Глава о лишенных [благих] качеств

55.1. Зеленый побег знает о милости воды [Хари].

Сухое [же] бревно не ведает, когда прольется дождь [милости Господа].

55.2. Дождь, [капля за каплей], пролился на камень.

Земля, [которую окропил дождь], измельчилась и соединилась с водой, а камень остался таким же твердым, каким и был (1).

55.3. Парабрахман излил дождь жемчужин и покрыл ими вершины гор.

Те, кто обрел истинного гуру, собрали их; с пустыми руками остались те, у кого [гуру] не было.

55.4. Кабир: сок Хари излился на вершины гор и холмов.

[Но] вода стекла с вершин и задержалась в низинах (2).

55.5. Кабир: глупцы, совершающие ритуалы, подобны камню с ног до головы.

Что делать [бедному] лучнику (3), [если] стрелы не могут пронзить камень?

55.6. Кабир: дни прошли в [бесполезной] болтовне и слушании [ее]; душа, попав в сети [сансары], не смогла распутать [их].

Говорит Кабир: "О душа! [Ты] ничего не поняла и находишься в заблуждении, как и раньше".

55.7. Говорит Кабир: [сердца мирян] так жестоки, что наставления [истинного гуру] – пустой звук для них.

[Но] наставление, попав в сердце [человека], обладающего знанием о Боге, рождает знание и поминание [Всевышнего].

55.8. В надежде найти облегчение люди остановились на длинной дороге [жизни].

Их тела полны ядом мирских страстей – в них нет места для амриты.

55.9. [Если] змею поить молоком, [то] и молоко превращается в яд.

Не встретился [мне] еще такой, кто бы мог проглотить яд (4) змеи.

55.10. Не моя ошибка, что кхаджури (5) так высока и [ветви] ее раскинулись во все стороны.

Птицы не могут найти тень [под ней], а плоды находятся так высоко!

55.11. Из-за того что бамбук высок, [он] считает себя высокородным.

[Он] не воспринял благоухание сандала, и все [его] высокородие сгорело в огне.

55.12. Кабир: в соседстве с сандалом дерево ним (6) тоже становится как сандал.

Бамбук же утонул в гордыне – [пусть] никто не утонет так.

Комментарий

(1) Зеленый побег и сухое бревно, земля и камень – противопоставление преданного Богу бхакта и мирского человека, который остался глух к словам откровения истинного гуру. Ср. 25.1.

(2) Люди, объятые гордыней ("вершины гор и холмов"), никогда не смогут познать любовь ("сок, вода") Всевышнего; только преданные бхакты ("низины") способны постичь ее.

(3) Лучник – символ истинного гуру, религиозного наставника, без которого немыслимо, по убеждению поэта, подлинное познание истины и достижение спасения. "Стрела" – слово наставника. Ср. в "Дхаммападе" [12, 64]: "Трепещущую, дрожащую мысль, легко уязвимую и с трудом сдерживаемую, мудрец направляет, как лучник стрелу".

(4) Реминисценция мифологического сюжета о Шиве (ср. примеч. 5 (23.9). В данном случае истинный гуру уподобляется Шиве, который своими наставлениями спасает бхакта от цепи перерождений.

(5) кхаджури – финиковая пальма (Borras us Froleli Formis), дерево тал, пальмира. В индийской литературе – символ гордыни и спеси.

(6) дерево ним – см. примеч. 1 (28.1.).

«Тот, кто живет со своей семьей, но не привязан к мирским отношениям и вещам, кто исполняет свои обязанности, не ища результатов своих трудов, достигает Бога точно также, как тот, кто отрекся от мира, убедившись, что земные отношения и цели скоротечны и нереальны» Рамакришна

Глава о мольбе

56.1. Кабир: когда [я] встречу Господина, [то сначала] справлюсь [у Него] о новостях.

Затем расскажу [Ему] все до конца, что у меня на сердце (1).

56.2. Кабир: в своих заблуждениях я забыл Тебя, [о Господь]! Нет мне прощения.

[Но] Господин взирает на это спокойно, ибо в этом виноват всегда [только Его] слуга.

56.3. Творец обладает всеми благими свойствами – [у Него] нет недостатков.

[Если] я загляну в свое сердце, то найду там одни пороки.

56.4. Пропустил случай [познать Всевышнего], и Возлюбленный остался в чужой стране.

О Кешав! Уничтожь скверну [мирского бытия], удали заблуждения и сомнения.

56.5. Окруженный океаном бытия, Кабир взывает с мольбой к Господину.

"О Госаин! (2) [Яма] совершает насилие над Твоим слугой, отрази его [натиск]".

56.6. "Я много раз совершал хадж к Каабе, о, сколько раз!" – говорит Кабир.

"О мир (3), в чем моя вина, что ты мне ничего не говорил? О мой пир (4)"!

56.7. О Всевышний! Как моя душа [слилась] с Твоей, так и Твоя [Душа слилась с моей],

Так плавится [в печи] железо, сливаясь в единый поток.

Комментарий

(1) Ср. двустишие 54.9.

(2) См. примеч. 6 (41.11).

(3) См. примеч. 9 (29.21).

(4) пир – (перс. pir, букв. "старец") – Глава мусульманской секты, обычно учитель у суфиев. Здесь обозначает наставника в вере (гуру), либо – что представляется более вероятным – самого Раму. Ср. "Адигрантх" [11, 198].

«Набожный человек, живущий в миру, может размышлять о Боге и призывать Его святое имя, но его ум снова подпадает под власть наслаждения и жажды богатства, подобно тому, как муха садится иногда на вкуснейшие конфеты, а иногда смакует грязь и падаль» Рамакришна

Глава о свидетеле

57.1. Кабир спрашивает у Рамы, Государя всей вселенной:

"О Всевышний! Создав все, [Ты] живешь отдельно. Скажи мне, почему Ты поступил так"?

57.2. В [тот] миг, когда встретишь Господа, не знайся ни с кем другим.

[Он] дарует всем счастье, дает наставление – каждый может [Его] обрести.

«Бесконечный Брахман проявляется во многих человеческих формах. Человеческие тела подобны наволочкам от подушек различной формы и разного цвета, но бумажная пряжа внутреннего Духа однородна. Когда джива («я») входит в этот Дух и становится частью его, тогда нет ни боли, ни страдания» Рамакришна

Глава о лиане (1)

58.1. Случилось так, что не оказалось ни тыквы, ни лианы.

Полено, которое принесли, чтобы разжечь огонь, вдруг пустило зеленые побеги.

58.2. Сначала горит в огне, [а] потом снова зеленеет.

Я приношу себя в жертву такому дереву, которое приносит плоды, [если даже] вырубаешь [его] корни.

58.3. Если рубишь [лиану, то она] зеленеет, если поливаешь, то засыхает.

Невозможно рассказать о свойствах этой удивительной лианы.

58.4. Лиана [растет] во дворе, [а] плоды ее – в небе.

Это подобно молоку бесплодной коровы, смычку [музыкального инструмента] из усов зайца, игре с сыном бесплодной женщины.

58.5. Кабир: горька лиана, горьки и ее плоды.

[Только] тогда ты станешь святым, когда оставишь эту лиану.

58.6. Стал святым, слава [о тебе распространилась] повсюду. Но что с того?

Ведь семена [лианы] остались и сегодня, [а завтра] они дадут всходы.

Комментарий

(1) первые четыре двустишия носят характер стихов-парадоксов, известных под названием ультабамси (ultabamsi), и имеют много общего с поэзией натхов. Последние использовали этот поэтический стиль, бывший в традиции тантрического буддизма и индуизма. Его, в свою очередь, переняли у натхов Кабир и другие поэты-санты эпохи позднего средневековья. См. [50; 60; 67; 80; 95; 96].

Аллегория: тыква, выдолбленна и высушенная, которая служит аскету посудой, – символ человеческого тела; лиана – мир бытия; ср. примеч. 1 (16.26); полено отождествляется с мирскими страстями.

«Когда звонит колокольчик, он создает волны, подобные волнам в воде, в которую брошен тяжелый камень. Из Абсолюта исходят все феномены; из того же Абсолюта, который есть великая Первопричина, развиваются грубые, тонкие и причинные тела. Из того же Абсолюта опять, который есть четвертое состояние, исходят три другие состояния сознания. Волны опять расходятся по океану» Рамакришна

Глава о неотделимом

59.1. Кабир: завел Друга, [которому] неведомо ни счастье, ни горе.

Я с любовью дружу и играю с Ним – я никогда не отделюсь от [Него].

59.2. Кабир: кроме Творца, нет у меня добродетельней Друга.

Обладаю ли я достоинствами, или из корысти имею дело с людьми – Он все равно не бросит меня.

59.3. В начале, в середине и в конце [Рама] остается Нераздельным и Невидимым.

Кабир: слуга [Его] никогда не отделится от [своего] Творца.

* * *

Кабир. Избранные стихи

http://www.soullife.de/books.htm

Учитель

* * *

Низка моя каста, низка моя каста,
и все надо мной насмехаются часто.
Но сердце я отдал своей низкой касте,
в ней славлю я Бога, и в ней – моё счастье.

* * *

Воду истины однажды
в кубок мне пришлось налить.
Пью всю жизнь её, но жажды
я не в силах утолить.

* * *

Кабир нам говорит: “Мир счастлив, сыт,
и сном невежества он сладко спит,
А я не сплю, познанию причастен,
но плачу, в знании своём несчастен”.

* * *

Кабир с учителем соединён любовью,
он слился с ним, как соль с мукой.
Всё уничтожилось – и каста и сословье.
Но кем я стал? Кто я такой?

* * *

На пустынной и сухой земле
лотос вечной мудрости цветёт,
Там душа моя сродни пчеле,
извлекающей чудесный мёд.

* * *

Как та вода, что превратится в лёд
и вновь, растаяв, побежит ручьём,-
В ученике учитель оживёт,
а ученик – в учителе своём.

* * *

Там, где нет основанья у храма,
там, где нет у наставника плоти,
Там наставника с радостью вижу,
там всегда вы Кабира найдёте.

* * *

Моя душа, искавшая добра,
совсем не та сегодня, что вчера:
Кто на гору обратно повернёт
поток, что с горных ринулся высот?

* * *

Метнул с любовью живою
учитель стрелу из лука,
И в сердце моё стрелою
вонзилась его наука.

* * *

В сей лавке я достал весь нужный мне товар.
Чтоб знанье не погасло,
Учитель мне поднёс такой светильник в дар,
который

* * *

Не будь учителя, стряслось бы горе:
как мотылёк, ты смерть обрёл бы вскоре,
Светильником заворожённый,
но призрачным огнём сожжённый.

* * *

Учитель, как поможешь ты, бедняга,
ученику, что не желает блага?
Он так легко покинет верный путь, –
о, стоит только в дудочку подуть!

* * *

Учитель тебе не поможет, невежда,
чей дух окунулся в зловонную грязь:
Так целой не станет худая одежда,
хоть красною краской её ты покрась.

* * *

Мы плыть хотим по морю бытия
в ладье обрядов старых и молений,
Но говорит учитель, что ладья
прогнила и потонет в бурной пене.

* * *

Так говорит Кабир: “Учитель, ты хорош,
но только если ты даёшь, а не берёшь.

Тот не учитель, кто, как нищий скопидом,
за подаянием из дома ходит в дом!”

* * *

По стопам учителя слепого
движется незрячий ученик,
А в конце пути один другого
свалит в яму в некий горький миг.

* * *

Сей мир – доска; на ней игру ведут со злостью;
но сразу я продвинулся вперёд,
Лишь начал я играть любви игральной костью:
учитель подсказал мне верный ход.

* * *

Учитель к нам пришёл, прогнал усталость вдруг,
и мы воспрянули для жизни новой,
Покинув навсегда судьбы гончарный круг,
как глиняный сосуд, уже готовый.

* * *

Кабир сказал: “Вино ученья сладко,
но пить его не всем дано.
Учителю мы платим головою
за это сладкое вино”.

* * *

Никогда не протрезвится тот,
кто вино самопознанья пьёт;
Он, вкусив чудесного вина,
Стал похож на буйного слона.

* * *

Из всех напитков что хмельнее,
учитель, чем напиток твой?
Лишь каплю капнешь в чашу сердца –
и станет чаша золотой.

* * *

Нет пользы в изученье древних книг;
умрёт и грамотей, читавший много;
Ты боль добра и правды не постиг,
зачем же громко призываешь Бога?

* * *

Пусть в чернила превращу я всю морскую влагу,
пусть всю землю превращу я в чистую бумагу,
Пусть я все деревья в перья превратить замыслю, –
всё, чем ты хорош, учитель, разве перечислю?

* * *

В лесу, куда не залетит и птица,
куда вступить и грозный тигр боится.
Куда закрыт и днём и ночью вход, –
в невидимом лесу Кабир живёт.

* * *

В сердце – Джамуга и Ганга – текут две реки.
К рекам – два спуска: весёлый и полный тоски.
Ныне Кабир между реками храм свой воздвиг.
Спрятались пандиты, смотрят и ждут каждый миг:
Скоро ль появится этот Кабир вдалеке
и по какому из спусков сойдёт он к реке?

* * *

Ничем я не владею: всё, что есть,
твоим, а не моим должны мы счесть,
Так разве мне дарить тебе дано
то, что твоим является давно?

* * *

“Я”, “я” – недуг ужасный, смертельный для души:
Огонь, что вспыхнул в хлопке, скорее потуши!

* * *

Кабир отвергни зло и ложь!
Приняв от мира только боль,
Опарой жизни ты взойдёшь,
где смешаны мука и соль.

* * *

Уставов мёртвых проповедник,
идёт в объятья смерти мир.
Любви бессмертной собеседник,
из чаши жизни пьёт Кабир.

* * *

“Моё” и “я” – беда. Их уничтожь скорее:
“Моё” – цепь на нога, а “я” – петля на шее.

* * *

Сожгу свои надежды и тревоги,
не буду суетным, как наши йоги,
В тиши, отвергнув низменную страсть,
я буду кротко пряжу правды прясть.

* * *

Ты знаешь всё, ты всё постиг вокруг,
а действуешь как вор, насильник.
Не глупо ли свалится в яму вдруг,
когда в руках горит светильник?

* * *

Зеркальце в сердце твоём, но с трудом
видишь лицо своё в зеркальце том:
В нём отраженье живёт лишь тогда,
если душа не дрожит, как вода.

* * *

Кабир поселился в том чудном краю,
куда не пробраться вовек муравью,
Куда не проникнут ни ветер, ни время,
где места не сыщет горчичное семя.

* * *

Поклоняться я не стану
каменному истукану:
Надо быть большим глупцом,
чтоб считать его творцом!

* * *

Камню пусть не кланяется мир –
не поможет каменный кумир!
Если в двери чёрных дел войду,
окажусь я в копоти, в чаду.

* * *

Есть трещина в моей душе, как в хрустале:
я ненавижу всё, что дурно на земле.
Пороки возлюбить нельзя меня заставить:
ты можешь ли хрусталь от трещины избавить?

* * *

Мне опротивели друзья, родня
от здравого их смысла,
Как молоко, стоявшее три дня,
моя душа прокисла.

* * *

Ни разу, с тех пор как на свете живу,
я счастья не видел ещё наяву.
Я – веточка-ветка в зелёном уборе,
а листья-листочки – они моё горе!

* * *

Не встретил никого, – таких, как видно, нет, –
кто б научил меня, кто б дельный дал совет.
Я в море бытия тону при свете дня,
никто за волосы не вытащит меня!

* * *

Я в мире не нашёл таких, кто б не горел
в огне забот, и бед, и повседневных дел.
За кем же я пойду, с кого пример возьму?
Я предан лишь добру – и больше никому!

* * *

Всю жизнь ты наставлял и слушал наставленья,
и вот запутался – затем, что никогда
Ты собственной души не понимал веленья.
Теперь как быть? Сгори от горя и стыда!

* * *

Счастье, ты – влага, но в ней слишком много огня:
Сколько ни пью тебя – мучает жажда меня.

Если ты море, я – рыба в потоке морском,
Но умираю от жажды, хоть влага кругом.

Если ты клетка, то я, попугай, – взаперти:
Смерти призыв разве сможет сквозь прутья пройти?

Если ты дерево, я – горемычный птенец:
Листьев зелёных когда я коснусь наконец?

Я – ученик, ты – учитель, мне данный судьбой.
В день мой последний я встречусь, быть может с тобой.

* * *

Кто – чей отец и кто – чей сын? Ты поразмысли: чей ты? Кто ты?
Кто страждет сам, а кто другим принёс мученья и заботы?

Умелый фокусник и плут затеял эту кутерьму,
Зачем же разлучаться с ним, когда я так стремлюсь к нему?

* * *

Кто – чья жена и кто – чей муж? Подумай, вникни в это дело,
Пока способен размышлять, пока твоё не сгнило тело.

Мне ловкий нравится фигляр, творит он чудо каждый миг,
И, вглядываясь в чудеса, я тайну фокусов постиг.

* * *

Пьём воду – загрязняем воду, и нам воды никто не даст;
На солнце смотрим – загрязняем: ведь солнце не для низших каст!

Родимся – загрязним рожденье; умрём – и станет смерть грязна;
На всём пятно мы оставляем, и чистым не стереть пятна.

Но объясни мне: кто же чистый? Скажи мне, пандит: в чём же грех?
Ты с виду мне добра желаешь, а вот чему ты учишь всех!

Мы словом загрязним и взглядом... Но где достоинство, где честь?
Мы с высшими не смеем рядом ни пить, ни есть, ни встать, ни сесть.

Судьба связала нас цепями, и разум у людей померк,
Но тот, в чьём сердце свет и благо, неприкасаемость отверг!

* * *

Посмотрите, как плоть сотворили мою;
Я из глины и грязной воды состою.

Я – ничто, у меня за душой – ничего,
Достояние Рамы – моё существо.

Рама душу вдохнул в этот глиняный прах,
Мир придумал, где ложь, и нажива, и страх.

У иных – много денег, услад и отрад,
Но когда на костре погребальном сгорят,

Череп их разобьют, как из глины горшок,
И Кабир говорит: “Этот час недалёк.

Видишь яму, в которой конец обретёшь?
Там и кости твои, и нажива, и ложь!”

* * *

Душа – не человек, душа – не Бог,
Душа – не Шива, не факир, не йог,

Душа – не шейх, что рассуждает длинно,
Нет у неё ни матери, ни сына.

Кто ведает, когда прилёт конец
Той, чья обитель – бренный сей дворец?

Душа – не нищий и не царь вселенной,
Душа – не жрец и не супруг почтенный,

Не плотник и не брахман, не аскет,
Ни крови у неё, ни тела нет.

Никто не видел жизнь её доныне,
Никто не слышал о её кончине.

Лишь тот о гибели её скорбит,
Кто совесть потерял и всякий стыд.

Когда к добру и правде путь обрёл я,
То стал сильней, страх смерти поборол я.

Душа, как на бумаге след чернил,
Останется: я суть её открыл!

* * *

Я – слуга всех бедных слуг,
добрых я слуга.

Я – трава: пусть топчет луг
каждая нога!