Мы недолго пробыли у моста, и тронулись дальше, как только Михайловна убрала фотоаппарат, и села в седло.

Начался очередной нудный подъем. Здесь было гораздо больше кровососов, нежели на Машаке, не знаю, чем это объяснить –то ли, - большей близостью к жилью, а, следовательно, и к скоту, то ли просто – более жаркой и ясной погодой. Солидол нисколько не спасал, мы беспрестанно обмахивали лошадей ветками, но это тоже мало помогало. Так мы поднимались около двух часов, когда из-за поворота насыпи, почти бесшумно, вынырнул мотоцикл. За рулем сидел молодой парень в камуфляже, без фуражки, в галошах на босу ногу. Мы остановились, егерь – тоже. Я хотела достать разрешение, но он сказал, что сейчас подъедет старший, ему и надо показывать! Вскоре подкатил еще один мотоцикл, на нем восседали двое – за рулем молодой, энергичный заместитель лесничего, пассажиром – пожилой, спокойный егерь. Я достала документы, обратив внимание егерей на записку на обороте. Ильгиз Саитович, когда ее писал, не учел одного – старший лесничий аршинского участка в это время тоже будет с отчетом в Ревети.

Мы же попали в руки его подчиненных. Собственно, рвение проявил только зам – сначала он спросил, с каких это пор, верхкатавский лесничий выдает разрешения от имени лесничего аршинского?

Нам удалось переубедить его (с великим трудом), что записка написана Александру Сергеевичу, а не от Александра Сергеевича. Но зама уже понесло – он сказал, что разрешение наше подозрительное, а значит – недействительное, и на нас будет составлен протокол о нарушении границ заповедника.

-Если Александра Сергеевича удовлетворит ваше разрешение, он просто порвет этот протокол, если же – нет, то мы дадим ему ход, и ваше дело будет слушаться в Ревети, десятого июля, сего года.

- Да, Бога ради, меня все равно не будет в городе десятого июля, а искать меня по лесам вы замучаетесь.

Протокол представляет собой отпечатанный бланк, в который вписываются данные нарушителя границ. Так вот, только на меня, этот «грамотей» составлял протокол около часа. За это время, лошадей и собаку зажрали кровососы, я успела поболтать с пожилым егерем, которого очень заинтересовал наш маршрут, и женский коллектив.

- Со зверями не встречались в пути? – спросил он.

- Встречали пару зайцев, да боровую дичь. Медвежьи следы попадались часто, но с самим зверем не столкнулись, слава Богу!

- Кстати, о зверях, не может быть, чтобы вы шли по тайге без оружия, где оно у вас? – вмешался зам.

- У нас нет никакого оружия, только собака, - возразила я.

- На собаку тоже надо составить протокол! – взъярился зам.

- Оставил бы ты их в покое, Леха, - заступился за нас пожилой, - сам же видишь, что нет у них оружия, а без собаки в тайге – пропадай. Они заплатили за разрешение, спокойно, не прячась, идут себе, честные они люди!

- Но нам же надо показать, что мы работаем, поэтому надо составить протокол и на вторую женщину тоже.

Тут я начала материться.

- Надо протокол, так перепишите данные, а бумагу составите где-нибудь в избе, где слепней нет! Если вам себя не жалко, так хоть наших животных,*****, пожалейте! А если думаете, что я вам еще денег заплачу, так не дождетесь, уже заплачено!!!

- Но платили-то вы в другом лесничестве, - заикнулся, было, зам.

- Но контора-то у вас одна, и дважды я платить, не намерена!!!

- А там, позади вас, никого нет, случайно?

- Даже если, кто и был, так уже к Тюлюку подходят! – со всем сарказмом съязвила я, видя разочарование на лице Лехи, и чувствуя себя отомщенной.

Зам поколебался еще, но подчиненные недвусмысленно подняли бунт, Леха смирился, нам пожелали счастливого пути, и отпустили восвояси. Мотоциклисты рванули на запад, вниз по склону, мы же, устремились в противоположную сторону, стараясь оторваться от крылатой напасти.

Вскоре подъем стал очень интересным – узкоколейка здесь проходит через курумники, и мимо красивейших скальников. Одно только нас взбесило – даже здесь, в сердце заповедника, мы увидели на скальной стене надпись краской: «Здесь был Вася!» Ну что заставляет уродов увековечивать свои дурацкие имена в таких прекрасных местах? И не лень же краску с собой тащить! Сами – уроды, так еще и первозданную красоту уродуют!

Но бешенство наше быстро остыло – вокруг оживали волшебные замки из грез, а с одного курумника, мы увидели вдали синеющую вершину массива Иремель – Кабан, что означает «Стог»!

Курумники на Бактах – очень красивого розового цвета, и скалы тоже - темные, в розоватых прожилках!

Так, глазея по сторонам, мы чуть было, не пропустили подкравшийся ливень, но, вовремя спохватившись, сдвинули лошадей и накрылись тентом, в течение пятнадцати секунд! Нам так и не удалось побить этот рекорд скорости, так как это была - наша предпоследняя гроза, но мы еще того не знали.

Оказалось, что грозу мы переждали, пятидесяти метров не доехав до аршинского кордона. Мы поравнялись с крошечной, подслеповатой избенкой (в ином хозяйстве – баня гораздо больше по площади), и не стали даже останавливаться. Возле кордона не было ничего – ни летней кухни, ни конюшни, ни коновязи, гостеприимством Двойнишей здесь даже не пахло! Мы без сожалений покинули границы заповедника, отправившись к поселку Верхнеаршинский. Карина, словно почуяла, что она почти дома¹⁶, вырвалась вперед Незабудки, и припустила так, что мне ее пришлось сдерживать.

Через полтора часа мы въехали в поселок, незадолго перед этим, нас обогнали егеря, поехавшие на обед, и мы поняли, почему так неуютен их кордон – они там не живут, вот и не стараются придать месту работы жилой вид!

Поселок, после безлюдья, показался нам средоточием цивилизации – расположенный в очень красивой долине речки Арши, заросший высокими соснами – остатками величественных боров прошлого - он впечатляет количеством новых, добротных домов. Люди здесь приветливы и дружелюбны, во всяком случае, те, с кем пришлось пообщаться. Конечно, мы отправились искать продуктовый магазин. Добрые люди радостно показали нам кратчайшую дорогу к нему, ибо там как раз кончился обеденный перерыв, и нам не пришлось ждать, пока магазин откроется. Мы привязали лошадок к забору, накрыли их тентом, от начинающегося дождя, и устроили набег на прилавки. Обнаружив в наличии кукурузные палочки, мы купили по пакету, тут же съели, и взяли еще. Спросили у продавщицы, где можно купить молока, и она сбегала домой, принесла нам полуторалитровый баллон, оставшийся от утренней дойки.

Мы, с аппетитом, поели всяких вкусностей, запивая их молоком. Обеденную идиллию нарушил только местный жеребец, прискакавший от табуна, и налетевший на Карину, привязанную отдельно. Кобылешка так завизжала, что обескураженный конь, счел за лучшее ретироваться. Когда он развернулся, я увидела, что у него страшно покалечена передняя нога, так, что видна кость и связки, тем не менее, жеребец даже не хромал! Нас, привыкших к рафинированным аристократам ипподрома, не переставала поражать неуничтожимость лошадей, живущих на приволье! Проводив жеребца взглядом, мы продолжили трапезу. Подсушили тент, растянув его на заборе. Но с северо-запада стеной шла черная туча, нам не хотелось накрываться тентом посреди деревни, где можно найти укрытие получше! И мы нашли такое прибежище – в беседке поселкового клуба! Он расположен сразу за магазином, к беседке ведет деревянный тротуарчик, калитка - шириной, как раз для лошади с вьюками!

Мы очень уютно устроились в этой беседке – только напугали ласточек, живущих под крышей, и искавших убежище от дождя, подобно нам. Правда, вскоре птички поняли, что им тут неприятностей не причинят, и мирно расселись по балкам. Мы слушали грохот струй по шиферу крыши, курили, рассматривали карту, кобылы дремали, радуясь отдыху, птички иногда встревожено попискивали. Михайловна, случайно бросив взгляд в сторону лошадей, вдруг начала смеяться, и полезла за фотоаппаратом. Действительно, стоя рядом, кобылы наши выглядели презабавно!

Эта гроза, по продолжительности, могла сравниться разве что с Катав – Ивановской, которую мы пережидали на автобусной остановке. Но здесь было куда уютнее!

В беседке мы просидели более часа, и тронулись в путь, когда дождь совсем перестал. Мы хотели как можно ближе продвинуться к поселку Тирлян, заночевать где-нибудь в нижнем течении Арши, чтобы завтра постараться добраться до места назначения. И вновь, мы выбрались на узкоколейку. Вот только, после Верхнеаршинского, насыпь перестала быть проезжей. С нее сняли рельсы всего лишь пять лет назад, автомобильная дорога к поселку ведет хорошая, так что, за ненадобностью, узкоколейку забросили. Теперь на ней – заросли молодых березок и осинок, ямы – на месте шпал, провалы – вместо мостов. И ехать по ней – совсем не весело! Местный Сусанин подсказал, что можно через гору, по просеке ЛЭП, быстро перевалить на Рудник, а там насыпь уже в лучшем состоянии. Мы свернули направо, на просеку, вернее – на покосы, у подножья горы Репной. После почти непрерывных дождей, все луга превратились в болота, лошади вязли на покосе, с трудом выдирая ноги.

В поисках проезжей дороги, мы увалились чересчур вправо, соблазнившись хорошо наезженной тележной дорогой. Но эта дорога привела на делянку местной пихтоварки¹⁷, мы покрутились между куч лапки, и пихт, больше напоминающих пальмы, поняли, что дальше дороги нет, и придется возвращаться. Вернулись, отыскали ЛЭП, направились строго вдоль столбов. Короткая дорога была такой, что меня все время грызли сомнения – не лучше ли ехать по заросшей узкоколейке, в обход горы? Просека представляла собой сплошное болото, заросшее переплетенным ивняком, по ней шла колея от «Урала», который постоянно буксовал, превратив дорогу в грязное месиво. Видя, как наши лошади, выбиваясь из сил, рвут жилы по этой дороге, я сто раз пожалела, что послушала Сусанина.

К счастью, на спуске стало легче, болото превратилось в цепь вполне объезжаемых луж, потом дорога стала и вовсе сухой. Обрадовавшись этому обстоятельству, мы разогнались, сами не заметили, как пересекли узкоколейку (насыпь полностью заросла травой, сливаясь с окружающим пастбищем), и остановились только у брода через Аршу. Опять достали карту, убедились, что проскочили поворот на Рудник, к счастью, ушли не очень далеко.

Неподалеку паслось стадо, слышались щелканье кнута и крики пастухов, мы повернули на эти звуки, и вскоре получили исчерпывающие инструкции – как нам вернуться на, ставшую родной, узкоколейку.

Я бы не сказала, что насыпь после Рудника, стала напоминать проезжую дорогу. Передвижение по ней затрудняли все те же колдобины и промоины, но, к счастью, после нескольких минут мучений, мы увидели лесную дорогу, идущую параллельно узкоколейке. Не долго думая, мы скатились на нее, и значительно повысили скорость движения. Мы уже прикинули на карте место сегодняшней стоянки, и теперь стремились к нему, словно к отчему порогу. Местечко это оказалось единственным пригодным для стоянки, ибо располагалось под крутым скатом насыпи, в излучине реки Арши, и не являлось покосом. На небольшой полянке росла роскошная трава, как раз двум лошадкам на ночь, к тому же здесь был подход к воде. Вышли мы к стоянке довольно поздно, сделав за день не меньше пятидесяти километров. До Тирляна оставалось пройти еще с десяток километров, и примерно пятьдесят – до места назначения. Итак, мы – на финишной прямой! Если поднапрячься, то завтрашний день будет последним! С такими мыслями, мы разбили лагерь почти в полной темноте, на ощупь нашли дрова, развели костерок. Я поднялась на насыпь, в поисках дров, посмотрела вниз, на стоянку. От реки поднимался туман, оседая на палатке, сосновой хвое, лошадиных гривах. Костер светился в тумане смутным пятном, совсем как в старинном романсе, и сердце вдруг сжала тоска – неужели все так быстро закончилось, и это – наш последний, походный ночлег?

30 июня 2006 г. День пятнадцатый.

Утро выдалось жарким, несмотря на ранний час, солнце так раскалило тент, что спать стало невозможно. Мы вылезли из палатки, и замерли, в восхищении! Все вокруг переливалось, словно бриллиантовое колье на шее королевы – солнце золотило траву, деревья, речные струи, лошадиные спины – мы словно попали на бал, столько драгоценностей сверкало вокруг! Мы махнули рукой на ранний выход и отправились купаться, пользуясь близостью реки. Как славно половить солнечных зайчиков на перекате, поплескаться в ледяной воде горной реки, а потом обсыхать на солнышке, под ласковым, теплым ветерком!

Мы слишком расслабились на утреннем балу; как Золушка, перестали замечать время, за что незамедлительно были наказаны! Стоило подсохнуть росе, как воздух наполнился тучами кровососов, лошади повалились на землю, стараясь согнать с себя жужжащую свору. Мы торопливо позавтракали, свернули лагерь. Лошади отказывались стоять на месте, а привязать их можно было только наверху, где за насыпью росла небольшая кучка берез. Пришлось тащить наверх вьюки и седла. Вдоль насыпи чувствовался небольшой ветерок, но сдуть летучую массу он не мог. Мы мазали солидолом вертящихся на привязи лошадей, но местные мухи плевать хотели на наши ухищрения, и жалили несчастных животных, везде, где не было жирных полос. Спасти от мух могла только солидольная ванна, и то – сомневаюсь! Седлали каждую лошадь вдвоем, а как вьючили – лучше не вспоминать! В седла – запрыгивали на ходу, кобылы готовы были сорваться в галоп, лишь бы спастись от летучей напасти! Ветки, сорванные на ходу со спасительных берез, потеряли всю листву уже через пять минут, с такой скоростью и силой, мы обмахивали лошадей. Кровопийц поубавилось, только когда насыпь вошла в узкий каньон – под скалами еще была густая тень, трава – сырая от росы. Солнце играло на речных перекатах, больше напоминающих пороги, я любовалась ущельем, представляя, как здорово здесь весной! В каньоне удалось обзавестись ветвями ивы, что очень обрадовало лошадок – несмотря на предельную нагрузку, листья, с этих веток, опадают не скоро. Так мы и ехали, как веником, обметая с лошадей, гроздья сидящих друг на друге кровопийц. В каньоне нам встретился мотоциклист, мы спросили: « далеко ли еще до Тирляна?» « Семь километров», - ответил местный байкер, дал шпоры своему железному скакуну, и исчез за синим дымом собственных выхлопов.

Эти семь километров, мы пролетели очень быстро, преследуемые толпой насекомых, жаждущей крови. Уже на подходе к заводской запруде, Карина, не выдержав мушиных атак, легла прямо подо мной, аккуратно подогнув ноги, и собралась поваляться.

До глубины души возмущенная таким поведением, собака кинулась на бедняжку, с явным намерением укусить Каринку за нос. Я тоже не обрадовалась перспективе оказаться под лошадью, и энергичные действия нас обеих, так и не дали лошадке исполнить задуманное.

Вскоре после этого, Михайловна надумала посмотреть время, и включила телефон. Оказалось, что здесь есть полная связь, и мы, после почти недельного молчания, принялись звонить близким, извещая о полном порядке. За разговорами, мы почти не заметили, как обогнули запруду и оказались на окраине поселка. Здесь мы, на время, расстались с насыпью, сойдя на автомобильную дорогу, чтобы перейти запруду по мосту. Тирлян – горный поселок, дороги каменистые, со сглаженными скальными выступами. Мы спешились, и через весь поселок прошли пешком. Сначала нам навстречу вылетел ошалевший табун; несущиеся в безумном беге лошади, даже не заметили чужих кобыл – до такой степени их замучили кровососы! Мы спустились к воде, попав на поселковый пляж, и поили лошадок среди плещущихся детей, собак, и подростков с удочками – весь этот зоопарк смотрел квадратными глазами на наших навьюченных животных. Да, давно миновали времена знаменитой на весь Союз турбазы « Арский камень», расположенной всего-то в сорока километрах от Тирляна - успело вырасти целое поколение молодых людей, в глаза не видевших конных туристов.