Глава 17. философия космизма

Место человека в космосе. Концепция «общего дела» Н. Ф. Федорова. Идея вос­крешения умерших. К. Э. Циолковский о земном и космическом существовании человечества. Концепция ноосферы В. И. Вернадского. Условия для космической эволюции человечества. Мотивы космизма в учении об этногенезе Л. Н. Гумилева.

Основная проблема космизма — место человека в космосе. Для космизма в целом характерно убеждение, что, с одной стороны, содержание космоса определяет че­ловеческую природу, а с другой — что у человечества есть космическая миссия и деятельность человечества должна иметь космический характер.

Русский космизм XX в. использовал предшествующие мотивы космизма в раз­личных областях — искусстве, философии, науке. Идеи космизма можно видеть в фантастике XVIII-XIX вв. («Новейшее путешествие» В. А. Левшина, «Путешест­вие в страну Офирскую» М. М. Щербатова, повести О. И. Сенковского («Барон Брамбеус»), В. Ф. Одоевского и др.). Искусствоведы говорят о космических моти­вах в симфониях П. И. Чайковского, А. Н. Скрябина, С. В. Рахманинова, в живо­писи М. В. Нестерова, Н. К. Рериха, в поэзии В. Брюсова, В. Хлебникова и др. Языком искусства выражается понимание единства космоса, Земли, человека, гар­монии мира. Идеи космизма представлены в русской религиозно-идеалистиче­ской философии.

Особое место в христианской философии занимает Николай Федорович Федоров (1828-1903), который считается центральной фигурой так называемого ре­лигиозного русского космизма. Родился Федоров в селе Ключи Тамбовской гу­бернии. После окончания Тамбовской гимназии учился в Ришельевском лицее в Одессе. Осенью 1851 г. в мировоззрении Федорова произошел переворот, когда ему, по его словам, открылась основная идея его учения, «мысль, что через нас, че­рез разумные существа, природа достигает полноты самосознания и самоуправле­ния, воссоздает все разрушенное и разрушаемое по ее еще слепоте». С этого време­ни в центре его интересов —

разработка учения «общего дела» и попытка его пропаганды.

В течение четырнадцати лет Федоров работал преподавателем истории и гео­графии в уездных училищах средней полосы России. Он стремился добиться ак­тивного участия самих учащихся в процессе обучения, в ходе которого знания получались не столько из учебников, сколько из непосредственного изучения род­ного края, его географии, растительного и животного мира, истории, запечатлен­ной в местных памятниках, из наблюдения за природными явлениями, звездным небом. Затем Федоров много лет был библиотекарем Румянцевской библиотеки в Москве.

Федоров жил напряженной духовной жизнью. Он свел до минимума свои ма­териальные потребности: занимал крошечную комнату, спал не более четырех-пяти часов в сутки, причем на сундуке. Питался он тоже по-спартански — чай с черствыми булочками, сыр, соленая рыба, часто месяцами не употреблял горя­чую пищу. Получая небольшое жалованье (менее четырехсот рублей в год), он от­казывался от его повышения. Значительную часть жалования Федоров ежемесяч­но раздавал своим «стипендиатам». Он не хотел владеть каким-либо имуществом и не имел даже теплого пальто.

Человек огромной эрудиции, Федоров многих привлекал к себе своими идея­ми. С его взглядами были знакомы и давали им высокую оценку Достоевский, Толстой, Соловьев, Фет. Опубликованная посмертно в двух томах «Философия общего дела» (1906-1913) вызвала значительный интерес в обществе.

Федоров ставит вопрос об отрыве мысли от дела, разделении людей на «уче­ных» и «неученых». Основной порок «ученых» — пассивное, созерцательное, тео­ретически-познавательное отношение к миру. Крайним следствием такого отно­шения становится превращение мира в представление, в фикцию. По-другому относится к миру большинство «неученых», которые своим трудом непосредст­венно вторгаются в безусловную материальную реальность мира. Но их действие ограничено узкими, прагматическими мотивами. Людям нужно дать возможность творчества, осветив их знанием, одушевив высокой целью. Важная роль в этом принадлежит «ученым». Но при этом необходимо преодолеть разрыв знания и де­ла. «Все должны быть познающими, и все должно быть предметом знания, но так, чтобы знание не отделялось от дела, ибо без последнего не может быть и первого».

Федоров — религиозный мыслитель, но он расходится с официальной религи­озной доктриной. Он противопоставляет «посюсторонние», собственно человече­ские интересы «потустороннему» содержанию религий. Федоров отмежевывает­ся от мистицизма. Он не признает темные, иррациональные начала в жизни мира и человечества, волю к злу, с которой не может справиться знание и сознание. Он верит в возможность рационального регулирования и управления всей жиз­нью мира. Федоров вносит в христианство активный антропологизм; он выступа­ет против той пассивности человека, которую рекомендует христианство. Ему чу­жда евангельская беззаботность птиц небесных, он — за трудовой дух, трудовой образ жизни, он не выносит праздности и шалостей.

По мнению Федорова, философия должна радикально изменить свою ориен­тацию. «Вся философия и всякая философия несостоятельна, если она — мысль без дела». Философия должна ориентировать человека на активное преображение действительности. Ведь именно разделение мысли и дела обрекает человеческий род на взаимные распри, порабощение природой. «Чтобы сделаться знанием кон­кретным и живым, философия должна стать знанием не только того, что есть, но и того, что должно быть, т. е. она должна из пассивного умозрительного объяснения сущего стать активным проектом долженствующего быть, проектом всеобщего дела». Все люди должны быть участниками в знании и все должны быть деятелями.

Смысл радикального поворота в философии заключается в выработке плана преобразовательной деятельности. Общее дело — это преобразование природы, общественных отношений, самого человека. При этом каждый несет ответствен­ность за все.

Федоров говорит, что природа противостоит человеку как определенный порядок существования, основанный на рождении, взаимной борьбе и смерти. В при роде господствуют слепые и часто враждебные силы. Фе­доров пишет, что сама природа ищет в человеке своего «хозяина», а не только «исследователя», «космос нужда­ется в разуме, чтобы быть космосом, а не хаосом». Необ­ходимо превратить вселенную в целесообразный, созна­тельный мир. Посредством знания и деятельности нужно превратить все слепые и враждебные силы природы в ор­ганы человечества. Для этого нужны объединенные дей­ствия людей. «Мир или природа придет к самосознанию и самоуправлению через объединившиеся в общей цели и в общем деле существа, ныне в розни и в бездействии нахо­дящиеся».

Вторая сторона «общего дела» — переустройство само­го человека. Федоров говорит о том, что человек — далеко не совершенное существо. «Всякая индивидуальная жизнь построена на костях других, уже живших и живущих... Дети растут, пожирая силы родителей, а в борь­бе и в розни, в которых проходит жизнь, люди медленно подтачивают друг друга и словом и делом». Федоров говорит о человеке как об источнике зла: «Человек сде­лал, по-видимому, все зло, какое только мог, относительно и природы (истощение, опустошение, хищничество), относительно и друг друга (изобретение истреби­тельных орудий и вообще средств для взаимного уничтожения); самые пути сооб­щения, чем особенно гордится современный человек, и те служат лишь стратегии или торговле, войне или барышничеству; а барышничество смотрит на природу именно как на кладовую, откуда можно добывать средства для удобства жизни и наслаждений, и хищнически истребляет и расточает веками накопленные в ней богатства».

Федоров говорит о двусоставной природе человека: он имеет животно-природ­ную и самодеятельно-трудовую сторону. То, что человек произвел сам себя через труд и сознание, — и есть основа его собственно человеческой сущности, которая непрерывно расширяется и в итоге должна совершенно преобразить его природно-биологическую основу.

Сегодня люди разобщены, между ними отсутствуют братские отношения; по­этому они должны активно работать над преодолением своей нынешней «проме­жуточности» и несовершенства. Ведь у нас есть идеал человека — это Бог или выс­ший преображенный человек в составе богочеловеческого единства.

Для общего дела необходимо братство людей. Но предварительно нужно по­нять причины небратского состояния: Федоров говорит о том, что «исследование причин небратского состояния людей может быть только братским», коллектив­ным, соборным. В этой связи он говорит, «что люди в отдельности не могут быть мудрыми». Федоров не согласен с призывом: «Познай самого себя!» Это индиви­дуалистический, эгоистический принцип. «Познайте друг друга!» — вот призыв Федорова. Братство людей зависит от их знания, от его глубины и широты. Федоров призывает: «Жить нужно не для себя (эгоизм) и не для других (альтруизм), а со всеми и для всех».

В социальном плане Федоров противопоставляет классовой борьбе в обществе мирное осуществление всемирного братства на основе слияния «ученых» с «не­учеными», интеллигенции с народом, расцвета земледельческой общины под эги­дой самодержавия как богоданной инстанции, призванной умиротворить взаим­ную рознь и вражду. В идеальном социальном строе, основанном на единстве знания и действия, не должно быть ни классовых различий, ни военного или полицейского принуждения, ни «демиургической», т. е. промышленной деятель­ности. Характерно, что Федоров как убежденный антиурбанист (город в его по­нимании — средоточие «искусственной» жизни, суеты) идеализирует русскую деревню как хранительницу патриархально-родственных отношений. Федоров выступает за здоровье, за трезвость, он не понимает и не принимает болезни, ду­ховный кризис, усложненность и утонченность. Ему свойственно неприятие воз­вышения личности, культа великих.

В основе федоровского плана регуляции лежит убеждение, что человечество начинает новый этап развития мира, когда оно отказывается быть пассивным со­зерцателем этого развития и направляет развитие в новую сторону. В «Филосо­фии общего дела» формулируются два вопроса регуляции: продовольственный и санитарный.

Санитарный вопрос Федоров понимает как всеобъемлющий «вопрос об оздо­ровлении Земли и притом всей, а не какой-либо отдельной местности». «Восста­новление здоровья телесного и душевного всего рода человеческого, освобожде­ние от болезней не только хронических и эпидемических, но и от наследственных, органических пороков — вот в чем заключается содержание санитарного вопроса».

Продовольственный вопрос в первом приближении разрешается через овладе­ние атмосферными явлениями, регуляцию метеорологических процессов, когда «ветры и дожди обратятся в вентиляцию и ирригацию земного шара как общего хозяйства». Далее Федоров говорит о поисках новых источников энергии, овладе­ния энергией Солнца.

Труд человеческий не должен ограничиваться пределами Земли, тем более что таких преде­лов, границ, и не суще­ствует; Земля, можно сказать, открыта со всех сторон, средства же перемещения и спо­собы жизни в различ­ных средах не только могут, но и должны из­меняться. Н. Ф. Федоров

Разрабатывая проект регуляции, Федоров с самого начала подчеркивал неот­делимость Земли от космоса, тонкую взаимосвязь происходящего на нашей пла­нете с процессами во Вселенной: «Сельское хозяйство, чтобы достигнуть обеспечения урожая, не может ограни­чиваться пределами земли, ибо условия, от коих зависит урожай, или вообще растительная и животная жизнь на земле, не заключается только в ней самой. Если верно предположение, что солнечная система есть переменная звезда, ...а с сим явлением находится в связи весь метеори­ческий процесс, от коего непосредственно зависит урожай или неурожай, — в таком случае весь теллуросолярный процесс должен бы войти в область сельского хозяйства».

Федоров подчеркивал также своеобразную открытость Земли космосу. Нужно преодолеть предрассудок о «не­доступности небесного простора». Федоров обосновывает неизбежность выхода человечества в космос. «Когда же к неблагоприятному влиянию климата присоединяется истощение Земли, тогда об­ратят внимание, поймут значение Земли как небесного тела и значения небесных тел как земных сил; поймут, откуда истощенная Земля может и должна почерпать силу». «Вопрос об участи Земли приводит нас к убеждению, что человеческая дея­тельность не должна ограничиваться пределами земной планеты... Фантастич­ность предполагаемой возможности реального перехода из одного мира в другой только кажущаяся; необходимость такого перехода несомненна для трезвого, пря­мого взгляда на предмет, для того, кто захочет принять во внимание все трудности к созданию общества вполне нравственного, к исправлению, всех общественных пороков и зол, ибо, отказавшись от обладания небесным пространством, мы должны будем отказаться и от разрешения экономического вопроса, ...и вообще от нравст­венного существования человечества».

В качестве одной из возможностей регуляции природы Федоров рассматрива­ет использование вооруженных сил. «Если бы вменить войскам в обязанность все применяемое ныне к войне применять также и к управлению силами природы, в таком случае военное дело само собой обратилось бы в общее дело всего челове­ческого рода». Приводится и конкретный пример такого управления: «...увенчав­шийся блестящим успехом опыт произведения искусственного дождя посредст­вом артиллерийского огня, или вообще огненного боя, посредством взрывчатых веществ дает новое великое назначение войску, делающее ненужным разоруже­ние, ибо орудие истребления себе подобных превращается в орудие спасения, обра­щая слепую, неподобную себе силу из смертоносной в живоносную».

В процессе регуляции, по мнению Федорова, должен изменяться и сам физи­ческий организм человека. Нужно превратить питание в «сознательно творческий процесс — обращения человеком элементарных, космических веществ в мине­ральные, потом растительные и, наконец, живые ткани». Иными словами, нужно поддерживать и воссоздавать свой организм, не уничтожая другой жизни, а, по­добно растениям, «из самых простых природных, неорганических веществ».

Однако Федоров не ограничивается рассмотрением проблемы питания. До сих пор господство над стихийными силами человек осуществлял главным образом с помощью искусственных орудий — технических средств, которые продолжали его органы. При этом разрыв между мощью техники и немощью самого человека как такового все более увеличивается и порой становится пугающим. Нужно, считает Федоров, чтобы человек ту же силу ума, которую он направляет на развитие тех­ники, обратил на свои органы, на их развитие и преображение. Это и станет зада­чей «психофизиологической регуляции».

В итоге «человеку будут доступны все небесные пространства, все небесные миры, ...когда он сам будет воссоздавать себя из самых первоначальных веществ, атомов, молекул, потому что только тогда он будет способен жить во всех средах, принимать всякие формы».

Когда человечество научится управлять силами природы, изменит себя, тогда оно покончит с голодом, удовлетворит иные свои потребности и тем самым покон­чит и с источником человеческой вражды.

Но общее дело на этом не заканчивается. Центральным пунктом, вершиной ре­гуляции для Федорова становится воскрешение всех умерших на Земле («воскрешение отцов»). Он свя­зывает свое учение с христианской религией, которая придает особую ценность идее воскресения и вечности жизни. У Федорова речь идет о земном внутриприродном воскрешении путем собирания рассеянных в природе частиц праха умерших. «Мы полагаем возможным и необходимым достигнуть... управления всеми молекулами и атомами внешнего мира так, чтобы рассеянное собрать, разложенное соединить, т. е. сложить в теле отцов, какие они имели при своей кончине». Вос­крешение видится Федорову как происходящее в родственно связанном ряду: сын воскрешает отца как бы из себя, отец своего отца и т. д.

По мнению Федорова, творчески-преобразовательная деятельность людей не замкнется пределами нашей планеты. Он говорил о будущем заселении человече­ством других небесных тел.

Таким образом, программа Федорова включает регуляцию природы в проти­воположность ее эксплуатации и утилизации, переустройство самого человека, победу над смертью и выход в космос. Федоров рассматривал свой проект не как утопию, а как особую радикальную «рабочую» гипотезу.

За общим делом стоит воля Бога. «Бог-Царь, который делает все не только лишь для человека, но и через человека; потому-то и нет в природе целесообраз­ности, что ее должен внести сам человек, и в этом заключается высшая целесооб­разность. Творец через нас воссоздает мир, воскрешает все погибшее». Любопыт­но, что «культ предков» Федоров объявил единственно истинной религией.

«День желанный, от века чаемый, необъятного неба ликования тогда только наступит, когда земля, тьмы поколений поглотившая, небесной сыновнею любо­вью и знанием движимая И управляемая, станет возвращать ею поглощенных и населять ими небесные, ныне бездушные, холодно и как бы печально на нас смот­рящие, звездные миры... Этот день будет дивный, чудный, но не чудесный, ибо воскрешение будет делом не чуда, а знания и общего труда. День желанный, день от века чаемый, будет Божьим велением и человеческим исполнением».

Философия космизма продолжается и в XX в. Неотделимость человека от кос­моса подчеркивал С. Н. Булгаков. Через человека преодолевается отрыв природы от Софии, как «души мира». Флоренский говорил о дуализме человека и мира. Этот дуализм разрешается в церкви, где «действительность одухотворяется, освя­щается, обоживается». Мистики (Е. П. Блаватская, Г. И. Гурджиев, П. Д. Успен­ский) говорили о том, что перед лицом космоса человечество должно предстать единым, устремленным в вечность целым, а также о том, что необходимо уважи­тельно относиться к космосу. В русской философии подчеркивалась идея ответст­венности человечества за свою космическую деятельность.

Представители естественнонаучной мысли XX в. внесли новые идеи в кос­мизм. Это — концепция космического бессмертия человечества (К. Э. Циолков­ский), эволюция биосферы в ноосферу и проблема автотрофности (В. И. Вернад­ский), космобиология (А. Л. Чижевский) и др. Рассмотрим концепции главных представителей русского естественнонаучного космизма.

Константин Эдуардович Циолковский (1857-1935) в философском плане счи­тал себя материалистом. «Я — чистейший материалист. Ничего не признаю, кроме материи». Если же и существуют духи, то это не потусторонние существа, а просто «неизвестные силы неба», состоящие из той же материи, но только «более разре­женной и элементарной, чем известная нам». Наши знания ограниченны, но чем глубже проникаем мы в бездны космоса, тем лучше получается «естественное объ­яснение» таинственных явлений и загадок природы.

Циолковский говорит о материи и ее свойствах: «Без материи не существует ни времени, ни пространства, ни силы. И обратно, где есть одно из этих понятий, там есть и материя. Она определяется этими тремя понятиями». Кроме того, вся материя обладает чувствительностью. Обладающая чувствительностью материя «периодически, неизбежно, через громадные промежутки времени принимает слож­ный организованный вид, называемый нами жизнью». Со смертью какого-нибудь живого существа его атомы переходят в «неорганическую обстановку», чтобы че­рез сотни миллионов лет снова воплотиться в каком-нибудь живом теле или чело­веке. Циолковский говорит: «Атом всегда жив».

Комбинации атомов могут быть различными — совершенными и несовершен­ными. Отсюда вытекает возможность существования зла в космосе. Но в целом, считает Циолковский, в бесконечном космосе царят совершенство, разум и сча­стье. «Космос породил не зло и заблуждения, а разум и счастье всего сущего. Что­бы понять это, надо только стать на высшую точку зрения: вообразить будущее Земли и обнять разумом бесконечность Вселенной или хоть один наш Млечный Путь. Тогда мы увидим, что космос подобен добрейшему и разумнейшему живот­ному».

На планетах, в том числе и на Земле, идет постепенный процесс развития. Плоды развития «должны быть высокими». Но если ограничиваться Землей, ее ресурсами, то в силу земных условий человечество должно погибнуть. Выход Ци­олковский видит в освоении человеком космоса. Изучение новых видов вещества, научно-технический прогресс откроет человечеству путь в космос, а следователь­но, укажет путь к бессмертию человечества.

Циолковский различает земное и космическое существования человечества. Первое — «младенческое», включающее несовершенство, страдания, болезни, мо­ральное зло и т. д. Циолковский разрабатывает общие принципы «нравственности неба и земли». В первую очередь необходимо усовершенствовать человечество на Земле. В нем еще слишком крепки «звериные задатки», связанные с его живот­ным происхождением. Они «приносят свои ужасные плоды в форме самоистреб­ления и всякого рода бедствий». Нужно исправить человеческую природу, приме­нить «подбор». Все, «уклоняющееся ко злу, оставляется без потомства».

«Совершенное» человечество с расширенным воспроизводством людей будет заселять своим «собственным зрелым родом» другие планеты. Если на них будут встречены «несовершенные задатки жизни», то они «без страданий» должны быть уничтожены, подобно тому как «огородник уничтожает на своей земле все негод­ные растения и оставляет только самые лучшие овощи». Уничтожение несовер­шенного Циолковский связывает с уничтожением страданий. «Этика космоса, т. е. сознательных существ, состоит в том, чтобы не было нигде никаких страданий, ни для совершенных, ни для других недозрелых или начинающих свое развитие жи­вотных». (Отметим, что здесь имеет место явное противоречие.)

Задача разума — путем размножения и расселения людей распространить в кос­мосе совершенство. Во Вселенной не будет страданий, там будет царить счастье. Все космические цивилизации объединятся в одно целое. «Страх естественной смерти уничтожается от глубокого познания природы, которое с очевидностью покажет, что смерти нет, а есть только непрерывное, сознательное и блаженное су­ществование».

Владимир Иванович Вернадский (1863-1945) излагает свои идеи космизма в книге «Научная мысль как планетарное явление» (1937-1938). Основная задача исследования — определить место человека «не только на нашей планете, но и в космосе».

Вернадский считал, что в современную эпоху происходит переход от биосферы в ноосферу (напомним, что термин «биосфера» был предложен в начале XIX в. Ламарком). Биосфера — область Земли, охваченная «живым веществом». В био­сферу входят нижняя часть атмосферы, вся гидросфера и литосфера от верхней части до глубины 2-3 км. Кстати, Вернадский считал, что живое вещество вечно присутствует в космосе, повсеместно распространено («космичность жизни»).

Биосфера представляет собой целостное образование из живого и неживого. «Между косной и безжизненной частью и живыми веществами, ее населяющими, идет непрерывный материальный и энергетический обмен, материально выра­жающийся в движении атомов, вызванных живым веществом». Биосфера — осо­бая геологическая оболочка Земли, преобразованная деятельностью живого ве­щества; в ней идет биогеохимический круговорот вещества и энергии. Вернадский выступает против одностороннего подхода к соотношению среды и живого орга­низма, когда говорят об исключительном влиянии среды на организм, без учета обратного влияния организма на среду.

В биосфере со временем усиливается влияние живого вещества на косное окру­жение; эволюция биосферы приводит к появлению человечества. Биосфера также создает условия для размножения человечества.

Последующая эволюция приводит к возникновению ноосферы (термин «ноо­сфера» предложен Т. де Шарденом и Е. Ларуа). Биосфера под влиянием челове­ческой мысли и человеческого труда переходит в новое состояние — ноосферу. Здесь «проявляется как мощная все растущая геологическая сила роль человече­ского разума (сознания) и направленного им человеческого труда». Ноосфера, по Вернадскому, такая стадия развития биосферы, на которой жизнедеятельность человека приобретает планетарный характер. К факторам, характеризующим пе­реход к ноосфере, Вернадский относит:

♦ распространение человека по всей планете и победу в борьбе с другими видами живых существ;

♦ развитие средств связи;

♦ создание новых источников энергии;

♦ демократизацию государственного устройства;

♦ взрыв научного творчества в XX в.

В переходе к ноосфере первостепенная роль принадлежит науке и связанным с ней достижениям техники передвижения, возможностям «мгновенной передачи мысли». Человечество все более становится единым и неделимым, оно начинает «мыслить и действовать в новом аспекте, не только в аспекте отдельной личности, семьи или рода, государства или их союзов, но в планетном аспекте». С появлени­ем ноосферы открывается новая эра в истории Земли — антропологическая, кото­рая становится эрой борьбы «сознательных укладов жизни против бессознатель­ного строя мертвых законов природы». На стадии ноосферы человечество охватит как единое целое весь земной шар и окончательно решит «вопрос о лучшем устрой­стве жизни».

Человечество, конечно, ни в прошлом, ни сейчас не мирилось с условиями сво­его существования. Имели место поиски лучшего, прежде всего в религии. Но они переносили «вопрос в другую плоскость — из области жестокой реальности в область идеальных представлений», например о бессмертии души. Но такие реше­ния должны быть оставлены в стороне как «не вытекающие из научных фактов». Политическая мысль призывала к единству человека в форме единой государст­венной организации. Но и это оказалось нереальным. «Духовное единство рели­гии оказалось утопией. Религиозная вера хотела создать его физическим насили­ем — не отступая от убийств, организованных в форме войн и массовых казней. Религиозная мысль распалась на множество течений. Бессильной оказалась и го­сударственная мысль создать это жизненно необходимое единство человечества в форме единой государственной организации. Мы стоим сейчас перед готовыми ко взаимному истреблению многочисленными государственными организациями — накануне новой резни». (Это было сказано накануне Второй мировой войны.)

Вернадский делал исключение для философии. Он признавал «огромное зна­чение философского мышления в структуре духовной жизни человечества. Она играет огромную, часто плодотворную роль в создании научных гипотез и тео­рий».

Переход к ноосфере обусловливается «взрывом научного творчества». В ходе развития ноосферы должна сформироваться автотрофность человечества, осво­бождающая его от необходимости получать энергию от растительного и животно­го мира Земли^[4]. Автотрофность создает условия для космической эволюции чело­вечества. После сознательного преобразования своей земной жизни человечество со временем устремляется «за пределы своей планеты в космическое пространст­во». Предстоит заселение человечеством других частей космоса, «куда раньше не проникала его жизнь и местами даже какая бы то ни было жизнь».

Вернадский подчеркивает, что перестройка биосферы, переход к ноосфере дол­жен совершаться «с точки зрения добра и зла», эта деятельность должна быть на­правлена «на пользу людей». Таким образом, наука открывает перспективы для человечества, рассеивая опасения относительно будущего человеческой цивили­зации.

Александр Леонидович Чижевский (1879-1964), основатель космобиологии, подчеркивал космичность человечества:

Мы дети Космоса. И наш

родимый дом

Так спаян общностью

и неразрывно прочен,

Что чувствуем себя

мы слитыми в одном,

Что в каждой точке мира —

весь мир сосредоточен...

Для нас едино — все;

и в малом и в большом

Кровь общая течет

По жилам всей Вселенной...

(«Гиппократ», 1915).

Чижевский доказывал, что периоды стихийных бедствий на Земле, эпидемиче­ских и инфекционных заболеваний совпадают с циклами солнечной активности, что биологические и психические стороны земной жизни связаны с физическими явлениями космоса. Научное познание земно-космических связей, которое по-на­стоящему еще только начинается, даст, по убеждению Чижевского, возможность управлять ими.

Николай Алексеевич Умов (1846-1915) говорил о небольшой вероятности жизни в космосе. «Жизнь есть пасынок Вселенной». Космос в лучшем случае рав­нодушен к живому. Но, возникнув на Земле, жизнь развивается в сторону форм, наиболее способных к борьбе за существование. Перед человечеством стоит труд­ная задача — «охранение, утверждение жизни на земле».

Мотивы космизма прослеживаются в концепции этногенеза Льва Николаевича Гумилева (1908-1992). Два главных понятия в философской системе Гумилева — этнос и пассионарность.

Этнос представляет собой «коллектив»: племя, народ, народность, нацию. «Все такие коллективы более или менее разнятся между собой по языку, иногда по обычаю, иногда по происхождению, но всегда по исторической судьбе». У всякого этноса есть начало и конец. Между этносами возможны контакты благодаря нали­чию «комплементарности». У русских легко устанавливались контакты с «монго­лоидами» и с большим трудом — с европейцами. Как это можно объяснить?

Этносы подвержены воздействию «энергетических импульсов», исходящих из космоса. Они вызывают «эффект пассионарности», т. е. высшей активности. В ре­зультате появляются «пассионарии», люди особого темперамента и дарований. Они становятся создателями новых суперэтносов, новых государств. Линия про­хождения «пассионарного толчка» образует «зону этнических контактов», благо­приятную для «интенсивной метисации».

Гумилев говорит, что восточные славяне дважды подвергались пассионарному толчку — в VIII—IX и XIII вв. «История Древней Руси и России — результат двух взрывов пассионарности, двух разных пассионарных толчков». Москва и Киев не имеют этнической общности, исторического наследования.

Вопросы для повторения

1. Что понимал Н. Ф. Федоров под «общим делом»?

2. В чем заключаются «продовольственный» и «санитарный» вопросы в федо­ровском плане регуляции?

3. Как Н. Ф. Федоров обосновывает неизбежность выхода человека в космос?

4. В чем видит различие земного и космического существования человека К. Э. Циолковский?

5. Какие факторы, по В. И. Вернадскому, характеризуют становление ноосферы?

6. Чем вызывается «эффект пассионарности» в концепции этногенеза Л. Н. Гу­милева?