Как хитро в деве простодушной 5 страница

Перед сном мы лежали обнявшись, и очень часто растворялись друг в друге, растворялись как будто физически. Потом растворение это превосходило всякие границы. Оставалось чувство безбрежности и глубочайшего покоя, в котором мы и засыпали, несколько раз наполовину просыпаясь среди ночи от сладостных вибраций пространства, которым мы являлись.

А наутро – откроешь глаза и, как в раннем детстве, просто лежишь. Лежишь и просто смотришь. Лика тоже открывает глаза, улыбается:

- Доброе утро, любимый мой!

- Здравствуй, любимая!

И долго еще просто лежим. Просто, без мыслей, без желаний, как одно целое...

Уже позже я нашел у Юнга строки: «Нормальная сексуальность, как общее и, по всей видимости одинаково нацеленное переживание отличается полной гармонией и восхваляется как великое счастье по праву, ведь это возвращение к тому изначальному состоянию бессознательности, к бессознательному единству. Оно равносильно возвращению во чрево матери, в таинственное бессознательное море творческого изобилия. Это даже истинное переживание божественного, которое не подлежит отрицанию и сверхсила которого сглаживает и поглощает все личностное. Это самое настоящее причастие к жизни и БЕЗЛИЧНОЙ судьбе[75]».

Кирилл однажды заглянул к нам в гости. Был период такой вот идиллии. Лика накормила нас потрясающей ухой. Когда Лика вышла на кухню, Кирилл произнес:

- Смотри, Макс, не упусти эту женщину. Судьба дарит тебе удивительные подарки.

На следующий день мой «удивительный подарок» утроил мне скандал из-за сущей ерунды (так, по крайней мере, казалось мне) и исчез из дома на два дня. Вернулась домой пьяная и, скинув в прихожей платье, позвала:

- Максимка, ну скорее же, возьми меня...

Я часто вспоминал за эти годы слова Аврелия Августина[xxix]: «За искушения надо благодарить Бога, ибо - отыми искус, и спасенных не будет[76]».

Однажды, уже на втором году нашего совместного жития я не выдержал и устроил Лике сцену ревности. Она спокойно выслушала мои нападки, закурила и невозмутимо так сказала:

- Максимка, я люблю тебя, очень люблю... Но я по природе – блядь, мне нужно много мужиков...

Я чуть не задохнулся. Мало того, что мои опасения оправдались, но она еще таким жутко спокойным тоном прямо так и сказала: «Я – блядь». Каково было услышать это из боготворимых, столь трогательно-доверчивых уст? А мужское самолюбие, в конце концов! Но я нашел в себе силы дослушать. Лика продолжала:

- Пойми, – как-то я стесняюсь тебя, что ли... И мне нужны еще мужики, чтобы любить тебя сильнее, раскрепощеннее, целиком. Если у меня только что кто-то был, то и с тобой я очень раскрепощена и чувствую себя свободно. А вообще, я очень хочу этого дела. И сейчас тебя хочу.

Несмотря на «ущемленное мужское самолюбие», у меня уже штаны лопались. Я, кстати, сам замечал, что когда у меня были подозрения в ее неверности, но мы все равно были близки, она оказывалась особенно сладка. И вот та самая благодать нисходила...

Не в силах себя больше сдерживать, я чуть не разорвал на ней халатик и белье...

Но все равно, я до такой степени был взволнован признанием Лики и настолько не мог себе представить, что же делать дальше, что через несколько дней пересказал этот разговор Кириллу. Он внимательно выслушал, улыбнулся (что, кроме улыбки можно было от него ожидать!):

- Похоже, Макс, что тут не столько ее, сколько твоя проблема. Если говорить на языке «энергетики», – у тебя есть некоторое рассогласование нижних, средних и верхних центров (называй, если хочешь, чакрами). Ей не хватает силы твоих «низов» и, хотя она любит тебя, ей нужен дополнительный «разогрев», чтобы отдаваться тебе полностью. Она все очень точно объяснила. И в этом отношении, как ни парадоксально это звучит, с ней тебе очень повезло!

- Ничего себе – повезло! Да как же это?

- А это как Кисе Воробъянинову с Остапом Бендером: с ним очень неудобно, но без него – никак. Для Воробьянинова Бендер был воплощенным Joker’ом. И вся история их похождений, если рассматривать ее не с мирской, а с мифологической точки зрения, была историей ученичества, послушничества Кисы со всеми ритуалами жертвы и послушания – начиная от бритья наголо в дворницкой и заканчивая прошением милостыни у «Цветника» в Пятигорске[77]. Вот так и в твоей жизни появилась женщина – воплощение Joker’а. Я бы тебе советовал не соревноваться с ней, не пытаться бороться за свое «мужское чувство достоинства». В данном случае все это чушь. А Лика – твой шанс. Научись любить ее и ты увидишь, кто она.

- А кто она?

- Увидишь, когда полюбишь. У нее нет, конечно, двух университетских образований, но, поверь мне, она гораздо сильнее и целостней, чем ты.

- Иногда она мне кажется святой, а другой раз – просто развратной стервой...

- А где грань и кто ее прочертил? «Не суди о дереве по плодам, а о человеке по делам. Могут быть лучшие и худшие[78]»...

- Это что-то новенькое.

- Фрагмент из Апокрифического Евангелия. И я лично с ним полностью согласен.

- Начинаю понимать. Благодаря Лике...

- Мы не можем знать наверное, кто она на самом деле (также, как и любой человек). Душа, как выражался Кант – ноумен, «вещь в себе». Замечательный пример, кстати, напрямую связанный с Jokerом, приводит Шмаков, говоря о Двадцать Первом Аркане Таро: «Двадцать первый Аркан раскрывает перед нами горную высь, что одинаково может свидетельствовать как о победе господства над землей, так и об оторванности и отчужденности от нее. На краю обрыва скалы, стоит Путник. Но кто может сказать, стоит ли он перед концом долгого пути или скоро погибнет в бездне? Он одет в лохмотья, но разве они не украшают одинаково пророка и бродягу? Он смотрит вдаль, как бы не видя пропасти, зияющей у его ног, что одинаково может указывать как на безумство Путника, так и на достижение полной власти, для которой опасности быть не может. За плечами в мешке у Путника лежат атрибуты Мага: меч, чаша и сикл. Путник несет их, как ненужный скарб. Но почему? Потому ли, что не знает об истинной цене своей ноши, или потому что он слишком много знает, чтобы ощущать необходимость в этих внешних признаках власти? У обрыва лежит во прахе обелиск - эмблема и хранитель мудрости. Путник не смотрит на него. Не потому ли, что он, как глупец, не знает цены ему, или потому, что постигнув все, он знает и о том, что гласит обелиск, а потому для него он есть лишь мертвый камень. За обелиском притаился крокодил с отверстой пастью. Лохмотья одежды разрываются собакой. Но путник не обращает на это никакого внимания. Потому ли, что он не понимает опасности, потому ли, что он пренебрегает ею? Весь иероглиф двадцать первого Аркана исполнен безмерных противоречий, даже более того, он есть сам по себе классически выраженный бинер. Ясной и определенно сознаваемой гранью Аркан двадцать первый расчленяется на бинер – безумец и совершенный Маг. Это есть высшая бинерная полярность, вкладывающаяся в рамки человеческого разума. Большей противоположности, большего противоречия человек себе в принципе представить не может. Этот бинер является для него высшим доступным аналогом Первопричины, которая есть прежде всего совокупность всех антиномий.[79]»

- Как я раньше не догадался, что Joker, – это Безумец из Двадцать Первого Аркана!

- А это неверная догадка. Так же, как когда-то со Святым Духом и Философским Камнем. Скоро ты спросишь меня, не черт ли – Joker...

- А такие мысли у меня как-то были...

- Повторяюсь в который раз: Joker есть Joker! Он действительно близок к Двадцать Первому Аркану, но им не является. Joker может быть чем угодно – пойми, это очень важно, – чем и кем угодно. Для тебя сейчас он – Лика...

Зачастую Лика приходила домой в два или три часа ночи после очередного свидания с кем-то. Причем, летела ко мне на такси, иногда на последние деньги. Вбегала разрумяненная, слегка пьяная и сразу безудержно отдавалась, иногда прямо в прихожей или в кухне, раздевшись лишь наспех наполовину. Я ждал ее в такие ночи и бредил ею, в свою очередь пьяный от ожидания, желания, ревности...

Бывало она неделями сидела дома, уткнувшись в книгу, убирая квартиру, готовя (как чудесно она готовила!), стирая мои вещи... Вечерами мы читали стихи, шептались о любви, сочиняли друг для друга сотни ласковых имен... Ее глаза, бездонные и чистые были задумчивы и тихи... Потом, вдруг, снова исчезала на ночь-две. Или пускалась в загул на несколько недель, являясь поздно ночью...

Что бы там ни было, но к лету девяносто восьмого года я, похоже начал видеть в ней Лицо Человеческое, Собеседника (как называл это Ухтомский). Мне казалось, что я обрел возлюбленную... Я перечитывал духовные дневники Ухтомского, которые выпросил у Кирилла:

«С того момента, когда однажды откроется человеку, что есть вне его равноценное ему Лицо человека, то он сам начинает превращаться в человека. Все в его жизни и сам он преобразится, и великая гераклитова истина, что все течет и проходит, приобретает совершенно новый смысл: если все безвозвратно проходит, если ни одно мгновение бытия и жизни не повторяется, если проходящий мимо человек дан тебе однажды, чтобы никогда и ничем не замениться и не повториться для тебя, то какова же страшная ответственность человека перед каждым моментом жизни, перед каждым соприкосновением с другим человеческим Лицом, перед утекающей драгоценностью бытия. Само восприятие истины преобразуется. Для того, кто видит в мире одни лишь только более или менее повторяющиеся вещи и связи между вещами, истина есть удобная для меня моя собственная абстракция, которая меня успокаивает, удовлетворяет и вооружает для новых побед над вещами. Для тех же, кто однажды увидел, учуял в мире Лицо, истина есть важнейшая и обязывающая задача жизни, все отодвигающая в истории вперед, драгоценная и любимая, как любимое человеческое Лицо [80]».

Как-то в конце августа девяносто восьмого года Лика разоделась: короткая юбочка, ажурные чулочки... Мы были в ссоре и не разговаривали. Я тревожно наблюдал за ней. Она курила, вызывающе накрашенная, дразнящая, положив ногу на ногу, так что был виден край чулка, периодически посматривая в окно.

Потом встала, глянула в зеркало, еще раз подкрасила губы, взяла сумочку и выпорхнула из квартиры. Я подошел к окну. Сердце мое звонко стучало – волна ревности, возбуждения, желания, злости... За сквером на улице стоял “Audi”. Я видел, что Лика направляется к нему... Вспомнилось Ерофеевское: «Стервозность, как высшая и последняя стадия блядовитости[81]». Я сжал кулаки и выругался. Лика села в машину... Не желая даже прятаться, она назначила свидание с кем-то прямо под окном...

Весь вечер я не мог ничем заняться, ходил из угла в угол. Я ждал... Клубок ярости, сильнейшего желания и ревности душил меня. В таком возбуждении я прождал до пяти часов утра. Она не пришла. Такое бывало и раньше. Я лег спать и отчаянно мастурбировал несколько раз. Лики не было неделю. Потом она позвонила. Голос, как будто ничего не произошло: «Я сейчас приду». Я ждал часа полтора, не находя себе места от волнения. Во мне бурлили два едких и острых чувства, возбуждая противоречивые образы: желание кричать на нее, ругаться, требовать унизительных объяснений, – эта картинка боролась с другой – с порога я подхватываю ее на руки, целую, раздеваю и наслаждаюсь ее податливым жарким телом, как это иногда бывало и раньше...

Вышло все совсем не так. Звонок:

- Я пройду?.. – утвердительно и вопросительно одновременно. И как-то даже кротко – очень необычно для Лики. Я встал между прихожей и комнатой, не зная, как поступить – мои сценарии были разрушены... Молча собрала немногие вещи. Подошла к зеркалу, слегка прищурилась, как бы что-то высматривая в себе. Чмокнула меня в щеку:

- Ну, счастливо, Максимка! – отстранено, голос как не ее, чужой какой-то. Я попытался схватить ее, начал целовать... Спокойно отстранилась, особо и не сопротивляясь, но холодно, отрезвляюще. Взгляд... Он говорил: «Все!»

Стук каблучков на лестнице. Ключи, оставленные на тумбочке в прихожей... Безнадежно вздыбленный член...

Мне кажется, что внутри я долго еще не мог расстаться с Анжеликой (возможно даже до сих пор?). Я был уверен, что никогда мне не встретится никто, подобный ей...

«Пусть искажен твой лик прелестный

Изгибом бешеных бровей, –

Твой взор вонзается живей;

И пусть не ангел ты небесный,

Люблю тебя безумно, страсть,

Тебя, свободу страшных оргий;

Как жрец пред идолом, в восторге

Перед тобой хочу упасть!

Пустынь и леса ароматы

Плывут в извивах жестких кос;

Ты вся – мучительный вопрос,

Влияньем страшных тайн богатый![82]»

Потом, иногда – доходило до нелепого: с другими женщинами, чтобы возбудиться, мне нужно было вспомнить Лику. Часто, забываясь, я называл ее именем других...

Кирилл

Общение с Лобановым превратилось в какой-то сплошной праздник, щедрый дар судьбы. Лобанов вскрывал как тайные, незаметные для нормального глаза подспудные механизмы человеческих взаимоотношений, иногда на уровне интуитивного движения души... Возможно, там была какая-то тайна, которую сложно теперь разложить на простые величины, театральная магия, какой-то постепенный и почти мистический разогрев большого творческого организма. Помимо того, что мы постигали динамику скрытой человеческой борьбы и противостояния, мы еще узнавали много нового о жизни вообще, о людях, которые казались нам прежде простыми, но теперь, под режиссерским рентгеном нашего учителя, приобретали бесконечную сложность, глубину и ту самую ненавистную прежде, предаваемую анафеме противоречивость, которая и составляет, видимо, таинство человеческой души.

Марк Захаров «Суперпрофессия».

Недели две после того, как Лика ушла, я еще не мог полностью поверить, что это навсегда. Сидел до глубокой ночи возле окна, вздрагивал от каждого телефонного звонка. Ждал. Плакал, когда до сознания моего дошла глубина этой потери. Опять ждал... Наступил мой тридцать третий день рождения. Я никого не пригласил. Просидел дома. Надеялся, что она вдруг да позвонит...

Потом сам позвонил Кириллу:

- От меня Лика ушла... Совсем...

- Сочувствую... И – поздравляю! Эта удивительная девчонка сделала для тебя все, что могла и, в довершение, оставила тебя, если так можно выразиться, – на следующем уровне сложности Игры.

- Что еще такое?

- Теперь, видишь ли, твоей личной жизни на будущее поставлен шах и почти что мат. После того, что у вас было с Ликой, у тебя, скорее всего, больше ничего не получится... Почти...

- Что же в этом хорошего и с чем меня поздравлять?

- С тем, что у тебя теперь только один ход – научиться Любить. Не знаю, как и когда ты с этим справишься, но задача стоит не на шутку. Еще одна черта отделяет тебя теперь от простой и устойчивой жизни.

- Но я ведь вроде бы научился любить Лику. Я стал принимать ее такой как есть...

- Ну это все субъективно. Будущее покажет, насколько ты действительно можешь Любить. Не любить Лику как раз было бы сложнее – она сама воспламеняла это чувство, как воплощенный Joker, как вечно ускользающее, дразнящее и манящее чудо.

- Значит следующий мой шаг – Любовь?

- Вечная учеба этому искусству – Любить. А для этого – творчество и Игра. Вот послушай, я как раз сейчас читаю одну книгу, – тут прямо про твое грядущее: «Счастливый человек – плохой актер, у него мало искренних поводов к тому, чтобы вопрошать, сомневаться, быть недовольным жизнью и собой... Считается, что актер, говорящий о своей счастливой творческой судьбе, говорит совсем не о том счастье, которое имеют в виду обыкновенные люди. Происхождение этого счастья таково, что не многие пожелали бы его для себя... Настоящим актером может быть только тот, кто способен страдать и вмещать в себе страдание. Острое переживание внутреннего противоречия в себе, гнетущая неуверенность и боль собственного существования, разлад с самим собой, безысходное чувство вины, страдание и отчаяние от невозможности выразить себя, от ненужности твоего лучшего другим, тоска по правде и высшей разумности, несбыточные надежды, опрокинутая любовь и вера - вот достаточный повод, чтобы быть актером.[83]»

- Постой, при чем тут актер? Я же не актер...

- Можем встретиться и поговорить об этом подробнее. Давай в воскресенье погуляем по заливу под Зеленогорском. Мы с семьей будем там на даче в гостях у друзей еще с пятницы. А в воскресенье, ежели ты подъедешь часам к двенадцати, у меня будет пара часов.

- Договорились.

И вот воскресенье. Залив. Почти пустынный берег. Мягкое сентябрьское солнце. Мы с Кириллом сидим на скамейке неподалеку от какого-то пансионата.

- Ты говорил о следующем уровне Игры. Об актере... Поясни, пожалуйста...

- Я сразу пропущу банальные рассуждения о том, что все мы – актеры одного большого театра и тому подобное... Поговорим об Игре с более глубоких позиций. Был такой исследователь истории культуры – Йохан Хейзинга[xxx]. Он написал, а было это еще в начале двадцатого века, фундаментальный труд, который назывался «Человек Играющий». Хейзинга считает сам феномен Игры источником человеческой Культуры. Вот его слова, – Кирилл раскрыл на этот раз не книгу, а блокнот, исписанный разноцветными ручками, – "Игра – первичная категория, которая не связана ни с какой ступенью культуры, ни с какой формой миросозерцания. Каждое мыслящее существо может представить игру, даже если в языке нет такого понятия; можно отрицать все абстракции: право, красоту, Бога, все серьезное можно отрицать, но только не игру". Кроме того, Игра, – вероятно единственный вид человеческой деятельности, где высшей ценностью является не результат, а сам процесс Игры...

- Я согласен с тем, что Игра, это одна из первичных категорий человеческой жизни...

- Во-первых, не «одна из», а самая, что ни на есть первичная. Во-вторых, согласиться, – еще не значит принять это применительно к собственной жизни. Многие говорят об Игре, причем, даже не просто об Игре, но об Игре Космической. Например, товарищ Станислав Гроф[xxxi]: «Мастерство, с которым творческий принцип изображает различные сферы существования, делает переживания соответствующих ролей настолько правдоподобными и убедительными, что увидеть их иллюзорную природу чрезвычайно трудно. Кроме того, возможности преодоления иллюзии обособленности и переживания воссоединения связаны с чрезвычайными трудностями и сложными неоднозначностями. В сущности, у нас нет фиксированной личности, и мы можем переживать себя как нечто пребывающее в континууме[84] между воплощенным "я" и Абсолютным Сознанием. Поскольку по своей истинной природе мы - неограниченные духовные существа, мы входим в космическую игру на основе свободного выбора и оказываемся в западне того совершенства, с каким она разыгрывается.[85]» Красивая фраза, не правда ли? Но, если мы возьмем Грофа или его многочисленных последователей в буквальном смысле за яйца, да покрепче, в то время, когда они не находятся под воздействием психоделических переживаний, то наверняка у них появятся в этот момент проблемы с переживанием красоты и совершенства Космической Игры и, особенно, «свободного выбора». Такого рода фразами можно насладиться в порыве поэтического взлета мысли. Но «реальность, данная нам в ощущениях», особенно повседневная, как-то не очень хорошо согласуется с холистическими[86] лозунгами, популярными в этой среде, такими как «Мы живем в мире, который сами создаем!»

- Ты что-то имеешь против Грофа?

- Лично, конечно же, нет. Только многие тысячи людей, как мне кажется, заморочены подобными лозунгами. Лишь по следующей причине: Гроф не сделал одного важного замечания, что и породило «холистическую иллюзию». Это замечание делает, например Мирча Элиаде, когда говорит о разнице между обыденным и мифологическим взглядом на вещи. И это, заметь, очень корректно. Я сейчас немного уклоняюсь от нашей темы, но мне важно, чтобы ты тоже не попал в очередную иллюзию. Так вот: кто живет в мире, который сам же и создает? – Существо, реализовавшее сознание Будды. А остальные, коих подавляющее большинство, включая нас с тобой?... Да, – твой мир, если посмотреть с мифологической точки зрения, или с точки зрения существа, реализовавшего сознание Будды, или, как выражается Мирча Элиаде, с точки зрения архаического[87] человека, создаешь ты сам. Но в данный момент ты не будда, не архаический человек и не находишься в психоделическом трансе. И твой мир создается твоими органами чувств, твоим генетическим, инкарнационным, родовым опытом, опытом твоего воспитания. Но это не ты! До тех пор, пока ты это не осознал... Чтобы еще лучше уяснить этот момент, я приведу выдержку из Рудольфа Штайнера[xxxii], где он говорит о восприятии архаического человека: «Лишь в постепенном развитии приобрели души земного человечества то состояние, в котором они живут в настоящее время. Обычное сознание берет это душевное настроение, каким оно является теперь, и создает "историю", для которой дело излагается так, как будто люди седой древности мыслили и чувствовали почти так же, как в настоящее время. Были времена в земном развитии человечества, когда душевное настроение было совершенно иным, чем теперь. Тогда не было такой резкой противоположности между сном и бодрствованием. Человек прежнего времени проживал между бодрствованием и сном промежуточное состояние, которое было образным и отрешенным от внешних чувств, но благодаря которому раскрывалась действительность духовного, как благодаря восприятию чувств раскрывается действительность физического. В этом переживании человеку древности в образах, а не в мыслях давался опыт его доземного бытия. Но зато у него не было совершенно отчетливого переживания "я", которое есть у человека современности. Это переживание "я" выступило лишь постепенно в ходе человеческого духовного развития[88]». Так вот, это самое «я», пока оно не вместило в себя органы чувств, генетический и прочий опыт, – почти никак не участвует в строительстве своего мира. Оно по меткому выражению Хайдеггера[xxxiii] «вброшено в этот мир»[89]. И до тех пор, пока оно не пройдет школу жизни, и, в частности, не «оседлает» Joker’а, говорить об ответственности за «мир, который мы создаем» преждевременно и бессмысленно... Вот теперь я готов постепенно перейти к теме Игры и актера...

Мне вспомнился фрагмент из недавней переписки с Олегом Федоровым. Олег был участником нескольких Магических Театров в девяносто седьмом году. Сейчас он жил в Нижнем Новгороде и мы изредка переписывались. У Олега часто получалось попадать в то самое состояние между сном и бодрствованием (может быть это и были те состояния, которые переживали архаические люди, и о которых упоминал Штайнер?). Во время таких просоночных состояний[90] с ним происходили любопытные «путешествия сознания». Об одном таком случае он рассказал мне в последнем своем письме: «Стало совсем темно, я вдруг "пробил" темноту и оказался несущимся в тоннеле с нарастающей скоростью. Я полетел вдоль тоннеля. Что интересно – скорость я ощущал как “шум ветра”. Чем больше скорость, тем сильнее становился шум (а я ведь был “без тела”). Впереди показался яркий красный отсвет. Приблизившись к источнику света, я увидел, что стенки тоннеля с глубиной раскалялись от темного до ярко-оранжевого света. А в самом конце бушевало пламя ярко-желтого цвета. Я остановился и вспомнил описания Моуди[91] о "тоннелях" и тому подобное и, внутренне усмехнувшись, подумал, что туда, пожалуй, еще рано. Я прошел сквозь стену тоннеля и оказался в каких-то каменных катакомбах. Затем я вылетел в квадратную комнату и увидел какое-то "существо". Оно сидело в чем-то вроде инвалидной коляски. Колени его покрывал грязный коричневый плед. От него буквально веяло невероятной запредельной древностью. Лица этого существа… не было. Вернее, лица на его черепе (сам череп был неизменен) сменялись одно за другим без всякого ритма. Одни задерживалось дольше, другие исчезали тотчас. Завораживающее зрелище. Понаблюдав немного, я почувствовал, что могу задать главный для меня вопрос. Безмолвно я спросил: "Кто я?" После моего вопроса лица стали меняться с быстро возрастающей частотой. Голова стала казаться просто черепом в мерцающем полупрозрачном шлеме. Наконец, ответ: "Ты – Актер". Очень спокойно и безразлично. Меня этот ответ ошеломил настолько, что я начал терять самоконтроль, картинка стала смазываться и уходить, а я возвратился из состояния.»

Я рассказал об этом опыте моего приятеля Кириллу:

- Ты примерно это имел в виду?

- Не совсем. Хотя пример интересный. Этот парень тоже по-своему познакомился с Joker’ом. А знакомство с Joker’ом и регулярное с ним общение приводит к усложнению обстоятельств, которые иногда меняются скачком, как это сейчас произошло у тебя: человек, условно говоря, попадает на новый и более сложный уровень Игры. Его «я» уже действует в основном заодно с Joker’ом, хотя периодически, конечно, пытается уклониться и защититься от его провокаций. Ну, а в те моменты, когда «я» заодно с Joker’ом, оно начинает обретать ответственность и за органы восприятия, и за те бессознательные программы, которые, собственно, «творят твой мир». Вот на этом этапе уже имеет смысл говорить на этом языке, и то с очень большими оговорками – «частично», «иногда» и «местами». До того, чтобы сказать «я сам творю мир, в котором живу» все же несколько далековато. Ну а в одной очень любопытной концепции, которую развивает мой знакомый – Вадим Демчог – московский актер, режиссер и Алхимик, то, что я назвал более сложным уровнем Игры, на котором ты по милости Лики оказался, - именуется уровнем Актера...

- Расскажи об этом подробнее. И еще о том, что ты называешь Игрой. Я так понял, что ты опираешься на определение Хейзинга, но для меня этого недостаточно.

- Как ты понимаешь, Актер и Игра – это лишь удобные обозначения. Мир неизмеримо богаче чем любые наши концепции о нем. Так вот, Вадим, следуя Шекспировскому восклицанию «Весь мир – Театр. В нем женщины, мужчины – все актеры...» вводит понятие «Театра Реальности». По определению Демчога: «С одной стороны Театр Реальности – это Пространство, с другой – явления, происходящие в этом пространстве[92]». Далее Вадим населяет Театр Реальности тремя категориями действующих лиц: Зрителем, Актером и Ролью. Вот его схема: «Основная схема: Зритель + Актер + Роль = Театр Реальности. Сразу же отмечу, что будучи разделенными зритель (ртуть), актер (соль) и роль (сера)[93] рассматриваются в Алхимии Игры, как три неблагородные субстанции. Но, соединяясь в одно целое, они обретают способность трансформировать свою разобщенность и ограниченность в единую благородную сущность - ЗОЛОТО ОБРАЗА - самое мощное явление из возможных![94]»

- Подразумевается, что и Зритель, и Актер, и Роль могут существовать внутри одного человека?

- Да, конечно. Для этого Вадим вводит три уровня, из которых состоит структура Театра Реальности. Это Внешний, Внутренний и Тайный миры. Здесь – очень важный момент. Вот что пишет Демчог: «1) Если колебания электрического и магнитного полей мозга достигают частоты 20-40 циклов в секунду, то мы обнаруживаем себя в плотном, двойственном мире. Мы разделяем его на “я” и “ты”. На “то, что внутри” и “то, что снаружи”. На “того, кто смотрит” и “того, на что смотрят”. На субъект и объект. В Игре я называю это – Внешним уровнем Театра Реальности. 2) Если же наш мозг балансирует на уровне 8-12 циклов в секунду, - в этом состоянии реальность уже менее плотна, более способна к метаморфозам и трансформации, к перетеканию из одной формы в другую. Это – Внутренний уровень Театра Реальности, знакомый нам большей частью по сновидениям, а также по химическим и психотропным приключениям. 3) И наконец, если наш мозг производит волны частотой 1-2 цикла в секунду и ниже, на этом уровне реальность предстает как абсолютная открытость вне форм и ограничений, – пустота, обнаженный потенциал. И это – Тайный уровень Театра Реальности[95].» На Внешнем уровне Театр Реальности проявляется как Роль. На Внутреннем – как Актер, то есть, творческая потенция. На Тайном – как Зритель, то есть, пустая, смотрящая в себя потенция[96]...

- То есть, Роль – это состояние, в котором пребывает обыватель, Актер – это состояние того, кто познакомился с Joker’ом, а Зритель – состояние того, кто оседлал Joker’а?

- Не торопись. Все не так линейно. Сам Демчог говорит так: «Но самое интересное в том, что ни один из этих уровней в отдельности не есть реальность, но только все три вместе. Получается, что о Театре Реальности можно сказать и то, что он есть, и то, что его нет, и, даже то, что он и есть, и нет одновременно[97]».

- Погоди. Как же это согласуется с твоим высказыванием, что я сейчас перешел на уровень Актера?

- Предоставим ответить самому Демчогу. Только я не совсем согласен с некоторыми его положениями, – это во-первых, а во-вторых, ты не перешел на уровень Актера, а у тебя есть потенция стать Актером, которая может открыться не во всей жизни целиком, а, вначале, лишь в некоторых жизненных контекстах, весьма, впрочем значимых. В каких-то контекстах ты и раньше заскакивал в позицию Актера, но это было неустойчиво, да и сами эти контексты не имели большого значения в твоей жизни. Итак: «Художнику, как невротической личности необходимо зло, необходим конфликт. Он принципиально важен, чтобы высекать искру мотивации для творчества, для роста, подобно фениксу переходить на более высокие уровни переживания реальности, сжигая старые формы себя, осваивая новые...