Некоторые эзотерические термины 3 страница. Некоторые эзотерические термины

Некоторые эзотерические термины

Есть два аспекта разума: интеллект и мудрость.

Интеллект – это взятое из внешнего мира знание имен и форм, их характера и природы. Это видно в младенце, который с самого рождения начинает проявлять любопытство ко всему, что замечает, накапливая в уме разнообразные формы и фигуры, которые видит; и в дополнение к своему знанию разнообразия он способен их распознавать. Человек таким образом собирает и удерживает в уме знание бесчисленных форм всего мира, некоторые из них светоносны и поэтому выступают вперед, преобладают над другими и их собой покрывают. К тому же он удерживает те формы, которые его интересуют. Природа форм состоит в том, чтобы превосходить друг друга пропорционально своей материальной конкретности. Чем более осязательными они являются, тем более яркими они кажутся; так что интеллектуального человека интересует их разнообразие и закон изменения, а поскольку знание есть пища души, то его, по крайней мере, все больше привлекает знание имен и форм, что и называется "ученостью". Это знание становится его миром, хотя не дает ему ни чувства неизменного покоя, ни обретения вечно длящегося мира.

Мудрость противоположна вышеупомянутому знанию. Она озарена внутренним светом и приходит со зрелостью души и открывает взгляду схожесть всех вещей и существ, равно, как и единство имен и форм. Мудрец проницает дух всего сущего, он видит человеческое в мужском и женском, а также расовое происхождение, объединяющее нации. И он видит человеческое во всех людях и божественную эманацию во всем сущем во Вселенной; и наконец видение целостного существа становится для него видением Одного Единого, прекрасного и возлюбленного Бога.

Давая определение некоторым терминам, встречающимися в эзотеризме, можно сказать, что сознание – это пробужденное состояние познающей способности, знание – это то, что сознание осознает, совесть – это такое чувство, которое рождается, когда сознание само себя взвешивает, ставя на одну чашу действие, а на другую идеал, а разум – это способность сознания схватывать тогда, когда оно всеми силами старается распознать, различить, воспринять и постигнуть все, что его окружает.

Невежество – это состояние ума, пребывающего во тьме. Когда ментальные вибрации перетекают в астральный план и сознание их не направляет, то это называется воображением, когда же они протекают под контролем сознания, то это называется мышлением. Когда воображение приходит во время сна, то это называется сновидением.

Впечатление – это чувство, которое поднимается в ответ на реакцию от полученного отражения внешнего мира (физического, ментального или астрального).

Интуиция – это внутреннее послание, передаваемое в форме предупреждения или указания, воспринимаемое умом независимо от какого бы то ни было внешнего источника.

Вдохновение – это поток, поднимающийся из глубины сердца джиннов, который являет себя в царстве поэзии, музыки, живописи, скульптуры или любого другого искусства.

Видение – это духовный сон, который человек переживает во сне или наяву. Оно называется сновидением потому, что сияние, исходящее из видения, погружает человека в полусонное состояние, даже если он бодрствует.

Откровение – это раскрытие внутреннего Я. Во всем мироздании сознание поворачивается лицом к поверхности, отворачиваясь от внутреннего мира, видение которого, таким образом, у него теряется. Но когда оно начинает смотреть вглубь, невидимый мир раскрывается и открываются Чаудатабак, четырнадцать планов, состоящих из семи небес и семи земель. "Завеса будет поднята с глаз твоих, и твой взор станет ясным", – говорится в Коране. Уничтожение (Фана) равносильно "потере ложного Я (Нафс)", которое снова кульминирует в том, что называется Вечной жизнью (Бака).

Алиф

В жизнеописании Буллы Шаха – великого пенджабского святого – можно прочитать одну весьма познавательную историю касательно его обучения в ранние годы, когда он ходил в школу вместе с мальчиками своего возраста. Учитель начал учить его Алифу – первой букве арабского алфавита. Другие мальчики в классе закончили весь алфавит, пока он осваивал одну и ту же букву. Проходили недели, и учитель обратил внимание на то, что ребенок не продвинулся далее одной первой буквы Алиф. Учитель подумал, что это, наверное, недоумок, и отдал его родителям со словами: "Ваш мальчик умственно отсталый, я его не могу учить".

Родители прилагали массу усилий, отдавали его разным учителям, но он никак не продвигался. Они были очень огорчены, а мальчик в конце концов убежал из дома, чтобы не быть обузой своим родителям. Он жил в лесу и наблюдал проявление Алифа, который в лесу принимал форму травы, листа, дерева, ветки, плода и цветка. В то же время Алиф проявлялся как гора и холм, камни и скалы, он видел то же в черве, насекомом, птице и звере, и тот же самый Алиф был в нем и в других людях. Он думал об одном, видел одного, чувствовал одного, осознавал одного и более никого, кроме него.

После того как он мастерски справился с этим уроком, он возвратился, чтобы отдать дань уважения своему старому учителю, который исключил его из школы. Учитель, поглощенный своим видением разнообразия, давно забыл его, но Булла Шах не мог забыть своего старого учителя, который преподал ему первый, самый вдохновляющий урок, занявший почти всю его жизнь. Он нижайше поклонился учителю и сказал: "Я приготовил урок, который вы так любезно мне преподали, не могли бы вы научить меня еще чему-нибудь, если что-то осталось?" Учитель рассмеялся и подумал про себя: "Столько времени прошло, а этот простофиля меня все еще помнит". Булла Шах попросил разрешения написать то, что он выучил, и учитель предложил, махнув рукой: "Пиши на этой стене". И он начертал знак Алифа на стене, и стена раскололась надвое. Учитель был потрясен таким чудом и воскликнул: "Это ты мой учитель! То, что ты выучил в одной букве Алиф, я не смог постичь во всем своем познании". И Булла Шах запел песню:

О друг! Оставь же знания свои,

Ведь все, что нужно нам, – один Алиф.

Обременил ты ум учением своим

И книгами заполонил весь дом.

Но ложью оказалось все, что ты учил,

А истина – совсем в другом.

Каждая форма выводится из другой, все цифры выводятся из Алифа, который изначально выводится из точки и представляет ноль, ничто[2]. Это ничто создает первую форму Алифа. Естественно для всякого пишущего ставить точку, как только он прикасается пером к бумаге, но буквы, формируя слово, скрывают источник. Подобным образом источник Высшего Единого сокрыт Его проявлением. Вот почему Аллах, чье имя происходит от Алифа, скрыт за Своим собственным проявлением. Такой же формой Алифа является цифра один в английском языке, эта форма в обоих аспектах раскрывает свое значение. Это значение в различных формах мы видим во всех аспектах природы. Как сказал Омар Хайям:

На волосок разнятся истина и ложь;

Алиф один, ключом заветным будь.

Найдя его, к сокровищу откроешь путь,

И к Мастеру ты доступ обретешь.

Душа мне говорит: "Я знанье мистики

желаю обрести,

И, если в силах ты, меня им надели".

И молвил я: "Алиф!" – "Ни слова больше, –

отвечала. –

Для осознавшего одной лишь буквы доставало".

Сама, музыка суфиев

Всем, кто хоть немного знаком с суфиями и суфизмом, хорошо известно, что музыка играет большую роль в их духовном постижении. Чишти – особая школа суфиев – специализируется на музыке. Суфии называют ее Гиза-и-Рух – "пища души" и слушают каввали – особые песни, поющиеся на сама – собрании для медитации под музыку. Кажется, что там проявляется такой потенциал жизни, какой редко встречается где-нибудь еще. Атмосфера насыщена магнетизмом, гармонией и миром, которые излучаются присутствующими просветленными душами. Шейх – учитель – сидит в середине, другие суфии – вокруг него, они озвучивают одно за другим священные имена Бога и по очереди повторяют суры Корана. Это – вступление, призванное настроить сердце каждого присутствующего на нужный тон, тогда как сердца эти уже подготовлены Зикром – эзотерическим созерцанием.

Этот метод созерцания задает сердцу ритм, который даже кровообращение делает равномерным, пульс и все процессы, происходящие в организме, становятся ритмичными. Когда ум также настраивается на ритм, пробуждаясь и отвечая на тон, все существо суфия становится музыкальным. Вот почему суфий способен достичь гармонии со всеми и каждым. Музыка делает все сущее живым для него, делает его живым для всего сущего, он начинает осознавать, насколько мертва жизнь многих в этом мире и сколь многие мертвы для этой жизни.

Есть разные ступени прогресса, и стихи, которые поют каввалы, тоже разных типов. Некоторые из этих стихов ценны красотой того идеала, которым наслаждаются суфии ступени Фана-фи-Шейх. На этой ступени пребывают видящие божественную эманацию как идеал, ходящий по земле.

Есть стихи, говорящие о высоких достоинствах "идеала-в-имени-а-не-в-форме", который приемлем для тех, кто достиг ступени Фана-фи-Расул. Они не видели идеала, не слышали его голоса, но они знают и любят этот идеал, который, насколько им это известно, один лишь существует.

Кроме того, есть стихи, повествующие об идеале превыше имени и формы. Эти стихи близки достигшим ступени Фана-фи-Аллах. Они осознают свой идеал, пребывающий превыше имени и формы, свойств и достоинств, не могущий быть заключенным ни в какое знание, пребывающий вне всех ограничений. Порой идеал описывается в стихах такими эпитетами, как сладость голоса, красота лица, грациозность движений; применяется прием восхваления, перечисления достоинств, качеств, чарующих характеристик идеала. Есть стихи, которые живописуют любящего, его невыносимые страдания в разлуке, его заботливость в присутствии объекта своей любви, его самоуничижение, его зависть и ревность и все естественные перипетии, происходящие с влюбленным человеком. Это и поэзия, и музыка, и искусство вместе взятые. Это не просто песня – она создает целое видение в царстве музыки, в уме суфия, способного визуализировать ее, противопоставляя позитивному окружению. Иными словами, суфий вырабатывает это идеальное видение в своем воображении с помощью музыки.

В каввали выражена природа любви, любящего и возлюбленного. Тем самым поэзия суфиев превосходит все песни о любви, известные миру, ибо в ней суфий раскрывает тайну любви, любящего и возлюбленного – три в одном. Кроме присутствующей там философии всего сущего, мы можем постичь утонченность и сложность их поэзии, богатой конвенцией и украшенной метафорой. Хафиз, Руми, Джами и многие другие суфийские поэты выражали тайну внутреннего и внешнего бытия, применяя терминологию любви.

Каввалы – певцы – отчетливо произносят каждое слово песни, чтобы оно было ясно слушателям, чтобы музыка не скрыла поэзию, а музыканты, играющие на табла[3] и аккомпанирующие пению, выделяют акценты и держат ровный ритм так, что существо суфия, всегда настроенное на музыку, объединяется с ее ритмом и гармонией. В этом случае состояние суфия меняется. Его эмоциональная природа разворачивается в такие мгновения в полную силу, его радость и чувство не могут быть выражены – язык недостаточен для их отображения. Это состояние именуется Хал, или Ваджад – священный экстаз, и все присутствующие в собрании относятся к нему с уважением. Ваджад означает "присутствие", Хал – "состояние".

Это состояние экстаза ничем не отличается от того естественного состояния, которое человек испытывает, когда его до глубины души трогает доброе слово или когда он до слез взволнован расставанием с тем, кого он любит, если объект его любви уезжает, или же когда он переполнен радостью при встрече с долгожданным любимым существом.

У суфия то же чувство становится священным, его идеал более высок.

Паломничество – это обычное путешествие, и единственное, чем оно отличается, – целью. В случае простого путешествия – цель земная, паломничество же осуществляется во имя священной цели. Порой, услышав музыку, суфий чувствует себя глубоко тронутым, иногда это чувство находит выход в слезах, иногда все его существо, наполненное музыкой и радостью, выражает его в движении, которое в суфийской терминологии называется Ракс.

Когда человек подвергает анализу окружающий его объективный мир и осознает внутреннее существо, то первое и последнее, что он узнает, – то, что все видение жизни создано любовью: любовь – это сама жизнь, и все со временем будет поглощено ею.

Только тот является любящим Бога, чье сердце наполнено преданностью, тот, кто способен общаться с Богом, но только не тот, кто посредством своего интеллекта пытается анализировать Бога. Иными словами, только любящий Бога может общаться с Ним, но не изучающий Его природу. Разделяют нас "я" и "ты", и те же самые "я" и "ты" являются необходимым условием любви. Несмотря на то что "я" и "ты" делят нашу жизнь на две части, любовь соединяет их током, который устанавливается между ними; именно этот ток, называемый причастием, проходит между человеком и Богом. На вопросы "Что есть Бог?" и "Что есть человек?" ответ один: душа, осознающая ограниченность своего существования, есть "человек", а душа, отражающая видение беспредельного, есть "Бог". Проще говоря, самосознание человека есть человек, а осознание человеком своего высшего идеала есть Бог. Через причастие две эти ипостаси становятся одним во времени, тогда как в реальности они уже являются одним. И все же радость причастия даже выше радости единения, ибо всякая радость жизни пребывает в мысли о "я" и "ты". Все, что человек считает красивым, ценным и хорошим, не обязательно должно быть заключено в вещи или в существе – оно содержится в его идеале. Вещь или существо побуждает его создавать красоту, ценность и добро в своем собственном уме. Человек верит в Бога, делая Его идеалом своего почитания, чтобы у него было с кем общаться, на кого он мог бы смотреть снизу вверх, на кого он мог бы положиться с абсолютной уверенностью, веря, что Он пребывает над этим ненадежным миром, что от Его милосердия можно зависеть, видя повсюду один лишь эгоизм. Этот идеал, будучи воплощен в камне и помещен в святилище, называется идолом Бога. Когда тот же самый идеал поднимается на высший план и помещается в святилище сердца, он становится идеалом Бога, с которым общается верующий и в созерцании которого он пребывает в счастье настолько, насколько это возможно в присутствии Властелина всей Вселенной.

Когда такой идеал поднят еще выше, он открывается в реальность и свет реальности становится явным для почитающего Бога. Бывший ранее верующим отныне становится осознающим Бога.

Часть третья

СУФИЙ

Кто такой суфий? Строго говоря, каждый искатель высшей истины на самом деле является суфием, независимо от того, называет он себя так или нет. Но когда он осуществляет поиск истины в соответствии со своей собственной точкой зрения, то часто сталкивается с трудностью понимания того, что другие люди, имеющие каждый свою точку зрения, пребывают тем не менее в поиске той же истины, которой доискивается и он, причем достигают успеха кто в большей, кто в меньшей степени. Это фактически и является точкой зрения суфия, и отличается она от других только постоянным стремлением понять и принять всех других людей через самого себя. Суфий стремится осознать, что каждая личность, следуя своим собственным путем в жизни, тем не менее встраивается в схему целого и в конечном итоге достигает не только личной, но и всеобщей окончательной цели.

Итак, каждый человек может быть именован суфием в том случае, если он пытается понять жизнь и если выказывает желание признать, что каждый человек способен найти такой же идеал и прикоснуться к нему. Если человек противостоит или затрудняет выражение великого идеала, если он не желает признавать, что встретится со своими собратьями, когда сумеет проникнуть в самую суть души, то он преграждает себе путь к осознанию беспредельности. Все верования являются лишь степенями ясности видения. Все они – часть одного океана истины. Чем вернее это будет осознано, тем легче будет увидеть истинные взаимоотношения между всеми верованиями, тем более расширится видение единого великого океана.

Ограничения и границы с неизбежностью присутствуют в жизни человека; формы и убеждения естественны и необходимы; однако все они тем не менее разделяют человечество. Именно мудрые встречаются вне границ.

Что такое вера суфия, и как в ее контексте рассматривается пришествие Мирового Учителя, или же, как некоторые это называют, "Второе пришествие Христа"? Суфий свободен от веры и неверия и все же оставляет за каждой личностью право на свободу иметь свое собственное мнение. Несомненно, что если индивид или определенное сообщество индивидов верит в пришествие некоего учителя или реформатора, то тот обязательно придет к ним. Подобным же образом в случае с теми, кто не верит, что придет учитель или реформатор, – он не придет к ним. Тем, кто ожидает, что Учитель будет мужчиной, послание будет передано мужчиной; тем же, кто ожидает, что Учитель будет женщиной, оно должно быть передано женщиной. К тем, кто призывает Бога, придет Бог. Тем же, кто стучит в дверь Сатаны, ответит Сатана. На любой зов есть ответ. Для суфия Учитель всегда присутствует, приходит ли он в одной форме или в тысячах форм. Он для суфия всегда Един, и Его Одного он узнает во всем и во всех. Во всех Учителях он видит одного лишь своего Учителя. Свое "я" внутреннее и "я" внешнее, царство земное и царство небесное, все сущее является учителем суфию, каждое его мгновение посвящено обретению знания. Для одних Учитель уже приходил и ушел, для других Учитель может еще прийти, но для суфия Учитель всегда был и всегда остается с ним.

Какова позиция суфия по отношению к Христу? Вопрос, заданный Самим Христом: "Что думаете вы о Христе?" – определяет ответ. Акцент ставится на "вы". Есть много суждений о Нем, и есть люди, выражающие эти суждения. Суфий не ограничивает себя выражением этих суждений. Имя его идеала – Христос, или Расул, как его называют по-арабски. Все, что центрировано в понятии Расула, заключено в понятии Христа, обе эти концепции по сути – одно. Все имена и функции, которые помогли сформировать концепции Христа, Пророка, Великого Священника, Царя, Спасителя, Жениха, Возлюбленного, – все они понимаются и принимаются суфием. Посредством постоянной медитации он осознает все эти аспекты Единого и за ними провидит Аллаха, или Бога.

Обращаясь к вопросу посвящения в суфийский орден, на первое место ставится наличие склонности знать нечто отличное от того, чему учат в мире. Человек чувствует желание отыскать нечто, но порой не знает что. Человек чувствует, что противоположности: добро и зло, правда и ложь, друг и враг – разведены не так далеко, как он привык представлять эти категории.

В то же время сердце его должно быть наполнено небывалым сочувствием, а чувство справедливости – заставлять взыскивать с себя, прежде чем судить других.

Наличие всего перечисленного показывает, что человеку можно отправляться на поиски проводника по этим неизведанным тропам.

Вслед за тем приходит чувство – особенно оно проявляется после прочтения или прослушивания чего-либо о суфизме, – что человек является по сути своей суфием, что он чувствует себя своим среди суфиев. Тогда может обнаружиться некое притяжение к духу Учителя, от рук которого ему, может быть, предстоит принять посвящение.

И, наконец, третье – это чувство, что приходит к человеку после внимательного прочтения книг, опубликованных суфийским движением, или же после разговора с Пир-о-Муршидом, и чувство это подсказывает, что данное послание – подлинное.

И тогда возникает вопрос: что имеется в виду под словом "посвящение"? Посвящение, или Байят в терминах суфизма, отражает прежде всего взаимоотношения между учеником и Муршидом. Муршид понимается как советчик на духовном пути. Он не дает ничего и ничему не учит ученика, мюрида, ибо он не может дать того, чем последний уже владеет: он не может научить тому, что всегда было известно его душе. Все, что он делает в жизни мюрида, – это показывает ему, как расчистить дорогу к свету внутри своего "я". Эта задача является единственным предназначением жизни человека на земле. Можно обрести цель жизни и без личного проводника, но попытаться это сделать – значит уподобиться кораблю, вознамерившемуся пересечь океан без компаса. Напротив, принять посвящение означает довериться духовному водителю в отношении духовных материй.

Следующий вопрос, который требуется разрешить, такой: если мне надлежит иметь личного наставника, то кого выбрать в качестве такового? Ни у кого на лбу не стоит печать духовности или совершенства, чтобы мы могли сказать: "Вот человек, от рук которого стоит принять Байят". Ни внешность его, ни слова не могут стать надежным свидетельством его ценности. Единственной вещью, на которую можно опереться, является зов души в сердце человека. Но даже и в этом случае следует хорошенько удостовериться, не зло ли это взывает к дьяволу, пребывающему в человеке, Бог ли это взывает к тому доброму, что есть в нем.

Есть три способа оказания доверия. Первый состоит в том, чтобы не верить человеку до тех пор, пока в свое время он не докажет, что он достоин доверия. Те, кто верят таким образом, на этом пути не приобретут ничего удовлетворительного, потому что будут все время, подобно шпиону, проверять Муршида и подвергать его испытаниям, будучи сосредоточены лишь на низшем. Таким образом, они смогут увидеть лишь несовершенное "я" учителя и никогда не смогут увидеть красоту его совершенного "я", пребывающего выше и вне пределов их взора.

Второй способ состоит в том, чтобы изначально доверять и продолжать доверять до тех пор, пока человек не проявит себя недостойным доверия. Те, кто доверяет таким образом, лучше подходят, чем первые, ибо их вера делает их взгляд более острым, и они имеют все перспективы развития при условии, что разум будет вести их на протяжении всего пути.

Наконец, третий способ доверять человеку состоит в том, чтобы иметь абсолютное доверие и продолжать доверять до тех пор, пока это не окажется правдой. Это вера преданных. Именно такие мюриды сотворяют Муршида. Именно такие поклоняющиеся сотворяют Бога. "Верою в скале открывается язык и говорит нам от Бога, но если нет веры, то даже Бог, Вечное Существо, мертв как камень". Слово Муршида бесполезно для сомневающегося ума, подобно тому, как лекарство не несет пользы недоверчивому больному.

Следовательно, для того чтобы принять посвящение в суфийский орден, требуется готовность согласиться с его учениями и установками; готовность перестать придавать значение различиям, существующим между мировыми религиями, но видеть во всех Учителях одно-единственное воплощение божественного Духа; а в-третьих, требуется, чтобы человек не практиковал какого-либо другого духовного тренинга. Поскольку иначе зачем ему надо было приходить к этому учителю? Это было бы подобно путешествию одновременно в двух лодках, стоя одной ногой в каждой лодке. Лодки когда-то поплывут в разные стороны, своей дорогой, и, хотя они встретятся в конце, путешественник утонет в море. Никто не может искать водительства у двух учителей, это объясняется лишь отсутствием должного терпения с одним или недостатком доверия к другому, что заставляет ученика продолжать держаться за первого.

Цели, которые надлежит иметь для принятия посвящения от Муршида, следующие: осознавать свое "я" внутри и снаружи; знать Бога и общаться с Ним – Единым, кому поклоняется мир; воспламенять огонь божественной любви – единственного, что имеет ценность; быть способным читать манускрипт природы и провидеть мир невидимый; учиться властвовать собой; возжигать светоч души своей и лелеять огонь сердца; и совершать путешествие через позитивное существование, приходя в этой жизни к цели, к которой каждая душа призвана прийти в конце. Лучше прийти к свету, чем быть всего лишь влекомым во тьме. "Слепой здесь слеп и в грядущей жизни".

Вот почему посвящение нельзя принимать из любопытства увидеть, что происходит в "тайном" ордене. Такой любопытствующий наверняка не будет способен увидеть всего того, что хочет, ибо умеет видеть только глаз искренности. Глаз любопытства поражен катарактой сомнения, он уже слеп. Кроме того, нельзя принимать посвящение с целью получения материальных выгод в своем ремесле. Посвящение не является ни научным процессом, ни инженерным изобретением, ни тем более деловым предприятием, это нечто иное – нельзя ни украсть, ни купить его. Это откровение, и в каждый миг оно дает новые побеги, похитить которые не дано ни одному вору. Единственный процесс обретения его – это праведность, а когда свет откровения сокрыт под спудом, даже кубок тайны Джам[4], украденный у Джамшида, не более ценен, чем обычная глиняная чаша.

Не следует принимать посвящение ради достижения счастья. Правда, что, обретая мудрость, человек получает определенные выгоды, поскольку быть мудрым гораздо лучше, чем быть невежественным. Но не за этим он пустился в путь. И тем не менее по мере своего продвижения по духовному пути суфий открывает для себя чудесное ощущение мира, которое неизбежно приходит к нему в постоянном присутствии Бога.

Многие люди разных вероисповеданий и убеждений описывают практику присутствия Бога, и все они говорят о счастье, которое ощущают, пребывая в Его присутствии. Поэтому не удивительно, что и суфий, если бы он захотел рассказать об этом, засвидетельствовал бы подобное счастье. Он не претендует на счастье большее, чем у его собратьев, ведь он тоже человек и подвержен всем недостаткам, которыми наделено человечество. В то же время другие могут подумать, что счастье его больше, чем он способен описать словами. Счастье, испытанное в Боге, не сравнимо ни с чем в мире, какую бы ценность это другое ни представляло, и каждый, кто испытает это чувство, поймет, что это так.

Не следует искать посвящения, если вы имеете установленные принципы, от которых не желаете отказаться. Можно обнаружить, что фундамент, вами построенный, не соотносится со зданием, которое теперь предстоит на нем возвести. Таков человек, что ходит от учителя к учителю, от одного метода к другому, будучи не в состоянии обрести то, что обретается только через стойкость. Имеющие желание учить не должны выступать в роли учеников, они должны приходить как учителя.

Есть ли какие-либо условия, налагаемые на потенциального посвященного? Не следует бояться принимать посвящение из-за того, что это означало бы предпринять нечто, что в дальнейшем будет невозможно выполнить. Если человек не хочет развиваться дальше определенной границы, он волен сам об этом заявить. Единственное, что происходит, когда человек получает посвящение, – это то, что с этого часа он становится братом всем членам суфийского движения, всем суфиям, пребывающим вне суфийского движения, всем знающим истину, независимо от того, называют они себя суфиями или нет, а также всем людям, независимо от их касты, верования, расы, нации и религии. Человек становится сотоварищем просветленных душ суфиев как живущих на земле, так и тех, кто перешел на другую сторону жизни. Таким образом, он связан с цепью Муршидов и Пророков и поэтому наделен способностью принимать свет, бегущий через этот поток, передаваемый цепью Учителей. Ему доверяет Муршид, ему доверяет Орден. Поэтому посвященный приносит клятву в своем сердце во благо использовать свои способности во всем, что он почерпнет из учения и практики суфиев, не применяя ничего в корыстных целях. На протяжении тысяч лет эти учения держались в тайне, почему же они должны быть вынесены за пределы Ордена без разрешения на то Пир-о-Муршида?

Можно задаться вопросом, почему учение окружено покровом секретности. Если оно верно, то почему бы не сделать его всеобщим достоянием? Это придает учению окраску весьма спорной секретности. Ответ, как ни странно, весьма прост. Определенная секретность необходима, поскольку концепции суфия могут быть истолкованы неправильно и применены ненадлежащим образом, если станут достоянием широкой публики. Искренний ученик не станет говорить о них без должного рассмотрения своих слушателей. Следующий аспект состоит в том, что, когда учитель не будет полностью зависеть от своих учеников, он сам предпочтет выбирать их. Если человек хочет научиться лучше всех играть на скрипке и сделаться выдающимся мастером в этом деле, то он примется искать прославленного виртуоза. Но что до последнего, то он может и не пожелать тратить на него свое время, он занялся бы им, если был бы уверен, что ученик станет верно выполнять все, что ему будет сказано, и достигнет чего-то, подобного уровню мастерства своего учителя. Те наставления, которые учитель дает своему ученику, представляют, естественно, секрет, это его личное дело, ученик может позже передать его собственным ученикам, но он не должен разносить и распространять его повсеместно без разбора. Такого же рода и упомянутая секретность. К сказанному можно добавить, что каждая школа, дающая посвященному специальное личное наставление, подразумевает, что к ее учению будут подходить с надлежащим уважением. Все учения могут быть перевернуты с ног на голову и покажутся нелепыми. Если так, вольно или невольно, поступать с суфийскими учениями, это не поможет ученику. Определенное лекарство полезно больному в определенное время, но это отнюдь не значит, что оно должно применяться каждым больным на свете. Не принесет пользы никому и то, что точные копии этого лекарства будут размножены и распределены среди всех людей без разбора. Если же возникнет нужда в том, чтобы объявить его, доктор не станет удерживать информацию.