Глава 3. Истинное бессмертие.
Предисловие от автора.
Меня давно посещала задумка написать про бессмертие. И отразить в нём как материальные аспекты реализации, так и философский смысл безграничного бытия. Первоначально я хотел написать статью об этом для ежегодной конференции, проводимой в стенах моего родного университета. Но тематика вечной жизни, наравне с противоречиями эвтаназии, являлась одной из самых частых тем, которые обсуждают каждый год. Внести в них что-то кардинально новое было проблематично, и мой научный руководитель посоветовала мне выбрать менее тривиальную тему. Так я и поступил, но изученный материал и первые строки остались ждать своего часа.
И вот, ища интересную задумку, достойную внимания известного нам психиатра, я вспомнил про свои наработки. На мой взгляд, они достаточно органично вписались в тематику серии, которая с каждым следующим рассказом будет всё лучше иллюстрировать личность Максима Фёдоровича.
Вспоминая обещание, что сделаю стилистику менее грустной, скажу, что рассказы станут более позитивными, но не изменяться диаметрально. Всё-таки невозможно описывать лишь доброе и пушистое, учитывая, что герой повествования психиатр, а не розовый пони.
p.s. Хочу поблагодарить авторов журнала «Мир Фантастики» за интересную статью, чтение которой стало одним из компонентов вдохновения, для написания данного рассказа. Советую ознакомится с ней и поискать материал про настоящего прототипа учёного из моего произведения, который занимается изучением организмов-долгожителей – Валерия Валерьевича Зюганова. Его гипотезы по геронтологии и способы продления жизни завораживают и заставляют поверить в силу науки, над которой становится не властной даже сама природа.
Алекс Линч
Август 2011
Глава 1. Воспоминания.
- Не стоит так переживать. Что бы купировать ваше пристрастие, достаточно наблюдать за огнём так часто, как вам хочется. Желательно там, где его зажигают за вас. Например, устроиться на работу в крематорий… – Сказал я и осекся, имея неосторожность неудачно пошутить напоследок. И поэтому, продолжил, что бы отвлечь от этой мысли моего очень буквально следовавшего советам посетителя. – Также можете заняться аромотерапией и наслаждаться видом пламени с пользой для здоровья. И, в конце концов, так как вы живете в частном доме, можно выложить камин.
Видя два внимательно смотрящих на меня тёмных глаза, напоминающих чуть раздутые угли, (столь любимые этим человеком, как и всё остальное, что было способно вызвать пожар), я поспешно продолжил.
- Главное, чтобы была правильно сделана труба и вентиляция. Отравление угарным газом очень неприятно. – Подытожил я свою речь, желая, чтобы мой собеседник отвлёкся и забыл «совет» про новое место работы.
За свою карьеру я видел не так много пиромантов, но этот был просто одержим всем, что связано с огнём, За время беседы с ним, я насчитал 10 зажигалок, которые он периодически доставал и, поглаживая, прятал их обратно. Признаться, я немного испугался, когда он извлёк из кармана спички и зажёг парочку, сказав, что соскучился по виду пламени. Что мне, честно говоря, совсем не понравилось, учитывая количество старинной мебели на квадратный метр моего кабинета.
Ближе к концу беседы казалось, что он точно нашёл бы, чем заняться в средневековой Европе, выполняя не только «богоприятное» дело, но и получая столь редкое сегодня удовлетворение от работы.
Поэтому, выписав ему рецепт, я проводил его до выхода и, в ожидании следующего пациента, задумался, кем бы смог стать, не сумев реализоваться в медицине. Определённо я не нашёл бы счастья работая актёром или артистом. И дело было не в неспособности к импровизации и внедрению в чужую личину. И то и другое я прекрасно претворял в жизнь, будучи психиатром. Скорее я бы отказался от этой стези по причине того, что больше люблю наблюдать, нежели быть объектом созерцания.
Продолжая мысль, которая, никогда не посещала меня в годы юности, по причине того, что я точно знал своё место, мне не составило труда найти изъяны в профессиях адвоката, прокурора и судьи. Хотя, опять же, я был в состоянии запомнить, и умело применять сразу парочку Уголовных Кодексов, беспристрастно обвиняя, или, будучи защитником, ища крупицы здравого смысла в поведении своих клиентов. Которые, зачастую, были бы виновны и нисколько не раскаивались в содеянном, желая лишь быть умнее в следующий раз и не попадаться с поличным. Поэтому я никогда не переживал, что не в состоянии помогать людям подобным способом.
Методом исключения я исключил всё остальные варианты, оставив лишь две профессии – врач и ещё одна, та, с которой я хотел связать свою жизнь не меньше. Но не смог, поклявшись матери, что не пойду по этому пути, чтобы до конца не делать её седой. Это было время, когда я мечтал стать военным, доказав отцу, что достоин его. Я, словно маленький Саша Суворов, желал, чтобы он гордился мной. А единственным способом вызвать уважение у офицера было стать ровней ему, пройдя военную службу. К которой я всё детство готовил своё тело и разум, воображая себя генералом, командующим целыми полками гвардии.
Но моим мечтам не суждено было исполниться. В тот год наша семья испытывала много потрясений. Но одно из них было особенно ужасным. Я запомнил тот день и телеграмму, которую собственными руками отдал матери, полагая, что это новости от отца. Но это оказались новости об отце. В жадном до деталей послании говорилось, что Фёдор Карлович Эрлих доблестно погиб исполняя свой воинский долг. Долг, который был никому не нужен, как и та война, инициированная для дестабилизации и без того сильно пошатнувшегося Советского Союза. Тогда, в мае 1988 года, я дал обещание своей безутешной матери, что не выберу путь воина, чтобы не заставлять её наполовину разбитое сердце переживать и за меня. Как мы позже узнали, получив ещё несколько писем от верных боевых товарищей отца, он погиб в одном из ночных налетов на заставу. Будучи не просто военным, но и верным другом, он вынес с поля боя двоих, не смотря на собственное ранение. Отец умер через несколько минут после того, как передал пострадавших в медицинскую часть. У него была очень большая потеря крови – одним из выстрелов ему задело бедренную артерию – а его редкую группу крови в тот момент не смогли найти. Некоторые называли его безумцем, но я всю жизнь считаю, что он герой и самый настоящий человек, сумевший понять, что две жизни дороже одной. Именно его последний поступок в жизни дал мне альтернативу моего будущего, где нет места войне и армии. Я вырос и поступил в медицинский институт. Моих способностей и знаний, щедро дарованных мудрыми преподавателями, хватило бы для того, чтобы стать прозорливым терапевтом или искусным хирургом. Но я не мог пересилить себя и стать тем, в чьих руках будет непосредственная власть над жизнями людей. Ведь я знал, как дорого стоит жизнь и не мог пойти путём, в карьерной лестнице и квалификациях которого бесчисленные жертвы невнимания и горького опыта практики. Именно поэтому я выбрал специализацию в которой не смогу погубить человека своей деятельностью, а наоборот, вмешавшись, спасу его. Так я стал сначала психологом, а затем психотерапевтом – набрался опыта, получил знания из рук лучших корифеев данной области, некоторые из которых из просто учителей стали для меня кем-то большим. Поэтому было так трудно провожать их в последний путь. В моменты душевного кризиса я понимал, что чем больше пытаюсь оградить людей от негатива, тем больше он проникает в мою жизнь. Сначала не стало мамы. Она не дожила несколько месяцев до того, как я закончил интернатуру, будучи вдовой и верной памяти своего мужа. Мне тогда было очень тяжело справиться с потерей. Человек, спасший меня из тёмных лап депрессии был мой дед, отец моего отца, заменивший так рано ушедшего папу. Он не только занимался моим воспитанием, но и был всегда рядом, когда это было нужно. Будучи потомком немецких эмигрантов, он сохранил часть традиций своих предков, привив мне любовь к литературе, языкам, живописи и многим другим вещам, владение которыми можно считать проявлением аристократизма. Деда действительно можно было сравнить с вельможей. Его близкие друзья были под стать ему и являлись адептами искусства, творчества и коллекционерами старинных вещей. Возможно, это повлияло на то, что кабинет заведующего отделением психиатрии К.М.Н. доктора Эрлиха М.Ф. был похож на реставрацию помещения конца XIX века. Но это лишь одна из тех особенностей, которым и он наградил меня. Гуманное отношению к людям и жертвенность – основы и базисы медицины, заботливо им мне привитые.
Я был особенно безутешен, когда его не стало. Человека, который всегда помогал мне преодолевать тяжесть утраты, будь то родители или пациенты. К тому времени я уже занимал должность заведующего отделением и не мог позволить себе долго оплакивать любимого деда, ведь меня ждали больные и неотложные дела, которые и без того были отложены и взвалены на плечи коллег и помощников.
Поэтому, отложив грустные мысли и удивившись, как размышления о потенциальных профессиях освежили такие невесёлые воспоминания. Взглянув на часы, я понял, что скоро будет следующий приём, и очистив разум от тягостных раздумий и, в надежде на то, что ушедший от меня пациент не спалит кого-нибудь по пути домой, я принялся ждать нового посетителя.
Глава 2. Листопад.
Мне не пришлось долго скучать без работы. Через некоторое время я услышал интеллигентный стук в дверь, и, отложив свой дневник, я разрешил войти. В кабинет вошёл мужчина, довольно преклонного возраста, на что указывали его длинные седые волосы и глубокие морщины, сетью расположенные вокруг глаз, чей голубой цвет можно было сравнить с оттенком неба после дождя. Кивнув головой, я поздоровался и указал на место напротив меня. Он кивнул в ответ и неспешно прошёл к указанному стулу. Я заметил, что трость, на которую он опирается ручной работы и очень красиво инкрустирована – не намеренно броско, а со вкусом. Отложив трость и кожаным дипломат, он, принял удобное положение, и заговорил, рассматривая меня со слабой улыбкой.
- Здравствуйте доктор. Очень рад, что смог попасть к вам. Мне так много нужно с вами обсудить. – Начал он, продолжая умильно улыбаться, глядя на меня. Я решил, что, не смотря на его доброжелательность, стоит проверить его по журналу, так как мой опыт подсказывал, что даже самые милые с виду люди на проверку могут оказаться маньяками. Вспомните доброго и заботливого дедушку Андрея Чикатило.
- И вы здравствуйте. Не скажите ваше имя? Не припомню ваш голос, вы записывались у меня?
- Нет доктор. Не у вас. У вашего секретаря. Записался вчера. Мне сказали, что вы отсутствовали по семейным обстоятельствам. – Ответил он, немного прояснив ситуацию. А мой посетитель тем временем изучал стоящую с краю стола мраморную статуэтку. Это была одна из тех редких вещей, которые я сохранил с детства.
- Хорошая работа, - сказал он, изучив её изгибы и структуру. – Жаль, что нет подписи мастера
- Да, к несчастью он не оставил подписи, но я точно знаю, что она была изготовлена почти 20 лет назад и напоминает мне о лучшем, что было тогда в моей жизни. – Ответил я на его вопрос, умолчав про её истинную ценность для меня.
Эта статуэтка была сделана для меня одним из друзей деда, с которым его очень многое связывало. Он был очень хорошим скульптором и часто делал нам подарки. Одним из таких была это небольшое изваяние – фигура греческого бога Морфея, божества, персонифицирующего сновидения. Помню, в детстве, особенно после смерти отца я с трудом засыпал. А дядя Сёма – так, кажется, его звали - сделал мне её. А потом рассказал несколько легенд про него и то, что он будет оберегать мои сны от кошмаров. Уже в тот же день я спокойно спал. Жаль, что не все его подарки остались невредимы по пришествию времени.
- Ясно, - отозвался он и, услышав про то, что она стоит у меня не просто для красоты, аккуратно поставил её на место. А потом, вспомнив, что ещё не представился, хлопнув себя по лбу и, наконец, назвал своё имя. – Самуил Давидович Бен-Аарон.
- Очень приятно, - ответил я, не находя в его поведении каких-либо отклонений, нервных тиков или нервозностей. – О чём вы хотели со мной побеседовать?
Он вновь улыбнулся, будто вспомнил что-то, но потом бросил взгляд на свой чёрный дипломат, немного погрустнел и ответил.
- Два волнующих меня вопроса. Один касается меня, а другой моего лучшего друга. – Он умолк, словно не зная, какой из них выбрать. – Я не знаю, с чего начать…
- Начните с себя. Потом мы плавно перейдём к вашему другу. – Обнадёживающе сказал я и приготовился к анализу того, что буду слушать.
- Хорошо. Я расскажу о том, что волнует меня уже большую часть жизни. Но и второй вопрос тоже немаловажен. В принципе я пришёл именно из-за него.
Я кивнул, отложив пару догадок относительно природы «второго» вопроса и жестом показал ему продолжить.
- Я хочу поговорить о моей жизни. Точнее о том, что она превратилась в гонку за несбыточным. Мечтой, многие века владеющей умами людей. И ещё никогда не ставшей реальностью.
Последняя фраза полностью развеяла мои сомнения относительно того, о чём говорил мой посетитель. Оставалось только прояснить степень озабоченности этой проблемой.
- А с какого возраста вы заметили за собой явную настороженность вашим возрастом? – Издалека начал я.
- Вы знаете, доктор. Я прожил много лет, совершенно не задавая себе вопрос о количестве отведённых мне лет. Но со временем многое меняется. – Самуил сделал паузу. Будто то, что он хотел сказать, было для него тяжелым воспоминанием. – Люди всегда умирают. Таков закон природы. Но некоторые умирают так рано и не вовремя… Я потерял столько друзей… А когда с оставшимися праздновал своё шестидесятилетие, был осенён страшной мыслью.
- Какой? – Учтиво поинтересовался я, отмечая детали и факты.
- Мыслью, что 60 лет – это когда понимаешь, что осталось меньше, чем прожил…
- Но вы же сами сказали, что согласны с законом природы. Ведь физическое бессмертие индивидуума фатально отразилось бы на фенотипе популяции. – Ответил я, намеренно использовав в последней фразе много терминов, желая посмотреть, знает ли он их, тем самым, проверяя уровень его познаний в данной области.
- Да. Это фундаментальный закон, без которого бы не было движущей силы адаптации – эволюции и ароморфозов. – Грустно отозвался он. Но было видно, что у него есть множество аргументов в пользу обратного и он подбирает наиболее достоверные. – Если уж мы начали обсуждать гибель организма в силу возраста, стоит понять, почему мы стареем.
- Вам не кажется, что эта тема относится к компетенции геронтолога? – Спросил я, почти убеждённый, что у этого старика есть мысли для материала не одной научной статьи.
- Нет. Я специально пришёл к вам, что бы вы могли сказать, не являются ли мои поиски бредом или сверхценной идеей. – Непринуждённо ответил он, и, позволив широкую улыбку и кивок в мою сторону, продолжил. – Тем более обсуждать эти вопросы с вами значительно интереснее, чем с любым из десятка геронтологов, с которыми я беседовал.
- То есть, вы обсуждали вопросы старения со специалистами в данной области?
-Да. И не только. Я спонсировал множество разработок. Некоторые из них даже оказались рентабельными и, что особенно важно, действенными. – Ответил он, намеренно интригуя меня последним предложением.
- Не желаете ознакомить меня с результатами экспериментов? – Тактично поинтересовался я, видя, что при обсуждении избранной темы Самуил ведёт себя очень непринуждённо и свободно, давая читать его жестикуляцию и язык тела. Возможно, он оговорится о чём-то важном.
- Конечно. Но для начала стоит вспомнить про первопроходца, который заложил геронтологию как научную дисциплину. – Он прочистил горло и продолжил.- Доказательством того, что «запрограммированное старение» являются опыты римского врача Галена, который 18 веков назад заметил одну особенность. Он наблюдал листопад и пришёл к выводу, что листья опадают только с живых деревьев. Листья с отломленной ветви чернели, а не опадали. Он так и назвал эту удивительную закономерность – апоптоз…
- То есть «листопад», по-гречески? – Я закончил его мысль. – Но ведь апоптоз является процессом, происходящим в норме, в отличие от некроза.
- Да, всё верно. Сам по себе этот процесс чрезвычайно важен и позволяет организму избавляться от миллионов повреждённых при делении клеток, предотвращая их мутацию и трансформацию в раковые опухоли. Поэтому апоптоз стал лишь отправной точкой в нашем исследовании. – Достойно парировал он, доказывая, что в этом вопросе обладает более глубокими, по сравнению со мной, знаниями. – Вам что-нибудь говорит имя Сиднея Бреннера?
- Если честно нет. – Не без мимолётного раздражения признал я.
- Это биолог, изучавший апоптоз у круглых червей. В организме нематоды всего 959 клеток. Нам известно, что у человека в старости из-за апоптоза количество погибающих клеток не компенсируется делением, активность которого значительно падает. Поэтому повышается хрупкость костей или эластичность кожи и стенки сосудов. Так вот. – Прервал свои мысли, возвращаясь к червям, с которых начал. – За две недели у червя «пожилого» возраста было зафиксировано исчезновение 130 клеток, в основном по причине апоптоза. Добавьте сюда болезни и неблагоприятную окружающую среду, и его бы уже не стало.
- Опыт заключался в доказательстве роли апоптоза при старении?
- Не совсем. Лишь наполовину. В дальнейшем у точно таких же червей были «отключены» ранее найденные гены, отвечающие за механизм старения. Эти черви стали жить в 6 раз дольше.
- Но человек значительно сложнее червя? И у него больше таких генов-выключателей?
- Именно, в этом всё и дело. Мы начали искать причины и механизмы, обнаружив как минимум две интересных теории. Первая касается действия свободных радикалов – токсичных форм кислорода, накапливающихся в митохондриях, при образовании ими энергии. Как считал один из академиков, привлечённых мною к исследованию, именно в них всё дело – они старят клетку, которая, повреждаясь, становится мишенью апоптоза. – Уверенно продолжал старик, наводя на мысль, что он либо неоднократно репетировал, либо тема была для него действительно чрезвычайно важна. – Поэтому одним из вариантов продления жизни можно считать использовании антиоксидантов, нейтрализующих радикалы.
- Одним из вариантов? Ваши учёные обнаружили что-то ещё?
Да. Их точки зрения не всегда совпадали. И я могу назвать это ещё одной нашей удачей – ведь в споре рождается истина. – Добавил он, явно желая перейти к кульминации. – Другой не менее перспективный специалист долгое время изучал старение определённых рыб и морских черепах, сделав поразительное открытие. Он поддерживал гипотезу о запрограммированной смерти, но не был согласен с теорией про свободные радикалы, вред которых, по его мнению, соизмерим с их пользой.
- Сгораю от нетерпения узнать его доводы. – Отозвался я, немного проникшись этой, без малого, интересной темой.
- Он исследовал организмы с «пренебрежительно малым старением» - галапагосских черепах, калифорнийские сосны и речной лосось. Больше всего его заинтриговал последний. Дело в том, что лосось после нереста начинает стареть в тысячи раз быстрее обычного и погибает за пару недель. Трупы становятся важным звеном цепи питания для вылупившихся мальков. – Видя, что его слова не произвели у меня на лице фурора, он поспешно продолжил. – Но суть не в ускорении старости, то есть запуске «механизма старения» именно после нереста. А в том, что если на лососе будет находиться особый моллюск, он вообще перестанет стареть. Совсем. А если учесть, что в восьмидесятые годы в Ленинграде были исследования, доказавшие, что «гормональное старение» - повышение выработки кортизола и понижение секреции ряда полезных гормонов, у человека и лосося практически идентичны…
Вот теперь слова Самуила произвели на меня впечатление. Наверное, меня выдали слегка удивлённые глаза, которые так редко бывали на моём лице. Видя моё замешательство, он продолжил.
- Думаю, вам не терпится узнать, что это за моллюск? – Старик озвучил один из вопросов и принялся отвечать на него. – Это жемчужница, её можно встретить в речных водах на севере России. Она прикрепляется к лососю, который заплывает в реки. Но её совершенно не устраивает его скорая, после нереста гибель. Поэтому она впрыскивает особые вещества, от которых лосось не стареет. Даже после размножения. Как мы установили, эти ферменты препятствуют повышению выработки кортизола, а также способствуют уменьшению количества ошибок в делении клеток и других аберраций.
- Это поразительно, но у меня есть вопрос. Если перечисленные вами представители флоры и фауны пренебрежительно мало стареют или вовсе не умирают от старости, то почему они погибают?
- Хорошее замечание. Всё довольно просто. Калифорнийские сосны могут расти пять тысяч лет и больше, но их массивные кроны попросту ломаются от ветра. А раковины черепах после 150-200 лет жизни становятся такими тяжёлыми, что обездвиживают животное и оно погибает от голода. Что до «бессмертного» лосося, его просто съедают более крупные хищники или ловят рыбаки, так как из-за своих размеров он становится не таким подвижным.
- И чем закончилось исследование? Экстракт этого моллюска испытывали в лаборатории? В обозримой перспективе добровольные опыты на людях?
- К сожалению нет. – Прозвучал ответ Самуила, в котором я услышал крайнюю степень разочарования. - К тому времени у меня не было возможности продолжать финансирование проекта. Я ведь просто пенсионер, - с горькой иронией сказал он, заставляя меня чертыхнуться про себя, за то, что не спросил, кто он по профессии или кем он был. – Исследование было свёрнуто. Денег мне, к счастью хватает.
Теперь я понял причину его подавленности – быть в шаге от одного из важнейших открытий века и… Но что-то мне подсказывало, что он на этом не остановился.
- Вы ведь на этом не остановились и продолжили изыскания? – предположил я.
- Вы очень проницательный Максим Фёдорович. Добры как человек и хороши как врач. Редкое сочетание. – Лестно отозвался он о моём противоречивом характере и, припоминая события тех дней, ответил. – Не найдя бессмертия в науке, я начал искать его в других местах…
Глава 3. Истинное бессмертие.
Самуил ещё ничего не сказал, а я уже понял, о чём пойдёт речь. Он ни первый и ни последний. Все люди на заре цивилизации поступали так же. Даже мы, в нашем, как кажется, технологически далеко шагнувшем вперёд будущем, не найдя ответа в материальном, спрашиваем у мира духовного.
- Даже если кто-то подхватит эстафету в исследованиях, для меня это уже неважно. Я потерял много времени… Я так стар… - Сказал он с сожалением от мысли, что терял время, гоняясь за его сохранностью. – Поэтому, в последние пару лет я обратился к тому, что ещё совсем недавно считал несерьезной мифологией и опиумом для народа.
- Наверное, именно об этих поисках, вы и хотели изначально поговорить?
- Не перестаю удивляться вашему таланту Максим, - с улыбкой ответил он, опустив моё отчество, на что я совершенно не отреагировал, ведь был для него, по сути, мальчишкой.- Действительно, изучив все виды религий, мифологию народов мира и всевозможные секты, я пришёл к выводу, что озадачен.
- Противоречивостью?
-Да. Именно. Даже сама по себе вера в бессмертие человеческой души. Одни религии считают её привилегией за праведность, другие уделом всех приверженцев данной конфессии, ну а третьи, такие как джайнизм и буддизм, полагают, что это наказание для непросвещённых и грешников. Однако… - Он сделал поправку, скорее больше для собственного успокоения. – В большинстве случаев бессмертие является высшей наградой.
- А как вы считаете сами? Нужна ли людям такая награда? Достойны ли они её? – спросил его я, а потом, понимая, что эти вопросы не по моей части, добавил. – Я не лучший собеседник в вопросах теологии Самуил.
- Я не знаю. Чем больше я предавался этому вопросу, тем большую сумятицу напоминала моя жизнь. Я просто желаю обрести внутренний столп, который поможет мне спокойно доживать свой век. Хочу, но не могу. Вам знакомо чувство, когда вы можете выбрать из множества вариантов, зная, что часть из них точно ошибочна?
- Да. Такое бывало и не раз. Это жизнь, которая, зачастую, ставит нас перед выбором. В том числе выбором веры. Это ведь не врождённая особенность организма, а позже привитая система взглядов и мировоззрений.
- Максим, если не секрет, вы верующий человек?
- Нет. Теперь нет. Я врач. Это тоже наложило отпечаток, я стал больше материалистом… - Как-то невнятно ответил я, сам до конца не разобравшись в себе. Скорее всего, после гибели отца, я стал убеждённым деистом. А все последующие потери лишь укоренили мою точку зрения.
- Ясно. Просто хотелось знать, чтобы не вызвать у вас раздражение, нехорошо отозвавшись о вашем вероисповедании. Вероисповедание… Ещё Аристотель называл его глупостью и считал разум вселенной единственной вневременной сущностью. Он не верил в то, что душа существует вне тела. Эпикурейцы были стойкими материалистами и отвергали возможность загробной жизни. Многие римские философы полагали, что каждому человеку отводится роль в монументальном спектакле мироздания… Авиценна разделял веру в бессмертие души. Аверроэс придерживался Аристотелевских взглядов. Иоганн Скотт Эригена утверждал, что нет способа доказать или опровергнуть бессмертие отдельно взятого человека логическим путём… - Самуил, как будто в экстазе перечислял всплывающие в памяти изречения людей, которых уже давно не было и нельзя было проверить, насколько они оказались правы. – Бенедикт Спиноза полагал, что Бог является той предельной реальностью, но не подтверждал бессмертие души… Лейбниц в своих трудах говорил, что люди являются конечными монадами, сотворёнными Творцом, который имеет над ними полную власть и способен мгновенно уничтожить их. Но также он в состоянии продлить их существование, для достижения духовного просвещения. Иммануил Кант полагал, что душа погибает лишь в том случае, если утратит свою силу… То, что существование души оканчивается в абсолюте, становясь его составной частью, была точка зрения Гегеля. Согласно философии Шопенгауэра, сознание становится частью универсальной бессознательной воли, подчиняясь ей… Фёдоров считал достижение бессмертия важнейшей целью развития человечества…
С каждым воспоминанием Самуил становился более поникшим, словно понимая, что невозможно сделать из всего этого правильный выбор… Запнувшись на перечислении догм христианства, он не выдержал и заплакал.
- Я так больше не могу… Меня всю жизни это не интересовало. Я счастливо жил и мог творить… Но когда не стало его… Мне никто не помог…
У меня не было желания довести старика до сердечного приступа в ходе его исповеди. Продолжая слушать, я достал упаковку кломипрамина из стола и, вынув таблетку, протянул её моему пациенту. Теперь действительно моему. Это была не просто погоня за мечтой. Это была настоящая депрессия с ипохондрией, прикрытая амбивалентностью. Самуил благодарно принял таблетку и проглотил её.
- Я не справился… Это так сложно, жить с мыслью, что всегда есть конец, не зависимо от жанра… будь то трагедия или комедия… - Немного успокаивался он, наконец, за долгое время имея возможность выговориться и найти поддержку.
- Я вас понимаю Самуил. Я тоже потерял такого человека. Причём совсем недавно. Но для меня он будет жить вечно.
Самуил поднял свои глаза, полные скорби и горя, в раздумье сказать или нет… Вероятно он подошёл ко второму вопросу…
- Я знаю Максим. Я знал его. Твой дедушка был моим другом.
Его слова имели столь ошеломляющий эффект, что мне самому понадобилась таблетка успокоительного, чтобы продолжать объективно воспринимать картину происходящего.
-Вы?! Моего деда Карла Фридриховича?
- Да. Мы были лучшими друзьями. Известие о его кончине застало меня во время моих безрезультатных поисков… - Подтвердил он, а потом, понимая, что я никак не могу его вспомнить, добавил. – В детстве ты называл меня дядя Сёма, потому что не мог выговорить моё имя.
Он ещё раз улыбнулся, глядя на меня.
- Как только я сюда зашёл, то хотел сразу сказать тебе. Но ты был так официально настроен, что я решил сначала обсудить тему, которая находится в твоей компетенции…
Я кивнул, уже вовсю погруженный в воспоминания… Память рисовала этого старика вечно оптимистичным человеком, много времени проводящим со мной, находясь в гостях у моего дедушки. Именно он был тем скульптором, чьи работы так нравились всем, кто их видел… А одна из них, стояла у меня на столе, напоминая о том счастливом времени.
- Видел бы Карл, как ты серьезно относишься к своим обязанностям, - сказал дядя Сёма, глядя на меня. Как жаль, что его теперь нет…
Ни что в данный момент не могло заставить меня сосредоточиться и весь мой хваленый профессионализм куда-то пропал. Захотелось просто обнять человека, который остался, наверное, единственной нитью, соединяющей меня с моим прошлым. Одновременно таким приятным и полным грустных моментов.
В тот день я отменил все остальные консультации и поехал домой, чтобы просто поговорить о том человеке, который для каждого из нас значил очень многое.
***
На следующее утро, проведя большую часть ночи за разговорами и просмотром старых фотографий, я стал собираться на работу. На моё предложение остаться и пожить немного у меня Самуил ответил отказом. Он поблагодарил меня за тот минимум психотерапии с моей стороны и выписанные антидепрессанты. Обменявшись телефонами и рукопожатием, мы пообещали почаще видеться и не терять друг друга из виду.
Он, счастливый и уверенный в чём то, первый раз за последние годы, уехал, а меня не покидало чувство, что мы больше не увидимся…
Решив добраться до работы пешком, я невольно припоминал нашу ночную беседу. То как ему, оказывается было неловко – он думал, что я его не вспомню и что он, наверное выглядел странно. На что я ответил, что меня посещают такие психи, по сравнению с которыми шизофреники кажутся простыми людьми, с чуть более богатым внутренним миром… Я улыбнулся, вспоминая его смех, совсем такой же, как в моей памяти. Я столько лет не слышал этот заразительный смех, заставляющий улыбаться даже моего, обычно серьезного деда.
Подойдя к кабинету, я привычным движением открыл дверь и зашёл внутрь. За прошедшее время здесь ничего не изменилось. Кроме одной вещи. Я помог человеку обрести его мечту – в памяти были свежи мои слова, адресованные человеку, ищущему вечной жизни.
- Самуил… Вам не нужны были эти поиски. Вы и так бессмертны. – Он посмотрел на меня своей загадочной улыбкой, зная, что доктор Эрлих не обманывает, и я сказал то, во что буду верить до конца своей жизни. – Вы гениальный мастер, занесший своё имя в вечные анналы мирового искусства. А ещё вы, как и мой дед, отец и мама… Бессмертны. Я верю, что пока жива память о человеке, и он живёт в умах других людей, он с нами. Я буду помнить о вас. Мои дети, как только будут готовы, тоже услышат о великом человеке Самуиле, творце и мечтателе, без которого не было бы столь многого… Повлиявшего на мысли и поступки людей, изменившего их судьбы, внеся в этот мир так много прекрасного и поразительно красивого. Я буду чтить, и помнить вас, как родного, а тысячи людей как гения… Вы, дважды бессмертны. Я приложу все свои усилия, чтобы хотя бы сравниться с вами… Человеком, который всё-таки нашёл бессмертие, перестав его искать…