Трансцендентальная способность воображения как образующее средоточье онтологического познания

Обоснование metaphysica generalis - это попытка дать ответ на вопрос о сущностном единстве онтологического познания и об основе его возмож­ности. Онтологическое познание "образует" трансценденцию, т.е. удержа­ние открытым горизонта, заранее зримого посредством чистых схем. Они же "возникают" как "трансцендентальный продукт"¹⁸⁰ трансцендентальной способности воображения. Она, как изначальный чистый синтез, образует сущностное единство чистого созерцания (времени) и чистого мышления (апперцепции).

Но трансцендентальная способность воображения в качестве централь­ной темы впервые появляется не в учении о трансцендентальном схематиз­ме, но как таковая уже выступает на предшествующей стадии обоснования, в трансцендентальной дедукции. И поскольку она ответственна за изна­чальное единение, то должна уже вводиться при первом описании сущност­ного единства онтологического познания, т.е. на второй стадии обоснова­ния. Трансцендентальная способность воображения поэтому является осно­вой, на которой строится внутренняя возможность онтологического позна­ния, а тем самым - внутренняя возможность metaphysica generalis.

Кант вводит чистую способность воображения как "необходимую функцию души"¹⁸¹. Значит, эксплицитное раскрытие заложенной основы ме­тафизики будет более точным определением некоторой (eine) душевной спо­собности человека. Само собой разумеется, что обоснование метафизики должно было прийти к такой задаче - ведь метафизика, по собственным словам Канта, присуща "человеческой природе". Так что "антропология", на протяжении долгих лет разбираемая Кантом в его лекциях, должна что-то прояснять о положенной основе метафизики¹⁸².

«Способность воображения (facultas imaginandi) - это способность со­зерцания даже без присутствия предмета»¹⁸³. Способность воображения, таким образом, принадлежит к способности созерцания. В приведенной де­финиции под созерцанием прежде всего понимается эмпирическое созерца­ние сущего. Как "чувственная способность", способность воображения от­носится к способностям познания, которые разделяются на чувственность и рассудок, из которых первая представляет собой "низшую" способность познания. Способность воображения есть способ чувственного созерцания "даже без присутствия предмета". Само созерцаемое (angeschaute) сущее не должно быть присутствующим (anwesend), даже более того: воображение не созерцает принимаемое в нем как в созерцании единственно в качестве дей­ствительно наличного сущего, как это имеет место в восприятии, для кото­рого объект "должен быть представлен как присутствующий в настоя­щем"¹⁸⁴. Способность воображения "может" созерцать, принимать вид, да­же без того, чтобы соответствующее созерцаемое показывало себя как су­щее и само по себе (von sich her) предоставляло вид.

Итак, способность воображения отличается прежде всего специфиче­ской непривязанностью к сущему. Она свободна в воспринятии видов, т.е. является способностью самостоятельного их себе предоставления опреде­ленным образом. Потому способность воображения может быть названа способностью образования в характерно двойственном смысле. Как способ­ность созерцать, она является образующей в смысле предоставления образа (вида). Как независимая от присутствия вообще созерцаемого способность, она сама осуществляет, т.е. творит и образует, образ. Эта "образующая способность" является разом и воспринимающим (рецептивным), и творя­щим (спонтанным) "образованием". В этом "разом" заключается собствен­ная сущность ее структуры. Но поскольку рецептивность обозначает чув­ственность, а спонтанность - рассудок, то способность воображения харак­терным образом оказывается между ними¹⁸⁵. Это придает ей примечательно переменчивый, неоднозначный характер, который проявляется и в кантовских определениях этой способности. При подразделении способностей поз­нания на два основных класса он причисляет ее, несмотря на ее спонтанность, к чувственности. При этом решающим оказывается значение образо­вания как предоставления образа (созерцания), что проявляется и в самой дефиниции способности.

По причине своей свободы она, однако, является для Канта способнос­тью сравнивания, оформления, комбинирования, различения, соединения вообще (синтеза). Так что "вообразование" ("Einbilden") означает любое не принадлежащее порядку восприятия представление в самом широком смыс­ле: греза, вымысел, придумывание, размышление (sich Gedanken machen), прозрение и т.д. "Способность образования" ("Bildungskraft"), таким обра­зом, сводится воедино с даром остроумия и силой различения, со способ­ностью сравнения вообще. «Чувства дают материю ко всем нашим пред­ставлениям. Из нее создает представления, во-первых, способность образо­вания [представлений] независимо от присутствия предметов: способность образования, imaginatio; во-вторых, [вместе с ней оказываются задейство­ванными] способность сравнения - остроумие и сила различения, iudicum discretum; в-третьих, способность связывать представления не непосред­ственно с их предметами, но посредством некоего [представления-] замести­теля, т.е. [способность] обозначения»¹⁸⁶.

Однако, хотя способность воображения и классифицируется как спо­собность спонтанности, она все-таки сохраняет свой характер созерцания. Она есть subjectio sub aspectum, т.е. способность наглядного предъявления, подачи в созерцании. Созерцательное представление неприсутствующего предмета, однако, может быть двояким.

Если оно ограничивается тем, что только возвращает ранее восприня­тое в воспроизведении, то сам этот вид является зависимым от более ранне­го, данного прежним восприятием. Это возобновляющее прошлое предъяв­ление поэтому заимствует из него свое содержание (exhibitio derivativa).

Если же форма предмета свободно создается (gedichtet) в вообразовании, то это предъявление его вида является "изначальным" (exhibitio originaria). Тогда способность воображения зовется "продуктивной"¹⁸⁷. Это из­начальное предъявление, однако, не является столь же "творческим", как intuitus originarius, первичная интуиция, которая, созерцая, сама творит сущее. Продуктивная способность воображения образует вид всего лишь возмож­ного и только при определенных условиях также и осуществимого (herstellba­ren), т.е. приводимого к присутствию, предмета. Но само вообразование никогда не производит этого осуществления. Продуктивное образование способности воображения не является "творческим" даже в том смысле, что оно образовывало бы содержание образа просто из ничто, т.е. из никогда и нигде еще не испытанного: ведь она «не способна произвести чувственное представление, которое ранее не было бы дано нашей чувственной способности - всегда возможно указать на материал для такого предоставления»¹⁸⁸.

Это самое существенное из того, что мы можем узнать в Антропологии о способности воображения вообще и продуктивной способности вообра­жения, в частности. Мы не находим в ней большего, чем то, что уже было установлено обоснованием в Критике чистого разума. Напротив: то, что способность воображения является срединной способностью между чув­ственностью и рассудком, разъяснениями трансцендентальной дедукции и схематизма проясняется несравненно изначальнее.

Конечно, той характеристики способности воображения, что она мо­жет созерцательно представить отсутствующий предмет, по крайней мере, в обосновывающем рассмотрении (Grundlegungsbetrachtungen) Критики чисто­го разума не имеется. Но пусть даже эта дефиниция однозначно проявляется лишь в трансцендентальной дедукции, причем только во втором издании¹⁸⁹, разве разработка трансцендентального схематизма не выказывает именно эту, обозначенную в дефиниции способности воображения характеристику?

Способность воображения заранее, до всякого опыта сущего, образует вид горизонта предметности как таковой. Это образование вида в чистом образе времени, однако, имеет место не только до этого или того частного опыта сущего, но всегда и до любого возможного. Так что в этом пред­оставлении вида способность воображения никоим образом не является зависимой от присутствия сущего. Ведь именно ее про-образование чистой схемы, к примеру, субстанции, т.е. устойчивости, впервые вообще делает зримым нечто такое, как постоянство присутствия, в горизонте которого только и может показаться то или иное "настоящее (Gegenwart) некоторого предмета" как таковое. Таким образом, в трансцендентальном схематизме принципиально изначальнее постигается сущность способности воображе­ния - способность созерцать без присутствия.

И, наконец, именно схематизм изначальным образом показывает "творческую" сущность способности воображения. "Творческой" она явля­ется не онтически, но как свободное образование образов. Антропология указывает на то, что и продуктивная способность воображения еще являет­ся зависимой от чувственных представлений. Напротив, в трансценденталь­ном схематизме способность воображения является изначально предъявля­ющей в чистом образе времени. Оно совершенно не нуждается в эмпиричес­ком созерцании. Тем самым, Критика чистого разума в более изначальном смысле показывает [как ей присущие] и характер созерцания, и спонтанность.

Поэтому попытка через антропологию получить изначальное знание о способности воображения как положенной основе онтологии в любом слу­чае будет безуспешной. Кроме того, упуская, с одной стороны, эмпиричес­кий характер кантовской антропологии и, с другой, не учитывая специфич­ность обосновывающего рассмотрения и раскрытия истока в Критике чис­того разума, она будет неудачным ходом и в более общем плане.

Кантовская антропология является эмпирической в двояком смысле. Во-первых, характеристика способностей души дается в рамках сведений, которые предлагает общее, почерпнутое из опыта, знание человека. Кроме того, сами способности души, к примеру - способность воображения, с начала и до конца разбираются в отношении их связи с вообще испытываемым сущим и характера этой связи. Продуктивная способность воображения, с которой имеет дело антропология, всегда касается лишь образования видов эмпирических, возможных или невозможных, предметов.

Продуктивная способность воображения Критики чистого разума, на­против, имеет дело не с образованием предметов, но всегда с чистым видом предметности вообще. Она - свободная от опыта, только и разрешающая его возможность продуктивная способность воображения. Не каждая про­дуктивная способность воображения есть чистая, чистая же, в описанном смысле, необходимо является продуктивной. И поскольку она образует трансценденцию, то по праву называется трансцендентальной способностью воображения.

Антропология вообще не ставит вопроса о трансценденции. И все же, неудачная попытка из антропологии изначальнее истолковать способность воображения показала в итоге, что в эмпирическом истолковании способ­ностей души, которые в основе своей никогда не могут быть чисто эмпири­ческими, всегда уже имеется указание на трансцендентальные структуры. Эти структуры не могут быть ни основаны на антропологии, ни вообще просто из нее заимствованы.

Каково же тогда то познание, которым исполняется раскрытие транс­ценденции, т.е. разъясняющий показ (Freilegung) чистого синтеза, а тем са­мым - истолкование способности воображения? Когда Кант называет этот тип познания "трансцендентальным", из этого можно лишь заключить, что темой в нем становится трансценденция. Но каков методический характер этого познания? Как происходит возвращение к истоку? Пока отсутствует необходимая ясность относительно этого вопроса, в обосновании нельзя сделать и шага по направлению к изначальному.

По-видимому, далее обходиться без однозначного разъяснения "трансцендентального метода" мы не можем. Но, положим, этот метод разъяснен. Все равно, остается задача выявления в ранее положенной основе направле­ния возвращения, которого требует само измерение изначального. Удастся ли этот разворот (Einschwenken) в предуказываемое самими вещами на­правление их возможного более изначального истолкования - это зависит единственно от того, является ли прежнее кантовское обоснование, т.е. его интерпретация, достаточно изначальной и полной, чтобы взять на себя ру­ководство подобным разворотом. Этот вопрос может разрешиться лишь действительно осуществленной попыткой. Поначалу представлявшийся естественным путь в антропологию Канта оказался ложным. И тем отчет­ливей проявляется необходимость, в дальнейшем истолковании неуклонно придерживаться того феномена, который выявил себя как основа внутрен­ней возможности онтологического синтеза - держаться трансцендентальной способности воображения.