Государство стремится в конечном счете к самоупразднению!

[...] Жизнь в государстве не принадлежит к абсолют­ным целям человека, что бы ни говорил об этом один очень большой человек, но она есть средство, имеющее место лишь при определенных условиях, для основания совершенного общества. Государство, как и все человече­ские установления, являющиеся голым средством, стре­мится к своему собственному уничтожению: цель всякого правительства — сделать правительство излишним. Ко­нечно, сейчас еще совершенно не время для этого, и я не знаю, сколько до тех пор пройдет мириад лет или мириад мириад лет, и здесь речь идет совершенно не о примене-

нии в жизни, но об исправлении умозрительного поло­жения, — сейчас не время, но несомненно, что на a priori предначертанном пути рода человеческого имеется такой пункт, когда станут излишними все государственные об­разования. Это то время, когда вместо силы или хитрости всюду будет признан как высший судья один только ра­зум. Будет признан, говорю я, потому что еще и тогда люди будут заблуждаться и в заблуждении оскорблять своих ближних; но все они обязаны будут иметь добрую волю дать себя убедить в своем заблуждении и, как толь­ко они в этом убедятся, отказаться от пего и возместить убытки. До тех пор пока не наступит это время, мы в об­щем даже не настоящие люди (5, стр. 75—76).

[ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН ПРИБЛИЖАТЬСЯ К ПОЛНОМУ СОГЛАСИЮ СО ВСЕМИ ИНДИВИДАМИ]

[...] Последняя высшая цель общества — полное согла­сие и единодушие со всеми возможными его членами. Но так как достижение этой цели, достижение назначения человека вообще предполагает достижение абсолютного совершенства, то это точно так же недостижимо, как и то недостижимо, пока человек не перестанет быть человеком и не станет богом. Полное согласие со всеми индивиду­умами есть, следовательно, хотя и последняя цель, но не назначение человека в обществе.

[НАЗНАЧЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА В ОБЩЕСТВЕ — ОБЩЕЕ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ]

Но приближаться и приближаться к этой цели до бес­конечности — это он может, и это он должен. Это прибли­жение к полному согласию и единодушию со всеми инди­видуумами мы можем назвать объединением. Следователь­но, объединение, которое должно становиться по сплочен­ности все более крепким, по объему все более обширным, есть истинное назначение человека в обществе; но так как вс! люди согласны и могут быть согласными только относительно своего последнего назначения, это объедине­ние возможно только благодаря совершенствованию (Ver­vollkommnung). Поэтому мы с таким же основанием мо­жем сказать: общее совершенствование, совершенствова­ние самого себя посредством свободно использованного влияния на нас других и совершенствование других путем

обратного воздействия на них как на свободных существ — вот наше назначение в обществе (5, стр. 81—82).

У каждого есть обязанность не только вообще желать быть полезным обществу, но и направлять по мере сил своих и разумения все свои старания к последней цели общества, именно все более облагораживать род челове­ческий, т. е. все более освобождать его от гнета природы, делать его все более самостоятельным и самодеятельным, и таким-то образом благодаря этому новому неравенству возникает новое равенство — именно однообразное разви­тие культуры во всех индивидуумах. [...]

[...] Крепнет чувство нашего достоинства и нашей си­лы, когда мы говорим себе то, что каждый из нас может себе сказать: мое существование не тщетно и не бесцель­но, я — необходимое звено великой цепи, которая тянется от развития у первого человека сознания его существова­ния в вечность; все, что было когда-либо великого и муд­рого и благородного среди людей, те благодетели рода человеческого, имена которых я читаю в записях мировой истории, и многие из тех, заслуги которых остались, не сохранив имен, — все они работали для меня: я пожинаю плоды их трудов, я ступаю на земле, которую они насе­ляли, по благодатным их следам. Я могу, как только за­хочу, взяться за возвышенную задачу, поставленную ими себе, делать все более мудрым и счастливым наш общий братский род, я могу продолжать строить там, где они должны были прекратить, я могу приблизить окончание постройки того чудесного храма, который они должны были оставить незаконченным (5, стр. 97—98).

[УЧЕНЫЙ ПО ПРЕИМУЩЕСТВУ ПРЕДНАЗНАЧЕН ДЛЯ ОБЩЕСТВА]

Ученый по преимуществу предназначен для общества: он, поскольку он ученый, больше, чем представитель ка­кого-либо другого сословия, существует только благодаря обществу и для общества; следовательно, на нем главным образом лежит обязанность по преимуществу и в полной мере развить в себе общественные таланты, восприимчи­вость (Empfänglichkeit) и способность передачи (Mittei­lungsfertigkeit) (5, стр. 109).

[УЧЕНЫЙ — УЧИТЕЛЬ И ВОСПИТАТЕЛЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РОДА]

[...] Ученый, поскольку мы до сих пор развили понятие о нем, по своему назначению учитель человеческого рода.

Но он обязан познакомить людей не только в общем с их потребностями и средствами для удовлетворения по­следних, — он должен в особенности указывать им во вся­кое время и на всяком месте потребности, появившиеся именно сейчас, при этих определенных условиях, и опре­деленные средства для достижения сейчас поставленных целей. Он видит не только настоящее, он видит также и будущее; он видит не только теперешнюю точку зрения, он видит также, куда человеческий род теперь должен двинуться, если он хочет остаться на пути к своей послед­ней цели и не отклоняться от него и не идти по нему назад. Он не может требовать, чтобы род человеческий сразу очутился у той цели, которая только привлечет его взор, и не может перепрыгнуть через свой путь, а уче­ный дол'жен'только позаботиться о том, чтобы он не сто­ял на месте и не шел назад. В этом смысле ученый — вос­питатель человечества (5, стр. 111—112).

(МЫ СУЩЕСТВУЕМ, ЧТОБЫ ДЕЙСТВОВАТЬ]

\

Стоять и жаловаться на человеческое падение, не двинув рукой для его уменьшения, значит поступать по-женски. Карать и злобно издеваться, не сказав людям, как им стать лучше, не по-дружески. Действовать! Дей­ствовать! — вот для чего мы существуем (5, стр. 132).

ШЕЛЛИНГ

Фридрих Вильгельм Иозеф Шеллинг (Schelling, 1775—1854)— третий по времени выдающийся представитель немецкого клас­сического идеализма. Образование получил в Тюбингенском уни­верситете. Рано выступил с рядом работ по философии природы, которые сразу привлекли внимание естествоиспытателей. В 1798 г.. был приглашен β Иенский университет; в Иене написал свои важнейшие натурфилософские сочинения.

Однако Шеллинг не оправдал надежд прогрессивных сил Германии. Он стал на сторону политической реакции, а впослед­ствии в вопросах теарии вступил в противоборство с Гегелем. От философии природы и от учения о свободе, которые он раз­вивал, применяя метод диалектики, Шеллинг перешел к антидиа-

лектической философии религиозного откровения, к реставрации неоплатонической мистики.

Самый важный этап духовной эволюции Шеллинга — разра­ботка философии природы. У Фихте природа рассматривалась только с точки зрения этики, и все значение ее было только в том, что она противодействует нравственной деятельности, а последняя побеждает в человеке его природные склонности. Для Шеллинга, напротив, природа — самостоятельный предмет иссле­дования. Период натурфилософской деятельности Шеллинга со­впал с эпохой важных открытий Вольта, Гальвани, Эрстеда, Фарадея и других естествоиспытателей в области физики, химии

государство стремится в конечном счете к самоупразднению! - student2.ru

и физиологии. Шеллинг ввел результаты этих открытий в свое учение о природе, но его воззрение на нее вполне иде­алистическое: сама материя, по Шеллингу, духовна. Вместе с тем Шеллинг вносит в уче­ние о природе идею развития: первоначально бессознатель­ная природа предшествует возникновению сознания в че­ловеке, а переход к сознанию идет через ряд прогрессирую­щих ступеней «потенцирова­ния»,т.е. диалектического пре­образования. Воззрение Шел­линга на природу ограничива­ло господствовавший в естест­вознании XVIII в. механицизм, вело к понятию о всеобщей связи вещей и явлений. Он объявил необходимым усло­вием исследования природы отыскание в ней динамиче­ских реальных противопо­ложностей. Тем самым он при­шел к идеалистической диа­лектике природы, оказавшей значительное влияние на Гегеля, но последним ослабленной, приглушенной, потому что Гегель объявил природу отчуждением логической мысли.

Учение о противоположностях в природе Шеллинг дополнил учением о диалектике форм мышления в познании. Согласно Шеллингу, обычное логическое мышление рассудочно и дает познание низшее в сравнении с тем, которое доступно разуму. Формы разумного познания не умозаключения и не доказатель­ства, а непосредственное усмотрение в вещах единства противо­положностей. Однако субъектом этого высшего познания может быть, по Шеллингу, не рядовой ум, а только философский и в особенности художественный гений, человек элиты. Критика рас­судка, развитая Шеллингом и поддержанная романтиками, несла в себе тенденцию к отрицанию рассудка и логики. Рациональное же содержание этой критики состояло в подготовке диалекти­ческого учения о единстве противоположностей.

К концу XVIII в. Шеллинг пришел к выводу, что разрабо­танная им философия природы решает только наполовину задачу построения полной системы. Кроме философии природы, прини­мающей за первичное объект, необходимо и другое учение: исходя из субъективного как из первичного и абсолютного необходимо показать, как отсюда возникает объективное. Это так называемая трансцендентальная философия, которая, как разъясняет Шел-лиНг, не есть учение субъективного идеализма: ведь принятию субъективного за исходное положение с одинаковым правом в натурфилософии противопоставляется исследование, для которого первично объективное. В соответствии с этим в «Системе транс­цендентального идеализма» («System des transcendentalen Idealismus», 1800) речь идет не о субъективном процессе чувствования и мышления, а об особом органе познания, который, по Шеллингу, есть непосредственное созерцание разумом предмета и назван им «интеллектуальной интуицией». предпосылкой философии природы и трансцендентального идеализма Шеллинга была мысль о тождестве природы и духа. В работе «Изложение моей системы философии» («Darstellung meines Systems», 1802) эта мысль становится основным его тези­сом. Здесь исходным служит понятие абсолютного разума: в нем субъект и объект образуют «целостную неразличимость», а сущее, истинное «в себе», составляет тождество субъективного и объ­ективного.

Задуманная первоначально как учение рационализма и по­знания, система тождества в своих конечных выводах встала на путь иррационализма и мистики. Ранняя философия природы Шеллинга имела прогрессивное значение, но приблизительно с 1815 г. она заменяется реакционным учением — «философией мифологии и откровения». Публичная пропаганда этой филосо­фии, начатая Шеллингом в Берлинском университете в 1841 г., не только не имела успеха, но и получила достойный отпор. В блестяще написанных памфлетах молодой Энгельс, слушавший курс Шеллинга, разъяснил немецкому обществу сущность про­исшедшего поворота Шеллинга к религии и мистике, обскуран­тистское содержание его философии откровения, ее научную несо­стоятельность и неспособность набросить тень на рациональное содержание философии Гегеля,

Иррациональные составляющие шеллингианства оказали большое влияние на буржуазных философов XIX—XX вв.— Ваадера, Шопенгауэра, Э. Гартмана, Кьеркегора, Колъриджа, Вл. Соловьева, Бергсона, Ясперса, Тиллиха и др.

Этот вступительный текст написан В. Ф. Асмусом, который также подобрал извлечения из изданий: (1) Ф. В. И. Ш е л лин г. Система трансцендентального идеализма. Перевод И. Я. Колубов-ского. Л., 1936; (2) Шеллинг. Философские исследования о сущности человеческой свободы. [Перевод Л. Мееровича]. Бруно, или О божественном и естественном начале вещей. [Перевод О. Давыдовой]. СПб., 1908.

Наши рекомендации