Тема 5. Динамика науки как процесс порождения нового знания 2 страница

Развитая теория представляет собой не просто совокупность связанных между собой положений, но содержит в себе механизм концептуального движения, внутреннего развертывания содержания, включает в себя программу построения знания. В этой связи говорят о целостности теории. Для классической стадии развития науки характерен идеал дедуктивно построенных теорий.

Описательные теории ориентированы на упорядочивание и систематизацию эмпирического материала. Математические теории, использующие математический формализм, предполагают формальные операции со знаками математизированного языка, выражающего параметры объекта. Теория не должна рассматриваться как «закрытая» и неподвижная система. Она содержит в себе механизмы своего развития, как посредством знаково-символических операций, так и благодаря введению различных гипотетических допущений. Существует и путь мысленного эксперимента с идеализированными объектами, который также обеспечивает приращение содержания теории.

Язык теории, надстраиваясь над естественным языком, в свою очередь подчинен определенной иерархии, которая обусловлена иерархичностью самого научного знания. Многообразные науки имеют самостоятельные предметные сферы и связаны необходимостью существования специфических языков. Научный язык — специфический понятийный аппарат научной теории и приемлемые в ней средства доказательства. Как знаковая система он создается и служит эффективным средством мышления. Сам процесс продвижения к истинной теории есть также и своеобразная успешность «выразительных возможностей языка». Многие ученые считают, что развитие науки непосредственно связано с развитием языковых средств выражения, с выработкой более совершенного языка и с переводом знаний с прежнего языка на новый. Можно выделить языки эмпирических и теоретических наук, язык наблюдений и описаний и др. В науке четко проявляется тенденция перехода от использования языка наблюдений к языку эксперимента. Убедительным примером тому служит язык современной физики, который содержит в себе термины, обозначающие явления и свойства, само существование которых было установлено в ходе проведения различных экспериментов.

В философии и методологии науки обращается особое внимание на логическое упорядочивание и сжатое описание фактов. Вместе с тем, очевидно, что упорядочивание и логическая концентрация, сжатое описание фактического материала ведут к значительной трансформации в смысловом семантическом континууме. Когда описательные языки выходят за пределы описания и указывают на закономерности, объединяющие данные факты, их статус меняется, возникает номологический язык.

Многообразная спецификация различных типов научных языков вызвала к жизни проблему их классификации. Одним из плодотворных решений этой проблемы было предложение о классификации языков научной теории на основе ее внутренней структуры: языки стали различаться с учетом того, в какой из подсистем теории они преимущественно используются. В связи с этим выделяются следующие классы языков науки: (а) ассерторический — язык утверждения, с его помощью формулируются основные утверждения данной теории. Ассерторические языки делятся на формализованные и неформализованные. Примерами первых служат любые формальные логические языки. Примерами вторых — фрагменты естественных языков, содержащих утвердительные предположения, дополненные научными терминами; (б) модельные языки, которые служат для построения моделей и других элементов модельно-репрезентативной темы и также подразделяются на формализованные и неформализованные. Формализованные основываются на использовании средств математической символики; (в) процедурный — язык, служащий для описания измерительных, экспериментальных процедур, а также правил преобразования языковых выражений, процессов постановки и решения задач. Особенностью процедурных языков является однозначность; (г) аксиологический — язык, создающий возможность описания различных оценок элементов теории и располагающий средствами сравнения процессов и процедур в структуре самой научной теории; (д) эвристический — язык, осуществляющий описание исследовательского поиска в условиях неопределенности. Именно с помощью эвристических языков производится столь важная процедура, как постановка проблемы.

Осевыми составляющими языка являются знак и значение. В науке под значением понимается смысловое содержание слова, обеспечивающее относительное постоянство структуры речевой деятельности и ее принадлежность к тому или иному классу предметов. Знак определяется как материальный предмет (явление, событие), выступающий в качестве представителя некоего другого и используемый для приобретения, хранения, переработки и передачи информации. Языковой знак квалифицируют как образование, репрезентирующее предмет, свойство, отношение действительности. Совокупность данных знаков, их особым образом организованная знаковая система и образует язык.

Наиболее распространенные пути создания искусственных языков научных теорий: (1) терминологизации слов естественного языка; (2) калькирование терминов иноязычного происхождения; (3) формализация языка. Язык не всегда располагает адекватными средствами воспроизведения альтернативного опыта, в его базовой лексике могут отсутствовать те или иные символические фрагменты. Для философии науки принципиально важным остается изучение специфики языка как эффективного средства репрезентации, кодирования базовой когнитивной системы, выяснения специфики научного дискурса и взаимосвязи языковых и внеязыковых механизмов построения теории. Острота проблемы соотношения формальных языковых конструкций и действительности, аналитичности и синтетичности высказываний присутствует на этапе построения, развития теории. Представление об универсальной репрезентативности формализованных языков, об их идеальности изобилует парадоксальными конструкциями, что вызывает к жизни альтернативную концепцию репрезентации (представления предметности), указывающую на то, что отношение языковых структур к внешнему миру не сводится лишь к формальному обозначению, указанию, кодированию.

В процессе становления развитой научной теории большое значение принадлежит процедуре верификации, т.е. подтверждения. Вместе с тем, К. Поппер доказал, что любая теория в принципе фальсифицируема, т. е. подвластна процедуре опровержения. Принцип фальсифицируемости составляет альтернативу принципу верификации, но подтвержден историей науки. Теория называется эмпирической или фальсифицируемой, если она точно разделяет класс всех возможных базисных высказываний на два подкласса: во-первых, класс всех тех базисных высказываний, с которыми она несовместима, которые она устраняет или запрещает (это класс потенциальных фальсификаторов теории), и, во-вторых, класс тех базисных высказываний, которые ей не противоречат, которые она «допускает». Иначе говоря, как считает B.C. Степин, «теория фальсифицируема, если класс ее потенциальных фальсификаторов не пуст».

Развитая научная теория содержит в себе тенденцию к экстраполяции, т. е. к переносу ее принципов и моделей на все случаи теоретического поиска. Однако экстраполяция во многом ограничена и не является универсальной процедурой. В развитой теории сохраняются инвариантное содержание и концептуальная модель ее дальнейшего роста. Значительное место занимают процедуры интерпретации и математической формализации. 

B.C. Степин выделяет три особенности построения развитой научной теории. Первая указывает на то, что «развитые теории большей степени общности в современных условиях создаются коллективом исследователей с достаточно отчетливо выраженным разделением труда между ними», т. е. речь идет о коллективном субъекте научного творчества. Это обусловлено усложнением объекта исследования и увеличением объема необходимой информации. «Вторая особенность современной теоретико-познавательной ситуации состоит в том, что фундаментальные теории все чаще создаются без достаточно развитого слоя первичных теоретических схем и законов», «промежуточные звенья, необходимые для построения теории, создаются по ходу теоретического синтеза». В качестве третьей особенности выступает применение метода математической гипотезы, «построение теории начинается с попыток угадать ее математический аппарат».

Развитая теория обладает прогностической функцией, которая проявляется в следующих видах прогнозов: тривиальный и нетривиальный, поисковый и нормативный. Тривиальный прогноз строится в системе причинно-следственных отношений и опирается на предположение, что существует определенность, задаваемая прошлым состоянием системы. Нетривиальный прогноз заставляет учитывать потенциальную возможность влияния факторов, не включенных «в модель в силу их весьма малой значимости в прошлом», а также изменчивость и подвижность самой системы, особенно в случае ее открытости. Нетривиальный прогноз использует так называемый фильтр предпочтений, создаваемый на основе образа желаемого будущего. Поисковый прогноз предполагает выявление характеристик предметов и событий на основе экстраполяции тенденций, обнаруженных в настоящем. Нормативный предсказывает возможные состояния предмета в соответствии с заданными нормами и целями. Уровень развитой теории позволяет разработку и активное использование таких прогностических методов, как «прогнозный граф» и «дерево целей». Графом называют геометрическую фигуру, состоящую из вершин точек, соединенных отрезками-ребрами. Вершины обозначают собой цели, ребра — способы их достижения. Причем на всем протяжении ребра могут встречаться прогнозируемые отклонения от предполагаемой прямой научного поиска. Тогда граф имеет структуру с ответвлениями, отражающую реальный ход движения научной мысли. Графы могут содержать, либо не содержать так называемые циклы (петли), могут быть связанными или несвязанными, ориентированными или неориентированными. Если связанный граф не содержит петель и ориентирован, то такой граф называют деревом целей или графодеревом. Графический образ дерева выполняет во многом иллюстративную функцию и может быть заменен списком альтернативных решений с принципом вытеснения все менее и менее значимых уровней и событий. Для оценки их значимости можно приписать каждому из них коэффициент относительной важности.

Необходимым элементом развития науки являются проблемные ситуации.Традиционная классическая гносеология описывает движение научно-познавательного процесса как ход мышления от вопроса к проблеме, затем к гипотезе, которая после своего достаточного обоснования превращается в теоретическую модель. Таким образом, гносеологическая цепочка: вопрос—проблема—гипотеза—теория скрепляет развивающееся научное знание. Проблема (от греч. problema — задача, трудность, преграда) в самом общем смысле понимается как знание о незнании, как совокупность суждений, включающая в себя не только ранее установленные факты, но и суждения о еще непознанном содержании объекта. Проблема выглядит как выраженное в понятии объективное противоречие между языком наблюдения и языком теории, эмпирическим фактом и теоретическим описанием. Постановка и решение проблемы служит средством получения нового знания. Понятие проблемы определяется неоднозначно: (а) как содержание, которое не имеется в накопленном знании; (б) как реконструкция имеющейся исходной теорией наличествующего массива знания. Проблемы следует отличать от псевдопроблем, которые фиксируют мнимое противоречие. Выделяют также допроблемную и предпроблемную стадии, которые предшествуют формированию собственно проблемной ситуации.

Этап проблемного осмысления и выдвижения гипотезы опирается на использование уже имеющегося познавательного арсенала, т.е. теоретических конструктов, идеализаций, абстрактных объектов с учетом новых данных, расходящихся с устоявшимся объемом знания. Гипотеза выступает как основополагающий этап создания теоретической модели. Гипотеза (от греч. hypothesis — предположение) по форме представляет такого рода умозаключение, посредством которого происходит выдвижение какой-либо догадки, предположения, суждения о возможных основаниях и причинах явлений. Широко распространен вывод о том, что гипотеза является формой развития естествознания. Ньютону приписывают суждение «гипотез не измышляю», которое, в некотором роде, опровергает роль и значение гипотезы в научном познании. Когда гипотеза оказывается в состоянии объяснить весь круг явлений, для анализа которых она предложена, она перерастает в теорию.

К условиям обоснованности гипотезы немецкий философ и математик Г. Лейбниц относил следующее: во-первых, гипотеза наиболее вероятна, чем более она проста; во-вторых, гипотеза наиболее вероятна, чем больше явлений ею может быть объяснено; в-третьих, гипотеза наиболее вероятна, чем лучше она помогает предвидеть новые явления. Гипотезы, как и абстрактные объекты и идеализации, являются средствами построения теоретических моделей, их строительным материалом. Вместе с тем они должны содержать в себе предметность, отражать стоящие за ними эмпирические связи, данные опыта, экспериментов и измерений.

Проблемные ситуации являются необходимым этапом развития научного познания и достаточно явно фиксируют противоречие между старым и новым знанием, когда старое знание не может развиваться на своем прежнем основании, а нуждается в его детализации или замене. Они предполагают особую концентрацию рефлексивного осмысления и рационального анализа. При этом необходимо соотнести ряд параметров, среди которых понятие «приемлемо», «адекватно», «необходимо», а также «санкционировано». Проблемные ситуации указывают на недостаточность и ограниченность прежней стратегии научного исследования и культивируют эвристический поиск. Они свидетельствуют о столкновении программ исследования, подвергают их сомнению, заставляют искать новые способы вписывания предметности в научный контекст.

Симптомом проблемных ситуаций в науке является возникновение множества контрпримеров, которые влекут за собой множество вопросов и рождают ощущения сомнения, неуверенности и неудовлетворенности наличным знанием. Результатом выхода из проблемных ситуаций является конституирование новых, рационально осмысленных форм организации теоретического знания.

Проблемные ситуации бывают (а) глобальные и (б) локальные. Глобальные вызывают трансформацию мировоззренческих ориентаций. Например, на рубеже XIX-XX веков был зафиксирован кризис в физике и одновременно произошла научная революция в естествознании, изменившая научную картину мира. Проблемные ситуации локального порядка возникают повсеместно, когда трудно установить непротиворечивое соотношение теории с ее эмпирическим базисом. В этом случае поиск причинно-следственных отношений является основополагающим условием разрешения данной проблемной ситуации. Принцип причинности всегда занимает доминирующее место в научном исследовании. Вместе с тем, проблемные ситуации могут возникать и в силу того, что изучение современной наукой более сложных объектов (статистические, кибернетические, саморазвивающиеся системы) фиксирует помимо причинных связей иные: функциональные, структурные, коррелятивные, целевые и пр. В связи с этим современная философия науки осознает в качестве глобальной проблемную ситуацию, связанную с заменой представлений о линейном детерминизме и принудительной каузальности нелинейной парадигмой, предполагающей квантово-механические эффекты, стохастические взаимодействия. Другой проблемной ситуацией считается напряжение между рациональностью и сопровождающими ее внерациональными формами постижения действительности. Слепая вера в рациональность осталась в прошлом как образец классического естествознания. Сейчас для ученых актуальны дискуссии по поводу открытой рациональности, впускающей в себя интуицию, ассоциацию, метафору, многоальтернативность и пр. Проблемные ситуации дают мощный импульс рефлексивному мышлению. Интеллектуальный процесс, рожденный проблемными ситуациями, направляется на организацию поиска решения. Мышление предстает как «алфавит операций», позволяющий развернуть творческий поисковый процесс.

Проблемные ситуации в науке свидетельствуют о том, что имеет смысл различать «знает что-либо» и «знает, что». Знание необходимо рассматривать как отношение между человеком и объектом и как отношение между человеком и суждением. Первое названо перцептуальным знанием, авторов — сужденческим. С учетом историко-философской традиции первый тип знания может быть отнесен к Локку, второй — к Декарту. Следовательно, проблемность указывает на изначально промежуточное эпистемологическое поле, в котором нет деления на сектора: эмпиризм, рационализм, логическое, историческое. Преодоление проблемных ситуаций шло в направлении рациональной связанности, сопровождалось ростом согласованности выводов.

Важная роль для преодоления проблемных ситуаций принадлежит точности репрезентаций (представления объекта понятийным образом). Репрезентация может быть формальной, а может быть и интуитивной. В последнем случае схватываются основные характеристики, особенности поведения и закономерности объектов, без проведения дополнительных или предварительных логических процедур. Формальная репрезентация требует процедур обоснования и экспликации (уточнения) понятий, их смыслового и терминологического совпадения.

В целом, наличие проблемных ситуаций в науке индексирует этап ее качественного изменения. Решение проблемных ситуаций стимулирует пересмотр оснований, в рамках которых проблема возникла и была поставлена, предполагает новый уровень научной рефлексии и приводит к развитию научного познания.

В философии науки проблемы взаимосвязи действительности, мышления, логики и языка являются фундаментальными для объяснения возможности или невозможности научного познания истины. Смысл этих проблем можно передать с помощью следующих вопросов. Совпадает ли содержание мышления с содержанием действительности (действительность — объективно существующее подлинное бытие, в отличие от видимости)? Если «да», то «вычерпывает» ли логическое мышление все содержание действительности? Может ли вербальный язык адекватно передать содержание логического мышления? Как соотносятся логика мышления и грамматика? Насколько можно быть уверенным в том, что язык репрезентирует достаточно адекватно содержание действительности?

Рассмотрим, как решались указанные проблемы в истории философии.

1. Проблема совпадения содержания мышления с содержанием действительности. В классической философии эта проблема актуальна, так как положительное её решение способствовало обоснованию возможности познавать с помощью мысли то, что мыслью не является.

Аристотель, анализируя словарь греческого языка, открыл десять категорий и назвал их «общими видами сказывания о бытии». То есть он зафиксировал, что наше мышление строит предложения по логической кальке «причина—следствие», «сущность—явление», «пространство—время» и т.д. Например, предложение «Солнце нагревает камень» построено по форме суждения «причина—следствие». Аристотель был первым, кто не только открыл категории мышления, но одновременно стал рассматривать их как принадлежащие бытию, как общие роды бытия, т.е. отождествил содержание категорий мышления с содержанием действительности. Такое отождествление называется в философии онтологиза-цией мышления.

В дальнейшем классическая философия вплоть до Гегеля отождествляла онтологическую картину мира (картину действительности) с содержанием общих идей, которые обнаруживались в сознании, но рассматривались при этом, как принадлежащие не нашей субъективности, а чему-то, что находится вне этой субъективности. Примерами таких идей являются идеи Бога, причины, субстанции, сущности и т.д., т.е. практически все логические и философские категории. Философы были убеждены, что каково содержание общих идей в мышлении, таково и содержание действительности «как она есть сама по себе».

Мышление трактовалось, с одной стороны, как нормирование, организация и обоснование рассуждений, а с другой, как субстанция, определяющая и устанавливающая порядок и закономерности действительности. Способность мышления к суждению отождествлялась со способностью оперировать универсальными логическими категориями. Поэтому философской теорией мышления была логика. Считалось, что мышление судит, т.е. строит суждения об онтологических причинах и следствиях, сущности и явлении и т.д., но то, о чем мышление судит, одновременно является и средством мыслить, т.е. средством создавать всеобщие суждения. Поэтому категории бытия рассматривались одновременно и как категории мышления. А это означало признание того, что логика мышления (субъективная логика) и логика действительности (объективная логика) тождественны. Логика, как наука о мышлении, выступала одновременно и как наука о всеобщих закономерностях развития действительного мира. Так обосновывалось совпадение содержания мышления с содержанием действительности, тождество онтологии и логики, что и позволяло обосновывать способность мышления познавать действительность. 2. Проблема взаимосвязи мышления и языка, действительности и языка.

Проблема взаимосвязи мышления и языка, действительности и языка решалась следующим образом. Логические категории мышления определяют форму суждений, которые являются основой предложений. А так как предложение не существует вне языка, то, следовательно, язык и мышление связаны непосредственно. Гегель, например, считал, что логические категории мышления отложились, прежде всего, в языке, а потому логика и грамматика взаимосвязаны: анализируя грамматические формы языка, можно открыть логические категории. То есть логика и грамматика взаимосвязаны. Мыслительная деятельность, представляющая собой нахождение единства во многообразии, совершается преимущественно в языке и через язык. А это значит, что в языке адекватно выражены и зафиксированы свойства, структуры, законы не только мышления, но и совпадающей с ним объективной реальности.

Итак, классическая философия исходила из убеждения, что, во-первых, мышление есть, прежде всего, логика, содержание которой совпадает с содержанием реальной действительности; во-вторых, язык, как способ существования логического, непосредственно связан с мышлением, а потому является средством адекватного отображения действительности.

Признание тождества мышления и бытия, понимание языка как адекватного средства отображения действительности открывало простор для уверенности, что обо всем, находящемся на земле, под землей, над землей, можно получить истинное знание, т.е. узнать, каково содержание действительности как она «есть сама по себе» и адекватно выразить это содержание в языке науки.

В неклассической философии проблема совпадения содержания мышления с содержанием действительности решалась по-иному.

Сомнение в том, что мысль и бытие, мышление и действительность как она есть «сама по себе» тождественны, появилось еще в классический период. Уже Кант утверждал, что мышление «конструирует» явления (феномены) действительности, которые затем и изучает. Поэтому научное знание имеет дело не с действительностью как она есть «сама по себе», а с реальностью, сконструированной мышлением. Физики изучают «физическую» реальность, химики — «химическую» и т.д. За пределами возможности логического мышления остается непознаваемый с его помощью «остаток» («вещь в себе», в терминологии И.Канта).

Эпистемология второй половины XX века отказалась от жесткого утверждения Гегеля о тождестве (полном совпадении) онтологии и логики, бытия и мышления. Начался пересмотр классического решения проблемы «познание, действительность, мышление, логика, язык». М.Хайдеггер, например, считал, что онтология шире логики, логическое мышление не может дать исчерпывающего знания о действительности. Логическое мышление было «обвинено» многими философами в том, что оно узурпировало знание о мире, представив в научном знании искаженное содержание действительности. Э. Гуссерль также считал, что классическая философия абсолютизировала логическое мышление в качестве основного структурного элемента сознания, тогда как на самом деле таким элементом является интенциональность, т.е. направленность, мотивированность, преднамеренность. Интенциональность — это слитность сознания с бытием, где формируется содержание, обладающее подлинной очевидностью и достоверностью. В сознании существуют первичные интенции, или смыслообразующие элементы «жизненного мира». Онтология — сфера таких элементов. Утверждение, согласно которому существует тождество субъективной и объективной логики, т.е. тождество мышления и действительности, алогическое мышление объявляется субстанцией, определяющей и устанавливающей содержание действительности, было подвергнуто радикальному сомнению.

В классической философии существовало убеждение, что «если слово что-нибудь обозначает, то должна быть какая-то вещь, которая имеется им в виду». Представители логического позитивизма (Дж. Мур, Б. Рассел, Л. Витгенштейн и др.) занялись уточнением логического статуса обозначающих выражений, что предполагало рассмотрение вопроса об отношении языка к реальной действительности. Так, Рассел считал, что философы не всегда четко проясняли для себя существующие типы отношений языка к действительности, что и приводило к формулировке псевдопроблем. Одной из таких псевдопроблем, по его мнению, является вопрос о том, что соответствует в действительности таким общим понятиям, как сущность, причина, субстанция и т.д. Люди, писал он, пользуются в обыденном языке обобщающими словами: «дерево», «человек» и др. Но они не замечают парадоксальности суждений типа «Я увидел дерево», «Я встретил человека» и т.д. Парадокс состоит в том, утверждал Рассел, что увидеть «дерево вообще» или встретить «человека вообще» невозможно. Увидеть можно только «вот это» дерево, встретить можно только «вот этого» человека. Язык вводит нас в заблуждение. Называя некие абстрактные сущности, он порождает нашу склонность верить в их реальное существование. Из этой веры и родился идеализм, который наделял общие идеи и понятия, логические категории, имеющие языковое выражение, статусом объективного существования. Соблазн объективировать (вынести вовне и приписать объективное существование) содержание общих понятий и категорий лежит в основе идеалистической идеи тождества мышления и бытия. С точки зрения Рассела, реальное отношение к действительности имеют только имена единичных вещей. Все другие обозначающие выражения, особенно общие понятия и категории, ни к чему в реальности не относятся, ничему не соответствуют, а признание такого соответствия есть языковые «ловушки», в которых мышление запутывается и начинает формулировать псевдопроблемы, а затем их решать.

Витгенштейн поделил все высказывания на осмысленные или информативные повествования о фактах и событиях и бессмысленные, которые ничему не соответствуют в действительности, но в силу своей языковой фактуры создают видимость наличия в них информации о действительности.

Идея о необходимости покончить с иллюзией о каком-то адекватном соотнесении вербального языка и действительности стала главной в философии языка XX века. Так, французский лингвист Ф. де Соссюр одним из первых стал настаивать на произвольности связей между словом и предметом, знаком и означаемым, разрушив тем самым уверенность классической философии, что язык репрезентирует реальность, что он как-то соотносится с не-языком, выступает посредником между человеком и миром. Признание посредничества языка означало признание существования объекта познания, субъекта познания и наличия связи между ними. Отрицание посреднической роли языка разрушало традиционную субъект-объектную модель познания, согласно которой язык человека связан, с одной стороны, с его мышлением, а с другой — с внешней действительностью. В наиболее жесткой форме отказывает языку в способности быть посредником репрезентации или выражения содержания действительности современный американский философ-прагматист Р.Рорти. С его точки зрения, существует «демаркационная линия» между вещами и словами. То, что выражено в слове, предложении, не существует вне них. Ни одно описание мира, даже научное, не является точной репрезентацией действительности как она есть «сама по себе». Более того, сама идея такой репрезентации лишена всякого смысла, а высказывание, содержащее эту идею, является бессмысленным. Язык не связан с действительностью, а она не имеет способности говорить. Говорим только мы, люди, и мы же создали язык, на котором говорим. Языковые тексты имеют отношение только к другим текстам. Они включены в языковую игру, которая и определяет их смыслы. Такая позиция ведет к отказу от прежней гносеологической проблематики, связанной с обоснованием возможности познания истины и ее адекватного выражения в языке.

Современные постмодернистские философы «освобождают» язык не только от функции репрезентации действительности, но и от его непосредственной связи с мышлением. Они считают, что язык искажает мысль, ибо диктует ей правила и нормы оформления в порядок, а потому ищут способы выражения содержания мысли до ее логического и грамматического оформления. Это и делает тексты постмодернистов трудными для читателя, воспитанного на философской «классике».

Разрыв связей и взаимоотношений между действительностью, мышлением, логикой, языком породил теоретико-методологический плюрализм и релятивизм «на грани удручающей бессвязности». В этой «бессвязности» понятие истины стало лишним и, более того, бессмысленным.

. Тема 6. Научные традиции и научные революции. Типы научной рациональности

Вопрос о том, как возникает новое знание в науке, — главный в истории как зарубежной, так и отечественной философии науки. При этом многие ученые сходятся в том, что новации невозможны вне традиции.

Традиция (от лат. tradition — передача, повествование) — это установившийся обычай, порядок, правила поведения. Новация (от лат. novatio — обновление, изменение) в науке есть новое знание, полученное путем преодоления незнания и неведения. Отечественный философ науки М. А. Розов различает их так: незнание — это своеобразная форма знания, когда ученый знает, чего он не знает, а потому может сказать: «Я не знаю того-то», например, причины какого-то уже известного физического или культурного явления, каких-то уточняющих сущность явления характеристик и т. д. И когда они будут выявлены, можно говорить о появлении нового знания в науке. Специфичность этого нового в том, что оно является результатом целенаправленных, преднамеренных действий ученых. То есть незнание предполагает возможность сформулировать задачу исследования того, чего мы не знаем, позволяет ученому планировать познавательную деятельность, используя уже накопленные знания о существовании тех или иных явлений и предметов. Иначе говоря, новое здесь выступает как расширение знания о чем-то уже известном.