Скажи: если вы любите Аллаха, тогда следуйте за мною. Возлюбит вас Аллах и простит вам ваши прегрешения, и Аллах – Прощающий, Милосердный» (Коран, 3:31).

Любовь к Богу вызывает подчинение Ему и Его Посланнику (С). В контексте этой любви религиозная этика понимается наилучшим образом. Так же как обещания и угрозы родителей в воспитании ребенка являются выражениями родительской любви к ребенку, также божественные обещания и угрозы являются выражениями божественной любви. Родители повелевают то, что в интересах их ребенка, и то, что повелевает Бог, также в действительности в интересах Его слуг[98].

Истинно, Мы ниспослали тебе Книгу для людей с истиной, и кто последовал по прямому пути, то – для самого себя, а кто сбился с пути – тот сбивается на свою беду, и ты над ними – не попечитель» (Коран: 39:41).

Верующий видит, что предписанное Богом – для его же пользы, и видя это он приходит к любви к Богу. Любящий Бога затем повинуется Ему из любви к Нему, даже в тех вещах, где он не понимает, каким образом приказанное может принести ему пользу, но доверяя Божественной любви. Если он ищет собственной пользы, то лишь оттого, что знает, что этого хочет от него Бог. Когда повеление ясное, пользе в этом мире и в следующем не уделяется никакого внимания, а только – близости к Возлюбленному. Как сказал Хафиз:

Мое сердце – это сосуд Его любви,

Мои глаза – отражают Его любовь,

Моя городость не преклонится ни перед чем здесь или наверху, хотя

Моя шея прогибается под тяжестью Его славы.

Одна из отмеченных мною проблем в религиозных обществах происходит от факта ошибочного представления, что разновидность практической деятельности, необходимой для моральной жизни, есть исключительная забота великих арифов (урафа) или ученых, написавших толстые тома в подтвержление собственной учености, в то время как на самом деле процесс очищения души должен считаться делом всех верующих. Обретение состояния, в котором каждый видит во всем окружающем знаки Бога, не требует ничего, кроме веры и внимания, но пройти дальше этого до того момента, когда эффект духовного поиска становится очевидным в обретении доброго нрава, требует участия в джихад-е акбар. Участие в этой внутренней борьбе открыто даже неграмотному, при условии что он обладает иманом, таквой и тавассулем с Божественными наставниками, как выражается в нашем воссылании благословения на Пророка Мухаммада и его семейство: «Господи, благослови Мухаммада и Род Мухаммада».

Искомая этическая религиозная жизнь выражается жизненным примером Пророков и Имамов (А). Остальная религиозная этика, религиозные постановления и духовный поиск (сайр ва сулук) развивают практические методы для достижения этого вида искомой жизни. Конечно, мы сами не ожидаем достижения вершины морального совершенства, но по причине наших собственных ошибок, а не из-за того, что религиозные заповеди ошибочны. Если повиноваться инструкциям, получаемым через Божественное Руководство, характер непременно изменится. Сила и химма (стремление, целеустремленность) в предании себя полному подчинению Богу, несмотря на дьявольские искушения, непрестанно возникающие в душе, требуют помощи Божественного вмешательства. Чтения религиозных наставлений в книгах, даже Коране и хадисах, недостаточно для настоящей перемены характера. В определенных ситуациях мы должны применять на практике инструкции, полученные из священных источников, и мы не добьемся в этом успеха самостоятельно. Мы учимся у Ахл аль-Бейт (А), что одним из лучших практических методов обретения доброго нрава служит приобщение к добродетельным:

Имам Саджжад (А) сказал: «...Сидение с праведниками есть приглашение к праведности». «Бихар-аль-анвар», 78/141.

В шиитском учении мы находим, что практические средства развития морали, как на личностном плане, так и в обществе, неразрывно связаны с концепцией валайата. Обратите внимание на недостаток морали, сопутствующий отрицанию валайата, в характерах Абу Лахаба, Муавии и Йазида и их последователей. Следы благородства характера и морали как результат принятия валайата, с другой стороны, обнаруживаются на орошенных кровью полях Кербалы.

Другой рекомендованной практикой развития морали является размышление о смерти, и нет лучшей смерти, чем та, что была на поле Кербалы. Когда мы размышляем об этой смерти и вспоминаем о том факте, что и мы находимся в процессе умирания, то есть, сталкиваясь лицом к лицу с реальностью наших неизбежных смертей, и сравнивая это с мученичеством Имама Хусейна (А), мы видим, что занимающие нас мирские заботы – ничто, и что имеет высшую ценность – так это оставление всего мирского, даже самой жизни, ради Него. Когда мы видим распростертые к нам руки смерти, и размышляем, с какой любовью эти руки обняли Имама Хусейна (А), наш интерес к блеску денег, власти и мирским удовольствиям постепенно затухает, заменяясь светом Его поминания.

В жизни и мученичестве Имама Хусейна (А) мы наблюдаем, каким образом вспоминание и размышление о Хакк Та’ала (Истине Всевышнего) грязь низшего эгоизма смывается открытием Божественной любви, которая мотивирует истинное моральное совершенство. В знаменитом хадисе Кудси сообщается, что Бог говорит:

«Кто ищет Меня, находит Меня, кто находит Меня, тот знает Меня, кто знает Меня, тот любит Меня, кто любит Меня, того и Я люблю, а кого Я люблю, того Я убиваю, и за того, кого Я убиваю, Я Сам являюсь выкупом (дийа)».

Наконец, может быть выдвинуто еще одно возражение. Если религия и этика так тесно взаимосвязаны, как я предполагаю, тогда каким образом мы находим примеры чистых нравственных людей среди философских материалистов, равно как и людей, внешне религиозных, но кто морально порочен? Дохристианский римский поэт и философ Лукреций (99 – 54 до н.э.) отстаивал строго материалистическую философию в своей “De Rerum Natura”, в соответствии с которой все существующее есть атомы и пустота. В то же время, он отстаивает такой образ жизни, в котором нравственные идеалы играют выдающуюся роль. Совсем недавно, русский анархист Петр Кропоткин (1842 – 1921) вел образ жизни, полный самопожертвования и альтруизма, и даже написал важную книгу об этике, которая была переведена на несколько языков, хотя он и следовал материалистической философии. Нравственные идеалы играли важную роль в мышлении даже тех, кто внешне отвергал мораль, как Ницше и Маркс.

Хотя нетрудно найти примеры исключительных личностей, являющихся философскими материалистами, все же ведущими жизнь в соответствии со строгими этическими принципами, в религиозном обществе, где моральные принципы связаны с религиозным учением, является естественным рассматривать материализм как отрицание морали по причине отрицания им религиозных учений. Вот почему идея о том, что если Бога нет, то все дозволено, подчеркивает эту важность для русского писателя Достоевского (1821-1881). Это также объясняет тот факт, почему то, епе так много американцев провозглашают свою религиозную веру, отрицая традиционную религиозную мораль, находит столько неприятия у тех, кто живет в традиционных религиозных обществах.

Источник искажения религиозной морали лежит не в философском материализме, но в структуре современного либерального секулярного общества. Современные секулярные общества, в соответствии с либеральной политической теорией, установили сложную систему прав, разработанную в целях защиты личных свобод, результатом чего явилось расширение сферы анонимности, в которой живут граждане. Урбанизация и мобильность также вносят свой вклад в этот результат. Религиозные общественные нравы эффективны тогда, когда чьи-то действия наблюдаются другими, разделяющими его религиозные ценности, таким образом, что нарушение религиозных или нравственных предписаний порождает чувство стыда. В современных урбанистических обществах, когда чьи-либо действия совершаются в присутствии остальных, совершенно чужих ему, людей, и от кого не приходится ожидать морального осуждения или одобрения, и кто предположительно не имеет права переносить любой вид морального суждения, ибо мораль считается сугубо личной и частной, действующий становится анонимным. Вспомните историю кольца Гигов, рассказанную Сократом в Книге II платоновской «Республики». Сократ спрашивает, если бы у кого-либо было во владении волшебное кольцо, которое делало бы его невидимым по собственному желанию, кто бы отказался спать с женой своего соседа?

Религия учит, что даже если мы не видимы людям, ничто не может сокрыться от Бога. Даже если нет стыда перед своими собратьями, есть вина перед Богом. Тем не менее, там, где превалирует социальная анонимность, искушение всегда покажет себя слишком сильным, чтобы ему сопротивляться, даже для тех, кто считает себя религиозными людьми. Когда анонимный грех становится общим, вскоре возникают отговорки и попытки логических обоснований и нравственное чувство постепенно искажается. Тогда начинается процесс, обратный описанному мною в ответе на первый вопрос. Внешняя скорлупа религии и ложное чувство духовности будут последними отброшенными вещами, когда лицемерие лишит религию ее морального содержания. И это – гораздо вреднее, нежели отдельные случаи философского материализма и морального нигилизма.

Чтобы понять нравственную опасность, с которой сталкиваются современные мусульманские общества, необходимо ознакомиться с нравственной психологией лицемерия. Величайшая опасность для мусульманской уммы всегда исходила от лицемерия. Все Имамы (А) снискали мученичество от рук мусульманских лицемеров. Руками лицемеров также производился террор, жертвами которого стали столь многие лидеры Исламской Революции в Иране. Новой формой предательства мусульманской уммы является попытка искажения исламской морали изнутри исламского общества. В западных секулярных обществах искажение морали имеет место через расширение сферы анонимности, массовые дьявольские искушения, и доминирующую общественную позицию, что нравственность является частным делом. В современных мусульманских обществах, социальная анонимность также представляет опасность, хотя она и не достигла западного уровня. К счастью, альхамдулиЛлах, идея частной морали не заслужила широкого признания в мусульманском мире. Лицемерие входит в исламский мир из-за ошибочной предпосылки, что оно – достаточно «развитое», чтобы не считаться с исламской моралью, в особенности в отношении хиджаба, половой жизни, и наживания богатства харамными методами. Аналогичным образом, Муавия считал: чтобы быть «развитым», мусульманское правление должно следовать примерам имперского Рима и Ирана. Лицемеры желали использовать Ислам для дьявольских и эгоистичных целей, для стяжания мирских вещей, в то время как истинно верующие суть те, кто желает извлечь пользу из всего, чем обладает, даже из собственной жизни, во имя интересов Ислама.

Опасность, представляемая для человека философским материализмом, несерьезна, особенно после распада Советского Союза, и отвержения диалектического материализма, доминирующего в сегодняшнем мире. Есть другие формы материализма и связанные с ним философские теории, распространенные среди философов на Западе, но не похоже, что они найдут широкую поддержку в массах. Гораздо более опасной для человека является тенденция приведения личных нравственных устоев в соответствие с тем, что преподносится как «прогрессивное» в западном кинематографе, который есть лишь один из примеров более общей неспособности следовать моральному руководству, предлагаемому религией, и вместо этого – следования мирским искушениям.

Жалобы на недостаток накоплений для приобретения желаемого товара слышатся слишком частно среди тех, кто называет себя мусульманами. Человек с радостью посвятит работе дополнительные двадцать часов на неделе ради приобретения красивого автомобиля. Сколько времени мы готовы потратить на обретение морального совершенства? Уместным будет завершить эту тему цитатой из молитвы, которой Имам Хомейни завершает свои сорок хадисов.

«Господи, Который просветил сердца авлийа светом любви и очистил языки любящих Твою красоту от налета эгоизма, и поместил Свое величие за пределы достижения несчастных, любящих себя! Пробуди нас от упоения мирскими заблуждениями, и спаси нашу природу от тяжкого сна, и удали Своим волеизъявлением толстые покрывала эгоизма и самовлюбленности. Допусти нас к собранию святых у Твоего порога, и в святое сообщество истинных искателей Бога. Устрани от нас эти дьявольские, уродливые и грубые наши черты и наше высокомерие и капризы. Наполни искренностью и любовью наши движения и остановки, действия и труды, наши начало и конец, наше внешнее и внутреннее бытие»[99].

УГРОЗА ОБЩЕГО (КОРПОРАТИВНОГО) НРАВСТВЕННОГО УПАДКА В ИСЛАМЕ

Введение: красные лампы

Красные лампы исполняют различные функции, но здесь мы будем воспринимать их как сигналы тревоги. Образ мерцающего красного огня, указывающего на опасность, будет использован для указания на аналогию с вопросами этики и личной ответственности в отношении общественных образований и институтов, таких, как правительства, деловые организации, семьи и общественные организации. Озвучивание предупреждений также является одной из примарных пророческих функций, и по ближайшем рассмотрении мы обнаруживаем, что в Исламе есть свои красные лампы.

Образования (корпорации) обладают властью и ресурсами, значительно превосходящими суммарные ресурсы своих членов. В определенных аспектах корпорации подобны сложному машинному модулю, требующему внимания многих операторов. Находясь в действии, машина, похоже, живет своей собственной жизнью. Такой машинный модуль будет иметь набор красных ламп, показывающих операторам возникновение различных проблем. Некоторые лампы будут предупреждать отдельного оператора о том, что что-то не так с тем сектором, которым он непосредсвенно управляет. Например, она может показывать, что оператор должен заменить деталь. Другие красные лампы будут иметь более общее значение. Они будут показывать нескольким операторам, что должные действия должны быть предприняты для предотвращения опасности. Такая опасность может возникнуть как непреднамеренное последствие действий оператора, который неосознанно совершил их в таком сочетании, которое в итоге возымело катастрофический эффект. Такие явления иногда приписываются влиянию невидимой руки. Финансовые институты используют целый ряд индикаторов для предупреждения эффекта невидимой руки.

Также как существует целый ряд тревожных сигналов угрозы локальных или общих механических проблем, ответственные члены корпоративного образования должны использовать этические индикаторы при принятии решений, касающихся корпоративной деятельности. Однако, в то время как красные лампы всегда используются для предупреждения операторов сложных частей машины, этические индикаторы, относящиеся к личной и корпоративной моральной ответственности, весьма редки. Большинство институтов принимают определенные меры цензуры явно недостойного поведения, но они ограниченны. Они никоим образом не могут подходить для принятия сложного нравственного решения, необходимого для корпоративной среды.

Возьмите для примера систему здравоохранения в Соединенных Штатах. Она включает в себя докторов, пациентов, адвокатов, администраторов, страховые компании, больничных работников и многих других. Доктора являются объектами пристального наблюдения и возможных санкций со стороны Американской врачебной ассоциации. Но эта Ассоциация также является правозащитной группой от имени докторов и в качестве таковой не склонна обвинять своих членов в ненадлежащем поведении, за исключением самых крайних случаев. Таким образом, задача нравственых ограничений ложится на плечи судебной системы. Это выразилось в широких публичных спорах вокруг нежелания докторов проводить определенные процедуры, что повлекло за собой многочисленные судебные процессы, и вокруг непомерно высоких страховых взносов в сферах специализации, в которых судебные тяжбы – обычное дело, в особенности – в педиатрии. Институциональная система красных ламп, как АВА и суды, не предоставляет нравственного предупреждения, в котором нуждается система здравоохранения. Аналогичный недостаток морального руководства наблюдается и в других профессиях, общественных институтах и корпорациях. Наиболее важные тревожные сигналы морального просчета во взаимоотношениях с другими корпорациями должны устанавливаться изнутри. Инструкции по внутренней установке красных ламп даны в учениях Пророков и Имамов, да будет над ними мир.

Можно возразить, что те виды нравственного автомониторинга, что необходимы в отношении корпоративных образований, есть не институциональные процедуры, но ценности и обязательства от имени каждого отдельного члена такого образования. В соответствии с таким образом мышления, мы на самом деле не нуждаемся в красных лампах в корпоративной машине – нам нужны только честные операторы. Не существует особого критерия, необходимого для управления поведением в рамках корпорации, кроме общих этических обязанностей и принципов. С этой точки зрения возникают различные проблемы. Во-первых, имеет место упомянутый выше эффект невидимой руки, то есть, если даже отдельные индивиды соблюдают свои моральные обязательства и поступают нравственно, сам институт в целом может совершить моральные ошибки. Во-вторых, если некто извлекает пользу из прибыли корпорации, тогда без «красных ламп» возникнет тенденция игнорирования корпоративных просчетов. В-третьих, нравственные принципы, управляющие действиями в личной жизни, не всегда совпадают с принципами, которыми управляются или должны управляться общественные действия[100]. Более того, есть целый ряд нравственных вопросов, возникающих относительно вовлечения в корпоративную деятельность которые имеют тенденцию смягчаться в самом стандартном подходе к этике. Предположим, мне известно о коррупции в корпорации, но я не знаю, какие из членов корпорации коррумпированы. Должен ли я перестать ассоциировать себя с такой корпорацией? Что, если корпорация предоставляет жизненно важные услуги, качество которых пострадает от моей отставки? Что если у меня есть веская причина полагать, что, оставшись, я смогу снизить уровень коррупции? Это – только некоторые из вопросов касательно личной вовлеченности в корпоративную деятельность, которые открывают необходимость красных ламп, то есть, особых моральных критериев и институционального аппарата для предупреждения нравственного падения из-за вовлеченности в корпоративную деятельность.

Короче, нравственные критерии необходимы для оценки корпоративного поведения как такового, общего поведения корпорации, равно как и поведения индивидов или групп внутри корпорации. Такие критерии необходимы по причине сегодняшнего недостатка корпоративного морального мониторинга и поскольку индивидуальная этика имеет склонность к сосредоточению скорее на независимых индивидуальных действиях, нежели на корпоративном поведении или взаимоотношении между индивидами и корпоративными образованиями.

Как только мы признаем необходимость системы красных ламп, мы обращаемся к структуре проблем. Должна быть создана такая система безопасности, чтобы для работы с машиной не возникало никаких проблем. Поверять возможность любой ошибки перед началом работы с машиной – непрактично. Аналогично мы не можем рассчитавать на применение системы нравственного контроля, которая потребовала бы к себе такого внимания, что вся работа корпорации оказалась бы подорванной. Чарльз Е. Лармор недавно отстаивал утверждение, что некоторые нравственные просчеты должны быть извинительны как издержки бюрократической эффективности.

«Политическая ценность предсказуемости сама по себе достаточна для того, чтобы на определенной ступени мы могли бы перестать ожидать от правительственных решений отражения всей тонкости моральных качеств, ожидаемых от истинно праведных и нравственно мудрых»[101].

Острая проблема, как уравновесить риски безопасности с падением уровня производства, обнаруживает аналог в проблеме сбалансирования серьезности возможных моральных потерь и угрозы нравственного вызова против беспрепятственного функционирования корпоративного образования. Как мы вообще противопоставляем зло эффективности? Есть немало и других трудных вопросов.

Система тревожных индикаторов должна быть надежной. Не на всякий слух о коррупции следует отвечать немедленной проверкой, но постоянное поступление таких сведений из разных источников уже служит тревожным сигналом.

Красные лампы должны быть размещены в местах непосредственной видимости для операторов. Это предполагает два важных пожелания для системы нравственного предупреждения в корпорациях. Во-первых, аналогичной видимости красной лампы должна быть эффективность системы морального предупреждения. Национальный Новостной Совет США представляет пример системы предупреждения, которая часто давала сбой по причине ее невидимости. ННС был создан таким образом, чтобы исследовать обвинения средств массовой информации в искажении сведений в репортажах и других нарушениях этики. Промышленные лидеры, однако, стремились попросту игнорировать критику ННС. ННС был неспособен завоевать внимание промышленности, и в конечном итоге ушел из бизнеса. Во-вторых, также как красный свет может быть полезен лишь в том случае, если он дает предупреждение, поощряя к действиям, которые реально снизят опасность, в системе моральной тревоги также должна быть заложена идея должного ответа (реакции). Красный свет на приборной доске может показывать низкий уровень масла. Должным ответом будет добавить масла. Но следует принимать в рассчет и другое. Если мы недавно уже добавляли масла, мы можем принять решение искать утечку. Если ситуация критическая и масла нет в пределах досягаемости, мы можем решить продолжать вести машину, несмотря на то, что есть риск сжечь мотор. Аналогично моральные критерии корпоративного поведения и индивидуального участия в деятельности корпорации не должны быть абсолютными. Моральные инструкции даже могут не быть в состоянии предписать специфическую реакцию на определенную нравственую ошибку. И все же они могут наставлять, демонстрируя различные факторы, которые следует принимать в расчет при принятии нравственного решения.

Как теоретические проблемы, так и проблемы конструирования системы морального оповещения в отношении корпорации столь сложны, что нетрудно поддаться искушению вынести вердикт, что проект безнадежен. Обратите внимание на несоответствие между системой механического оповещения и предполагаемой системой нравственного оповещения. Для запуска механической тревоги могут быть выработаны четкие критерии. Уровни напряжения, давления жидкости и проверка электрических цепей заранее вычислимы. Нечестность, жестокость и коррумпированность вычислить гораздо труднее. Ситуации, которые опережают системы механического оповещения, крайне редки. Чрезвычайные обстоятельства в отношении нравственных суждений – скорее правило, чем исключение. Реакция на действие системы механического оповещения предсказуема. Этическая тревога обычно требует реакции, которая подразумевает определенную моральную креативность, способность выбрать направление действий, отражающих видение характеров вовлеченных индивидов при взвешенном отношении к целям и средствам. Для этого не существует формулы практического применения.

Признание столь фантастических трудностей не извиняет неудачи в попытке добиться определенного ограниченного прогресса в направлении систематического морального оповещения в отношении к вовлеченности в корпоративную деятельность. Тот факт, что невозможно заранее подготовиться ко всем случаям нравственной опасности не оправдывает неподготовленности ни к одному из них. Широта диапазона возможных реакций на моральную опасность не устраняет необходимость в оповещении при возникновении подобной опасности. Очевидность чрезвычайных обстоятельств не уменьшает необходимости принимать во внимание общие черты обстоятельств, в которых возникают проблемы личной ответственности в отношении корпоративных образований.

Корпоративное моральное падение

Разновидности зла, которые могут включить наши тревожные огни, слишком распространены: нечестность, коррупция, несправедливость. В некоторых обстоятельствах совершение таких зол означает нарушение закона. Система правопорядка (справедливости), таким образом, должна восприниматься как система красных огней в моральном аспекте. Однако, немало форм корпоративного морального падения способны избежать системы юстиции. Институты или международная юстиция крайне ограничены, слабы, да и сами не без порока. Международная юстиция не имеет дела с большинством проявлений несправедливости среди разных народов. Таким образом, проявления зла, которым в одних случаях будет противостоять система юстиции, в других случаях будут игнорироваться. Зачастую корпроативная порука становится залогом того, что о некоторых нарушениях закона не сообщается. Одним из немногих вопросов этики корпоративной деятельности, заслуживших внимание философской литературы, является вопрос корпоративного свистка. Некоторые формы корпоративных правонарушеий избегают проверки поскольку они включают в себя запутанные финансовые и законодательные сделки. Тем не менее, все эти случаи таковы, что зло в них либо криминально, либо соприкасается с криминальной деятельностью, либо стало бы криминальным, если бы не недостаток должных механизмов преследования. Будем же относиться ко всем этим формам как к криминальным (преступным), независимо от характера законодательной системы, под чью юрисдикцию подпадает рассмотрение этих дел.

В дополнение к криминальному злу, есть много других видов корпоративного зла или морального падения. Корпорация, например, может загрязнять атмосферу, оставаясь в рамках стандартов, установленных инспекцией. Копрорации, как и люди, способны совершать огромное количество дурных вещей, не нарушая закона. В некоторых случаях зло балансирует на грани закона, как в случае с загрязнением среды. Некоторое зло легально, поскольку законодательство против него не может быть применено. Закон допускает определенные формы зла, поскольку законодательство против них будет еще хуже, нежели законное их допущение.

Некоторые виды корпоративного зла подвергаются преследованию. Местные, национальные и международные суды, таким образом, представляют собой систему красных огней. Они предупреждают народ о корпоративных правонарушениях. Есть два типа проблем с использованием законодательной системы для морального оповещения. Сфера юрисдикции ограничена, и в пределах ее распространения применяется недолжным образом. Во-вторых, есть виды корпоративного зла некриминального характера.

Правосудие – это не только социальный институт, чьи действия могут рассматриваться как показатели нравственной опасности корпоративной деятельности. Различные отрасли индустрии контролируются ассоциациями, публикующими этические наставления и наказывающими нарушителей. В контексте международных отношений, существуют международные организации, которые пытаются отслеживать нарушения прав человека. Большая часть из упомянутого здесь в отношении судебной системы может быть повторено в отношении промышленных ассоциаций и международных организаций. Они могут служить для предупреждения корпоративного зла, но их эффективность ограничивается ненадежностью результатов исследований, ограниченностью сферы деятельности, и их относительной невидимостью.

Большая часть из сказанного в этом разделе также справедливо по отношению к случаям личного злодеяния, как и корпоративного. Копроративному злодеянию его основное отличие придает тот факт, что зачастую невозможно возложить вину на отдельную личность за него. Предположим, что по причине просчета в структуре корпоративного менеджмента некомпетентные люди занимают позиции в руководстве. Их неспособность приносит ущерб. Некомпетентные администраторы каждый в отдельности не заслуживают упрека, когда зло свершилось по причине ошибки системы. Все вовлеченные стороны могут оправдать свои действия на основании того, что они только делали свою работу, так хорошо как только могли.

Другим типичным случаем являеся такой, в котором крупная корпорация вынуждает к банкротству многих держателей малого бизнеса. Члены совета директоров корпорации только выполняют свои обязательства перед акционерами. Акционеры не имеют прямого влияния на корпоративную политику. В результате, некого конкретно винить, хотя оправданно или нет, зло совершается. Суждение о том, является ли действие преступным, зависит от личных политических взглядов. Некоторые оправдают зло интересами экономического прогресса, и будут утверждать, что зло не преступно. Другие возразят, что было необходимо применить законодательство для предотвращения зла, которое в смысле, определенном выше, предстанет уже как преступное. Аналогичные противоречия возникают и вокруг промышленных и международных стратегий.

Важным элементом системы морального оповещения о поведении организации является пресса. Корпоративное зло, не наказуемое по закону, не выявленное комиссией или рамками принятых стратегий, может быть выведено на свет и обсуждено в прессе. Пресса может предупредить о том, когда судебная система сдается и стратегии игнорируются. Надежная исследовательская журналистика в сочетании с ответственной редакторской политикой может служить важным средством оповещения масс о политической коррупции, корпоративной эксплуатации, и прочем социальном зле. К сожалению, эта система красных огней коротко замыкается, когда пресса контролируется самими институтами, которые должны попасть под ее внимание. Это наиболее очевидно тогда, когда государство контролирует прессу, но даже там, где пресса должна бы быть свободной, наблюдаются косвенные пути, которыми политически и финансово сильные могут оказывать на прессу и прочие СМИ такое давление, что они не способны играть эффективную роль красных огней.

Широкомасштабное корпоративное зло может охватывать целое общество. Маркс утверждал, что капитализм вызывает отчуждение, и, хотя он отвергал современную ему мораль, его критика европейского общества девятнадцатого столетия взывала во многом к нравственным чувствам читателей. Социальная критика, с левой или правой стороны политического спектра, есть красный огонь. Он может предупреждать о серьезном моральном преступлении, не зависящем от личной ошибки, но лежащем в самом сердце общественного устройства. Хорошо устоявшиеся традиции сталкиваются с обвинениями в систематическом проявлении недостатков. Такая критика даже может угрожать личной преданности, на которой покоится само существование традиции. Как печальный результат, социальная критика часто подвергается давлению.

Система морального предостережения в отношении корпоративных действий, социальная критика имеют ряд серьезных препятствий. Это – не альтернатива позитивным институциональным рамкам для исследования и проверки корпоративных правонарушений. Часто она неопределенна. Выявляемые ею коренные болезни трудно поддаются лечению. Оценка социальной критики – туманна. Диапазон институтов, подверженных социальной критике, относительно мал. Некоторые социальные критики пишут о специфических профессиях или индустриях. Даже не будучи подвергнутой давлению, социальная критика качества часто игнорируется. Несмотря на такие трудности, социальная критика представлляет бесценный источник моральной оценки корпоративной деятельности.

Социальная критика – это не исключительно академическая сфера. Она может присутствовать и в формах популярного развлечения, и в обыкновенных жалобах. Жалобы – это красные огни. Жалобщики часто рассказывают о том, что с ними неправильно обошлись в организациях, они стали жертвами бюрократии, государство сделало их своей жертвой, или их оболгали. Эти жалобы – показатель того, что что-то пошло не так на корпоративном уровне. Конечно, жалобы зачастую не находят подтверждения, или отражают личное мнение от взаимоотноешний с определенным корпоративным институтом. Но в силу присущего им свойства обычные жалобы являются эффективным катализатором моральной переоценки взаимоотношений человека с корпоративными институтами.

Если мы хотим понять природу корпоративного зла с целью выявления моральных принципов, отличительных для корпоративного поведения и индивидуальной вовлеченности в корпоративные институты, мы можем начать с исследования систем красных огней, уже имеющихся в наличии: международные декларации, законы, профессиональные стратегии и социальная критика. Они представляют собой индикаторы тех видов корпоративной деятельности, которые обычно заслуживают морального осуждения. Корпорации обязуются действовать без учета многих личных предпочтений, ожидаемых от индивидов. С другой стороны, корпорациям позволено равнодушие, для индивидуумов непростительное. Нравственные ожидания меняются при переходе от личности к комитету. Здесь мы обращаем внимание только на разницу, без оценки отдельных различий между личной и корпоративной моралью. Одно время, возможно, корпорации ассоциировались с их руководителями. Не было разницы между верностью королевству и верностью королю. По мере продвижения от автократии к конституционному правлению, моральные ожидания стали предусматривать строгую преданность правительства конституции, хотя оно и может проявлять меньшую чувствительность, нежели автократ. Потенциальная мудрость личного суждения приносится в жертву согласованности бюрократической системы.

К вопросу нравственности приобщения к корпоративным институтам также можно подойти, принимая во внимание разницу между требованиями лояльности отдельной личности и института. Индивидуальная преданность зависит от возможности морального диалога, который зачастую отсутствует во взаимоотношениях индивида и корпорации. Надличная значимость огромной корпорации и недостаток морального взаимодействия имеет тенденцию отчуждения индивида от его собственных моральных забот в отношении его роли в корпоративной деятельности. Нюрнбергским трибуналом были сделаны важнейшие утверждения в отношении этики корпоративной деятельности именно потому, что они устанавливают пределы той сферы, в которой личная ответственность может растворяться в корпоративном механизме. Эти пределы блокируют перетекание ответственности от личности к корпорации, но они не влияют на процесс перетекания в обратном направлении. В следующем разделе мы вернемся к вопросу о том, каким образом корпоративное зло может запятнать участников корпорации, даже если они напрямую и не вовлечены в какие-либо проступки.

Что делать?

Как только системы красных огней получают внедрение и признание, возникает новый вопрос: как реагировать на посылаемые ими тревожные сигналы? Случаи бывают более или менее сложные. Когда мы имеем дело с аппаратом института для проверки и наказания некоторых видов корпоративного зла, возникает конфликт между личной обязанностью сообщать о нарушении этических требований и лояльностью по отношению к корпорации или коллегам, которые могут оказаться вовлечены в правонарушение. Однако самые сложные нравственные случаи возникают в сферах, на которые не распространяется действие аппарата или в тех областях, где от них могут защититься.

Обнаруживая своего коллегу вовлеченным в правонарушение, человек пытается его отговорить. Если уговоры безуспешны, он пытается связаться с вышестоящим начальством по этому вопросу. Такие усилия безуспешны, если имеет место взаимная порука в высших эшелонах корпорации. Следующий шаг – подуть в свисток. Человек может выйти за пределы корпорации, обратиться в промышленную ассоциацию, суды, или прессу. Однако, если корпоративное зло сравнительно невелико, а попытки исправления его внутри корпорации были безуспешны, трудно ожидать, что человек преуспеет вовне.

Мы можем начать исследование нравственных проблем такого рода ситуаций исследуя случаи двух официальных лиц низшего звена. Во-первых, предположим, что некто, работающий в мэрии, обнаруживает, что один из членов совета регулярно покрывает нарушения правил парковки для своих родственников. Мэр отказывается что-либо делать, поскольку ему нужны голоса советника по проекту бюджета. Государственный прокурор не предпримет никаких шагов без указания офиса мэра. Пресса и общественность не интересуются такими незначительными правонарушениями. В отчаянии служащий просто подает жалобу о продажности государственных служащих. Это – пример красного света, возвещающего о корпоративном преступлении, однако, не способного вызвать надлежащей реакции.

Второй государственный служащий узнает о пытках в тюрьмах. Такие государственные служащие есть во многих странах. К сожалению, слишком во многих странах жалобы этого служащего сталкиваются с той же реакцией, что и жалоба муниципального работника. Если применение пыток ограничено и преимущественно обращено против непопулярного меньшинства или так называемой «террористической группы», пресса и общественность часто не выказывают интереса к обвинениям в нарушении правил обращения с заключенными. Красный свет игнорируется, если не выключается.

Перспективы еще хуже, если корпоративное зло является не только продуктом ненадлежащего поведения некоторых отдельных людей внутри корпорации, но результатом действия надличностных корпоративных сил. Тогда есть мало оснований ожидать, что, восходя со своими жалобами по служебной лестнице корпорации, можно найти таких корпоративных служащих, которые захотели бы выдвинуть обвинения против политики своих начальников. Очень часто на этом пути встречаются примеры исключения обездоленных членов общества из экономических перспектив. При недостаточном вмешательстве правительства, остается мало надежды, что подобная политика будет исправлена.

Присутствует ли корпоративное зло в частных компаниях или правительственных учреждениях, единственным средством эффективного реагирования на специфические нарушения являются действия правительства. Контролирующие органы, наблюдательные комитеты, и специальные расследования зачастую необходимы для изменения всей злостной среды. Конечно, это лечение нравственной болезни часто налагает на них дополнительные моральные проблемы, поскольку политики, на которых рассчитывают в исправлении институциональных нравственных ошибок, мотивированы не только нравственными интересами, и даже при самых лучших намерениях исправительные меры часто приносят неожиданные результаты. Тем не менее, политические действия являют собой важный ответ на корпоративное зло.

Теперь мы можем видеть развитие серии реакций на нравственные предупреждения о корпоративной аморальности. Они не подчиняются строгому порядку. Иногда публичные акции прямого действия, такие как бойкот, будут более эффективными, нежели обращение к закону или законодательным органам. Тем не менее, следует выделить некоторые шаги. Во-первых, есть попытка преследования отдельных негодяев. Затем, некто способен взобраться по корпоративной командной цепочке со своими жалобами. Затем, можно жаловаться в профессиональные оранизации, профсоюзы или контролирующие органы. Затем, можно обращаться за судебной поддержкой. Потерпев неудачу во всех этих сферах, можно заняться политической деятельностью или обратиться ко вниманию прессы.

Политическая деятельность может принимать самые разнообразные формы. Она может быть насильственной или мирной, проявляясь внутри существующих политических структур или вне их. Но когда мы считаем необходимым предпринять политические действия, это значит, что мы уже прошли долгий путь от тех отдельных примеров корпоративного зла, что привели нас в этом направлении. С такого расстояния обычно не видна сущность изначального зла. Из-за того, что он позволяет советнику улаживать вопросы с парковочными талонами, должны ли мы жаловаться на во всех остальных отношениях безупречного мэра, не имеющего уважаемой оппозиции? Мы даже можем обнаружить, что мы неспособны противостоять советнику, если в остальных отношениях мы удовлетворены и не можем ожидать ничего лучшего от оппозиции.

Можно подумать, что мы смиримся с парковочными талонами, но не с пытками. Где-то между ними двумя, где точно – пока нельзя сказать, должна быть проведена линия, за которую мы не смеем переступить. Это – вопрос непростой. Мы, таким образом, можем представить себе гипотетический случай, в котором будет дозволено отдельное избиение в глубоком подвале, если, не поддерживая власти, допускающие это избиение, мы усилим руку еще более ужасной правительственной или оппозиционной фракции. Возможно, из протеста мы предложим нашу поддержку.

Здесь присутствует явная нравственная опасность, и она – не только гипотетическая. Определенно, главные силы, такие как большинство других правительств, повинны в зверствах, прямо или косвенно. И в то же время морально ответственные люди считают, что они вынуждены поддерживать эти правительства. Вне прямого столкновения с ужасом превалирует моральная слепота, красные огни мерцают безо всякой пользы. Сказать, что альтернативы нет, даже если это и правда – это не отговорка. Даже в тех случаях, когда поддержка несправедливого института морально обоснована, по причине избежания еще большей несправедливости, всегда есть альтернативы. Следует стремиться к реформам там, где это только возможно. Ввиду тщетности реформ можно сражаться. Когда сражение с институтом только ухудшает положение, есть возможность отставки.

Есть широкий спектр позиций в отношении института, от полной поддержки и идентификации до революционного отвержения и отказа. Возможно, отставка с поста есть наиболее крайняя реакция, ибо она не оставляет много надежды. Революционер, по меньшей мере, действует в надежде, что его усилия могут вызвать позитивные изменения.

Отказ (самоотречение) может принимать различные формы. Он может означать отставку с поста в правительстве или корпорации, но принятие другого поста. Процедура отставки может быть формой протеста. Если чье-то положение в корпорации достаточно ценно, угроза отставки может усилить давление ради реформ. Отставка также может предоставить почву для высказывания критики, которая не может быть выражена внутри института. Эмигрант может писать острые очерки о моральном падении покинутого им общества, которые привели бы его в тюрьму, останься он дома. Политическая ссылка может вызвать кампанию из-за рубежа. Это –разновидности политической деятельности.

Самой крайней формой отставки является простое бездействие. Оно означает нарушение личных обязательств. Особые обязательства вытекают из близости. У нас есть особые обязательства перед нашей семьей, нашей страной, нашим обществом и даже перед избранной профессией, и, до определенной степени, перед корпорациями, на которые мы работали. Разумеется, могут быть превосходящие моральные причины нарушения этих обязательств, но они не отрицают самого факта нарушения. Иногда перспектива вести хорошую жизнь в ссылке может привести к полному оставлению естественной среды, но есть и моральная цена, которую придется платить. Факт этой моральной цены происходит от факта упущенной возможности влияния на моральный рост у себя дома. Иногда этому попросту нельзя помочь. Родной город не имеет ничего предложить. Это – никакая не возможность. Притаившаяся здесь опасность состоит в иллюзии возможного достижения чистоты. Ссыльный, полагающий, что оставаясь в стороне, он может вернуть свою невинность, обманывает себя. Из того факта, что корпоративное образование совершает грехи, не следует, что личные обязательства по отношению к образованию тем самым аннулируются.

С другой стороны, извлечение пользы из соучастия в деятельности коррумпированного института бросает тень на соучастника. Рассмотрим случай мистера Х. Он – партнер в легальном семейном бизнесе. Недавно члены семьи стали использовать бизнес как прикрытие криминальной деятельности. Полиция подкуплена, а прессу это не интересует. Мистер Х безуспешно пытается убедить своих партнеров оставить преступную деятельность. Он может уйти из семейного бизнеса. Своим уходом он не окажет влияния на бизнес, но, оставаясь в нынешнем положении, он сможет предотвратить возможное совершение убийств членами своей семьи. Мистер Х в незавидном положении. Для него неправильно уйти, поскольку это означает отказ от предотвращения убийств. Для него также неверно не уйти, ибо, не уходя, он становится соучастником преступления. Он должен дистанцироваться от бизнеса на максимально возможное расстояние, допускающее его способность предотвращать убийства.

Предположим, что мистер Х остается в семейном бизнесе, но пытается отстраниться от его криминальных сторон, составляя свою зарплату из процента от легальных сделок, и отказываясь быть лично вовлеченным в любую криминальную деятельность, кроме советов, как ненасильственным путем извлекать из клиентов платежи. Многие клиенты ведут свои дела с Х из-за страха перед наказанием, если они уйдут куда-то еще. Таким образом, косвенно Х извлекает пользу из криминальной деятельности своего семейного бизнеса. Очевидно, мистер Х разделяет до определенной степени вину членов своей семьи. Даже можно поддаться искушению обвинить его в том, что он в равной степени разделяет с остальными партнерами ответственность за преступления, разве что косвенная вовлеченность мистера Х делает возможным лицемерие, от которого свободны другие партнеры. Такой взгляд ошибочен по двум причинам. Во-первых, озвученная мистером Х оппозиция криминальной стороне бизнеса снижает, если не покрывает, его ответственность за эту деятельность. Во-вторых, мистер Х прямо не вовлечен в выколачивание денег. Моральная предпочтительность косвенной вовлеченности в правонарушение перед прямой может быть обоснована как на утилитаристских, так и на деонтологических и аристотелианских началах. Прямое нарушение моральных обязательств в большей степени ослабляет общее намерение соответствовать обязательству, и таким образом угрожает характеру объекта такого нарушения в большей степени, нежели косвенное нарушение.

Будь то путем отказа, протеста, эмиграции, или даже ментальной самоизоляции, морально существенно обозначить дистанцию между собой и корпоративным злом. То, как мы видим себя, наши представления о том, кто мы есть, что мы готовы и что не готовы терпеть, все это отчасти определяется занимаемыми нами позициями в отношении к народу, правительству, семье, традиции, цивилизации, религии, институту и корпорации. В значительной степени моральный характер личности определяется в категориях преданности и оппозиции традициям и институтам, субкультурам и общественным движениям. Наша моральная деятельность имеет место в сфере, чьи пределы отчасти определены положением, занимаемым посредством такой поддержки или антагонизма. Мы ответственны за то, каким образом мы участвуем в копоративных образованиях. Этот взгляд хорошо освещен Юргеном Хабермасом:

«Всякое исполнение традиции – избирательно, и именно эта избирательность должна быть пропущена через фильтр критики, сознательного присвоения истории, если хотите, или сознательности грехов»[102].

На нас лежит ответственность за выбор лучших из открывающихся нам альтернатив, даже если все альтернативы плохи. Существуют моральные дилеммы, не имеющие решения. Существуют обстоятельства, при которых вопрос: «Что делать?» не имеет ответа. Это не должно быть причиной отчаяния. Это не означает, что ничего нельзя сделать в ситуациях моральной дилеммы, но что лучшие пути не могут быть получены посредством какой-то формулы или процедурой принятия решения. Рассмотрение того, что лучше в таких случаях, требует мудрости, и даже лучшие из доступных альтернатив останутся проблематичными.

Красный свет Ислама

Вопросы личной ответственности в отношении корпоративных образований, вовлечения в корпоративное зло, политико-религиозной ссылки, ментальной изоляции, открытого выступления против тирании, ограничения сотрудничества с несправедливыми правительствами – все эти и сопутствующие им вопросы подробно рассмотрены в исламской традиции. Ссылки на эти вопросы могут быть найдены в Коране, хадисах, религиозных биографиях, и юриспруденции. Возможно, мусульмане в большей степени, нежели последователи любой другой великой мировой религии, определяют себя через нравственную позицию, занятую в отношении формации общин в различных общественных, политических и религиозных исторических условиях. Основное религиозное разделение в исламском мире, на шиитов и суннитов, основано на конфликтных интерпретациях и оценках истории, в которых краеугольным камнем являются моральные измерения социальных и политических условий.

Поскольку автор недостаточно компетентен, чтобы предоставить детальный обзор широкой исламской литературы по этому вопросу, мы приведем некоторые цитаты, демонстрирующие нравственную оценку соучастия в корпоративных институтах с точки зрения исламской истории и юриспруденции.

В особенности к вопросу ассоциации с корпоративным институтом относятся следующие аяты из Корана: