Бруно отрицает личное бессмертие, отрицал промысел Божий.

Оба мыслителя в данном споре апеллировали к блаж. Августину, а Лютер, кроме того, упрекал Эразма в возрождении ереси пелагианства. Лютер говорил, что, согласно Августину, после грехопадения воля человека стала несовершенной и приобрела направленность к злу. В человеке обнаруживается необходимость греха, и законом его воли становится грех.

Августин: Человек и после грехопадения остался человеком, т.е. существом, способным совершать добрые дела. Но отличие человека от Адама и Евы состоит в том, что они делали добрые дела исключительно из любви к Богу. Именно это и делает доброе дело действительно добрым. Падший человек делает добрые дела исходя из других соображений — эгоистических или любых других мирских, но никогда — из любви к Богу. Всегда в человеке присутствует какой-то земной момент, каким бы нравственным он ни был. Именно поэтому Августин и делает вывод, что человек всегда грешит. Если он делает благой поступок, но не из любви к Богу, — это и есть грех. Это не отрицает свободы человека, но он не может достичь такой же свободы, какая была у Адама, — свободы совершать поступки исходя из любви к Богу. Благодать для того и дана человеку, чтобы он освободился от своей греховности и направил свою собственную волю на путь спасения.

Мнение Лютера, что всем в мире движет необходимость и что у человека нет никакой свободы, совершенно бесполезно и, более того, нечестиво, ибо тогда получается, что Бог Сам творит в нас и добро и зло, а потому, творя добро, как бы Сам награждает Себя за это добро, а творя зло, потом наказывает людей за то зло, которое Он в них совершил.

Мишель Монтень

Монтень является родоначальником нового литературного жанра — эссе. Его «Опыты» — это собрание различных эссе, написанных живым французским языком (не латынью), как он указывает в предисловии к «Эссе», «содержание моей книги — я сам» (9, кн.1–2, с. 6).

Для Монтеня основная проблема — проблема человека, но не того, что занимает центральное место во вселенной, как у флорентийских платоников, не человека вообще, а человека обычного, конкретного. Это новый предмет для философии, в соответствии с ним Монтень придумывает и новую форму изложения своей философии.

Философия, по мысли Монтеня, должна вернуться к повседневной жизни. Подлинная философия может быть только свободной, не принимающей на веру никакие доводы и положения. Поэтому она существовала в античном мире, но схоластика ушла от нее, и один из признаков того, что она не является подлинной философией, — то, что схоластика везде одинакова. Подлинная философия всегда свободна. Как разнятся друг от друга свободные люди, так отличаются друг от друга и философии. Такое разнообразие философских школ мы видели именно в античной Греции, поэтому античная философия и есть истинная свободная философия.

Монтень же стал тем философом, который популяризировал идеи античных скептиков.

Что человеческий разум ничего не может доказать, в том числе и существование Бога.

Уже после Монтеня разражается настоящий скептический кризис, сменяющий то увлечение платонизмом, которое существовало в возрожденческой Италии. Преодолеть этот кризис сможет впоследствии лишь Рене Декарт.

Однако сам Монтень не был столь последовательным скептиком, как пирроники. Его скептические аргументы в основном были направлены против религиозного фанатизма. Как язвительно выражался Монтень, «заживо поджарить человека из-за своих домыслов — значит придавать им слишком большую цену» (9, кн. 3, с.331). Самая большая ценность для Монтеня, конечно же, человек; никакие догматы и положения не могут по своей ценности сравниться с человеческой жизнью. Именно поэтому он и пишет «Апологию», поэтому и распространяет идеи скептиков.

Сомнения Монтеня направлены против общепризнанного, против традиций — т.е. того, что давно уже следовало изжить, преодолеть, что существует не потому, что является истиной, а потому, что люди привыкли в это верить, привыкли не сомневаться. Для того чтобы познать истину, необходимо сомнение во всем. Обо всем может знать только Бог: Чтобы прийти к истинному знанию, необходимо для начала убедиться в том, что человек ничего не знает. Скептицизм есть средство очищения нас от различных предрассудков, в том числе философских и религиозных.

Но скептицизм есть не только начало познания, но и его результат, потому что чем больше человек познает, тем больше он убеждается в слабости своего знания, недостаточности своих познаний. Поэтому, не отвергая знания вообще, Монтень утверждает относительность знания: человек кое-что знает, но абсолютного знания у него быть не может. Процесс познания, по Монтеню, бесконечен. Знания начинаются от ощущений, но ощущения сами по себе текучи, как показывают тропы Энесидема, да и сам мир текуч, поэтому знание о мире хотя и возможно, но недостоверно.

Антирелигиозная направленность у Монтеня (антире­ли­ги­оз­ная — т.е. антисхоластическая) соседствует с антиантропоцентристской позицией, утверждающей, что все, что существует в мире, существует для человека. Монтень же указывает, что человек есть часть природы — разумная, нравственная, но всего лишь часть. Поэтому человек должен признать тот неумолимый факт, что он живет по законам природы и, действуя согласно этим законам, может обрести свободу. Здесь явно повторяется стоический тезис, что свобода есть действие в согласии с необходимым, неумолимым законом природы.

Поэтому нравственность нужно строить не на религиозных, а на природных основаниях. Основы нравственности заложены в самой природе, а поскольку природа ничего не говорит нам о бессмертии нашей души, то душа не бессмертна и умирает вместе с телом. Но это не разрушает нравственность, и Монтень, как до него Пьетро Помпонацци и некоторые аверроисты, повторяет тезис о том, что отсутствие веры в бессмертие души и надежды на загробное воздаяние не устраняют, а вносят истинную нравственность. Не веря в загробное воздаяние, человек лишается эгоистических основ и живет по истинно нравственным законам. Эти нравственные законы устанавливаются природой; познавая их, человек живет нравственной жизнью.

Этика Монтеня перекликается с этикой эпикурейской, согласно которой человек, с одной стороны, должен прожить незаметно, довольствуясь благами, которые дает ему природа, и не выдумывая излишних роскошеств (Монтень понимает Эпикура в аутентичном его смысле), а с другой — смысл и цель человеческий жизни состоят в стремлении к счастью. Поэтому и этика Монтеня жизнерадостна в эпикурейском смысле слова. Цель жизни может состоять только в самой жизни.

Джордано Бруно

Восемь лет он находился в заточении, но не отказался от своих убеждений. 17 февраля 1600 г. Бруно был сожжен на костре. Известна его фраза после того, как произнесли приговор: «Вам должно быть гораздо более страшно выносить свой приговор, чем мне его выслушивать».

Основная проблема Бруно обусловлена его философскими привязанностями. Его главным учителем был Николай Кузанский. Повлияли на него и мусульманские средневековые философы Авиценна и Аверроэс, и греческая религиозная магия, особенно учение Гермеса Трисмегиста, а также естественнонаучные взгляды Николая Коперника. Их взгляды он и пытался синтезировать в своем учении, которое в целом является возрождением неоплатонизма и герметизма. При этом магико-герметические идеи занимали его воображение целиком и полностью, и платонизм для Бруно был лишь их философской основой.

Для Бруно Бог также является Единым, что является исходным пунктом для понимания мира. Единое есть и причина бытия (ибо Бог есть Единое), и само бытие (ибо все бытие едино). Поэтому Бог и мир есть одно и то же. В мире соединяются все его противоположности — возможность и действительность, дух и материя. Мир не рождается и не уничтожается, поскольку мир и Бог есть одно и то же.

Собственно, у Джордано Бруно мы видим одно из наиболее последовательных выражений пантеистической концепции. Поскольку Бог бесконечен, постольку и мир бесконечен; поскольку Бог, будучи максимумом, является и минимумом, постольку Он содержится и в каждой точке этого мира. Каждая часть, каждый элемент мира есть одновременно и Бог. А поскольку движущим механизмом мира (тем началом, которое приводит мир в движение и одушевляет его) является Бог, постольку же в силу совпадения минимума и максимума каждая часть мира является Богом и потому каждая часть мира, каждый его атом имеют источник движения сами в себе.Мир и Бог тождественны, поэтому мир развивается сам.

В мире, как и в Боге, совпадают все противоположности, поэтому нельзя разделять мир на материю и форму. В Боге совпадают единственность и множественность, минимум и максимум, прямая является одновременно и кривой (явное заимствование у Николая Кузанского), холод одновременно является теплом, возникновение предполагает уничтожение и т.д. Весь мир постоянно изменяется, и ничто не тождественно самому себе. Такое же изменение есть и в Боге.

Мир не сотворен во времени, он так же бесконечен и вечен, как и Бог.

Материя развертывается самостоятельно (повторение термина Николая Кузанского о развертывании мира из единого), она имеет сама в себе способность к образованию форм и потому не мыслится вне формы. Именно так — как способность материи к самоформированию — и понимает Бруно душу мира, плотиновскую третью ипостась бытия. Душа — это всеобщая форма мира. Она есть и внутри материи как форма, присущая материи, и некоторое начало, объединяющее материю. Поэтому весь мир одушевлен, весь мир сам несет в себе жизненное начало.

Во Вселенной, которая, как и Бог, является бесконечной, нет никакого центра. Ни землю, ни человека мы таковым считать не можем. Во Вселенной все однородно, любая точка может быть одновременно названа центром: «Таким образом земля является центром не в большей степени, чем какое-либо другое мировое тело», Земля не находится в центре мира, а является одной из планет, которых в мире бесконечное множество. По этой причине Бруно принимает учение Коперника, однако ему неинтересны математические расчеты польского астронома. То, что Солнце находится в центре, а не вращается вокруг Земли, для Бруно очевидно исходя из герметических постулатов, Однако на основании аргументов, почерпнутых у Николая Кузанского, Бруно критикует концепцию Коперника, который остановился на изменении геоцентрической системы на гелиоцентрическую, оставив, тем не менее, сферу неподвижных звезд. Джордано возражает против этого и вслед за Николаем Кузанским утверждает, что мир бесконечен.

Однако познание человеком Бога не самоцель. Бруно расходится с Плотином, утверждая, что знания имеют, кроме спасения человеческой души, еще и практическую цель: познавая мир, человек может создавать некую практическую магию (по терминологии Бруно) и таким образом управлять природными явлениями и совершенствовать человеческую жизнь.

Бруно отрицает личное бессмертие, отрицал промысел Божий.

Душа после смерти соединяется с Единым, поэтому человек должен искать смысл жизни в самой жизни. Главное для человека — постоянный труд по совершенствованию себя и мира. Именно в труде, в господстве над миром и состоит назначение человека.