Нанси: философия на пределе

В начале был предел

Первая книга философа Жана-Люка Нанси – прикосновение к мысли психоаналитика Лакана. Эту книгу, «Заглавие буквы», вышедшую в свет в издательстве «Галилея» в 1973 году, он написал вместе со своим другом, коллегой и соратником Филиппом Лаку-Лабартом. «Заглавие буквы», ко­нечно же, – книга не о Лакане, не о человеке по имени Лакан, и даже не о его теориях вообще. Она представляет собой детальное чтение одного тек­ста – «Инстанция буквы в бессознательном, или судьба разума после Фрейда». Невероятно, но «Заглавие буквы», написанное никому на тот момент неизвестными молодыми философами, высоко оце­нил и сам Лакан. 20 февраля 1973 года он говорит о том, что «с огромным удовлетворением прочитал эту книгу», рекомендует ее слушателям своего се­минара и продолжает возносить ей хвалу: «Никто прежде не читал меня настолько хорошо, с такой любовью <...> Это – образец хорошего чтения, на­столько хорошего, что, с сожалением приходится говорить, – никто из моих последователей к такому прочтению и близко не подошел» [5:62]. Так людям со стороны, философам, удается то, что не удается людям так называемого своего круга, психоанали­тикам. Нанси с Лаку-Лабартом оказываются ближе к Лакану, чем «лаканисты». 10 апреля того же года Лакан еще раз напоминает о своем пожелании слу­шателям семинара – прочитать «Заглавие буквы».

Интересно, что «Инстанцию буквы в бессозна­тельном» Лакан произносит 9 мая 1957 года перед студентами-филологами из философского круж­ка Сорбонны. И пятнадцать лет спустя филосо­фы, беспредельно любящие литературу, Жан-Люк Нанси и Филипп Лаку-Лабарт отвечают Жаку Лака­ну. «Заглавие буквы» сначала, в мае 1972 года, было представлено на семинаре Жака Деррида в Высшей нормальной школе.

«Заглавие буквы» – деконструкция «Ин­станции буквы», эксплицирующая совершённый психоаналитиком переворот лингвистической концепции знака Фердинанда де Соссюра. Прин­ципиальный момент, волнующий Нанси и Лаку-Лабарта, это артикуляция лакановской, как они пишут, «науки о букве» в психоанализе посредс­твом определенных «отношений между буквой и истиной, поскольку в них вовлечено желание» [7:108]. Эта вовлеченность желания позволяет го­ворить, что наука о букве, или наука буквы [science fife la lettre] Лакана артикулируется в ином, нежели философский, регистре. При этом значение буквы предельно важно, ведь обнаруживаемый психоанализом субъект, – это субъект инстанции буквы,эффект означающего. Субъекта конституирует пробел [ecart] в цепи означающих. Таков отправной пункт рассуждений Лакана в «Инстанции буквы: бессознательное – не некое мифическое седалище инстинктов, поскольку «по ту сторону речи, в бессознательном, психоаналитический опыт обнаруживает цельную языковую структуру» [3:55]. Точкой отсчета деконструкции лакановского текс­та становится неразрешимость отношений между психоанализом и лингвистикой, между теорией субъекта и теорией означающего. Философский дискурс Нанси и Лаку-Лабарта проходит между психоанализом и лингвистикой. Одним из предель­ных вопросов при этом оказывается вопрос о начале: что было сначала, означающее или то, что оно означает? Кто был первым, кто всё это начал, де Соссюр, или Фрейд? Лакан читает де Соссюра через Фрейда, или Фрейда через де Соссюра?

Деконструкция знака Лакана и то, что особым образом отмечают Нанси и Лаку-Лабарт, – «черта фундаментальна, изначальна» [7:147], черта между означающим и означаемым де Соссюра непреодо­лима. Можно сказать, вначале была черта различания [differance]. Вначале был положен предел. Раз­бор неразрешимого начала, обнаружение в начале различающей черты, деконструктивное чтение как предельно внимательное прочтение, проявляющее не только то, что написано, но и то, что не выписы­вается, аналитическое чтение, обнаруживающее те места, где текст оказывает максимальное сопротив­ление, где мысль автора спотыкается, – всё это ука­зывает на того, кто повлиял на философию Жана-Люка Нанси в первую очередь. Это – не Жак Лакан. Это – другой Жак, Жак Деррида.

Нанси: философия на пределе

Вслед за Деррида, параллельно ему, Нанси производит дальнейшую деконструкцию психоана­лиза, в частности, снятие метафизического налета с таких трансцендентных понятий, как Субъект, Отец, Другой. Деконструкция нацелена не на нис­провержение или опровержение, но на пересмотр и дальнейшее движение, вполне в духе Лакана. Так Другой – «это, прежде всего, явное присутствие точки и момента абсолютного, неопровержимого истока, данное как таковое и как таковое исчезаю­щее в момент своего прехождения» [8:43]. Вот раз-личание начала-в-конце, рождения-в-смерти, воз-никновения-в-исчезновении.

Нанси, конечно же, не только ученик Деррида, но также Батая и Бланшо, Декарта и Канта, Ницше и Хайдеггера. Силовые линии этих философов оче­видны в первых же книгах: «Дискурс о синкопе» (1976) и «Категорический императив» (1983) – чте­ние Канта, «Спекулятивная ремарка» (1979) – Ге­геля, «Ego sum» – Декарта, «Разделение голосов»

(1982) – Хайдеггера. Сам Нанси говорит о том, что определяющее философское влияние Канта, Гегеля, Хайдеггера и Деррида «обусловило его устойчивый интерес к «философии на пределе» – к таким ситуациямв философии, когда она ставит под вопрос свою собственную возможность» [11:306]. Одним из таких пределов оказывается психоанализ. В частности в связи с такими понятиями, как «субъект» и «закон», ведь именно они ведут к «предельной ситуации». «Закон» «субъекта» ратифицирует еще один философский предел – политический.

Вдохновленные работами Деррида, Нанси и Лаку-Лабарт организовали в 1980 году конференцию «Концы человека», посвященную деконструкции и политике, и в этом же году учредили «Центр философского исследования политики», задачей которого стало переосмысление политического на фоне выхолощенной риторики сегодняшней либеральной демократии. В 1981 году в свет вышла книга Нанси н Лаку-Лабарта «Нацистский миф», в которой выявляется измерение различающей «идентификацион­ной функции», черты отождествления. Предисловие к изданию этой книги 1991 года ее авторы завершают словами, звучащими в психоаналитическом духе: «Мы существуем, запаздывая, исторически задним числом. Что не исключает того, что предел запаздывания может обернуться отправной точкой какой-то новизны» [6:9]. Предел, возни­кающий всегда уже задним числом [nachtraglich],

может изменить будущее, открыть его перспективу в пересмотре прошлого.

Один из центральных вопросов философии политического это вопрос совместного бытия в се­годняшнем мире. В «Бытии единственном множественном» Нанси задается вопросом, как мы можем продолжать говорить «мы», говорить о «нас», не преобразуя это «мы» в субстанциональную и эксклюзивную идентичность. Каковы условия разго­воров о «нас» сегодня? Перефразируя этот вопрос, можно спросить как будто бы для начала, а есть ли возможность говорить не о нас. Исходя из установ­ленной Фрейдом в «Массовой психологии и анали­зе я» диспозиции, это просто невозможно; в пер­вой же строке этой книги оппозиция коллективного и индивидуального оказывается пустой, поскольку «в психической жизни одного человека всегда име­ется другой» [14:71]. Один это множество, единич­ное – множественное. Итак, в психоанализе речь всегда уже идет о бытии-с-другим, совместном бы­тии, бытии-в-отношениях.

Первой книгой Нанси о совместном бытии стало «Непроизводящее сообщество» (1982). В этой работе производится переосмысление са­мого понятия сообщество, которое понимается не как собрание отдельных индивидов, и не как гипо­тетическая коммунальная субстанция нацистского образца. Для Нанси заранее спланированное кем-то сообщество обречено на политический террор

и насилие. Непроизводящее сообщество – это не одно произведение, не произведение искусства. В этой книге, по словам самого Нанси, «предпри­нимается анализ сообщества, не совершающего определенной «работы» и в этом смысле далеко­го от завершенности «произведения» [11:306]. Сообщество понимается «не как организованная тотальность или всеобщность, а как сеть сингулярностей, каждая из которых выставляет другие на грань существования, заставляет обнажить их собственный предел» [11:306]. Эта книга не просто стала самой знаменитой книгой Нанси, но и породила острую полемику, вызвала множество откликов (одним из которых стала книга Бланшо «Неописуемое сообщество»).

В «Непроизводящем сообществе» Нанси откли­кается на призыв восстановить прозрачные маленькие общности, Gemeinschaft, в которых можно было бы. наконец, преодолеть отчуждение сегодняшнего общества, Gesellschaft. Нанси показывает, что в са­мом сердце западного политического мышления не­избывна жажда по «изначальному сообществу», непосредственному, неопосредованному совместному бытию. Ностальгическая мысль о том, что когда-то и жили в мире и гармонии, а по ходу истории это начало было утрачено, буквально преследует политическое мышление. Gesellschaft как холодное отчужденное общество, возникшее в результате мо­дернизации, противостоит ранее существовавшему

якобы теплому и уютному Gemeinschaft. Эта нос­тальгическая программа возврата к раю до модер­низации оказывается принципиальной не только в риторике консервативной политики, но и в как будто бы прогрессивных апелляциях к биологи­ческому, натуральному, экологическому, которые пронизывают потребительский рынок от продуктов питания до косметики.

Причем, такая ностальгическая апелляция неотносится к какому-то конкретному периоду исто­рии. Эта – воображаемая конструкция, регрессив­ный фантазм утраченного рая, возникающий ис­торически задним числом. Пока эта конструкции существует в обществе как некий миф, нет никакое опасности, но как только она оказывается частью политической риторики, этот миф утрачивает свою невинность, поскольку миф этот, в частности, под­держивает столь популярную в сегодняшней поли­тике ксенофобию рассуждениями об опасности для западного сообщества иммигрантов с их своеобраз­ными нравами и обычаями. Это желание замкну­той на себе, в себе присутствующей, неделимое социальной идентичности Нанси называет «имманентизмом». Имманентизм «предполагается всеми тоталитаризмами и в первую голову нацизмом, где имманентность расы – почвы и крови – поглощает всякую трансцендентность» [6:21].

В 1987 году Жан-Люк Нанси защитил доктор­скую диссертацию, которая была опубликована

в 1988 под заголовком «Опыт свободы». Можно сказать, что эта работа – комментарии на тему свободы у Хайдеггера (хотя им дело не ограничено, здесь же Кант, Шеллинг, Сартр). Одна из основных мыслей этой книги: другой не ограничивает свободу, но является непреложным условием самой ее возможности. Свобода, для Нанси, это не субъективистская свобода воли, но заброшенность в мир, в существование с другими. Свобода не исчеза­ет и не ограничивается с появлением другого, но обусловлена его появлением. Понятие совместного бьгтия, бытия-с-другим, Mitsein Хайдеггера становится одним из основных в философии Нанси. Это понятие оказывается принципиальным и в книге «Бытие единственное множественное» (1996).