Культурология. XX век. Энциклопедия 66 страница
До конца жизни Ш. пользовался признанием современников как крупный мастер культуры, демонстрирующий собств. “универсальную оптику понимания” — возможность универсального и оригинального постижения и толкования любых культурных явлений, основанную на динамизме и цельности новоизобретенного стиля. Длит. и прочное воплощение в культурной реальности такой установки, с т.зр. обыденного здравого смысла часто представляющейся утопичной, оказывается весьма важным общекультурным смыслом таорч. деятельности Ш., обеспечивающим ему, в частности, уже признанный статус культуролога.
Соч.: Собр. соч.: В 3 т. М., 1973-74; Избр.: В 2 т. М., 1983; О теории прозы. М., 1983; Сентиментальное путешествие. М., 1990; Гамбургский счет: Статьи—воспоминания-эссе (1914-33). М., 1990.
Лит.: Галушкин А.Ю. Новые материалы к библиографии В.Б. Шкловского // De visu. 1993. № 1; Sheldon R. Victor Shklovsky. An International Bibliography of Works and about him. Ann Arbor, 1977: Dohrn V. Die Literaturfabrik. Munch., 1987.
Л. Б. Шамшин
ШКОЛА “АННАЛОВ” (“новая истор. наука”) — научное направление, возникшее во Франции и группирующееся вокруг основанного М. Блоком и Л. Февром журнала, выходившего под назв. “Анналы” (1929-39), “Анналы социальной и экон. истории” (1939-41), “Анналы социальной истории” (1941-45), непериодич. “Сборники социальной истории”; “Анналы. Экономики. Об-ва. Цивилизации” (1945-94); с 1994 “Анналы. История, социальные науки”. Суть “коперниканской революции”, как назвали возникновение Ш.“А.” сторонники этого направления, состояла в замене классич. “истории-повествования” “историей-проблемой”, в попытке создать “тотальную” историю, т.е. историю, описывающую все существующие в об-ве связи — экон., социальные, культурные. С этим связан решит, разрыв с традиц. позитивистски ориентированной истор. наукой. Ш.“А.” обращается к иному, нежели прежде, объекту изучения и ставит в центр не деятельность “великих” людей, не описание событий, в первую очередь политических, а исследование всего об-ва в его целостности, вскрытие глубинных структур, существовавших в течение больших временных отрезков. Такой подход требовал привлечения данных смежных наук — социологии, этнологии, географии — и смены взглядов на истор. источники. Поскольку “писаная” история охватывает лишь небольшую часть об-ва, сторонники Ш. “А.” привлекают данные археологии, истории техники, языка, хоз. документы, обращают внимание на массовые письменные источники (проповеди, жития и т.п.), но не для создания отд. историй быта, экономики, религии и т.п., а для комплексного, синтезирующего описания. Это повлекло за собой и эпистемологич. поворот. В классич. истор. науке считалось достаточным провести критич. исследование источника, отделить истинное от неистинного; все, о чем прямо не сообщалось в источнике, полагалось не подлежащим изучению. Основатели и последователи Ш.“А.” приняли иной подход: источник сам по себе нем, чтобы извлечь из него сведения, надо предварительно сформулировать вопросы, к-рые следует ему задать.
Напр., заведомо фальсифицированный документ, не могущий служить источником для выявления того или иного события, оказывается весьма ценным, если задаваться вопросом: “Почему он был создан?”, и может выявить существ, черты сознания эпохи. Т.о. истор. наука, до нек-рой степени, сама конструирует свой объект, исследование из однозначного поиска фактов превращается в “диалог” с прошлым.
Исходя из идеалов “тотального” описания, Ш.“А.” поставила проблему массовых представлений, ментальности, историчности сознания, смены установок, систем ценностей на протяжении веков.
В Ш. “А.” с момента возникновения сосуществуют и переплетаются два направления. Одно из них, условно называемое “линией Блока”, более направлено на изучение социальной истории, другое — “линия Февра” — связывает себя с исследованием цивилизаций.
Ш. “А.” пережила несколько этапов, в к-рых на первый план выходили разные тенденции. Первый этап, от возникновения журнала “Анналы” до смерти Февра в 1956 характеризуется повышенным интересом к истории ментальности, к “человеч. фактору” в истории. С кончиной Февра начинается 2-й этап, связанный с именем Броделя, и продолжается до его конфликта с большинством членов редколлегии и уходом с поста председателя редакционного комитета. Этот этап характеризуется интересом к структурам — экономическим, геогр. и др., к “медленным” переменам в истории, увлечением колич. методами, вниманием к структурализму.
До к. 80-х гг. продолжается 3-й этап Ш. “А.”. На этом этапе журнал не имеет единого руководителя, а идеи Ш. “А.”, перешагнувшие границы Франции, можно охарактеризовать как возвращение к “ранним” “Анналам”, к изучению человека как субъекта в его социокультурной обусловленности. На этом этапе Ш. “А.” представляют такие имена, как Ж. Ле Гофф, Ж. Дюби (не входящий в редколлегию и предпочитающий говорить о своей приверженности “новой истор. науке”, а не Ш. “А.”), Э. Ле Руа Ладюри и др. С к. 80-х гг. развивается то, что многие, вне и внутри III- “А.”, называют “кризисом Анналов”: концентрация внимания на глубинных, малоподвижных структурах оставляет в стороне исследования событий, т.е. из поля внимания выпадает собственно история, интерес к массовым процессам исключает из исследований отд. личность, идея “конструирования” объекта грозит обернуться исследовав произволом.
В стремлении выйти из этого кризиса нынешнее руководство “Анналов” взяло курс на сближение истории с исторической антропологией и социальными науками (социологией, политологией, экономикой).
См. Новая история.
Лит.: Афанасьев Ю.Н. Историзм против эклектики: Француз, истор. школа “Анналов” в совр. бурж. историографии. М., 1980; Бессмертный Ю.Л. “Анналы”: переломный этап?//Одиссей. 1991. М., 1991; Гуревич А.Я. Истор. синтез и школа “Анналов”. М., 1993; Споры о главном: Дискус. о настоящем и будущем истор. науки вокруг франц. шк. “Анналов”. М., 1993; Dosse F. L'histoire en miettes: Des “Annales” a la “nouvelle histoire”. P., 1987; Burke P. The French Historical Revolution. The “Annales” School, 1929-89. Stanford (Calif.), 1990; Stojanovich T. French Historical Method: The “Annales” paradigm. Ithaca; L., 1976.
А.Я. Гуревич,Д.Э. Харитонович
ШКОЛА ВЫГОТСКОГО — направление в отеч. психологии и педагогике, созданное Выготским. Возникла в сер. 20-х гг. в Ин-те экспериментальной психологии, где помимо Выготского работали несколько ведущих представителей школы (А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия), как “культурно-истор. школа”. В этот период осн. направлением деятельности школы была разработка вопросов влияния социокультурных процессов (прежде всего
связанных с хозяйственной и производственной деятельностью) на развитие психики (памяти, внимания, восприятия, мышления и т.д.), рассматривавшееся на материале истории культуры. Однако достаточной разработки эти вопросы не получили (вышла в 1931 только монография А.Н. Леонтьева “Развитие памяти”). Предложенная школой историко-культурная исследо-ват. программа была подвергнута критике и привела к смене научной ориентации.
В 30-х гг. Ш.В. разделяется на две группы — Московскую, базировавшуюся в Экспериментальном дефектологич. ин-те (ЭДИ), Ин-те психологии, а позднее — в исследоват. лаборатории Всесоюзного ин-та экспериментальной медицины (ВИЭМ) — Л.С. Выготский, А.Р. Лурия, Д.А. Эльконин, Л.А. Божович и др.; и Харьковскую — на базе Украин. психоневрологич. ин-та — А.Н. Леонтьев, А.В. Запорожец, П.Я. Гальперин, П.И. Зинченко и др. В этот период школа испытала опр., хотя и незначит., влияние психоанализа (выразившееся в повышенном внимании к эмоц. процессам), а также теории детской психологии Ж. Пиаже.
В теории и методологии понимания психологии человека Ш.В. в этот период ориентируется на след. принципы, сформулированные Выготским: индивидуальные психол. процессы обусловлены коллективными социальными процессами (процессами активного преобразования внешнего мира); психика человека состоит из ряда функциональных подсистем (мыслит., воспринимающей, запоминающей, формообразующей и др.); развитие психических процессов детерминировано звуковой деятельностью человека (прежде всего речью).
Осн. предмет исследования Ш.В. — развитие детской психики, проблемы социализации, воспитания, а также психологии худож. творчества (преимущественно детского, единственным серьезным исключением являются лишь работы Леонтьева по психологии восприятия кинофильмов, выполненные им во ВГИКе в нач. 30-х гг.). Ключевой проблемой для Ш.В. в это время стало построение теории деятельности (как практической — предметной, так и знаковой, хотя и в последней усматривалась прежде .всего предметная направленность). Деятельность рассматривалась как универсальная психол. категория, характеризующая сознат. поведение, направленное на практич. освоение действительности. В деятельности усматривалось достижение опр. единства между интеллектуальной и эмоц. составляющими психики, между мышлением (образным представлением предмета) и речью (его понятийно-знаковым отображением). Работы осн. представителей школы, имевшие преимущественно прикладную направленность, посвящены проблемам психологии образного освоения действительности и худож. формообразования (Леонтьев), педагогике интерактивного воспитания (Эльконин, Божович, Гальперин), методике психологии и педагогики (Гальперин, Зинченко), сознательности и произвольности деятельности ребенка (Леонтьев, Запорожец), роли игры в становлении психики (Эльконин) и др. При этом исследования участников Моск. группы имели более психол. направленность (выявление динамич. связей деятельности с формированием сознания и личностных качеств), что определялось теор. направленностью поисков Выготского, в то время как Харьковская группа фокусировала внимание на проблемах пед. характера (методики и теории воспитания, игры, детского восприятия и др.). Значит, внимание и в той, и в другой группе уделялось проблемам культуры (хотя само это понятие встречается редко), рассматриваемой прежде всего как речевая деятельность. Выявляя закономерности связи мыслит, деятельности и речевой практики представители Ш.В. рассматривали устойчивые общезначимые нормативные и ценностные образования, формирование практических и научных (отвлеченных) понятий, соотношение интеллектуальной и эмоц. составляющей в процессах образной деятельности. И хотя сама по себе образная деятельность (творчество) рассматривалась лишь как одна из спец. форм практич. (предметной) деятельности, признание значит, роли ее в развитии психич. мира человека и формировании личностных представлений является немаловажным.
Ш.В. просуществовала до начала Великой Отеч. войны. Оккупация Харькова привела к распаду Харьковской группы и переезду части ее участников в Москву, однако в условиях войны и послевоенных репрессивных процессов в советской науке дальнейшее существование школы как самостоят, образования оказалось невозможным, хотя отдельные ее члены продолжали научную и обществ, деятельность.
Ш.В. внесла значит, вклад в развитие “деятельностного” направления в отеч. психологии, воспитат. педагогики, психологии худож. творчества. Однако в условиях информ. закрытое™, вызванной критич. оценкой школы “официальной” наукой, деятельность школы не получила достаточного освещения и осмысления в науке и само ее существование как единого самостоят. направления до сих пор подвергается сомнению.
Лит.: Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., 1940; То же. В 2 т. М., 1989; Петровский А.В. История советской психологии. М., 1967; Брушлинский АВ. Культурно-истор. теория мышления. М., 1968; Лурия А.Р. Этапы пройденного пути.М., 1982; Леонтьев А.Н. Избр. психол. произведения: В 2 т.М., 1983; Запорожец А.В. Избр. психол. труды: В 2 т. М., 1986; К 90-летию Л.С. Выготского: Научный архив // Вестник МГУ. Сер. “Психология”. 1986. № 4; Моносзон Э.И. Становление и развитие советской педагогики 1917-87. М., 1987; Петровский А.В., Ярошевский М.Г. История психологии. М., 1994.
А.Г. Шейкин
ШКОЛА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ИСТОРИИ - школа, ориентирующаяся на изучение социально-полит., экон., филос., научных, религ. и др. идей, игравших или играющих ключевую роль в процессе позна-
ния. Специфика Ш.и.и., по сравнению с неокантианскими исследованиями в Германии в области “истории идей”, “истории культуры” и т.д., заключается в том, что под историей идей понимается история необычных, выдающихся идей.
Термин “интеллектуальная история”, давший название новому течению, принадлежит амер. историку П. Миллеру, написавшему кн. “Сознание Новой Англии” (1935), в к-рой впервые прошлое опр. социального и культурно-геогр. региона исследовалось с т.зр. истории идей, распространенных среди поселенцев Новой Англии в Америке, в частности идей пуританизма. Подобно П. Миллеру, А. Лавджой исследовал социально-полит. идеи зап. демократии в кн. “Великая цепь бытия” (1936). Окончательно сложилась Ш.и.и. во вт. пол. 70-х гг., когда интерес к теоретике-метод ол. обоснованию познания истор. и социально-полит, процессов в англоязычных странах, особенно в США (центр социально-полит. исследований на Западе благодаря большим материальным возможностям), резко возрос в связи с активизацией консервативных настроений с их акцентом на роль истор. ценностей прошлого в современности (неоконсерватизм), а также в связи с общей реакцией на засилье квантификационных методов познания в истории и особенно в социологии. В 1977 в г. Вингспреде (США) состоялась конференция, где были провозглашены следующие осн. для Ш.и.и. пункты: 1) исследуется развитие и изменение ментальных достижений человечества, “история идей”, выявляются духовные образцы, “интеллектуальные парадигмы” или “абсолютные предпосылки”, рассматривается их конкр. связь с истор. или совр. социально-полит, действием. При этом признается главенствующая роль идей в духе теории “истор. критики” Р.Дж. Коллингвуда; 2) Ш.и.и. призвана играть главенствующую роль в процессе междисциплинарного кооперирования и интеграции обществ. наук. Свою конкретизацию эти пункты находят в реальных истор. и социально-полит, исследованиях духовной жизни индивидов, массового сознания разл. социальных, религ., полит, и др. слоев, групп, сооб-в, классов, объединений — в прошлом и настоящем (напр., история массовых психозов и паники изучается в связи с развитием средств массовой информации). Ш.и.и. рассматривает историю формирования совр. социально-полит. и др. идей и теорий в области внешней и внутр. политики США и др. стран, в теории междунар. отношений, в культуре и т.д. в рамках идеологии неоконсерватизма; в культурологии исследует идеи, возникающие в процессе познават., эстетич. или любой др. жизнедеятельности людей, наблюдаемой исследователем (уровень социальной реальности); в истории — идеи “средней зоны” духовной жизни человечества, отражающие социальные реальности в экон., полит., эстетич., научном и др. отношениях (уровень коллективных ментальностей, вер, ожиданий, относящийся к социально-полит. истории и истории культуры). Собственно Ш.и.и. исследует абстрактно-теор. системы, филос. осмысление социальных реальностей и коллективных ментальностей (уровень формальных систем мыслей). Т.о., осуществляя функцию междисциплинарного кооперирования в обществ, науках, Ш.и.и. сама выбирает, на каком уровне ей следует проводить исследования. Наиболее интересными признаются исследования, ведущиеся как бы между этими уровнями. Совр. представители Ш.и.и.: Дж. Хайам, К. Бринтон, Р. Стромберг, Р. Дарнтон, Д. Холлинджер, А. Вэйси, Д. Росс, Дж. Вуд и др.
Лит.: Гаджиев К.С. Эволюция осн. течений амер. бурж. идеологии: 50-70-е гг. М., 1982; Шамшурин В.И. История идей и истор. сознание: Р.Дж. Коллингвуд и его последователи // ВФ. 1986. № 5; New Directions in American Intellectual History. L., 1979; Kelley D.R. Horizons of Intellectual History: Retrospect, Circuspect, Prospect // Journal of the History of Ideas. Phil., 1987. V. XLIII, N 1.
В. И. Шамшурин
ШКОЛА ПСИХОЛОГИИ НАРОДОВ - социально-психол. направление, сформировавшееся в Германии в сер. 19 в., концептуальная суть к-рого состояла в том, что ведущей силой истории объявлялся “дух целого” — народа. Родоначальники Ш.п.н. — М. Лацарус и X. Штейгаль. Их программная статья “Вводные рассуждения о психологии народов” была опубликована в 1859 в журнале “Психология народов и языкознание”.
Осн. задача Ш.п.н. как науки в том, чтобы с психол. позиций понять сущность духа народа, вскрыть законы, к-рым подчиняется духовная деятельность народов. В систематизированном виде этот замысел был осуществлен в работах Вундта, гл. обр. в его 10-томной “Психологии народов” (1900-20): по его мысли психология народов становилась описат. наукой, регистрирующей специфич. особенности “глубинных слоев” духовной жизни людей. Однако высшие психич. процессы (речь, мышление, воля) недоступны эксперименту, и Вундт предложил изучать их культурно-истор. методом. В России идеи Ш.п.н. получили развитие в работах лингвиста Потебни.
К заслугам Ш.п.н. относится постановка вопроса о соотношении индивидуального и социального сознания, равно как и попытка комплексного решения ряда социол. проблем с привлечением данных из психологии, этнографии, лингвистики и филологии.
Лит.: Вундт В. Введение в психологию. М., 1912; Теплов Б.М. Психология. М., 1951; Ярошевский М.Г. История психологии. М., 1985.
М.В. Иордан
ШОК КУЛЬТУРНЫЙ — первонач. реакция индивидуального или группового сознания на столкновения индивида или группы с инокультурной реальностью.
Ситуация Ш.к. — это ситуация конфликта между привычными для индивида ценностями, нормами, языком, повседневными практиками, характерными для той среды, к-рую он покинул, и теми ценностями, нормами, языком, повседневными практиками, что характерны для новой среды, в к-рой он оказался.
Ш.к. в большей или меньшей мере испытывают все, попадающие впервые в инокультурную среду (туристы, эмигранты и т.д.). Сила шоковой реакции определяется глубиной различий между прежней и новой культурами; психол. характеристиками личности — ориентационными способностями, степенью ригидности или пластичности; наличием или отсутствием элементов старой культурной среды, напр., семьи, друзей, к-рые индивид “переносит” с собой в новый культурный контекст; степенью открытости или закрытости представителей новой культуры, с к-рьши контактирует индивид. Ш.к. также может иметь место на уровне группового сознания, когда в инокультурную среду перемещаются целые группы (напр., в случае массовой эмиграции), либо когда в результате интенсивной культурной диффузии возникает ситуация конфронтации между старыми и новыми ценностями, нормами, моделями поведения. Последнее постоянно происходит в ходе модернизации традиц.об-ва.
Выделяется четыре способа преодоления конфликта, порождающего Ш.к.Геттоязация: приезжие связываются между собой и образуют внутри новой для них культуры изолированные анклавы (гетто), где сохраняют и поддерживают традиц. для них модели культурного поведения. Примером могут служить имеющиеся практически во всех крупных зап. городах чайна-тауны, инд., малайские или рус. (Брайтон-Бич в Нью-Йорке) кварталы — гетто.Ассимиляция: приезжие пытаются целиком приспособиться к новой для них культуре, усвоить ее нормы, ценности, поведенческие модели, полностью отказавшись от наследия, той культуры, к-рую они покинули.Взаимодействие: попытка найти некую среднюю линию, совместить элементы старой и новой для индивида культур. Взаимодействие может организовываться двояко: либо пришельцы будут пытаться сочетать в своем поведении нормы обеих культур, стараясь наладить межкультурную коммуникацию, обогатить как свою собств. культуру, так и ту, в к-рую они прибыли, либо они станут делить свою жизнь на две половины, одна из к-рых посвящена новой, другая — старой культуре. Например, рабочие из Турции или Индии, занятые на производстве, на работе будут руководствоваться обязат. для исполнения правилами совр. индустриального труда, а дома, в семейной жизни будут практиковать свои традиц. обычаи и нравы.Колонизация: новоприбывшие будут всячески пропагандировать, навязывать проводить в жизнь свои собств. модели поведения, противопоставляя их тем, что традиционны для культуры, в к-рой они оказались. Последнее происходит в результате завоеваний, как военных, так и мирных, а также в ходе модернизационных процессов. Термин “колонизация” в данном контексте не имеет оценочного оттенка, это — ценностно нейтральное понятие; речь идет о культурной колонизации, полит, колонизация — лишь частный случай культурной колонизации, далеко не самый радикальный по своим последствиям.
Ш.к., если брать его в более широком смысле, как философско-культурную или даже философско-истор. категорию, оказался едва ли не решающим фактором возникновения и становления наук о культуре. Сообщения путешественников и миссионеров 12-17 вв., описавших бесконечное множество новых стран и народов, вызвали в Европе своего родаШ.к., следствием к-рого оказалось открытие феномена культуры и открытие поля культурных исследований. Этот же Ш.к. породил в умах европейцев переворот, к-рый можно назвать антропол. революцией. Суть ее в том, что пошатнулась претензия европ. человечества на исключительность его места в мире; человечество оказалось состоящим из множества культур, по формальным основаниям равным европейской. Если коперниканская революция лишила человечество иллюзии пребывания в центре мироздания, то антропол. революция лишила Европу иллюзии пребывания в центре экумены.
В целом Ш.к. играет в культуре положит, роль, ибо способствует культурным взаимодействиям, ведущим к обогащению отд. культур, увеличению степени их открытости, интеграции инокультурных элементов в традиц. культурные системы, пробуждает инновативное поведение со стороны как отд. индивидов, так и социальных групп.
Лит.: Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1966; Greverus I.-M. Kultur und Alltagswelt. Fr./M., 1987.
Л. Г. Ионин
ШОР Розалия Осиповна (1894-1939) — филолог, лингвист, культуролог. После окончания герм. отделения историко-филол. ф-та 2-го МГУ (б. Моск. высшие женские курсы; 1919) и лингвистич. отделения историко-филол. ф-та МГУ (1921; специализировалась по истории зап. лит-ры у М.Н. Розанова и по сравнит, языкознанию и санскриту у В.К. Поржезинского и М.М. Покровского) была оставлена при кафедре сравнит, языковедения. Работала в Ин-те языка и лит-ры РАНИОН (1922-29), Ин-те народов Востока (1926-29); Гос. академии худож. наук (1924-30); ученый секретарь фольклорной подсекции лит. секции), Ин-те языкознания (1931-33) и др. научных ин-тах. Докт. филол. наук (1936), проф. (1934) кафедры языкознания Моск. ин-та иностр. языков и Моск. ин-та философии, лит. и истории. Действит. член Моск. лингвистич. кружка (1920), действ. член лингвистич. об-ва при Моск. ун-те (1917-23). Редактор лингвистич. раздела и автор многих статей по лингвистике, поэтике, зап.-европ. лит-ре в Лит. и Большой сов. (1-е изд.) энциклопедиях, штатный рецензент книг по лингвистике и поэтике журнала “Печать и революция” (1923-28).
В сферу на редкость широких филол. интересов Ш. входили общее языкознание, семасиология, экспериментальная фонетика, социолингвистика, индоевроп., тюркское и кавказ. языкознание; теория лит-ры, лит-ра др. и новой Индии, зап.-европ. ср.-век. лит-ра, нем. лит-ра 18-19 вв.; фольклористика.
В ранних, “формалистич.” работах по поэтике, посвященных анализу новеллистич. и романной композиции, Ш. испытала влияние М.А. Петровского, однако уже в сер. 20-х гг., критикуя, в частности, формализм ОПОЯЗа, рассматривала формальное описание только как “Forstudien”, как исходный пункт историко-культурной (социально-истор., позже “классово-исто?.”) интерпретации лит. произведения. Одновременно изменилось и ее понимание задач лингвистики, определявшихся теперь как “историко-культурная интерпретация” языка, “анализ словесного знака как памятника прежних культурных эпох бытия его носителя — коллектива”, что предполагало возвращение лингвистики в филологию, “в круг наук о культуре”; Ш. обостренно ощущала исчерпанность позитивистски ориентированного языкознания младограмматиков и моск. “формальной” школы, необходимость обновления его эпистемологич. ориентиров. Смена научной идеологии Ш. в значит, степени была связана с усвоением ею логико-герменевтич. идей Шпета, в “Эстетич. фрагментах” к-рого она увидела “обоснование новой системы теор. лингвистики”, состоящее “в подведении филос. фундамента под социальную теорию языка”; себя она причисляла к “молодой моск. лингвистич. школе, группирующейся под знаменем “Эстетич. фрагментов” (1925). С этих позиций она критиковала “логистич. направление” в лингвистике (логико-семиотич. учения А. Марти и Гуссерля), отсюда и своеобр. трактовка активно пропагандируемой ею франц. социол. школы (под ее редакцией и с ее комментариями в 30-е гг. вышли перевод “Курса общей лингвистики” Ф. де Соссюра, а также классич. труды А. Мейе и Ж. Вандриеса).
Своеобразие научной позиции Ш. (вызывавшее часто несправедливые обвинения в эклектизме) обусловило позитивную (но далеко не безоговорочную) оценку ею “нового учения о языке” Марра, с к-рым ее сближали и наиболее общие методол. установки (филологизм, соответственно, отказ от традиц. деления лингвистики на “внешнюю” и “внутреннюю”), так и более частные, например приверженность идее “скрещения языков”.
Соч.: Язык и об-во. М., 1926; Кризис совр. лингвистики // Яфетический сб. Т. 5. Л., 1927; Выражение и значение (логистич. направление в совр. лингвистике) // Уч. зап. Ин-та языка, и лит-ры. М., РАНИОН, 1927; Формальный метод на Западе. Т. 1. М., 1927; Осн. проблемы яфетич. теории // Обществ, науки СССР. 1917-1927. М., 1928; На путях к марксистской лингвистике. М.; Л., 1931; Введение в языковедение (в соавт. с Н.С. Чемодановым). М., 1945.
Лит.: Памяти P.O. Шор // Сб. статей по языковедению. Т. 5. М., 1939 (библиогр.); С.М. Хроникальные заметки: [о заседании, посвященном 100-летию со дня рождения P.O. Шор] // Вопр. языкознания. 1995. № 3.
С.Ю. Мазур
ШПЕНГЛЕР (Spengler) Освальд (1880-1936) - нем. философ, теоретик культуры, представитель “философии жизни”. В “морфологии культуры” Ш. прослеживается влияние идей Шопенгауэра, Ницше, Бергсона, эстетич. учения Воррингера. Сам Ш. не признавал за философией в век “цивилизации” существ, роли. В наиболее значит, своем произведении, первом томе “Заката Европы”, Ш. выдвинул концепцию культуры, непосредственно или косвенно оказавшую очень большое влияние на историко-культурологич. мысль 20 в. Опираясь на обширный материал, накопленный археологией, этнографией, сравнит, языкознанием и др., Ш. стремится раздвинуть горизонты традиц. истор. науки, определить место прежде всего зап.-европ. культуры в истории человечества. В его творчестве эта попытка тесно связана с резкой критикой осн. постулатов зап. истор. науки 19 в.: европоцентризма, панлогизма, историзма “линейной” направленности. Этой схеме развития Ш. противопоставляет учение о множественности культур, равноценных по уровню достигнутой ими зрелости. Таких завершенных культур, по Ш. восемь:
егип., инд., вавилон., магич. (арабско-визант.), кит., аполлоновская (греко-рим.), фаустовская (зап.-европ.) и культура майя. Их существование есть свидетельство не единого процесса мировой истории, а единства проявлений жизни во Вселенной. Циклич. теория развития стремилась преодолеть механизм одномерных, однонаправленных эволюц. схем развития. Идея круговорота, утверждающая цикличность развития в разрозненных в пространстве и времени культурных мирах, к-рые даже при одновременном существовании не сообщаются между собой, обусловливает особое внимание к их индивидуальности, исключительности, внутр. единству. При изучении их “физиогномики” Ш. применяет получивший большой резонанс в изучении истории культуры метод морфологич. анализа. Движение истории, ее логику Ш. рассматривает как развитие и закономерные превращения (юность, расцвет, зрелость, упадок) предельно обобщенных культурно-истор. форм. Культура — отличающее эпоху, создающее ее как целостность, опр. внутр. единство форм мышления и творчества, некая единая стилистика, запечатленная в формах экон., полит., духовной, религ., практич., худож. жизни. В центре морфологии культуры Ш. — анализ этого стилистич. единства. В противоположность догматич. принципам научного познания, Ш. обосновывает, ссылаясь на Гёте, приоритет “лирич. начала”, “чувства жизни” в подходе к истор. целому как развивающемуся живому организму. Идея “прасимвола” в концепции Ш. — ключ к пониманию морфологии данной культуры. Одна из важнейших проблем культуркритицизма 20 в. — отно-
шение культуры и цивилизации — в философии Ш. принимает характер неразрешимой антиномии. Он выделяет в развитии культурно-истор. индивидуума следующие фазы: мифосимволич. раннюю культуру, метафизико-религ. высокую культуру и позднюю, окостеневшую культуру, переходящую в цивилизацию. Весь цикл длится около тысячелетия. Наряду с методом аналогии Ш. стремясь доказать “параллельно-одновременный” характер прохождения этих стадий всеми истор. культурами, использует метод гомологии. Цивилизация повсюду обладает одними и теми же признаками. Она — симптом и выражение отмирания культурного мира в его целостности как организма, затухания одушевлявшей его формотворчество идеи, возврат в небытие, в этнич. хаос. Предельно политизированная культурология Ш. строится на идее предопределенности близкой гибели Запада. Глубоко переживая идею неизбежного заката зап.-европ. “фаустовской” культуры, Ш. при этом демонстрирует весьма противоречивую, двусмысленную позицию, подчас переходящую в откровенную апологетику, в отношении многих факторов “эпохи цивилизации”, гибельных для истор. культур: переизбыток разрушит, техники, гиперурбанизм, безоглядное подчинение человеком природы, война. В области философии науки Ш. стремился акцентировать историко-культурную обусловленность научных концепций, выделить истор., подвижный элемент картин мира, оценить по достоинству значение открытий естеств. наук, особенно физики, для понимания динамизма общей мировоззренч. картины, какой она складывалась в нач. 20 в. Концепцию Ш. характеризуют абсолютизация роли духовной традиции, отрицание за наукой функции объективного познания действительности; он подчеркивает антропоморфную, магически-суеверную основу научного мышления. Задачу науки, как и других форм культуры, он видит в символизации, смысловой организации действительности. Ш. предугадал развитие самосознания науки в направлении все большей историчности. При этом он перенес нек-рые положения теории энтропии в сферу социально-истор. познания, что и послужило ему обоснованием апокалипсиса зап. культуры. Он точно охарактеризовал многие явления в совр. науке: возрастающее методол. единство научных дисциплин, сращенность отд. наук в будущем, перенасыщенность научного языка символикой и т.п. Очевидно воздействие на взгляды Ш. становления неклассич. науки: по Ш., именно такое развитие науки сделало наглядной “душевную противоположность”, к-рую осуществили в мире античная и зап.-европ. культуры, — первая, тяготея к принципу телесности, пластичности, вторая — стремясь к “обесплочиванию” мира. Обесплочивание, “борьбу пространства против материи” Ш. считает прасимволом зап. культуры, запечатленным уже в кельт, и древнегерм. эпосах. Влияние философии Ш. носит многосторонний характер. Метод морфологич. анализа, концепция “эквивалентных культур” стимулировали изучение локальных цивилизаций. Философия культуры Ш. оказала опр. влияние на т.н. истор. школу в науке (Кун, Фейерабенд и др.). Большое значение для совр. философии культуры имеют установки Ш. на выявление общего языка культуры, культурной символики, а также его гипотезы относительно происхождения языка. В работах 20-30-х гг. обнаруживается растущая реакционность взглядов Ш., прежде всего политических. Многие его идеи с энтузиазмом воспринимались идеологами фашизма, однако сам Ш. в 1933 отклонил предложение национал-социалистов сотрудничать. Критика политики властей повлекла за собой запрет упоминать имя Ш. в полит, печати. В одной из наиболее значит, работ этого периода “Человек и техника” на смену концепции эквивалентных высоких культур приходит упрощенно-монистич. картина всемирного развития, вульгаризированные мотивы “воли к власти”, борьбы за существование. Антиномия “культура — цивилизация” снимается в интерпретации всемирной культуры исключительно как “искусственности”, противоестественности. Тем самым за развитием человечества отрицается культурно-духовное значение. Исключением Ш. считает лишь триумф научных открытий, порожденных техн. гением Запада, — сюда он перемещает центр тяжести духовности “фаустовского человека”. Наряду с определением техники как “тактики жизни” Ш. утверждает трансцендентный характер целей техн. деятельности как не содержащей в себе ничего прагматического, ее символич. “душевно-духовную” необходимость, самозабвенное и самоубийств, подвижничество зап. человека. Ш. первый в условиях принципиальной недооценки фактора техники зап. филос. мыслью поставил вопрос о месте и роли техники в истории, о ее “метафизич. и моральном статусе”, об универсальном воздействии техники на природу и об-во. Особенное значение имел тезис Ш. о собств. закономерностях развития техники, ее автономности, как и фундаментальная тенденция анализировать технику в рамках общего истор. процесса культуры. Отд. стороны культурологии и философии Ш. нашли свое отражение в творчестве таких мыслителей 20 в. как Мамфорд, Хейзинга, X. Сколимовски и др.