SATYÂT NÂSTI PARO DHARMAH 4 страница
Что это было Натур-, а не сверхъестественной Философией, и что древние так и рассматривали ее, доказывается тем, что говорит Лукиан о «смеющемся философе», Демокрите, который, как он говорит своим читателям,
Не верил ни в какие (чудеса) ... но занимался тем, что старался раскрыть способ, посредством которого теурги могли их совершать; одним словом, его философия привела его к заключению, что магия целиком заключалась в применении и в подражании законам и действиям природы.
22] Кто после этого все еще может называть Магию древних «суеверием»?
В этом отношении мнение Демокрита обладает величайшей значительностью для нас, так как маги, оставленные Ксерксом в Абдера, были его наставниками, и кроме того, в течение значительного времени он изучал магию у египетских жрецов[36]. В течение почти девяноста лет из ста девяти лет своей жизни этот великий философ ставил эксперименты и записывал их в книгу, которая, по словам Петрония,[37] трактовала о природе – факты, которые он сам проверил. И мы находим, что он не только не верит и категорически отрицает чудеса, но и утверждает, что любое из тех, достоверность. которых была подтверждена очевидцами, происходило и могло происходить, ибо все, даже самые невероятные, совершались согласно «скрытым законам природы»[38]… Добавьте к этому, что Греция, «последняя колыбель искусств и наук», и Индия, колыбель религий, были, а одна еще и теперь преданы ее изучению и применению – и кто отважится дискредитировать ее достоинство, как предмета изучения, и ее глубину, как науки?[39]
Ни один истинный теософ этого никогда не сделает, ибо, как член нашего великого Восточного объединения, он несомненно знает, что Тайная Доктрина Востока содержит в себе Альфу и Омегу Универсальной Науки; что в ее затемненных текстах под пышным, хотя пожалуй слишком разросшимся, аллегорическим Символизмом лежат прикрытыми угловые и ключевые камни всех древних и современных познаний. Тот камень, снизведенный Божественным Строителем, теперь отвергается слишком человеческим работником, и это происходит потому, что в своей смертоносной материальности человек утерял все воспоминания не только о своем святом детстве, но и о самой своей юности, когда он сам был одним из Строителей; когда «утренние звезды пали вместе, и Сыны Бога восклицали от радости», после того, как – выражаясь многозначительным и поэтическим языком Иова, аравийского Посвященного – ими были установлены измерения оснований земли. Но те, кто все еще в состоянии дать место в глубинах себя самого для Божественного Луча и которые поэтому принимают данные Тайных Наук убежденно и смиренно, те хорошо знают, что именно в этом Камне схоронено абсолютное в философии, что является ключом ко всем тем затемненным проблемам Жизни и Смерти, из которых некоторые, во всяком случае, могут получить объяснение в этих томах.
Пишущая эти строки ясно представляет себе огромные трудности, которые возникнут при обработке таких глубоких вопросов, и все опасности этой задачи. Хотя унизительно для человеческой натуры клеймить истину 23] названием обмана, тем не менее мы видим, что это делается ежедневно, и миримся с этим. Ибо каждая оккультная истина должна пройти через такое отрицание, а ее поддерживатели – через мученичество, прежде чем ее окончательно примут; хотя даже и тогда это слишком часто оказывается –
Венцом,
Золотым на вид, но все же венцом терновым.
Истины, которые покоятся на оккультных тайнах, будут иметь на одного читателя, способного их оценить, тысячу читателей, которые заклеймят их, как обман. Это только естественно, и единственное средство оккультиста, чтобы избежать этого, это приносить пифагорейский «обет молчания» и возобновлять его каждые пять лет. Иначе культурное общество – две трети которого считают своей обязанностью думать, что со времени появления первого Адепта одна половина человечества занималась обманом и надувательством другой половины – несомненно подтвердит свое наследственное и традиционное право забросать камнями незваного гостя. Те благожелательные критики, которые с большой охотой провозглашают теперь знаменитую аксиому Карлейля, что его сограждане являются «большей частью дураками» – предварительно позаботившись включить себя в единственное исключение из этого правила – наберутся в настоящем труде новых сил и еще более убедятся в том грустном факте, что человеческая раса состоит просто из мошенников и прирожденных идиотов. Но это имеет очень мало значения. Реабилитация оккультистов и их Архаической Науки медленно, но упорно прокладывает себе путь в самое сердце общества ежечасно, ежедневно и ежегодно в виде двух чудовищных ответвлений, двух отбившихся от ствола Магии побочных ветвей, а именно – Спиритуализма и Римской Церкви. Факт очень часто прокладывает себе путь посредством вымысла. Подобно громадному удаву, Заблуждение во всех видах обвивает человечество, пытаясь задушить в своих смертельных объятиях каждое устремление к свету и истине. Но Заблуждение властно только на поверхности, так как Оккультная Природа не пускает его глубже, ибо та же Оккультная Природа окутывает весь земной шар по всем направлениям, не оставляя даже самый темный угол неосвещенным. И то ли феноменом, то ли чудом – но Оккультизм должен победить прежде, чем нынешняя эра дойдет до «тройного сентенария Жани (Сатурна)» Западного Цикла в Европе, иными словами – до конца двадцать первого века «после Р. X.».
Правда, почва давно прошедшего прошлого не мертва, ибо она только отдохнула. Остатки священных дубов друидов древности все еще в состоянии выпустить свежие побеги из своих высохших ветвей и возродиться к новой 24] жизни подобно той горсточке зерна в саркофаге мумии 4000-летней древности, которая будучи посеянной, дала ростки, выросла и «принесла прекрасный урожай». Почему бы нет? Правда сильнее, чем вымысел. В любой день и совершенно неожиданно она может реабилитировать свою мудрость и продемонстрировать зазнайство нашего века, доказав, что Тайное Братство, в самом деле, не угасло вместе с филалетеянами последней Эклектической Школы; что Гнозис все еще процветает на земле и его последователей много, хотя их и не знают. Все это может быть сделано одним или более из Великих Учителей, посещающих Европу и в свою очередь разоблачающих завзятых разоблачителей и клеветников на Магию. Такие тайные Братства были упомянуты несколькими известными авторами, и о них говорилось в «Королевской Масонской Энциклопедии» Маккензи. Пишущая эти строки теперь перед лицом миллионов тех, кто отрицает, смело повторяет то, что было сказано в «Разоблаченной Изиде».
Если их (Посвященных) рассматривали только как выдумку романистов, то этот факт только помогал «братьям-адептам» еще лучше сохранить свое инкогнито...
Сен Жермены и Калиостро нынешнего века, наученные горьким опытом поношений и преследований в прошлом, теперь придерживаются других тактик[40].
Эти пророческие слова были написаны в 1876 году и оправдались в 1886. Тем не менее, мы говорим опять.
Существует большое количество таких мистических Братств, которые не имеют никакого отношения к «цивилизованным» странам и именно в их неизвестных общинах скрыты останки прошлого, эти «адепты» могли бы, если бы они захотели, претендовать на странные родословные и предъявить проверяемые документы, которые внесли бы ясность во многие таинственные страницы как священной, так и светской истории[41]. Если бы ключи к иератическому письму и тайне египетского и индусского символизма были бы известны христианским отцам, они бы не оставили неискалеченным ни одного памятника древности[42].
Но существует в мире еще один класс адептов, также принадлежащий к одному братству, причем даже более могущественному, чем какое-либо другое братство, известное профанам. Многие среди этого братства лично добры, благожелательны, даже чисты и временами святы, как личности. Однако, так как они коллективно и как корпорация преследуют эгоистическую одностороннюю цель с безжалостным упорством и решительностью, – их следует приравнивать к адептам 25] Черного Искусства. Это – наши современные римско-католические «отцы» и духовенство. Большинство иератических писаний и символов было расшифровано ими со времен средних веков. Будучи во сто раз более сведущим по сокровенному Символизму и древним религиям, чем когда-либо будут наши востоковеды, являясь, олицетворением хитрости и ловкости, каждый такой адепт этого искусства крепко держит ключи к нему зажатыми в руке и позаботится о том, чтобы тайна не выскользнула легко из рук, если он сможет. В Риме и по всей Европе и Америке существует (больше глубоко ученых каббалистов, чем обычно предполагают. Так что открыты публичные «братства» «черных» адептов – являются более мощными и опасными для протестантских стран, чем какой-либо сонм восточных оккультистов. Люди смеются над Магией! Ученые, физиологи и биологи высмеивают силу и даже самую веру в существование того, что на языке простого народа называют «Колдовством» и «Черной Магией»! У археологов есть свой Стоунхендж в Англии с его тысячами тайн и его братом-близнецом Карнаком в Бретани, и все же среди них нет ни одного, кто хотя бы подозревал, что происходило в его подземных святилищах, в его закоулках и углах за последний век. Более того, они даже не знают о существовании таких «магических залов» в своем Стоунхендже, где происходят любопытные сцены каждый раз, когда имеется в виду новый новообращенный. Сотни экспериментов проделаны и проделываются ежедневно в Салпетриэре и также в своих частных домах учеными гипнотизерами. Теперь доказано, что некоторые сенситивы – как мужчины, так и женщины – которым в состоянии транса было приказано на них воздействующим практиком совершать определенные действия – от выливания стакана воды до имитированного убийства – после возвращения в нормальное состояние теряют всякую память об инспирированном приказе – «внушенном», как это теперь называет Наука. Тем не менее в назначенный час и момент этот человек, хотя при полном сознании и полностью наяву, побуждается какою-то неодолимою силою внутри его самого совершить то деяние, которое ему было внушено его месмеризатором; и при том: что бы то ни было и в какой бы то ни было период времени, указанный ему тем, кто контролирует субъекта, т. е. держит его под властью своей воли, как змея держит птицу под своими чарами и наконец заставляет ее прыгнуть прямо в раскрытую пасть. Еще хуже этого, ибо птица сознает угрожающую ей гибель; она сопротивляется, хотя и безнадежно, в своих окончательных усилиях, тогда как загипнотизированный человек не восстает, но кажется следующим указаниям и голосу своей собственной свободной воли и души. Кто из наших европейских ученых, верящих в такие научные эксперименты – а таких, 26] которые сомневаются в них и по сей день не чувствуют себя уверенными в их действительности, осталось очень мало – кто из них, спрашивается, готов признать, что это есть Черная Магия? И все же, это есть самое подлинное, неоспоримое и действительное очарование и колдовство древности. Мулу Курумбы из Нильгири не пользуются ничем другим в своих envoûtements, когда хотят уничтожить врага, также и дугны Бутана и Сиккима не знают более могущественного посредника, как их воля. Только у них эта воля не действует урывками, но действует с уверенностью; она не зависит от большей или меньшей восприимчивости или нервной впечатлительности «субъекта». Избрав свою жертву и поставив себя en rapport с ним, «флюид» дугны проложит себе дорогу наверняка, ибо его воля неизмеримо сильнее развита, чем воля европейского экспериментатора – самодельного, необученного и бессознательного колдуна ради Науки, – у которого нет представления (также веры) о разнообразии и мощности старых как мир методов, употреблявшихся для развития этой силы сознательным колдуном, «черным магом» Востока и Запада.
А теперь открыто и прямо задается вопрос: почему бы фанатическому и ярому священнику, жаждущему обратить в свою веру какого-либо избранного богатого и влиятельного члена общества, не использовать для достижения своей цели те же самые средства, которые французский врач и экспериментатор использует в своих опытах со своим субъектом? Совесть римско-католического священника, вероятнее всего, останется совершенно спокойной. Ведь он лично трудится не для какой-то эгоистической цели, но с целью «спасения души» от «вечного проклятия». На его взгляд, если тут и есть Магия, то это святая, достойная награды и божественная Магия. Такова власть слепой веры.
Поэтому, когда нас уверяют заслуживающие доверия и почтенные люди, занимающие высокое общественное положение, люди безупречной репутации, что существует много хорошо организованных обществ римско-католических священников, которые под предлогом и прикрытием современного Спиритуализма и медиумизма устраивают seances с целью обращения в свою веру посредством внушения, непосредственного и на расстоянии, – мы отвечаем: мы знаем это. И когда, кроме того, нам рассказывают, что каждый раз, когда эти священники-гипнотизеры жаждут приобрести влияние над каким-либо лицом или лицами, избранными ими для обращения, то они удаляются в подземное помещение, специально отведенное и освященное ими для таких целей (т. е. церемониальной Магии), и там, образовав круг, бросают свою объединенную силу воли в направлении того лица и таким образом, путем повторения этого процесса, приобретают полную власть над своей жертвой, тогда мы снова 27] отвечаем: весьма вероятно. Фактически мы знаем, что это так, совершается ли этот род церемониальной Магии и envoûtement в Стоунхендже или другом месте. Мы говорим, что знаем это по личному опыту; а также и потому, что несколько лучших и наиболее любимых друзей пишущей эти строки были вовлечены в Римскую Церковь и поставлены под ее «милостивое» покровительство именно таким путем. И поэтому мы можем только улыбаться с сожалением над невежеством и упрямством тех введенных в заблуждение ученых и культурных экспериментаторов, которые, веря в способность д-ра Шарко и его учеников «envoûte» своих субъектов, не находят ничего лучшего, как презрительно улыбаться каждый раз, когда в их присутствии упоминается Черная Магия и ее мощь. Элифас Леви, аббат-каббалист, умер до того, как Наука и факультет медицины Франции приняли гипнотизм и влияние раг suggestion в число своих научных экспериментов, но вот что он сказал двадцать пять лет тому назад в своей «Dogme et Rituel de la Haute Magie», об «Les Envoûtements et les Sorts»:
То, чего колдуны и некроманты больше всего домогались в своих вызываниях Злого Духа, была та магнетическая сила, которая является законным достоянием истинного Адепта и которой они хотели завладеть для злых целей... Одною из главных их целей была власть насылать чары или вредные влияния... Эта сила может быть приравнена настоящему отравлению посредством потока астрального света. Они взвинчивают свою волю с помощью церемоний до такой степени, что она становится ядовитой на расстоянии... Мы рассказали в нашей «Догме», что мы думаем о магических чарах, и насколько эта сила чрезвычайно реальна и опасна. Истинный маг набрасывает чары без всякой церемонии и одним только своим неодобрением на тех, чьим поведением он недоволен и кого он считает заслужившим наказания, он набрасывает чары – даже своим прощением – на тех, кто причиняет ему вред, и враги Посвященных никогда долго не остаются безнаказанными за свои злодеяния. Во многочисленных случаях мы сами видели доказательства существования этого рокового закона. Палачи мучеников всегда страшно погибают, а Адепты – мученики ума. Провидение (Карма), во-видимому, презирает тех, кто презирает их, и предает смерти тех, кто хотел бы лишить жизни их. Легенда о Скитающемся Жиде является популярным поэтическим выражением этой тайны. Некий народ послал прозорливца на распятие на кресте; этот народ кричал ему «Иди дальше!», когда он пытался отдохнуть краткий миг. Отлично! Теперь этот народ впредь сам станет предметом такого же приговора[43]; он станет полностью вне закона, и веками ему будет приказывать – «Иди дальше! иди дальше!, и нигде он не найдет ни отдыха, ни сожаления[44].
28] «Басни» и «суеверие» – будет ответом. Пусть будет так. Перед смертоносным дыханием эгоизма и равнодушия каждый неудобный факт превращается в бессмысленную выдумку и каждая ветвь когда-то зеленеющего Древа Истины засохла и с нее содрано ее первоначальное духовное значение. Наш современный символог чрезвычайно способен только на усматривание везде сексуальных эмблем и поклонения фаллосу, даже там, где такое никогда не мыслилось. Но для истинного исследователя Оккультного Учения Белая или Божественная Магия может существовать в Природе без своего противоположения Черной Магии не более, чем день без ночи, будь то 12-часовой длительности или 6-месячной. Для него все в этой Природе имеет оккультную – светлую и темную стороны. Пирамиды и дубы друидов, дольмены и Богодеревья, растения и минералы – все было полно глубокого значения и священных истин мудрости, когда Архи-Друид совершал свои магические исцеления и заклинания, и египетский Иерофант вызывал и водил Хемну, «прекрасного призрака», женского Франкенштейна древности, сотворенного для мучений и испытаний духовной силы кандидата на посвящение, одновременно с последним агонизирующим криком его земной человеческой природы. Верно, Магия потеряла свое имя, и вместе с этим – право на свое признавание. Но она применяется ежедневно, а ее потомство – «магнетическое влияние», «сила красноречия», «неотразимое очарование», «целые аудитории, подчиненные и находящиеся как будто под властью чар», – это термины, признаваемые всеми и всеми употребляемые, как бы бессмысленными они ни стали теперь. Однако, влияние Магии является более определенным и решающим в религиозных обществах, например в таких, как трясуны, негритянские методисты, члены Армии Спасения, которые называют это «действием Святого Духа» и «благодатью». Действительная истина заключается в том, что Магия все еще находится в полном ходу среди человечества, независимо от того, каким бы слепым человечество не оставалось по отношению к ее молчаливому присутствию и влиянию на его членов; каким бы невежественным общество ни было, и остается, в отношении ее ежедневных и ежечасных благотворных и вредоносных воздействий. Мир полон таких бессознательных магов – в политике так же, как и в каждодневной жизни, в Церкви так же, как в цитадели Свободной Мысли. К несчастью, большинство из этих магов являются «колдунами», не в переносном смысле, а по-настоящему, вследствие присущего им эгоизма, мстительных натур, их зависти и злобы. Истинный исследователь Магии, хорошо осведомленный об этой истине, смотрит на это с сожалением и если он мудр – молчит. Ибо каждое усилие, приложенное им к удалению этой всеобщей слепоты, вызовет только неблагодарность, клевету и часто проклятия, которые, не будучи в состоянии поразить его, обратятся на его зложелателей. Ложь и клеветнические измышления – последние суть прорезывающаяся ложь, добавляющая к пустой безвредной 29] неправде действительные укусы – становятся его уделом, и таким образом доброжелатель вскоре оказывается разорванным на куски в качестве награды за его благое желание просветить.
Полагается, что достаточно сказано, чтобы доказать, что существование Тайной Всеобщей Доктрины, наряду с ее практическими методами Магии, не есть дикая небылица или выдумка. Этот факт был известен всему древнему миру и это знание все еще живет на Востоке, в особенности в Индии. И если есть такая Наука, то, естественно, должны и быть где-то ее профессора, Адепты. Во всяком случае, мало имеет значения, будут ли эти Хранители Священного Учения рассматриваться, как живые, действительно существующие люди, или на них будут смотреть, как на мифы. Именно их философия является тем, что должно выстоять или пасть в зависимости от своих собственных достоинств, независимо от каких-либо Адептов. Ибо по словам мудрого Гамалиэля, адресованным к Синедриону: «Если это учение ложно, то оно погибнет и падет само; но если оно истинно, то – оно не может быть уничтожено».
30]
ОТДЕЛ II
СОВРЕМЕННАЯ КРИТИКА И ДРЕВНИЕ
Тайную Доктрину Арийского Востока можно найти повторенной под египетским символизмом и фразеологией в Книгах Гермеса. Приблизительно в начале нашего века, по мнению среднего ученого, все книги, называемые герметическими, не заслуживали серьезного внимания. Их отложили в сторону и во всеуслышание провозгласили простыми сборниками сказаний, жульнических обманов и наиболее нелепых претензий. Их «никогда не существовало до христианской эры», говорили: «все они были написаны с троякой целью спекуляции, обмана и благочестивого мошенничества»; все они, даже самые лучшие из них, были – глупые апокрифы[45]. В этом отношении девятнадцатый век оказался весьма достойным потомком восемнадцатого, ибо как в веке Вольтера, так и в этом веке все, что не исходило непосредственно из Королевской Академии, считалось фальшивым, суеверным, глупым. Вера в мудрость древних высмеивалась, пожалуй даже больше, чем теперь. Сама мысль о принятии, как подлинных, трудов и причуд «фальшивого Гермеса, фальшивого Орфея, фальшивого Зороастра», фальшивых Оракулов, фальшивых Сивилл и трижды фальшивого Месмера и его абсурдного флюида, все время находилась под табу. Таким образом все, что рождалось вне ученых и догматических пределов Оксфорда и Кембриджа[46] или Французской Академии, – 31] поносилось и в те дни, как «ненаучное» и «до смешного абсурдное». Эта тенденция дожила и до наших дней.
Ничто не может быть дальше от намерения истинного оккультиста – который в силу своего более высокого психического развития обладает исследовательскими инструментами, намного превышающими по своей силе инструменты, имеющиеся в распоряжении экспериментаторов-физиков – как глядеть с неприязнью на те усилия, которые сейчас делаются в области физических исследований. Напряженные усилия и труды, предпринимаемые с целью разрешить как можно больше тайн Природы, всегда были святыми в его глазах. Дух, в котором сэр Исаак Ньютон выразился, что в конце всего своего астрономического труда он чувствовал себя только ребенком, подбирающим раковины на берегу Океана Знаний, есть дух почтительности к беспредельности Природы, которую сама Оккультная Философия не может затмить. И свободно можно признать, что склад ума, описанный этим знаменитым сравнением, представляет склад ума, присущий подавляющему большинству подлинных ученых, когда они думают о всех феноменах физического плана Природы. Имея с этим дело, они часто бывают сама осторожность и скромность. Они наблюдают факты с терпением, которое не может быть превзойдено. Они медленны в отливке теорий из них, что заслуживает высшей похвалы. И, будучи подвержены ограничениям, при которых, они наблюдают Природу, они замечательно точны в регистрации своих наблюдений. Кроме того, можно далее признать, что современные ученые чрезвычайно осторожны, когда дело касается утверждения отрицательного. Они могут сказать, что чрезвычайно невероятно, если какое-либо открытие когда-либо войдет в конфликт с той или другой теорией, ныне опирающейся на те или иные накопления зарегистрированных фактов. Но даже в отношении самых широких обобщений – которые принимают догматическую форму только в кратких популярных учебниках научных познаний – тон самой «Науки», если считать, что эта абстракция воплощена в самых лучших ее представителях, является тоном сдержанности и очень часто – скромности.
Поэтому, будучи далеким от мысли смеяться над ошибками, в которые ограниченность их методов может вовлечь ученых, истинный оккультист скорее высоко оценит пафос ситуации, при которой большое трудолюбие и жажда истины обречены на разочарование и часто – на смятение.
Однако, порицаемым в Современной Науке самим по себе является вредоносное проявление чрезмерной осторожности, которая в своем наиболее выгодном аспекте защищает Науку от чересчур поспешных выводов, 32] а именно – медлительность ученых признать, что к разрешению тайн Природы могут быть применены другие инструменты, кроме инструментов физического плана, и что, следовательно, невозможно правильно оценить феномены любого плана отдельно, без оценки их с точек зрения других планов. Поскольку они упрямо закрывают свои глаза на свидетельства, которые должны бы им ясно показать, что Природа более сложна, чем можно судить лишь по физическим феноменам, что существуют средства, применением которых способности человеческого восприятия могут иногда переноситься с одного плана на другой и что их энергия до тех пор направляется неправильно, пока идет исключительно только на детали физической структуры или энергии, – до тех пор они меньше заслуживают симпатии, чем упрека.
Когда читаешь то, что м-р Ренан, этот ученый «разрушитель» всех религиозных верований прошедшего, настоящего и будущего времен, пишет о бедном человечестве и его способностях распознавания, – испытываешь чувство унижения и обиды. Он думает, что
Человечество обладает только очень узким умом; и количество людей, способных остро (finement) схватить истинную аналогию вещей, неощутимо маленькое[47].
Однако, после сравнения этого высказывания с другим мнением, выраженным тем же автором, а именно, что:
Ум критика должен уступать фактам, связанный по рукам и ногам, куда бы они не потащили его[48],
сразу чувствуешь облегчение. Тем более, когда эти два философских утверждения подкрепляются третьим провозглашением знаменитого академика, который заявляет, что:
Tout parti pris à priori, doit être banni de la science,[49]
мало остается чего бояться. К несчастью м-р Ренан первый нарушает это золотое правило.
Свидетельство Геродота – названного, саркастически, несомненно, «Отцом Истории», так как в каждом вопросе, по которому Современная Мысль с ним расходится, с его свидетельством не считаются, – трезвые и серьезнейшие уверения в философских повествованиях Платона и Фукидида, Полибия и Плутарха, и даже некоторые утверждения самого Аристотеля постоянно откладываются в сторону всякий раз, как только они имеют дело с тем, что современной критике заблагорассудится назвать мифом. Прошло немного времени с тех пор, как Штраус провозгласил, что:
33]
Присутствие сверхъестественного элемента или чуда в повествовании является несомненным признаком присутствия в нем мифа;
и это стало каноном критики, молчаливо принятым каждым современным критиком. Но прежде всего – что такое миф – μυθος? Разве не было ясно нам сказано древними писателями, что это слово означает предание? Разве не был латинский термин fabula, фабула, синонимом чего-то рассказанного, как случившегося в доисторическое время, и не обязательно – выдумки. У таких автократов критики и деспотических правителей, какими является большинство французских, английских и немецких востоковедов, может быть в запасе на будущее столетие бесконечное количество исторических, географических, этнологических и филологических сюрпризов. Искажения в Философии в последнее время стали настолько обычным явлением, что в этом направлении публику ничем не удивишь. Один ученый мыслитель уже заявил, что Гомер был просто «мифической персонификацией той эпопеи»[50]; другой сказал, что Гиппократ, сын Эскулапа, «мог быть только химерой»; что асклепиады, несмотря на свою семисотлетнюю длительность, могут в конечном счете оказаться просто «выдумкой»; что «город Троя (вопреки Шлиманну) существовал только на картах», и т. п. Почему бы после этого не предложить миру рассматривать всех исторических лиц древности, как мифы? Если бы Александр Великий не был нужен Филологии в качестве молота, чтобы им сокрушать головы браминским хронологическим претензиям, он уже давным-давно стал бы просто «символом аннексии» или «духом завоеваний», как уже предлагал один французский писатель.
Тупое отрицание – это единственное убежище, оставшееся критикам. Это наиболее безопасное убежище на какое-то время в будущем, чтобы приютить последних скептиков. Для того, кто отрицает безусловно, нет надобности вступать в спор, и он таким образом избегает и самого худшего, т. е. неизбежности делать уступки по некоторым пунктам перед неоспоримостью аргументов и фактов своего оппонента. Крейцер, величайший изо всех символогов современности, наиболее ученый среди масс начитанных немецких мифологов, должно быть позавидовал спокойной самоуверенности некоторых скептиков, когда на мгновение оказался в таком отчаянном смятении, что признал:
Мы вынуждены возвратиться к теориям о троллях и гениях в таком виде, как их понимали древние; (это доктрина) без которой становится абсолютно невозможным объяснить что-либо в отношении Мистерий[51],
Древних, существование каковых Мистерий неоспоримо.
34] Римские католики, которые виноваты в точности в том же самом поклонении, буква в букву – позаимствовав его от более поздних халдеев, ливанских набатеян и крещенных сабеян[52], а не от ученых астрономов и посвященных древности – теперь хотели бы, путем предавания его анафеме, скрыть источник, откуда оно произошло. Богословие и Церковность были бы рады повредить чистый источник, питавший их с самого начала, чтобы удержать потомство от заглядывания в него и узнавания таким образом их первоначального прототипа. Однако, оккультисты думают, что настала пора воздать каждому по заслугам. Что же касается других наших оппонентов – современных скептиков и эпикурейцев, циников и саддукеев – они могут найти ответ на свои отрицания в наших ранних томах. Что касается изобильной несправедливой клеветы на древние доктрины, то причина ее объяснена в следующих словах «Разоблаченной Изиды»: