Литературная деятельность Папия
Приведенный Евсевием отрывок из предисловия к произведению Папия показывает в иерапольском епископе в высшей степени настойчивого человека, способного всецело проникаться поставленной перед собою задачей; он усердно предан выполнению своего замысла и ревностно в течение чуть не целой жизни исследует предание, идущее от «живого и пребывающего гласа», чтобы таким путем дойти до истины. Результатом этих продолжительных изысканий явилось обширное (в пяти книгах) произведение Папия Λογίων κυριακών έξήγησις [Истолкование Господних изречений], на котором основывается особенное церковно-историческое значение личности Папия.
Оно написано им, вероятно, в последние годы его жизни, когда необходимый материал был собран в достаточной мере и когда с каждым годом ослабевали силы его, а с ними и надежды увеличить драгоценные сокровища предания. Произведением Папия пользовался Ириней (Adv. haer. V, 33.4) и, может быть, Ипполит; известно оно было Евсевию (Hist. eccl. III, 39.1), существовало еще и во дни Иеронима, который заглавие его переводит: Explanatio sermonum Domini (De vir. ill. 18). Как однозначащий с έξηγήσις, сам Папий в предисловии к своему произведению употребляет термин φμην<Εΐοα (Euseb., Hist. eccl. III, 39.3). Было предположение, что произведение Папия в латинском переводе существовало на Западе еще в XIV в. (указания на Папия в каталогах библиотек)[306]. В настоящее время из него известно только несколько отрывков в форме цитат и рефератов у последующих писателей. Ириней приводит из него два места относительно тысячелетнего царства Христова на земле (Adv. haer. V, 33.3-4), но, по всей вероятности, пользуется им и в других местах своего труда. Евсевий посвящает Папию и его произведению 39 главу третьей книги своей «Церковной истории» и сообщает интересные подробности о содержании его книг. Иероним делает выборку из Евсевия и ясно дает понять, что самого произведения Папия он не читал. Несколько небольших цитат найдено в дошедшей только в отрывках «Церковной истории» Филиппа Сидского (V в.). Эти скудные остатки от обширного произведения слишком недостаточны, чтобы можно было с уверенностью говорить о задачах и характере труда Папия; почему вопрос об этом, несмотря на весьма значительное число посвященных ему исследований, и в настоящее время не решен окончательно. По каким побуждениям Папий взялся за собирание материалов для своего произведения и какими средствами он пользовался для этого — мы знаем из приведенного Евсевием отрывка из предисловия к труду Папия. Он ясно показывает, что, стоя на рубеже I в., Папий ясно сознавал значение евангельского Предания, еще живого в Церкви. Он собирал и сохранял его с поразительной ревностью и тщательностью. Но что представляло из себя произведение Папия? Какое употребление сделано было им из собранного материала? Чтобы иметь почву для более или менее определенного суждения о произведении Папия, необходимо предварительно ознакомиться с содержанием сохранившихся у Иринея, Евсевия и других писателей отрывков его. 1) Изъяснив благословение Исаака Иакову, Ириней пишет:
«Вышеприведенное благословение бесспорно относится ко временам Царства, когда будут царствовать праведные, восстав из мертвых, когда и тварь обновленная и освобожденная будет плодоносить множество всякой пищи от росы небесной и от тука земного. Так и пресвитеры, видевшие Иоанна, ученика Господня, сказывали, что они слышали от него, как Господь учил о тех временах и говорил: "Придут дни, когда будут расти виноградные деревья, и на каждом будет по десяти тысяч лоз, на каждой лозе по десяти тысяч веток, на каждой ветке по десяти тысяч прутьев, на каждом пруте по десяти тысяч кистей, и на каждой кисти по десяти тысяч ягод, и каждая выжатая ягода даст по двадцати пяти метрет вина. И когда кто-либо из святых возьмется за кисть, то другая (кисть) возопиет: 'Я — лучшая кисть, возьми меня; через меня благослови Господа'. Подобным образом и зерно пшеничное родит десять тысяч колосьев, и каждый колос будет иметь по десяти тысяч зерен, и каждое зерно даст по десяти фунтов чистой муки; й прочие плодовые деревья, семена и травы будут производить в соответственной сему мере, и все животные, пользуясь пищей, получаемой от земли, будут мирны и согласны между собой и в совершенной покорности людям". Об этом и Папий, ученик Иоанна и товарищ Поликарпа, муж древний, письменно свидетельствует в своей четвертой книге, ибо им составлено пять книг. Он прибавил следующее: "Это для верующих достойно веры. Когда же Иуда предатель не поверил сему и спросил, каким образом сотворится Господом такое изобилие произрастений, то Господь сказал: 'Это увидят те, которые достигнут тех' (времен)"» (Adv. haer. V, 33.3-4).
2) Евсевий сохранил очень важный отрывок из предисловия Папия к своему произведению, приведенный выше. После своего комментария на него он продолжает:
«К приведенным словам Папия можно присоединить другие отрывки его сочинений, в которых он рассказывает нечто чудесное, что будто бы дошло до него по преданию. Прежде было сказано, что апостол Филипп со своими дочерьми имел жительство в Иераполе; а теперь заметим, что Папий, живший в те же времена, упоминает о чудесном событии, о котором он слышал от дочерей Филипповых. Именно, он повествует, что в его время воскрешен мертвый, рассказывает и о другом чуде, которое случилось с Иустрм, прозванным Варсавой, что он выпил смертоносный напиток и по благодати Господа не испытал ничего худого. Этого Иуста святые апостолы по вознесенйи Спасителя поставили вместе с Матфием и молились, да будет кто-либо них избран по жребию вместо Иуды предателя, для восполнения числа (двенадцати)... Тот же писатель рассказывает (много) и другого, что будто бы дошло до него по неписаному преданию, именно, передает некоторые неизвестные притчи и наставления Спасителя и нечто близкое к баснословию; например, говорит, что по воскресении мертвых наступит царство Христово на этой самой земле телесно и будет продолжаться тысячу лет. Такую мысль он вывел, думаю, из апостольских сказаний, не поняв чего-либо сказанного апостолами таинственно, в образах; потому что он был человек ума, кажется, весьма ограниченного, сколько можно заключать из его сочинений, хотя в весьма многих последующих (писателях) церковных, имевших в виду древность мужа, мог возбудить подобное своему мнение, например, в Иринее и других, державшихся того же образа мыслей. (Папий) приводит в своем сочинении и некоторые сказания вышеупомянутого Аристиона о беседах Господних и предания пресвитера Иоанна. Отсылая к ним любознательных, мы считаем нужным к выписанным словам Папия присоединить его предание о Марке, написавшем Евангелие. Оно излагается так: "Пресвитер говорит и то, что Марк, истолкователь Петра, с точностью записал все, что запомнил, хотя и не держался порядка слов и деяний Христовых, потому что сам не слушал Господа и не сопутствовал Ему. Впоследствии, правда, он был, как сказано, с Петром; но Петр излагал учение с целью удовлетворить нуждам (слушателей), а не с тем, чтобы беседы Господни передать по порядку Посему Марк нисколько не погрешил, описывая некоторые (события) так, как припоминал (их): он заботился только о том, как бы не пропустить чего-нибудь слышанного или не переиначить". Так Папий повествует о Марке; а о Матфее он говорит следующее: "Матфей записал беседы (Господа) на еврейском языке; а переводил их кто как мог". Вышеупомянутый писатель пользуется свидетельствами из первого послания Иоаннова и из первого Петрова. Он рассказывает также историю о жене, которую за многие преступления обвиняли перед Господом, о чем пишется и в Евангелии.Евреев. Все это мы сочли нужным прибавить к вышеуказанному» (Hist, eccl. III, 39).
3) В других источниках также есть несколько незначительных отрывков. Так, встречаются несколько раз ссылки на свидетельство Папия о смерти Иуды предателя: «Как великий пример нечестия ходил Иуда в этом мире, с распухшим телом, веками и проч.[307]Его собственный участок земли, на котором он после многих мучений умер, вследствие зловония до сих пор остается ненаселенным, и до настоящего дня никто не может пройти мимо, не зажав носа» [(apud Apollinar. Laodic., Fragmenta in Matth.)]. В извлечениях из «Церковной истории» Филиппа Сидского есть указание, что во второй книге Папия было загадочное сообщение, будто Иоанн Богослов и Иаков, брат его, были убиты иудеями. Там же находим указание и на то, что по свидетельству Папия, основанному на сообщении дочерей Филиппа, Варсава Иуст, выпив яда, остался невредимым, что мать Манаима воскрешена была из мертвых, что воскрешенные Христом жили до времен Адриана.
Вот те данные, на основании которых приходится судить о произведении Папия. Как видно, они крайне недостаточны, и остается пожалеть, что Евсевий посмотрел на труд Папия с нескрываемым предубеждением и пренебрежением и сделал сообщения о содержании его в таких выражениях и таком тоне, что в значительной степени затруднил решение вопроса о той задаче, какую поставил себе Папий. На почве недостаточности данных и неясности их создалась целая литература относительно содержания и характера произведения Папия. Мы здесь не станем излагать различных взглядов и ограничимся положительным решением проблемы.
Как доказывает заглавие произведения Папия, целью его было изъяснить, л не собрать изречения Господа. Также и в приведенном Евсевием отрывке в качестве главного содержания произведения, которое не нуждается ни в каком оправдании, потому что оно отвечает самому заглавию и несомненно раскрыто было в предшествующих, не сохранившихся до нас словах предисловия, указаны изъяснения (έρμηνααι). С этим главным предметом труда Папий хочет связать все то, что он получил: частью непосредственно из уст «пресвитеров», т. е. учеников Господа, частью через посредство других, которые, как и сам он, имели случай слышать учение и повествования от апостолов и других членов первого христианского поколения. Отсюда ясно, что сообщения из апостольских источников составляли второстепенный элемент Папиева произведения. Следовательно, это произведение по своему существенному содержанию и определенно выраженному намерению его автора так же мало было собранием устно еще обращающегося апостольского Предания и повествований, как и собранием изречений Самого Господа, — оно не было новым Евангелием, составленным из всевозможных устных и письменных источников. Что книга по местам имела сходство с произведениями первого и второго рода, это вполне вероятно: древнецерковные истолкователи имели обыкновение вносить в свои комментарии изъясняемый текст или полностью, или же в значительных извлечениях (Климент Александрийский, Феодор, Феодорит). Поэтому Папий предлагал своим читателям изречения Иисуса, как они читались в Евангелиях, вместе со своими экзегетическими примечаииями. В эти примечания он вносил в качестве иллюстрации к своим изъяснениям все, что удавалось ему получить частью из первых, частью из вторых рук от членов первого поколения христиан; здесь были и слова Господа, и факты из времени Христа и апостолов. Судя по тому, что Папий пользовался всеми представлявшимися случаями для исследования предания и повествования и занимался этим усердно в течение продолжительного времени, собранный им материал должен быть очень богатым и разнообразным; но он весь поставлен был в связь с главным предметом труда и служил существенной цели его — изъяснению изречений Господа, которые составляли основу его произведения, а не вносились в него в первый раз. Под именем Господних словес, согласно словоупотреблению Папия, должно понимать не одни только изречения: Папий Евангелия Матфея и Марка обозначает как λόγια κυριακά, — из этого ясно, что у него λόγια включает также и дела Господа, почему и в его произведении речь шла как о беседах Спасителя, так и о делах Его. Эти λόγια в главной их массе Папий почерпал из тех Евангелий, которые ко времени составления им своего произведения в малоазийских Церквах признаны были главными источниками и достоверными свидетелями учения и истории земной жизни Господа. Цель Папия оказалась бы совершенно непонятной, если не предположить определенных и всем известных евангельских повествований, к которым необходимо было только присоединить возможные толкования и иллюстрации. Можно с уверенностью полагать, что прежде сохраненных Евсевием слов из предисловия произведения Папия он говорил именно о Евангелиях как месте нахождения изречений Господа, и из этой связи могли быть взяты Евсевием сведения о Евангелиях Матфея и Марка.
Самый способ толкований Папия на основании сохранившихся отрывков можно предположительно представить в таком виде. Для подтверждения и изъяснения таких выражений, как Мф. 11:5 («слепые прозревают... мертвые воскресают») или Иоанна [5:21] («как Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет»), могло служить то, что Папий сообщает о воскрешенных Господом, живших до времен Адриана, равно как повествование ό воскрешении мертвых в позднейшее апостольское время. Для Мк. 16: 18 («будут брать змей, и если что смертоносное выпьют, не повредит им») нельзя было найти лучшего подтверждения, как повествование об Иусте Варсаве.
Сведения Папия о двух первых Евангелиях пользуются большим вниманием библейских критиков: это древнейшие и важнейшие известия, какими мы располагаем относительно этих Евангелий. Но, как показывает новозаветная исагогика, и они подвергаются самой разнообразной оценке, служа основанием для противоположных выводов. В нашу задачу не входит разбор содержания отрывков из произведения Папия и тех мнений, какие возникли вследствие стремлений ученых различных направлений извлечь из них возможно больше данных для суждения о происхождении канонических Евангелий. Достаточно указать, что имя Папия занимает очень видное место в новозаветной исагогике, и в относящихся к этой области исследованиях не прекратятся сетования об утрате произведения Папия, какова бы ни была историческая ценность собранных им сведений. Даже если признать правильным взгляд Евсевия, что Папий был мужем «весьма ограниченного ума» и не обладал критическим талантом, почему принял на веру некоторые странные предания, то и в таком случае его повествования, основывающиеся на «живом голосе», имели бы для нас неоценимое значение. Несколько незначительных отрывков из произведения вызывают множество интересных вопросов из первоначальной истории христианства, — сколько же фактов, биографических и литературных, дало бы нам целое произведение Папия, несомненно понимавшего все важное значение первоначального Предания, даже если и не сумевшего критически разобраться в той массе интересных сведений, какими он располагал.