, что пока он ничем помочь себе не в состоянии, а значит нужно просто ждать и пытаться выжить. Ждать и верить в то, что он хотя бы умрёт не в этом подземелье. Но перестать "брызгать ядом" амирец не мог - эта была последняя дань его гордыне.
- Ты догадлив, - соврал Лангре, придержав свою злобу из любопытства. Теперь ему хотелось знать, как отреагирует Майер на его спокойный тон и то, что пальцы недвусмысленно стали подбираться к паху. Ринар коснулся грудью спины пленника и стал покрывать ласковыми поцелуями окровавленное плечо.
Мгновенно сжавшись от обманчиво ласковых прикосновений, Майер лихорадочно искал выход из этой ситуации с минимальными потерями для себя. Тело изнывало от усталости и боли - бороться физически блондин просто не мог, значит, нужно было как-то надавить морально. Измученное сознание неожиданно подкинуло вариант "просто расслабиться и получать наслаждение", но Дориан отмёл его с негодованием, кляня себя за слабость. "Что же будет с тобой через неделю или месяц, если ты уже после первого раза хочешь добровольно раздвинуть для него ноги?!"
- Ну конечно, - пытаясь заглушить преступные мысли о капитуляции оскалился вампир, - я-то ещё думал, почему вы сошлись с Сан-Аллисоном? - Дориан специально коверкал имя бывшего короля на лад Ринара. - Вот уж кто точно, два сапога - пара!
Вампир изо всех сил закрывался от прикосновений Лангре, но если плечи от горячих поцелуев он уберечь не мог, то прижавшиеся изо всех сил к животу ноги пока что защищали от посягательств на свою плоть.
- Может быть, я тебе расскажу о нём кое-что интересное, - поцелуи стали более страстными, а вдобавок к правой ладони на бёдра Дориана легла левая. Прижимаясь теснее к спине блондина, Ринар очень настойчиво шёл к своей цели и теперь бесстыдно тискал свою жертву, пытаясь развести ноги мужчины в стороны.
- Сомневаюсь, что мне будет это интересно! - продолжал упорствовать молодой вампир, морщась от возобновившейся сильной боли в спине, возникшей, когда Лангре прижался плотнее, задевая пуговицами рубашки открытые раны.
- Давай, будь умницей, Дориан. Ты же не хочешь, чтобы я снова сделал тебе больно?
Похоже, Ринар серьёзно намеревался соблазнить Дориана. Или только делал вид? На такие мысли пленника навели уж слишком показные, грубые домогательства. Упорно сопротивляясь вторжению чужой руки между своих бёдер, Майер вдруг пришёл к мысли о том, что ему жаль всех, кто когда-либо оказывался в объятиях этого сумасшедшего вампира, включая самого себя. Но нет, умницей он точно не будет.
- Ты уже делаешь мне больно, так что не волнуйся, переживу как-нибудь! - как можно ехиднее произнёс он, но получилось - скорее бессильно зло.
Дориан прижался холодным лбом к коленям, стараясь унять частое сердцебиение и хотя бы морально подготовиться к очередному изнасилованию. Получалось плохо - от одной мысли о новом вторжении тело тут же начинала бить дрожь.
- Я ещё милосердно обошёлся с тобой, - усмехался сквозь поцелуи брюнет. - Я умею доставлять боль острее, дольше, изощреннее... так же, как и наслаждение. - Губы мягко скользнули на шею, и язык прошелся по отметине зубов на сонной артерии Майера. Ринар продолжал свои действия и затягивал процесс. Да, он мог бы скинуть Дориана со стола, или разложить его прямо тут, но ему нравилось ощущать страх блондина, его терзания и ненависть - он был пьян своей местью и не хотел прекращать. - Я сделаю с тобой и то и другое, слышишь? В твоих бедах виноват не я. Ты должен был приставить нож к горлу Сандерса Аллисона - это он сделал с тобой всё это.
Ощутив прикосновение к шее, Дориан задержал дыхание, готовясь к самому страшному. Казалось, за эти короткие мгновения даже сердце остановилось, а в грудь медленно вливался страх. Слова Ринара о боли и наслаждении до сих пор эхом звучали в голове молодого вампира, никак не желавшего мириться с такой действительностью, с таким положением вещей.
"Я верю тебе, ты можешь... Но станет ли это для меня той гранью, за которой моё сознание целиком и полностью подчинится твоей воле? Я сам не знаю ответа на свой вопрос..." - игнорируя нежные поцелуи, Майер поднял голову с колен и болезненно выпрямился.
- Я приставлю нож к горлу Аллисона старшего или это сделают за меня раньше - не суть, - обернувшись, Дориан твёрдо посмотрел в тёмные глаза Лангре, продолжающего ласкать рану, в которую, фактически превратилась спина. - Но ты не меньше него достоин - оказаться с клинком у горла, Лангре Ринар, и я счастлив от осознания того, что мне удалось дать тебе почувствовать этот холод у сонной артерии.
- Я не боюсь смерти, - насмешливо ответил брюнет, отстраняясь от пленника и отпуская его. - Всё, чего ты добился, это нажил себе неприятностей.
Лангре начинал надоедать этот философский разговор, тем более что он был уже достаточно возбуждён и готов взять пленника во второй раз.
Ринар изящно спрыгнул со стола и, пользуясь тем, что взгляд Майера был обращён на него, быстро и небрежно разделся донага, совершенно не стесняясь своего восставшего немаленького орудия любви. Сейчас целью главы клана Киленс было осознание Дорианом ситуации в малейших деталях и если их первое совокупление должно было вызвать шок, то второе должно показать в полной мере всю безвыходность положения посла.
- Пока твоя голова занята мыслями о том, кто чего достоин, для всего остального найдется другое применение, - улыбка сползла с лица Ринара, и взгляд стал злым и едким - так же, как и голос: - На пол. На колени. Задом ко мне и... Не заставляй меня повторять дважды, Дориан.
"Вот и конец вежливой беседе", - едва заметно поморщился амирец, наблюдая за тем, как усмешка на лице Лангре сменяется злым оскалом. Да, молодой вампир добился своего, нажив этих самых неприятностей ещё больше, но это всё же было лучше, чем показное соблазнение Ринара - даже в такой ситуации блондин предпочитал правду лжи.
Невольно наблюдая за тем, как Лангре освобождается от одежды, Дориан лихорадочно продумывал различные варианты развития событий. Возможно, что владыка Киленс сейчас его убьёт - просто не остановится на нескольких глотках, укусив в шею. Или изобьёт и без того истерзанное тело. Или растянет пытки на долгое время, пока есть интерес к пленнику и не иссякло терпение. Вариантов было много, но точно Майер понял для себя одно - сопротивляться физически просто нет смысла - Лангре и в первый-то раз скрутил его в здоровом состоянии, а уж теперь и подавно справится. Но не сопротивляться никак вообще низко. Дориан пообещал, что не дастся без боя.
- Мне кажется, я уже говорил, что не буду раздвигать ноги, - решительно сказал он почти ровным, спокойным голосом, даже не пытаясь пошевелиться. - Так что изволь потрудиться сам, - в тоне непроизвольно прозвучали нотки апатии, но пленник всеми силами пытался скрыть её, спокойно глядя Ринару в глаза, в которых медленно разгоралась злость.
- А я тебя предупреждал, что буду принуждать в этом случае, - холодно выдохнул Лангре, беря с соседнего столика кнут. - Я дал тебе шанс, ты - не захотел... Что ж, теперь обижайся на себя, - с этими словами Ринар сильно и резко ударил вампира по руке - так, что хвост кнута обвился вокруг плеча. Последующим за этим рывком, Лангре скинул блондина со стола на пол и дёрнул орудие пытки на себя так, что амирцу на предплечье вспороло кожу до мяса.
Майер не издал ни звука, рухнув на пол беззвучно и даже не пытаясь встать. Почти задремавшая в теле боль тут же резанула сознание новым криком, заставив сжаться на холодном каменном полу в ожидании продолжения экзекуции. Хорошо только, что больше не было холодно - обжигающая боль прекрасно согрела продрогшее тело.
Перехватив кнут в другую руку, Лангре присел на корточки и погладил ладонью ягодицы Майера.
- Молчишь? Молодец, - зло прошипел он. - Умничать уже не хочется?
Пальцы брюнета извращённо прошлись по ложбинке, между ягодиц пленника - неприятная липкая субстанция в горячем проходе была ничем иным, как смесью семени Ринара и крови Майера. Лангре оказался не из брезгливых, и убирать руки не торопился - наоборот, ему захотелось проникнуть ещё глубже. Впрочем, довести Майера до такого состояния, когда он сам попросит взять его, было невозможно - обстоятельства не те: вражда, боль, большая кровопотеря. Тем не менее, эта мысль возникла и осталась в сознании, скрывшись до поры до времени.
- Я подожду до лучших времён, - криво усмехнулся Дориан, подавляя желание оттолкнуть руку Лангре от себя. Разум настойчиво советовал вампиру расслабиться и не сопротивляться, но тело против воли напряглось, готовясь если не отразить первое вторжение, то хотя бы максимально его затруднить, пускай и с крайне болезненными последствиями для самого владельца.
- А ты так уверен, что они наступят? - усмехнулся Лангре, немного удивившись, что Майер в некотором роде угадал его мысли. - Давай-ка прервём твои бессмысленные мечты, мой тёпленький.
Ринар ввёл сразу три пальца в воспалённый вход Майера - резко, до упора, внимательно глядя на него сверху вниз.
Дориан резко прогнулся назад, но с губ не слетело ни звука - казалось, что пленник перестал даже дышать, только судорожно втягивал в себя густой воздух подземелья, из последних сил сдерживаясь от того, чтобы начать отбиваться. Дориан медленно сглотнул, будто свыкаясь с болезненными ощущениями. "Интересно, кровь уже пошла?"
- Когда-нибудь с кем-нибудь... непременно! - съязвил он, очевидно, в последний раз за этот бесконечно длинный день.
- И кто же этот счастливчик или счастливица? - шутливо издеваясь, полюбопытствовал Ринар, начиная активно двигать пальцами внутри Майера - вперёд, назад, иногда поворачивая, иногда сгибая, словно пытаясь дотянуться до чего-то малодоступного. От желания грубо взять блондинчика в паху всё сводило, но Лангре лишь сжимал зубы, продолжая ждать момента, когда Дориан сорвётся.
Майер уже плохо слышал то, что Ринар говорил ему - всё сознание затопили звуки ударов крови в виски, уже не сдерживая собственных эмоций, губы вампира кривились в едва сдерживаемых стонах, чувствуя, как мышцы плотно обхватывают находящиеся в них пальцы, стараясь вытолкнуть из судорожно сжимающегося тела. Внезапно догадавшись, чего именно добивается от него Лангре, Дориан вскинулся, пытаясь оттолкнуть его ногами, чтобы хоть как-то затруднить доступ к своему телу - так отбиваются лишь загнанные в угол звери - из последних сил, зная, что всё равно погибнут.
Признаться, такая прыть стала неожиданностью для Ринара, но неожиданностью приятной. Все черти его чёрной души рванули на волю и пустились во все тяжкие, будто только этого и ждали. Лангре просто набросился на Майера, скручивая его, избивая, тяжело дыша.
- Ты - шлюха... - рычал он. - Запомни это! Понял?!
Получив ощутимый пинок по бедру - в опасной близости от паха - брюнет окончательно озверел и страшно и сильно ударил Майера кулаком в лицо. Пользуясь его полуобморочным состоянием, Лангре швырнул пленника животом на стол и крепко скрутил кнутом руки за спиной.
Всего лишь один удачный рывок, почти достигший своей цели, и зверь сорвался с цепи - удар в скулу чуть было не лишил амирца сознания, заставив разум умолкнуть и перестать контролировать тело. Находясь во временной темноте, Дориан лишь почувствовал сильный удар в живот и бёдра, как его голову вжали в твёрдую поверхность, не давая возможности подняться - хотя смог ли бы он сделать это без ограничения движений - тот ещё вопрос. Глаза не открывались из-за заливающей их из рассечённой скулы крови, сердце глухо билось в груди, готовясь вот-вот выскочить из неё. "Ну, вот и всё", - неожиданно пришла единственная мысль, и сознание вампира затуманилось.
Владыка Кеальстона дал, наконец, повод закончить эти бессмысленные разговоры - ведь сколько бы блондинчик не изощрялся в остроумии, победа всё равно будет за его противником.
Не помня себя, Лангре беспощадно вошёл в податливое тело. Он брал Майера с изощрённой жестокостью - причиняя боль, чувствуя, как лишь изредка под ним вздрагивает измученный пленник. Это было как помешательство - сильно, прекрасно до одури! Это было так остро, словно с него - беспощадного и жестокого Лангре Ринара, соскребали слои злобы, копившиеся годами в многострадальной душе и облепившие её подобно плотному кокону. Так хорошо, что он не мог остановиться.
Подвергая свою жертву различным пыткам, вампир ещё трижды за эту ночь брал Майера так, как желал и в той позе, которую могло выдумать только извращённое больное воображение главы клана Киленс. Он опомнился тогда, когда кончая в последний раз не почувствовал даже ответного вздоха от своей жертвы - это неожиданно отрезвило.
"Я убил его, - спокойно подумал Лангре, переворачивая истерзанное тело Майера на спину - в том едва теплилась жизнь. Жилка на перепачканной кровью шее слабо пульсировала. - Жаль".
Бросив тело Дориана у жаровни, Лангре медленно оделся и, выглянув в коридор, кликнул начальника стражи.
Даже видавший виды Сарон побледнел от того зрелища, которое предстало его взору - Майер был похож на изуродованную бездушную куклу, а Господин перепачкан кровью от лица и до кончиков пальцев.
- Пришлёшь сюда Гилнора, - устало распорядился Лангре, застегивая пуговицы у горла и не обращая внимания на шокированного вампира, - пусть приберёт тут.
- Да, Господин, - совсем тихо прошептал стражник. Жак повернул голову и снова посмотрел на Майера. - Он жив?
- Жив, - так же спокойно ответил Ринар, а потом с ухмылкой уточнил: - Пока жив. Если не подохнет, обработайте раны и перенесите в башню.
- В комнату без окон?
- Да. Всё как обычно, только охрану усиль, - Лангре, наконец, обернулся, чтобы взглянуть на Дориана. "Он всё-таки не попросил пощады, - с сожалением подумалв. - Даже сейчас красив". Не выказав ни раскаяния, ни жалости, Ринар вышел за дверь.
Глава 2. Башня Обречённых.
У Майера было такое ощущёние, что в голову налили воды - тяжёлая - она никак не хотела слушаться и поворачиваться на бок. Перед затуманенным взглядом стояла одна и та же картина - тёмно-серый камень где-то очень далеко, он простирался на всё видимое пространство без остатка, не давая даже никакого знания о местонахождении тела, в котором ещё теплился разум.
Двигаться практически не хотелось, если бы медленно приходящему в сознание вампиру ещё кто-нибудь сказал, где он находится, вне зависимости от ответа, Дориан прекратил бы все попытки пошевелиться и просто лежал бы дальше, наслаждаясь этим морем тумана.
Что-то настойчиво мешало найти успокоение - чьё-то почти назойливое присутствие. Некоторое время спустя, разум понял, что с телом что-то происходит, но что именно амирец понимал с трудом.
Майер слабо застонал, наплевав на свою гордыню с самомнением вместе взятыми, и попытался пошевелиться - тело упорно не слушалось, и хотя он чувствовал его - оно казалось чем-то чужим, инородным. Сосредоточившись Дориану, наконец, удалось сморгнуть застывшее перед глазами видение и медленно повернуть голову, чтобы посмотреть кто ещё здесь - вместе с ним в этом странном месте. Тонкая темноволосая фигура показалась смутно знакомой - он определённо видел её где-то раньше, в другой жизни. "Это мальчик, - почти по-идиотски констатировало сознание, которое будто заставляли работать, - с тёмными волосами и глазами странного цвета..." И тут вампира будто толкнуло к свету - солнечные глаза смотрели на него со смешанным чувством жалости и страха. Не отдавая себе отчёт в действиях, Дориан медленно протянул руку с дрожащими пальцами им навстречу, будто хотел удостовериться в том, что это не мираж и не вымысел. "Неужели я жив?"
- Господин Майер, - Гилнор всхлипывая, схватился за дрожащую руку и стал нелепо целовать ладонь. - Господин...
По щекам мальчика катились горькие слёзы, в одной руке он сжимал окровавленную мокрую тряпку. Пальцы совсем одеревенели от холодной воды, но с тех пор, как три часа назад Майера принесли в эту комнату, он тщательно обрабатывал его раны, периодически срываясь на тихие рыдания. Впервые в жизни при виде крови ему не хотелось есть, а хотелось бежать прочь от тошноты и понимания того, как жестоко Лангре Ринар может обращаться с другими.
- Что он с Вами сделал, Господин Майер...
Только почувствовав тепло губ и слёз мальчика, амирец понял, что сильно замёрз. Пальцы почти не шевелились, но ему удалось лёгкими - почти неощутимыми движениями погладить маленького вампира по щёке, внутреннее надеясь на то, что это не вызовет больших слёз. Как ни парадоксально - он жив, и с этим нужно смириться. Последним было воспоминание об остром крае стола, врезавшимся ему в живот и бёдра с каждым диким рывком Ринара в нём. Тело пока не чувствовало боли, но Майер знал, это ненадолго, скоро шок пройдёт и ему будет очень несладко, а крови для регенерации ему никто не даст. Заметно поморщившись от невесёлых мыслей и начинавшейся головной боли, амирец наконец смог разбудить в себе хриплый голос, не похожий на прежний мягкий и чарующий:
- Тсс, только не плачь, - длинная пауза - и посол собрался с силами, - твои слёзы разъедают мои раны, а это, знаешь ли, - Майер легко закашлялся, но продолжил: - не очень приятно...
- Я не буду, - неуверенно ответил Гилнор. - Вы живы - это главное. Вы обязательно поправитесь.
Словно опомнившись, юноша засуетился.
- Я должен обработать Ваши раны... там... - взгляд жёлтых глаз невольно скользнул по животу Майера, и дальше - к бёдрам. Надрывисто вздыхая, Гилнор придвинул к кровати деревянный табурет, на котором стоял медный таз с водой - воду юноша менял уже в третий раз, но она неизменно становилась мутной и розовой. Мальчишка погрузил в неё тряпку, прополоскал, хорошо отжал. - Вы позволите? - спросил он, понимая, что это может вызвать у Майера очередной шок.
Под смущённым взглядом Гилнора, амирец внезапно осознал, что до сих пор обнажён. Он не был стеснён этим фактом, да и тем более его раны необходимо было хорошо промыть - ещё неизвестно, как долго они будут заживать. "Интересно, а сколько прошло времени с момента...того как я отрубился?" С одинаковым успехом ответ мог варьироваться от нескольких часов, до нескольких дней. "Хорошо, спрошу позже... Это не особо имеет значение..."
После случившегося, от осторожного вопроса мальчика неудержимо захотелось расхохотаться, запрокидывая голову назад и давясь смехом, но вампир не хотел пугать или дополнительно смущать Гилнора, поэтому просто кивнул, непонятно грустно усмехнувшись при этом.
- Если тебе не сложно, дай мне воды, - с уже меньшим хрипом прошептал он, - а то я разговаривать не могу...
"И почему Лангре оставил меня в живых? - пожалуй, самый главный вопрос, мучавший Майера, на который тут же нашелся справедливый ответ, вызвавший чувство - сродни тошноте:- Ещё не наигрался..."
- Конечно, - Гилнор бросил тряпку на табурет и кинулся к тумбочке, на которой стоял кувшин с водой, ночная ваза и лежала пара тёплых одеял.
Налив воды в стакан, юноша помог послу приподняться и поднёс к его губам драгоценную влагу.
- Вот, пейте...
Сделав несколько глотков и с трудом не закашлявшись от холодной жидкости, Дориан устало откинулся на постель, чувствуя сильное головокружение и подкатывающую к горлу голодную тошноту.
- Спасибо, - выдохнул он через некоторое время, а затем будто заново осмотрел место, в котором они находились: - На тёмницу не похоже, - задумчиво проговорил он, обращаясь к самому себе, слушая вой ветра где-то по другую сторону стен. - Где мы находимся? - спросил он, обращаясь мальчику.
- Это башня Обречённых, - словно извиняясь, вздохнул Гилнор, отставляя стакан на табурет и снова берясь за тряпку. - Господин держит здесь своих врагов обычно...
Юноша замолчал, задумчиво обрабатывая рваную запекшуюся царапину на груди Майера, он отчего-то не хотел говорить, что рано или поздно пленники Ринара здесь умирают.
Дориана так и тянуло спросить, что было после того, как он потерял сознание, но он решил умерить своё любопытство, тем более Гилнор - не тот, у кого стоит это узнавать. Слегка поморщившись от жжения в груди, амирец просто расслабился, отдавая себя в тёплые руки мальчика, медленно исцеляющие его тело.
- И часто ваш Господин наведывается к своим обречённым? - тихо спросил он, почему-то не допуская иронии в подобном обращении.
- Когда как, - Гилнор опасливо посмотрел на дверь, но за ней не было: ни шороха, ни звука, и мальчик продолжил: - На моей памяти он сюда ни разу не заходил. Три года назад был тут пленник, но он умер от голода. Господин не разрешил его кормить. - Юный вампир вздохнул. - Да и так, как Вас он никогда никого не... бил собственноручно. Ну, из вампиров, пожалуй. В замке уже готовятся к вашим похоронам... - Гилнор запнулся и посмотрел на Майера глазами, полными слёз: - Вы же не умрете? Ведь правда?
"Умер от голода... Не самый плохой вариант", - мысленно усмехнулся Дориан, но тут же осёкся - если бы ему было суждено умереть от голода, этого мальчишку бы точно никто не прислал, а значит его судьба будет гораздо более...интересной.
- К сожаленью, это сейчас зависит не от меня, - задумчиво произнёс амирец, и почти удивлённо взглянул на испугавшегося юношу. "Какое ему дело до того выживу я или нет, - изумлённо думал Дориан. - Он видит меня второй раз в жизни... Воистину, странный вампир". Пользуясь тем, что до Гилнора можно было легко дотянуться, Майер погладил его по спине и плечу, в надежде хотя бы немного успокоить.
- Но я пока не собираюсь делать этого добровольно, - почти искренняя улыбка поддернула губы амирца, - не волнуйся...
Телу медленно возвращалась чувствительность, а вместе с ней и боль, но вампир был этому даже рад - если болит, значит, заживает - хотя и медленно.
- Скажи, ваш Господин тоже запретил меня кормить?
- Было приказано, кормить Вас два раза в три дня сырым мясом. Всё остальное Господин запретил Вам давать, особенно кровь.
Гилнору невыносимо захотелось обнять Майера, но он сдерживался, помня о его ранах и том, что должен его вымыть до конца. Прохладная ткань заботливо касалась живота, стирая с него остатки засохшей крови.
"Ему что, хочется, чтобы я был жив, но практически не мог двигаться?" - зло подумал Майер, но вслух ничего не произнёс, всё равно ответ был очевиден.
Под ласковыми, нежными касаниями Гилнора к израненной коже, глаза Дориана потихоньку закрывались - тело слишком сильно устало, оно слишком многое перенесло, и теперь ему требовался отдых.
- Почему ты так добр ко мне? - спросил всё же амирец, наблюдая за мальчиком из-за полузакрытых век. - Ты же знаешь, какое преступление я совершил?
- Об этом уже все знают, - пожал плечами Гилнор. - Хозяин примерно наказал Вас...
Рука юноши постепенно спускалась к паху и теперь края ткани иногда задевали половые органы вампира, тем не менее, Гилнор смотрел в лицо Майера.
- Я никогда не встречал таких, как Вы... Ну, Вы понимаете? Вы смелый и необычный. В нашем клане со мной все обращаются как с вещью - "принеси то", "подай это", "пошёл вон". Вы первый, кто не смеялся надо мной из-за того, что я когда-то был человеком. - Гилнор опустил взгляд. - Наверное, я поэтому и рассказал Вам о себе - почувствовал, что не засмеёте.
Про поцелуй юноша не хотел говорить, но сейчас - незримо перед его взором - он видел именно его - нежный, осторожный, неожиданный.
- И тебя совершенно не волнует, что я покушался на жизнь твоего Господина и Лорда? - удивлению Дориана не было предела - для Гилнора, спасший его когда-то лорд, стал менее важен, чем какой-то путник, который лишь выслушал его серьёзно и не посмеялся над его прошлым? "Что за нравы царят в этом замке? - не уставал удивляться Майер. - Путешественник может переманить на свою сторону его обитателей только благодаря хорошему отношению к ним. Как этот клан до сих пор жив? Что заставляет Лангре поддерживать такую политику?"
Устав от напрасных вопросов и ничтожного количества ответов, Дориан коснулся пальцами своей скулы, проверяя, насколько она разбита и, не ожидая прикосновений к коже ниже живота, сильно вздрогнул, очевидно, немного напугав Гилнора.
- Прости, рефлексы, - постарался улыбнуться он, - не обращай внимания...
Рассказ мальчика о привязанности не прошёл даром - Майеру вдруг до почти болезненного ощущения в груди хотелось прижать к себе кого-то тёплого и совершенно никому не желавшего зла.
- Хочешь, полежи со мной рядом, - тихо сказал амирец. - Если, конечно, не противно, - улыбка получилось немного натянутой, но всё же получилась.
- Не противно, - просто ответил Гилнор и отложил мокрую тряпку. Мальчик снова посмотрел в глаза Майера и осторожно прилёг рядом, нежно прижавшись щекой к обнажённому плечу, слушая тишину и потрескивание огня в единственном факеле, что висел в петле у стены и скудно освещал комнату.
- Я всего лишь слуга и моё мнение никто не учтёт, - юноша слабо улыбнулся. - Но в этом есть свои плюсы - я могу думать, что хочу. Вот Лир так не может, и Элнор тоже - это наш конюх. И Лиза - кухарка. И Жак... Знаешь кто его глаза лишил? Хозяин. А он всё равно предан ему, и будет предан, потому что должен. Жака за дело наказали. Господин его мог просто убить, но не убил. Я как-то услышал их разговор с Лиром, так Жак говорил, что ещё благодарен ему, мол, Ринар просто обязан был повесить его на глазах всего клана, а обошёлся "малой кровью".
Немного поморщившись от тянущей боли в руке, Дориан приобнял Гилнора, почти невесомо поглаживая спину, и погрузился в свои мысли. Не стоило надеяться на то, что Лангре его просто забудет здесь - характер не тот, да и вывел его из себя Майер порядочно. Вопрос извечный: что делать? Дожидаться принца и надеяться на его помощь? Дориан уже почему-то плохо верил в то, что Идриса заинтересует судьба бывшего любовника - кто знает, может быть, он присутствовал при составлении этого чёртового послания? От этих мыслей хотелось выть - больно, когда самые близкие отворачиваются от тебя, но ещё больнее, когда они тебя предают. Может быть, стоит покориться Ринару и просто жить дальше? Вампир уже не воспринимал эту мысль как предательство, скорее как способ выжить, ведь ему до сих пор почему-то хотелось жить...
Тяжело вздохнув, Майер решил подумать об этом завтра или когда-нибудь ещё - в другой раз. Сейчас же нужно было просто отдохнуть - Лангре вряд ли появится здесь в ближайшие несколько дней. Закрыв глаза, Дориан погрузился в чуткий и неспокойный сон, всё так же обнимая тёплое тело под своим боком.
Гилнор ещё некоторое время провёл рядом с Майером, потом осторожно встал, прибрал в комнате и бережно накрыл невольника шерстяным мягким одеялом. Ему было до слёз обидно, что всё вышло именно так. Ничего толком не зная о посланнике, он всё же надеялся на искреннюю и долгую дружбу. Гилнору почему-то было больно видеть эти страшные раны, от которых наверняка останутся шрамы, неволю, тяжёлые толстые стены непреступной башни, в которой господин Майер может погибнуть.
Задумчивость юноши прервал Жак Сарон - открыв двери и увидев, что пленник спит, он молчаливо кивнул Гилнору, чтобы тот убирался вон. Для Майера на тумбочке оставили тарелку со свежим мясом и немного свиной печени, и до следующей ночи пленнику предстояло быть в полном одиночестве.
***
Дориан много спал, будто никак не мог выспаться, а если не спал, то просто смотрел в потолок или на стены, поскольку окон в помещении не было. Поначалу он не мог съесть ни кусочка из того, что ему принесли - свежее мясо всегда вызывало у него отвращение, не то, что кровь. У неё был потрясающе божественный аромат и запах - она была густой, пряной, наполняла силой не только тело, но и в некотором роде душу. А мясо было жёстким, с непонятным запахом, постным. Но Майер хотел жить, а поэтому медленно, с накатывающим периодически отвращением глотал маленькие куски, питая свой организм для восстановления. Более или менее придя в себя, амирец попытался встать и на первом же шаге встретился лбом с холодным каменным полом. После этого он вставал лишь при Гилноре, который навещал его раз в сутки. Юноша приносил еду, промывал раны амирца и, не смотря ни на что, они затягивались - медленно, почти как у человека, но заживали. Поначалу Майера безумно раздражало состояние беспомощности, пришедшее вместе с апатией и постоянным плохим настроением, но уже через двое суток он привык к этому, радуясь, что хотя бы идёт на поправку. За своё выздоровление, в первую очередь, нужно было поблагодарить Гилнора - он промывал и перевязывал раны, каждую ночь, смазывая их каким-то целебным бальзамом, снимающим боль и восстанавливающим силы, без устали болтал о чём-то своём, отвлекая от мрачных мыслей. Уже через двое суток Дориан практически не вспоминал ни о своём заточении, ни о каком-то призрачном теперь Лангре.