О ПОЭТИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКЕ, посредством которой зарождаются первые в мире Республики в Форме самых суровых Аристократий 3 страница

очередь, как мы отметили выше и как более подробно рассмотрим в будущем, авторитет собственности; такое происхождение впоследствии сказалось в словах хйрюс; и xupia — Господин и Госпожа; и как от /б1? были названы куреты Греков, так (мы выше это видели) от quir — Римские Квириты: это был титул Римского Величия, который давался народу в публичных Собраниях (как было отмечено выше, то же самое мы наблюдали у Галлов и Древних Германцев, — они состояли из тех же Куретов; а Греки говорили, что все первые варварские народы проводили общественные собрания под оружием). — Итак, этот величественный титул "квириты" мог получить начало тогда, когда народ состоял из одних Благородных, когда только они одни имели право носить оружие; он перешел на Народ, состоявший также и из Плебеев позднее, когда Рим стал народной Республикой. Ведь у плебса, который первоначально не имел этого права, Собрания назывались трибутными (от tribus, триба); и как у Римлян в состоянии Семей сами Семьи (Familiae) получили название от Famuli, так и впоследствии, в состоянии Городов, под Трибой разумели Трибы Плебеев; последние собирались по трибам, чтобы получать Распоряжения от Правящего Сената; а так как эти Распоряжения главным образом и особенно часто касались обязательства плебеев платить в Эрарий, то от трибы произошло слово tributum ("подать"). Но так как Фабий Максим ввел ценз, разделивший весь римский народ на три класса в зависимости от имущественного положения граждан, и так как раньше только одни Сенаторы были всадниками (ведь только Благородные в героические времена имели право вооружаться), то поэтому Древняя Римская Республика, как мы читаем об этом в Истории, была разделена между Patres и Plebs; таким образом, прежде слово "Сенатор" значило то же самое, что и "Патриций", и, обратно тому, слово "плебей" значило то же самое, что и "не-знатный". Итак, поскольку раньше существовало только два класса Древнего Римского Народа, постольку существовало и два вида Собраний: во-первых — Куриатные Собрания Отцов, или Благородных, или Сенаторов, во-вторых — Трибутные Собрания Плебеев, т. е. незнатных. Но после того как Фабий распределил граждан по их состоянию на три класса: Сенаторов, Всадников и Плебеев, Благородные не составляли уже больше отдельного Сословия в городе и в зависимости от своего состояния присоединялись к одному из этих трех классов. С этого времени и впредь начали отличать патриция от сенатора и от всадника, а плебея — от не-знатного: плебей противопоставлялся уже ие Патрицию, а Всаднику и Сенатору, и слово "плебей" означало уже не "не-знатного", а гражданина с небольшим имуществом, как бы он ни был благороден; и обратно тому, слово "сенатор" означало уже не патриция, а гражданина с огромнейшим имуществом, даже если он и не-знатен. В силу всего этого с тех пор и впредь называли Центуриатными Комициями те Собрания, в которых сходился весь римский народ всех трех классов для утверждения среди других публичных дел и Консульских Законов. Трибутными Комициями продолжали называть те, где лишь один плебс утверждал Законы Трибунов: это были плебисциты, как их раньше называли, в том смысле, в каком Цицерон назвал бы их plebi nota, т. е. законами, изданными для плебса (одним из них был закон Юния Брута, как рассказывает Помпоний, в котором Брут объявлял плебсу, что Цари навек изгнаны из Рима), как и в Монархиях по аналогичному сходству Царские Законы должны были бы называться populo nota. He столь ученый, сколь остроумный Бальдус удивляется, почему слово plebiscitum сохранилось нам в написании с одним s, так как в смысле закона, установленного плебсом, оно должно было бы писаться с двумя ss — plebisscitum, поскольку оно происходит, якобы, от sciscor (подавать голос), а не от scio (знаю). — Наконец, ради определенности божественных церемоний сохранились названные выше Куриатные Комиции, т. е. Собрания одних лишь глав Курий, где рассматривались Священные вещи, так как во времена Царей все светские вещи считались священными, а Герои повсюду были Куретами, т. е., как мы говорили выше, вооруженными Жрецами; поэтому до позднейших времен Рима отцовскую власть рассматривали как нечто священное (право ее часто называется в законах sacra patria); no этой же причине в таких Собраниях на основе куриатных законов праздновалось усыновление.

КОРОЛЛАРИЙ

о том, что Божественное Провидение учреждает Государства и в то же самое время устанавливает Естественное Право Народов

Вследствие того Возникновения Государств, какое мы нашли еще в Веке Богов, первоначально Теократические, т. е. божественные, правления впоследствии преобразовывались в первые Человеческие, т. е. Героические, Правления (здесь они называются Человеческими в отличие от Божественных), хотя и во времена последних все еще продолжался Век Богов, — подобно тому, как великий поток царственной реки долго еще сохраняет в море и направление своего течения и пресную воду: ведь и тогда еще продолжали мыслить в религиозных образах, полагая, будто Боги делают все то, что делали сами люди; поэтому Царственные Отцы в состоянии Семей создали Юпитера; они же, замкнувшись в Сословие при зарождении первых Городов, создали Минерву; из своих послов, отправленных к восставшим клиентам, они создали Меркурия; и, как мы увидим немногим ниже, из Героических Морских разбойников они создали Нептуна. Во всем этом нужно особенно удивляться Божественному Провидению: оно прежде всего привело людей, которые имеют в виду поступать совершенно иначе, к страху перед Божеством, а Религия — это первая и основная база Государств. Затем благодаря Религии они осели на первых пустых землях, они их оккупировали прежде всех других, а первая оккупация — это источник всяческой собственности; так как самые сильные гиганты оккупировали земли на вершинах гор, где берут начало неиссякаемые источники, то и оказалось, что согласно установлению Провидения Гиганты очутились в местах здоровых, укрепленных и изобилующих водою, чтобы они могли там осесть и больше не скитаться; такими тремя качествами должны обладать земли, чтобы впоследствии на них возникали города. Потом посредством той же Религии Провидение предназначило им соединяться с определенными женщинами в постоянные и пожизненные содружества, а это — браки, признанный источник всяческой власти.

Впоследствии оказалось, что они вместе с этими женщинами основали Семьи, последние же — питомник Государств. Наконец, оказалось, что вместе с открытием Убежищ основаны и Клиентелы, чем подготовлялся тот материал, на основе которого вследствие первого Аграрного Закона возникли Города из двух составлявших их Общин людей — Общины повелевавших там Благородных и Общины повиновавшихся Плебеев (последних Телемах в одном высказывании у Гомера именует "иным народом", т. е. "народом подчиненным", в отличие от правящего народа, состоящего из Героев); отсюда вытекает материал Политической Науки, а последняя — не что иное, как наука повелевать и повиноваться в городах. И при самом возникновении Государств Провидение заставляет их зарождаться в форме аристократий , соответственно дикой и склонной к одиночеству природе первых людей; эта форма состоит, как удостоверяют также и политики, лишь в защите границ и сословий11, чтобы люди, совсем недавно обращенные к культуре, даже самою формой своего правления принуждены были в течение долгого времени оставаться замкнутыми в самих себе, отучаясь от злодейской и гнусной общности скотского и звериного состояния6. И так как ум людей был направлен исключительно на частности, так как они не могли понимать общего блага, ибо привыкли совершенно не вмешиваться в частные дела других (как у Гомера Полифем рассказывает Улиссу, а в этом гиганте Платон" признает Отцов Семейства в так называемом Естественном состоянии, т. е. предшествующем состоянию Городов), то Провидение самою Формой таких Правлений заставило их -объединиться со своим Отечеством ради сохранения столь великих личных интересов, как их Монархические Семейные интересы; последнее же они безусловно понимали; таким образом, независимо от какого бы то ни было своего намерения, они пришли к универсальному гражданскому благу, которое называется Государством. Итак, поразмыслим теперь на основе указанных выше, в главе "о Методе", божественных доказательств о той простоте и естественности, с которой Провидение установило эти человеческие вещи (хотя и ложно по смыслу, однако истинно говорили люди, что все делают Боги): сопоставляя огромное количество гражданских явлений, мы видим, что все они сводятся к четырем следующим своим причинам, являющимся, как это доказывается всем настоящим Произведением, как бы четырьмя элементами нашего Мира Гражданственности, — к Религии, Бракам, Убежищам и первому Аграрному Закону, о чем говорилось выше. Кроме того, нужно также поискать среди всех человеческих возможностей, могли ли столь многочисленные, разнообразные и отличные друг от друга вещи начаться иным путем, и более простым, и более естественным, среди тех самых людей, которые, по словам Эпикура, порождены Случаем или, по словам Зенона, влекутся Необходимостью: ни Случай их не отклонил, ни Рок их не вывел за пределы этого Естественного Порядка. Ведь в тот момент, когда Государства должны были зародиться

а а в пределах этих сословий — магистратур и законов; чтобы и т. д. ® в которое им грозила большая опасность попасть снова вследствие их еще совсем недавнего звериного происхождения. Итак, поразмыслим теперь и т. д. материал уже заранее был подготовлен и совершенно готов к восприятию формы: из этого возникло образование "Государство", состоящее из ума и тела. Подготовленным материалом были: собственные религии, собственные языки, собственные земли, собственные свадьбы, собственные имена, или роды, т. е. дома, собственное оружие и, следовательно, собственная власть, собственные магистратуры и, наконец, собственные законы; и раз — собственные", то и совершенно свободные, и раз — совершенно свободные, то и конститутивные для истинных Государств6. И все это происходит потому, что всеми указанными выше причинами обладали прежде Отцы (persona) семейств, Монархи в Естественном Состоянии; объединившись в этот момент в Сословие, они породили Суверенную Гражданскую Власть, как и в Естественном Состоянии Отцы обладали Семейной Властью, первоначально подчиненной только Богу. Это Суверенное Гражданское Лицо образовалось из ума и тела. Ум принадлежал Сословию Мудрецов, какими они могли быть по природе при тогдашней высшей грубости и простоте; от этого осталось то вечное свойство, что без сословия Мудрецов государства кажутся государствами лишь с виду, на самом же деле это — мертвые тела без души. С другой стороны, тело образовано головою и другими меньшими членами тела; отсюда в Государствах осталось то второе вечное свойство, что одни должны в них пользоваться умом в делах Гражданской мудрости, другие — телом в ремеслах и искусствах, обязанных служить как во время мира, так и на войне; а вместе с тем — и третье вечное свойство, что ум всегда в Государствах повелевает, а тело должно неизменно служить.

Но вот что должно возбуждать особенное удивление: Провидение, вызывая к жизни Семьи (все они возникли благодаря познанию какого-либо Божества, — хотя вследствие незнания и неупорядоченности ни одной из них не было известно истинное божество, — причем каждая из семей имела собственные религию, язык, землю, свадьбы, имена, оружие, правительство и законы), в то же самое время вызывало к жизни и Естественное Право Gentes Majores, со всеми теми указанными выше особенностями, которыми впоследствии могли воспользоваться Отцы Семейств по отношению к Клиентам. Вызывая к жизни Государства, Провидение посредством аристократической формы, в которой они возникли, заставляет переходить Естественное Право Gentes Majores, т. е. Семей, существовавшее в Естественном Состоянии, в право Gentes Minores, т. е. народов, которое должно соблюдаться во времена Городов. Так как все указанные выше права составляли собственность Отцов семейств и были направлены против их плебеев, то отцы замкнулись в этот момент в естественное сословие против плебеев, а вместе с тем они замкнули и все указанные выше свойства в пределах своих Гражданских Сословий против плебеев, в чем и состоит самая суровая Форма Аристократии Героических Республик. Таким образом. Естественное Право Народов, соблюдаемое ныне народами и нациями, при возникновении Государств зародилось как принадлежность Суверенной Гражданской Власти. Поэтому народ или нация, которые не обладают внутри себя Суверенной Гражданской Властью, вооруженной всеми вышеназванными свойствами, не являются в собственном' смысле народом или нацией и не могут осуществлять вовне, по отношению к другим народам или нациям. Естественное Право Народов, но как право, так и его осуществление будет принадлежать другому — высшему народу или нации". Если сопоставить рассмотренное здесь с тем, что Герои первых Городов, как было указано выше, называли себя Богами, то это даст нам исчерпывающее объяснение изречению: jura a Diis posita450, которым обозначаются установления Естественного Права Народов. Однако позже, когда вслед за этим последовало Естественное Право Человечных Людей, о чем многократно говорил нам выше Ульпиан (в этом праве Философы и Моралисты-Теологи возвысились до понимания полностью раскрытого Естественного Права Вечного Разума), тогда это изречение перешло соответственно на обозначение Естественного Права Народов, установленного истинным Богом.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОЛИТИКИ ГЕРОЕВ

Однако все политики считают началом Героического Века морские разбои Миноса и поездку Язона в Понт, продолжением его — Троянскую Войну и концом — скитания Героев, а Итак, здесь мы ва фактах снова нашли те свойства Естественного Права Народов, которые в "Новой Науке" мы рассматривали в идее более многословно, но меньше по существу.

окончившиеся возвращением Улисса на Итаку. Поэтому в те времена должен был зародиться последний из Dii Majores, Нептун, соответственно авторитету Историков, который мы подкрепим философским соображением на основании многих золотых мест из Гомера. Философское соображение состоит в том, что Корабельное Искусство и Мореходство — это последние изобретения наций, так как нужен был расцвет ума, чтобы изобрести их; таким образом Дедал, их изобретатель, стал обозначать самый ум, а Лукреций451 называет эти искусства daedala tellus, как нечто особенно хитроумное. Во многих местах Гомеровой "Одиссеи" мы видим, что куда бы ни причаливал Улисс или куда бы его ни заносила буря, он поднимается на ближайший холм, чтобы посмотреть, нет ли среди земли дыма, который показал бы ему, что там живут люди. Эти места из Гомера подтверждаются тем золотым местом из Платона, которое мы выше, в Аксиомах111, слышали от Страбона, — что первые нации еще долго испытывали страх перед морем; причину этого заметил Фукидид: из страха перед морскими набегами452 Греческие нации поздно спустились вниз для заселения побережий.— Нептун по рассказам был вооружен трезубцем, которым он заставляет дрожать землю: то был большой багор для захватывания кораблей, названный в красивой метафоре "зубом", с превосходной степенью "три", как мы говорили выше. Им Нептун заставляет дрожать земли людей от страха перед его набегами; позднее, уже во времена Гомера, стали думать, что он заставляет дрожать Естественные Земли; за этим мнением Гомера позднее следовал и Платон со своею "бездной вод", которую он помещал в недрах земли; насколько это обосновано, — будет показано ниже.

Морские набеги обозначал Бык: в виде быка Юпитер похищает Европу; Минотавр, т. е. "бык Миноса", в виде быка похищает мальчиков и девочек с берегов Аттики. Так мачты продолжали называть "рогами" корабля (cornua navis), — этой метафорой впоследствии воспользовался Вергилий, — а поселяне совершенно правильно говорили, что Минотавр их "пожирает", так как они видели со страхом и горем, как корабль их проглатывает. Совершенно так же Морское чудовище хочет пожрать прикованную к скале Андромеду, окаменевшую от страха (почему у Латинян и осталось выражение terrore defixus — "ставший неподвижным от страха"); а крылатый Конь, на котором Персей освобождает Андромеду, — это другой разбойничий корабль, почему паруса и продолжали называть "крыльями корабля", и Вергилий , с полным знанием этой Героической Древности, говоря о Дедале — изобретателе корабля — рассказывает, что он летает на машине, называемой alarum remigium453. Нам рассказывают также, что Дедал был братом Тезея. Таким образом Тезей оказывается характером тех афинских мальчиков, которые по закону силы, принесенной Миносом, были пожраны его быком, т. е. разбойничьим кораблем; а Ариадна — Мореходное Искусство — при помощи нити мореплавания учит Тезея, как выйти из лабиринта Дедала: до того, как были изобретены подобного рода сельские развлечения, лабиринтом было Эгейское Море вследствие многочисленных островов, которые оно омывает и окружает; Тезей, научившись Мореходному Искусству у Критян, покидает Ариадну, возвращается с Федрой, ее сестрой (т. е. аналогичным Искусством), убивает Минотавра и освобождает Афины от жестокой подати, наложенной на них Миносом, тем, что учит самих Афинян Морскому Разбою'1, таким образом, Федра была такою же сестрою Ариадны, каким братом Тезей был Дедалу.

По этому поводу Плутарх454 в "жизнеописании Тезея" говорит, что Герои считали за великую славу и похвалу своему оружию, если их называли разбойниками; совершенно так же и во времена вернувшегося варварства слово "корсар" было почетным титулом синьора. Появившийся примерно в такие же времена Солон разрешал, как говорят, в своих Законах общества грабителей: так-то Солон понимал нашу законченную культурность, когда грабители не пользуются Естественным Правом Народов! Но еще удивительнее то, что Платон455 и Аристотель456 помещают разбой среди видов Охоты; и такие великие Философы столь высококультурного народа сходятся в данном случае с варварством Древних Германцев, у которых, по словам Цезаря457, разбой не только не был позором, но его даже рассматривали как упражнение в Доблести, ибо народы, по своим обычаям не занимающиеся никакими ремеслами, в нем избегают праздности. Этот варварский обычай так долго держался у самых блистательных наций, что, по рассказу Полибия, среди других законов мира Римляне запретили Карфагенянам переходить за Мыс Пелор в Сицилии для грабежа или торговых сношений. Но даже если не говорить о Карфагенянах и Римлянах, которые сами в те времена считали себя варварами (как это можно заметить во многих местах у Плавта, где он говорит, что перевел греческие Комедии на варварский язык, тогда как нужно было бы сказать — на латинский), даже у самых культурных Греков времен их культурнейшей человечности существовал этот варварский обычай, откуда заимствован почти весь материал их Комедий; от этого же обычай, может быть, лежащий против нас берег Африки называется Варварией (Берберией), так как оттуда все время совершались набеги на Христиан.

Основанием этого древнейшего права войньт^ было негостеприимство Героических народов, как мы говорили выше. Они смотрели на чужестранцев как на вечных врагов и полагали славу подвластных им земель в том, чтобы держать чужестранцев как можно дальше от своих границ, — это рассказывает Тацит о свевах4 , самой знаменитой нации Древней Германии. Они считали Чужестранцев также и Разбойниками, о чем шла речь немногим выше; об этом есть одно золотое место у Фукидида459, где он рассказывает что до его времен путешествующие по суше или плавающкь по морю при встрече спрашивали друг друга, не разбойники ли они ("разбойники" — в смысле "чужестранцы"). Од1 ако, когда Греция ближе подошла к культуре, она очень быстро отбросила этот варварский обычай, и Греки стали называть варварами все другие нации, его сохранившие. В этом смысле продолжали они называть Варрйрш страну Троглодитов, где убивали перешедших ее границы гостей; совершенно также и ныне существуют варварские нации, соблюдающие такой обычай; во всяком случае, культурные нации не пускают к себе чужестранцев, если у последних нет на это разрешения. Среди наций, прозванных Греками из-за такого обычая варварскими, были также и Римляне, о чем свидетельствуют два золотых места из Законов XII Таблиц460; одно из них: Adversus hostem aeterna auctoritas esto; второе приводит Цицерон: si status dies sit cum hoste venito. Слово hostis истолкователи принимают здесь в метафорическом значении — "противник по тяжбе"; но в том же самом месте Цицерон461, весьма кстати для нас, замечает, что hostis у Древних называлось то, что впоследствии стали называть peregrinus. Оба эти места, сопоставленные друг с другом, а (с него как будто начинается материал de jure belli и отсюда же должно было бы начинаться и учение) дают понять, что Римляне с самого начала считали чужестранцев вечными военными врагами; однако эти два места нужно относить также и к тем, кто были первыми в Мире hostes, т. е., как сказано выше, чужестранцами, принятыми в убежища; потом они в качестве плебеев основывали, как было показано выше. Героические Города.-- Таким образом, это место из Цицерона означает, что в условленный день Благородный виндицировал у Плебея земельный участок, как об этом также говорилось выше. В связи с этим, по словам тех же Законов, право обратного требования сохраняется вечно, потому что по отношению к плебеям, как рассказал нам Аристотель в Аксиомах462, Герои клялись быть вечными врагами. По этому героическому праву никто из плебеев не мог приобрести по давности земельный римский участок, как бы много времени ни прошло, так как эти участки могли иметь обращение среди одних лишь благородных. В этом заключается, главным образом, причина того, почему Законы XII Таблиц не признают nuda possessio ("простого владения"); поэтому когда позже героическое право начало выходить из употребления, а приобретать силу начало человеческое право, тогда Преторы стали охранять в чрезвычайном порядке простое владение, поскольку ни из текста закона, ни посредством какой-либо его интерпретации они не могли предоставить такого иска в общем порядке (actio directa или actio utilis). Все это указывает, что такой закон считал простое владение плебеев предоставленным им патрициями лишь прекарно. С другой стороны, этот закон не давал средств против хищений и насильственного захвата самими благородными, соответственно той второй особенности первых Государств, о которой сам Аристотель говорил нам в Аксиомах463: они не имели законов о личных обидах и оскорблениях, против которых все частные лица сами должны были защищаться силою оружия (подробнее это будет показано в Книге IV); от этой защиты впоследствии сохранился при rei vindicatio обряд применения фиктивной силы, которую Авл Геллий называет "соломенной". Все это нашло выражение в Interdictum unde vi, которое давал Претор, и также extra ordinem, так как Законы XII Таблиц не только не говорили, но даже и не упоминали частных насилий; дальше предоставлялись иски de vi bonorum raptorum и quod metus caussa464 — они появились поздно ts. также были преторского происхождения. Итак героический обычай считать чужестранцев вечными врагами, обычай, соблюдавшийся во время мира каждым народом в отдельности у себя, перенесен вовне и оказался общим для всех героических народов: они вели между собою вечные войны с непрерывными грабежами и нападениями. Таким образом, от Городов, которые, по словам Платона, возникли на основе оружия, как мы видели выше, и которые начали управляться на военный лад еще до того, как появились самые войны (их ведут между собою города), от самого Города — тгоХк; — была названа война — тгоХбЦое.

В доказательство сказанного нужно здесь привести следующее важное наблюдение: Римляне распространяли свои завоевания и закрепляли результаты своих мировых побед на основе тех четырех законов, которые они осуществляли в пределах Рима по отношению к плебеям: ведь по отношению к непокорным Провинциям они применяли клиентелы Ромула, посылая туда римские колонии, которые хозяев полей превращали в поденщиков; по отношению к мирным Провинциям они применяли Аграрный Закон Сервия Туллия, разрешая этим провинциям бонитарную собственность на поля; по отношению к Италии они применяли Аграрный Закон XII Таблиц, разрешая ей квиритскую собственность, так что жители пользовались землями, которые назывались sola italica; по отношению к Муниципиям, т. е. Городам с высокими заслугами, они применяли законы о коннубиях и о консулате, ставших доступными также и для плебса.

Эта вечная вражда между первыми городами не требовала еще объявления войны, и такие разбои считались справедливыми; наоборот, когда позднее нации стали отвыкать от этого варварского обычая, тогда необъявленные войны стали считать разбоем, и они неизвестны теперь Естественному • Праву Народов, — Человечных Народов, как говорит Ульпиан. Эта же вечная вражда первых народов должна объяснить нам^ что тот долгий период, когда Римляне воевали с Альбанцами, был их самой ранней порой, когда оба эти народа обоюдно разбойничали, о чем здесь и идет речь. Поэтому гораздо разумнее думать, что Гораций убивает сестру за то, что она оплакивает в лице Куриация своего похитителя, а не жениха, если сам Ромул не мог получить жену от Альбанцев, причем ему не помогало ни то, что сам он происходил от Царей Альбы, ни то, что он совершив великое благодеяние, изгнав из Альбы тирана Амулия и вернув законного царя Нумитора". Весьма стоит отметить, что заключается договор считать законом счастливую победу в сражении одних лишь особо заинтересованных лиц: так в Альбанской войне таким было сражение трех Горациев с тремя Куриациями, в Троянской войне — сражение Париса с Менелаем, а так как оно осталось незаконченным, то Греки и Троянцы потом заканчивали его (совершенно так же во времена последнего варварства Государи поединками заканчивали свои споры о Государствах, и счастливые в них подчиняли себе народы). Вообще Альба была Латинской Троей, а Римской Еленой была сестра Горация (таким образом эта История была совершенно аналогична Греческой по сообщению Гергарда-Иоганна Фоссиуса в "Риторике")6; и десять лет осады Трои у Греков соответствуют десяти годам осады Вей у Латинян, иными словами — конечное число вместо бесконечности всего того ранее протекшего времени, когда города питали вечную взаимную вражду. Ведь понятие числа вследствие его высшей абстрактности нации уразумели напоследок, как в настоящих Книгах об этом шла речь по другому поводу; поэтому, когда разум становился более развитым. Латиняне говорили "шестьсот", а Итальянцы сначала "сто", а потом "сто и тысяча" (cento e mille) для обозначения бесчисленного множества, так как идея бесконечности может запасть в ум одних только Философов. Потому же, может быть, вместо огромного числа первые люди говорили "двенадцать": так двенадцать Богов было у gentes Majores, тогда как Варрон и Греки насчитывали тридцать тысяч богов; двенадцать под- * вигов совершил Геркулес, тогда как на самом деле они были неисчислимы; Латиняне делили асе на двенадцать частей, тогда как его можно делить до бесконечности; потому же

были названы и XII Таблиц ввиду бесконечного количества Законов, которые постепенно гравировались на таблице.

Во времена Троянской Войны в той части Греции, где эта война происходила. Греки назывались Ахейцами, тогда как раньше они назывались Пеласгами (по Пеласгу, одному из самых древних героев Греции, о котором речь была выше); впоследствии имя Ахейцев распространилось по всей Греции, и это продолжалось до времен Луция Муммия (по наблюдению Плиния), тогда как потом в течение всего последующего времени Греков называли Эллинами. Такое распространение имени Ахейцев, обнаруживаемое уже у Гомера, показывает, что в этой войне объединилась вся Греция. Совершенно так же название "Германия", по сообщению Тацита465, в конце концов распространилось на значительную часть Европы, тогда как первоначально Германцами называлось одно племя, перешедшее Рейн и изгнавшее оттуда Галлов; таким образом, слава этого народа распространила его имя по Германии, как и молва о Троянской Войне распространила имя Ахейцев по всей Греции. Ведь все народы во времена своего первоначального варварства настолько мало понимают Союзы, что даже народы самих оскорбленных царей не думают браться за оружие, чтобы отомстить за них, как это видно по началу Троянской Войнь^. Только на основе такой природы человеческих гражданских вещей можно разрешить следующую удивительную проблему: почему Испания, мать столь многих сильнейших и воинственнейших (по словам Цицерона) наций, мощь которых испытал на себе и Цезарь (во всех других частях мира, где он всегда побеждал, он сражался ради Империи, и только в Испании он сражался ради своего спасения), почему, говорим мы, после славы Сагунта, в течение восьми месяцев непрерывно заставлявшего потеть Аннибала со всеми его свежими и нетронутыми Африканскими силами, с которыми он позже, хоть они уменьшились и устали, чуть не отпраздновал в Риме своего триумфа на Капитолии после победы у Канн, почему после Нуманции, которая поколебала римскую славу настолько, а Поэтому древнейшие 'союзы двенадцати городов Ионии, двенадцати городов Тосканы, сорока семи Латинских городов оказываются фантазией ученых: Сервий Туллий и Тарквиний Гордый, которые, по рассказам Дионисия Галикарнасского, были представителями в союзнической войне Латинян, оказываются такими же предводителями, как Улисс и Эней в отношении своих socii. А Союзы Галлов при Верцингеториксе и Германцев при Арминии были вызваны тем, что Цезарь и Германик поставили их перед одинаковой необходимостью защищаться. Потому, что они жили, пока их не трогали и т. д.

что Карфаген уже ликовал, и заставила обратить внимание на доблесть и мудрость Сципиона, триумфатора Африканского, — почему Испания не объединила тогда всех своих народов в одном союзе, чтобы основать на берегах Тахо вселенскую Империю? Почему она дала повод для грустной похвалы Луция флора: "Испания заметила свои силы только после того, как вся была побеждена по частям"? Тацит в "Жизнеописании Агриколы", наблюдая тот же самый обычай у Англичан, в его времена еще совершенно диких, так размышляет в следующем прекрасном выражении: dum singuli pugnant, universi vincuntur466. Потому, что они жили, пока их не трогали, в берлогах на своих землях, продолжая вести дикую и уединенную жизнь Полифемов, о которой речь шла выше.