Кшатрий — член воинского сословия. €

Это было удивительно: Шанкарачарья смог выразить почтение, не нарушая традиции, и в то же время, не отклоня­ясь от своей недуалистической философии. Весь город был у его ног. Некоторые были очарованы его интеллектом, другие восхищались его духовной мудростью и йогической силой, остальные были поражены тем фактом, что он обладал такой мудростью в столь молодые годы.

Шанкарачарья провел несколько бесед в различных рай­онах города Варанаси. Одна из бесед, которая состоялась под священным деревом пипал у Джняна Вапи, оказалась особенно важной, так как она пролила свет на вопрос о традиционном противоречии между действием и знанием. В царстве чистого интеллекта ученые поддерживают строгое и бескомпромиссное различие между этими двумя путями. Но в практической жизни вполне возможно достигнуть рав­новесия между ними. Ниже приводится выдержка из беседы Шанкарачарьи в Джняна Вапи. Эта беседа показывает, каким образом великому мудрецу удалось перекинуть мост между этими двумя путями.

«Джняна Вапи» означает «кладезь мудрости». Также это название места, которое находится рядом с известным храмом Шивы в Варанаси. На протяжении столетий здесь собирались философы, духовные учители и религиозные лидеры, чтобы обсуждать духовные вопросы. Одна из таких «конференций» была созвана в честь прибывшего Шанкарачарьи.

Кто-то из аудитории начал дискуссию, обратившись к Шанкарачарье со следующими словами:

— Согласно вам, сударь, лишь знание ведет к свободе. Действия индивидуальной души в этом мире порабощают и ведут к перерождению; поэтому, чтобы достичь освобож­дения, мы, стало быть, должны прекратить всякую деятель­ность. Если вашу истину принимать всерьез, как нам выжить в этом мире?

Шанкарачарья ответил:

— Да, верно: абсолютное знание является единственной силой, ведущей к освобождению. Но мы не можем игнори­ровать наши обязанности и заниматься лишь накоплением знания. Я не вижу никаких противоречий между знанием и действием. Весь вопрос в следовании одному или другому пути на той или иной стадии жизни. Пока мы не понимаем природы нашего внутреннего мира, природы нашего тела, дыхания, ума и души, как и наших отношений с внешним миром, мы придерживаемся пути действия.

Но, даже следуя по пути действия, мы должны обращать внимание на его слабые и сильные стороны. Мы также должны обращать внимание и на важность знания. Путь знания непосредственно ведет к самореализации. Но путь действия никоим образом не хуже пути знания, потому что направляет нас к нему.

Ясно, что никто не может жить, не совершая действий. Но если мы совершаем их, не обращая внимания на процесс и на наше отношение к нему, такое отсутствие духовного знания заставляет нас рождаться и умирать снова и снова и ведет к новым страданиям.

Поэтому действовать необходимо, но с верным пони­манием. Как правило, наши действия обусловлены либо стремлением получить желаемое, либо опасением, что мы не получим то, что хотим. Таким образом, уже с самого начала наш ум сосредоточен на плодах действий, и, когда результат достигнут, мы привязываемся к нему. Если же мы не достигли ожидаемого результата, нас ждет разочарование, так как наши желания не удовлетворены. В любом случае нас мучает страх.

Этот страх сковывает наш творческий потенциал и лишает покоя ум. Достигнув успеха в своих делах, мы либо хотим еще большего, либо боимся утратить достигнутое. Потерпев неудачу, мы страдаем от безнадежности и страха за будущее. Таким образом, важно знать, как выполнять действия, чтобы не привязываться к их плодам.

Воспользовавшись паузой, кто-то из аудитории воз­разил:

— Сударь, даже у самых невежественных людей всегда есть определенное представление о том, ради чего они дей­ствуют. Прежде чем что-то делать, люди думают, чего они хотят достичь. Так обычно совершается действие. Любому действию предшествует желание. Чем сильнее желание, тем больше энергии затрачивается на достижение цели. Желание определяет ценность достижения. В зависимости от ценности тех или иных целей люди выбирают, какие задачи решить в первую очередь, а какие — отложить на потом. Таким образом, я не понимаю, как можно начать действовать без желания или привязанности к плодам.

Шанкарачарья ответил так:

— Я и не говорил о том, что мы должны слепо идти к первой попавшейся цели. Есть три типа действий. К первому относятся естественные и необходимые действия, которые совершаются ради поддержания собственного существо­вания: прием пищи, соблюдение личной гигиены, стирка одежды, уборка жилища и так далее. Эти действия не создают кармы.

Ко второму типу относятся также необходимые действия, которые мы должны совершать ради поддержания здоровых отношений с другими людьми. Например, мы имеем кар­мические обязательства по отношению к нашим родным. Мы должны выполнить свой долг по отношению к своим родителям, детям, жене или мужу, общине и обществу. Хотя мы часто недооцениваем важность этих обязанностей, сердцем мы понимаем, что их нельзя игнорировать, иначе они приведут к внутреннему конфликту и чувству вины. В результате возникнет самоосуждение. Чтобы избежать этого, достаточно выполнять обязательные действия. Кармические долги возникают тогда, когда мы не выпол­няем свои обязанности.

К третьему типу относятся действия, которые мы совер­шаем, надеясь на достижение определенных целей на земле или на так называемых небесах. Именно эти действия связы­вают нас. Такова уж природа человеческого ума, который не желает довольствоваться выполнением действий первых двух типов, которые считаются обыденными. Чувство удовлетво­рения приходит при совершении необязательных действий. Именно они придают «вкус» нашей жизни.

Мы должны научиться выполнять наши действия самоот­верженно, с любовью и умением, отдавая плоды этих действий высшей истине. Поступая так, мы ослабляем предыдущие кармы. Другими словами, с помощью одних действий мы освобождаемся от последствий других — наших прошлых поступков. Это подобно тому, как засевший в теле шип вытаскивают с помощью другого шипа. Рано или поздно мы достигнем царства, где нет никаких шипов. Это и есть царство знания.

Хорошо сознавая, что цель наших действий состоит в уда­лении последствий предыдущих, порабощающих действий, мы должны выполнять наши действия самоотверженно и с любовью, не привязываясь к их плодам, иначе занозы оста­нутся. Извлеките один шип с помощью другого и выбросьте их оба. Только так можно освободиться от рабства кармы.

Что касается желания, то оно необходимо лишь для того, чтобы извлечь занозы предыдущих действий. И это жела­ние нельзя назвать нездоровым, потому как именно оно заставляет грамотно совершать действия. Однако желание удержать плоды своей деятельности является нездоровым, так как оно обрекает нас на зависимость от них.

Так Шанкарачарья прояснил сущность знания и помог своим слушателям глубже понять философию действия.

Во время пребывания в Варанаси Шанкарачарья нашел двух преданных учеников — Падма Паду и Тотаку. Когда он покидал город, они последовали за ним в Гималаи, вме­сте с другими учениками. Согласно священным писаниям, многие великие мудрецы прошлого совершенствовали свои духовные практики и основывали духовные центры именно в гималайских горах. Когда же Шанкарачарья приблизился к тому месту, где сейчас расположен Ришикеш, он обнару­жил лишь разрушенные хижины и дома. Из-за страха перед хозяйничавшими в предгорьях бандами разбойников палом­ничество в эти места прекратилось.

Бандиты готовили нападение на Шанкарачарью и его учеников, но, согласно преданию, великий мудрец излучал такой могучий свет любви и милосердия, что они побросали свои луки и стрелы и пали к его стопам. Их деструктивная энергия была преобразована мастером в конструктивную силу. И с их помощью Шанкарачарья восстановил в пред­горьях Гималаев многие из красивых священных мест, самое известное из которых — Бхарат Мандир.

В это же время Шанкарачарья основал первый из десяти дашанами (монашеских орденов), с тем, чтобы создать духов­ную общину, которая бы защищала и поддерживала тех, кто желал обратиться к духовной жизни. Все, получавшие посвя­щение в этом ордене, не обязательно должны были отрекаться от мира и жить монашеской жизнью — они могли иметь семью и дом. Интересно, что первыми святыми в этой общине стали бывшие преступники, о которых шла речь выше. Даже сегодня монахи других орденов называют посвященных из общин дашанами «армией Шанкарачарьи».

Оставив большинство своих последователей в Ришикеше, Шанкарачарья с несколькими учениками отправился высоко в горы. Через несколько недель он достиг святыни Бадринатх, где остановился в пещере, известной сегодня как Вьяса Гупха; там он разъяснил ученикам сокровенный смысл Упанишад и Брахма-сутры.

Однажды Шанкарачарья сообщил своим ученикам, что для него наступило время оставить тело. После этого он уединился в пещере, попросив, чтобы его не беспокоили. Вскоре в монастырь зашел неизвестный йогин и потребовал привести его к Шанкарачарье. Когда ученики сказали, что учителя сейчас нельзя тревожить, так как он собирается покинуть тело, незнакомец ответил: «Да, да, знаю. Именно поэтому я здесь».

Когда мудрец приблизился к Шанкарачарье, тот сразу понял, что пришел необычный гость. Незнакомец сказал:

— Я — Вьяса. Раньше я жил в этой пещере, а сейчас пришел, чтобы предотвратить твой преждевременный уход из тела.

— Но мое время истекло, — ответил Шанкарачарья. — Кто живет больше отпущенного срока, тот нарушает закон природы.

— Не волнуйся, — сказал Вьяса, — я дам тебе еще шестнадцать лет моей собственной жизни. Ты еще не завершил своей миссии, так как должен написать ком­ментарии к Упанишадам, Брахма-сутре и Бхагавадгите. Ты обязан подготовить своих учеников, чтобы они могли продолжить твою миссию. Ты должен основать четыре центра обучения в разных частях Индии для распро­странения ведических знаний. Только тогда ты сможешь возвратиться к своему источнику.

Шанкарачарья с почтением принял благословение Вьясы и в сопровождении своих последователей начал продвигаться к северным равнинам Индии. По пути он остановился в неболь­шом селении Джоши Матха, где основал первую школу. Это место теперь широко известно как северный монастырь Шанкарачарьи. В него сразу же съехались ученые-брамины со всей страны для духовного просвещения местных жителей и паломников. Вот уже в течение двенадцати веков брамины ревностно оберегают эту северную обитель, равно как и дру­гие святыни гималайских гор.

Шанкарачарье удалось также основать школы на востоке и западе Индии. Однако на юге это было сделать нелегко. В то время Южная Индия была цитаделью жреческой касты бра­минов, занимавшихся, в основном, ритуальной практикой. Для укрепления своих позиций в обществе они популяризи­ровали только те брахманы (ритуальные тексты) ведической литературы, которые поддерживали их точку зрения. Из касты браминов выделилась замысловатая и известная своей изощренной софистикой школа миманса, дававшая фило­софское обоснование ведической обрядовости.

Шанкарачарья понимал, что у него серьезный оппонент. Он решил вызвать на диспут главного проповедника мимансы Кумарилу. Кумарила не только представлял традицию мимансы, но и был крупным ученым своего времени, знато­ком Вед и Упанишад. Шанкарачарья полагал, что если ему удастся убедить этого ученого в обоснованности и коррект­ности философии адвайты, она получит признание среди широкого круга философов. Лишь тогда он смог бы привлечь на свою сторону мудрецов Южной Индии.

Кумарила занимает важное место в истории индийской философии. Приблизительно за пять столетий до рожде­ния Шанкарачарьи и Кумарилы буддизм в Индии получил статус господствующей философии и государственной религии. Буддийские монахи создали непревзойденную систему логических доказательств, вследствие чего буддизм превратился в наиболее убедительную философскую док­трину. Однако его уже мало что связывало с первоначаль­ными каноническими текстами, а йогические и духовные аспекты учения Будды были фактически заменены слож­ными ритуалами.

К тому времени монашеская культура буддизма охватила почти все индийское общество, и тысячи мужчин и женщин становились монахами и монахинями. Они ходили по горо­дам и деревням, от двери к двери, выпрашивая милостыню у домохозяев, которые сами с трудом содержали собственных детей, но вынуждены были поддерживать монахов. Во многих монастырях процветала коррупция.

Общество терпеливо ожидало реформ, и Кумарила решил предпринять атаку на монашество. Будучи великим ученым, прекрасным оратором и человеком во всех отношениях неординарным, он открыто выступил против социальных злоупотреблений в монашеской культуре, однако не смог расшатать существующую систему. В общественных диспутах буддисты нанесли ему поражение, потому что были сильнее его в логике. И тогда, чтобы узнать сильные и слабые стороны своих противников, он решил основательно изучить фило­софию и логику буддизма.

Кумарила решил начать обучение в Наланде, где находился известный университет буддизма; для того чтобы поступить туда, он должен был безоговорочно принять буддизм и стать монахом. Наконец ему было позволено учиться у известного учителя Дхармапалы. Это было серьезным испытанием: еже­дневно ему приходилось сносить оскорбления и испытывать нравственные страдания в чуждой для него обстановке — в школе обучали искусству опровергать и обличать других. Будучи знатоком Вед и Упанишад, он мог бы разъяснить мона­хам истинный смысл священных писаний, но другие фило­софии и вероучения подвергались в университете жестокой Цензуре. Так прошло несколько лет. Однажды, сидя позади всех в классной комнате, он не смог сдержать слез, услышав искаженную интерпретацию Вед и Упанишад. Учитель заме­тил перемену в ученике и спросил, что он считает непра­вильным. «Мне очень жаль вас, — еле сдерживаясь, ответил Кумарила. — Вы не понимаете сущности веданты и осуждаете ее высшую мудрость из-за своих предубеждений».

Разгневанный учитель приказал ученикам схватить Кумарилу и сбросить с крыши. Ученики повиновались, но Кумарила поднял руку и сказал: «Если я действительно искренне изучал мудрость святых и уверовал в нее и если моя вера чиста, я останусь невредим».

Ученики сбросили его с крыши и были очень удивлены, увидев, что Кумарила остался цел, если не считать потери одного глаза. Кумарила ушел, не понимая, почему сила его веры не защитила его полностью. Он пошел к своему преж­нему учителю, который обучал его Ведам и Упанишадам, и спросил, почему, несмотря на веру, он потерял глаз. Мудрый наставник ответил ему: «Ты употребил слово «если», сын мой. На пути познания нет места для «если». В глубине тво­его сердца существовало семя сомнения, и в результате ты был защищен лишь отчасти. Ты не до конца доверился силе решимости и веры».

Как бы то ни было, с тех пор Кумарила мог побеждать в спорах всех своих противников и учить людей пути мудро­сти. Он написал широко известную работу Шлока Варттика и подготовил интеллектуально и духовно таких могучих последователей, как Прабхакара и Мандана Мишра. Но так как большинство людей не было готово к недуалистической веданте, он продолжал преподавать науку ритуалов мимансу (не исключающую, впрочем, духовные дисциплины). В этом смысле благородная деятельность Кумарилы ограничивалась областью религии.

Когда Кумарила достиг преклонного возраста, он решил очиститься от чувства вины перед своим учителем. Для него не было греха хуже, чем предать учителя, а затем осуждать его и учение. Поэтому он отправился, как паломник, в Аллахабад, к слиянию рек Ганги и Ямуны; после омовения Кумарила разжег погребальный костер на берегу реки и вошел в него. Управляя своим сознанием, он начал постепенно выходить из тела, поскольку огонь уже охватил его нижние конечности и подбирался к верхним частям тела.

В это же самое время Шанкарачарья путешествовал по Северной Индии в поисках Кумарилы. Огонь уже полнос­тью охватил Кумарилу, когда они наконец встретились. Последними словами Кумарилы были: «Ты пришел слишком поздно, о Ачарья. Найди Мандану, моего студента. Его знание не уступает моему. Побеседуй с ним. Если сможешь убедить его в истинности твоей философии и методов, он станет твоим учеником и последует за тобой. Да благословит вас Господь и поможет вам выполнить вашу задачу». После этого мудрец оставил тело, а Шанкарачарья отправился на юг.

Как и его наставник, Мандана был великим учителем, и в его ашраме жили сотни учеников. В предании говорится, что по пути к обители Манданы Шанкарачарья встретил нескольких женщин, несших воду, и спросил у них, далеко ли до деревни Манданы. Женщины переглянулись и сказали: «Вы идете в правильном направлении, но до деревни еще несколько миль. Подойдя к ней, вы сразу поймете: здесь живет Мандана. Вы услышите говорящих попугаев, обсуждающих, реален наш мир или нет; это и есть ашрам Манданы».

Шанкарачарья и его спутники с воодушевлением поспе­шили вперед. Вскоре они увидели мальчиков, читающих мантры. Воздух был напоен ароматом благовоний. В небо поднимались клубы дыма от ритуального огня. Алтари были украшены листьями манго и завешены листьями банана. Вся атмосфера была пропитана умиротворением и покоем, а янтры и мандалы, составленные из цветного риса и ячмен­ной муки, казалось, излучали особую энергию. Коровы с Достоинством приветствовали гостей, в то время как телята весело резвились подле своих матерей. Говорящие попугаи кричали: «Добро пожаловать, добро пожаловать!»

Мандана Мишра с почтением принял гостей и спросил о Цели визита. Прежде всего, Шанкарачарья сообщил хозяину о самосожжении Кумарилы на берегу Ганги, а затем выразил Делание обсудить с ним некоторые духовные вопросы, в осо­бенности цель священных писаний.

Мандана ответил: «Моя первая обязанность состоит в том, чтобы исполнить поминальный обряд в честь моего гуру. Вы — мои почтенные гости, и я с удовольствием буду обсуж­дать с вами все, что пожелаете, но вам придется подождать окончания обряда».

Шанкарачарья согласился ждать, и Мандана приступил к поминальному обряду. Тем временем новость о предстоящем диспуте стала известна всей округе, и люди начали стекаться в деревню, чтобы послушать мудрецов. Оставалось найти компетентного судью, что было нелегко, поскольку судья должен был обладать познаниями, равными знанию двух великих ученых. Единственным подходящим человеком оказалась Бхарати, жена Манданы. Она смиренно приняла эту роль. Далее следуют фрагменты дискуссии, которая про­должалась несколько дней.

Бхарати: Где найти наивысшее и самое авторитетное руководство, которое поможет постичь непостижимое, увидеть невидимое и гармонизировать жизнь согласно боже­ственным законам?

Мандана: В Ведах.

Шанкарачарья: В Ведах.

Бхарати: В чем суть учения Вед?

Мандана: В совершении ритуалов.

Шанкарачарья: В обретении знания.

Бхарати: Как вы обосновываете, что совершение ритуалов является сущностью учения Вед? Каким образом ритуалы помогают каждому достичь высшей цели жизни?

Мандана: Веды, как это явствует из священных писаний, можно разделить на две основные части. В первой описыва­ется непроявленная, абсолютная истина; материальный мир, место человека в творении; явления, связанные с рождением, смертью и перевоплощением душ. Во второй части формули­руются правила жизни в этом мире: как взаимодействовать с другими людьми, правильно исполнять свой долг и в конце концов достигнуть высшей цели жизни.

Важно знать, кто создал этот мир, как мир развивался, что является высшей истиной и кто мы такие. Но еще важнее знать, как участвовать в тех процессах творения, которые приводятся в движение высшими силами природы. Важно понять, как следовать ритму природы и как установить гар­монию между индивидуальным и коллективным сознанием, между микромиром и макромиром. Ритуалы, как сказано в Ведах, и являются тем средством, которое помогает взаи­модействовать с природой. Ритуалы — это связующее звено между природой и нами. Ведические ритуалы повторяют процессы, совершающиеся в природе, а именно: процессы отдавания и получения, материализации и дематериали­зации, приобретения и утраты, созидания и разрушения. Принося жертву огню, мы являемся свидетелями процесса дематериализации. Предлагая подношения в конце ритуала, мы постигаем принцип приобретения и утраты. Согласно ведическому учению, в конце каждой церемонии физический объект должен быть предан огню, и этот ритуал обнажает тайну созидания и разрушения.

Шанкарачарья: Ритуалы подобны покрывалам, за которыми сокрыт истинный смысл. Они — ловушка для нашего интеллекта. Они заставляют сосредоточивать наше сознание на преходящих ценностях этого мира. Взгляды тех, кто верит в ценность ритуальных методов, ограничиваются лишь материальным миром. Их подсознание и интуиция ориентируются на внешний аспект ритуальной практики, и люди начинают полагать, что все достигается с помощью ритуалов.

Поскольку в ритуалах используются материальные объ­екты, люди верят в их особую силу. Но, как это обычно и бывает, они не получают ожидаемого результата, и людей постигает разочарование. Чтобы справиться с разочаро­ванием, они пытаются обнаружить ошибку в проведении ритуала. Тогда знаток обрядов, то есть священнослужитель, использует ситуацию в своих интересах и просто сваливает всю вину на исполнителя, говоря примерно так: «Вы совер­шали обряд не с тем настроем ума, который необходим; вы неправильно следовали предписаниям; вы совершали ритуал формально, без любви, не так, как подобает священнослужи­телю, верно исполняющему свои обязанности».

В древних текстах священных писаний ясно сказано, что первоначально ритуалы служили средством выражения преданности Божественной Сущности. Тогда не требовалась помощь служителей веры. Теперь, однако, ритуалы выполня­ются священнослужителями. И чтобы убедить людей в том, что искусство ритуала — дело тонкое и чрезвычайно важное, а также оказать давление на людей, священнослужители до предела усложнили ритуалы, что привело к появлению догм и суеверий.

Подобная практика продолжается по сей день; изобрета­ются новые изощренные приемы, чтобы еще больше заин­триговать зрителей таинством церемоний. Ритуалы утратили свое первоначальное предназначение средства воспитания религиозных чувств и превратились в социальное явление, в некую форму развлечения, в способ достижения высокого положения. Другими словами, они деградировали. Но даже с самого начала они имели лишь прикладную ценность и почти никакой духовной.

Мандана: Но если ритуалы бессмысленны, то почему Веды защищают их?

Шанкарачарья: Тонкая сущность ритуала сокрыта в его символическом и созерцательном значении, и именно этот внутренний смысл должен быть привнесен в повседневную жизнь. Чтобы усвоить духовную ценность ритуалов, не сле­дует ограничиваться простым их исполнением. Необходимо проникнуться смыслом того послания, которое они передают, а суть этого послания в обретении непривязанности, самоот­верженности и освобождения от объектов мира.

Мандана: Все ли ритуалы имеют символическое значе­ние?

Шанкарачарья: Да. Ритуалы— это карты духовных практик. Искатели не смогут достичь цели, если будут просто рассматривать изображения на карте, многократно открывая и закрывая ее. Поначалу, для ознакомления с духовной кар­той, они могут выполнять ритуалы; но если они не знают, как практически использовать эти карты в жизни, они останутся лишь картографами.

Ритуальные практики являются тем средством, которое может облегчить жизнь. Ритуалы дают людям возможность общаться друг с другом. Но если люди привносят в ритуал свои личные симпатии и привычки, то они будут сражаться даже у алтаря. Поэтому помимо ритуала для достижения состояния Брахмана необходимо внутреннее преобразо­вание, требующее теоретического и практического зна­ния истины — наивысшей, недвойственной, абсолютной Реальности.

По ходу дебатов отношение Манданы к Шанкарачарье менялось. Он прекратил спорить с ним ради спора и начал задавать искренние вопросы, так как хотел углубить свое понимание.

На седьмой день Бхарати объявила Шанкарачарью побе­дителем, и Мандана склонился к ногам Шанкарачарьи. Обращаясь к победителю, Бхарати сказала: «Вы одержали победу лишь наполовину, потому что я, жена Манданы, еще не побеждена». Потом она сама начала дискуссию с Шанкарачарьей.

Бхарати: Что такое знание? Каковы его градации и сте­пени? И что достигается благодаря знанию?

Шанкарачарья: Знание— это непосредственное переживание наивысшей истины, Брахмана, абсолютного Недвойственного сознания. С достижением этого знания не остается ничего неизвестного. Достигнув этого знания, люди отождествляются с состоянием, которое называется самореа­лизацией: они знают свое истинное «я» и понимают, что это же «я» окружает их со всех сторон. И потому они становятся бесстрашными. Сомнения, внутренние конфликты и страх исчезают навсегда. Их защищает чистое сознание, и они спокойны даже перед лицом ужасных катастроф.

Бхарати: Похоже, что в этой концепции нет места мир­скому знанию. Является ли мирское знание и абсолютное знание взаимоисключающими понятиями? Бессмысленно ли одно с точки зрения другого?

Шанкарачарья: В священных писаниях знание мирских объектов называют апара видья (низшее знание), а знание абсолютной истины называют пара видья (высшее знание). Не имея непосредственного опыта высшей истины, нельзя увидеть связь между мирским знанием и абсолютным зна­нием; с другой стороны, познавшие высшую истину не только видят эту связь, но и лучше понимают цель мирского существования.

Это можно подтвердить на следующем примере. Находясь на равнине, мы не видим всего пространства. Чем выше мы поднимаемся в горы, тем больше мы начинаем видеть. Достигший вершины может увидеть все — и равнину, и предгорья, и вершины гор.

Бхарати: Возможно ли, минуя мирское знание, сразу обрести высшее знание?

Шанкарачарья: Возможно, но крайне трудно. Чтобы подняться до высшего уровня осознания истины, искателям следует начинать восхождение с той точки, на которой они находятся. Если они ведут постоянную борьбу за существо­вание, их сознание поглощено инстинктом самосохранения. Если их действия обусловлены желанием, страхом, гневом, жадностью и т. д., у них весьма небольшой шанс на продви­жение дальше мирского знания; они не смогут подняться на вершину, не преодолев эти препятствия.

Для начала люди должны понять, что собой представляет внешний мир, какое место они занимают на шкале творе­ния, какую роль они играют в семье, обществе и культуре. Это знание позволит им жить здоровой жизнью, правильно использовать время и энергию. Чем больше люди будут знать об устройстве мироздания, тем успешнее они будут жить в этом мире.

Вместе с тем большинство помех для духовного развития создается либо непосредственно во внешнем мире, либо косвенно, нашим отношением к внешнему миру. Люди затрачивают большую часть своего времени и сил на внешний мир, и у них остается слишком мало времени для духовной практики. Большинство этой энергии тратится на то, чтобы приобрести желаемое или извлечь пользу. Те, кто постигли природу мирских объектов и мирской любви, больше ничего от них не ожидают, и поэтому ни внешний мир, ни возлюб­ленные не могут их разочаровать.

Человек, свободный от разочарований, не жалуется; его ум обретает покой, и тогда он погружается внутрь себя и иссле­дует природу высшей истины. Именно поэтому в священных писаниях сказано, что с помощью мирского знания человек может избавиться от страха смерти, но только с помощью высшего знания он обретет бессмертие.

Бхарати: Каково различие между свободой от страха смерти и достижением бессмертия?

Шанкарачарья: Достижение свободы от страха смерти означает освобождение от страданий, обусловленных раз­личного рода страхами. Тем, кто находится в неведении, смерть внушает великий страх, и это причиняет им глу­бочайшее страдание. Страх смерти возникает из мысли «я все потеряю». На протяжении всей жизни люди упорно трудятся и непрерывно отождествляют себя с успехами и неудачами в своих действиях. В конечном счете все их дей­ствия и связанные с ними успехи и неудачи сосредоточены в них самих. Чем больше сознание отождествляется с телом и инстинктами эго, тем более человек ужасается при мысли об утрате тела. В момент смерти он больше всего опасается именно этого. Поэтому даже тот, кто мучается от боли, все равно не хочет умирать.

Кто знаком с законами природы, которые определяют любые перемены, смерть, распад и разрушение, тот может преодолеть свои привязанности и ложное отождествление с телом и спокойно пройти сквозь смерть. И чем спокойнее этот переход, тем спокойнее вход в следующий мир. Чем слабее привязанность к мирским объектам, тем свободнее становится тело.

Каждый умирает — и те, кто цепляется за объекты, и те, кто добровольно оставляет их. Различие в том, что первые уходят насильно, вторые добровольно. Тот же принцип при­меняется к рождению: некоторые вынуждены рождаться, а другие входят в тело по собственной воле. Если первые просто теряются в цикле рождений и смертей, то вторые воплощаются там, где пожелают. Для первых рождение и смерть — неволя, а для вторых — часть божественной воли, божественная игра; индивидуум просто играет свою роль.

Свобода от страха смерти, однако, вовсе не означает, что освобожденные личности никогда не умрут физически; под­разумевается, что они возвысили свое сознание до такого уровня, на котором можно свободно выйти из одного тела и войти в новое, по желанию.

С другой стороны, достижение бессмертия — это осо­знание бессмертного «я». И это не только освобождает от страха потери и приобретения, но и приводит к состоянию вечного счастья. Испытав ощущение вечного счастья, чело­век больше не стремится удовлетворить свое вожделение. Высшее «я» не чувствует себя одиноким и опустошенным, ибо постоянно наслаждается своим совершенством, незави­симо от внешних обстоятельств. «Я» возвысилось над умом и чувствами и теперь удовлетворено не внешним миром, а собственным счастьем. Такое состояние вечно, так как не изменяется подобно приходящим и уходящим объектам мира.