Поэзия с религиозным уклоном

О ПЛОХОМ.
Эх, чёрт побери, графоманы плодятся как грибы. И каждый, подчёркиваю, каждый хреновый поэт считает своим святым долгом написать как минимум 3 стихотворения на религиозную тематику. Особо хреновые поэты стараются написать не менее 20 подобных стихотворений. При этом я не ругаю саму тему: тема интересна и широка, на неё можно столько написать, что ого-го, но, тем не менее, большая часть поэтов ограничивается бессмысленным пересказом Библии и иже с ними.
Иногда подобные господа и дамы присылают мне на рецензию стихи. Я им пишу: хреново, Гадя Петрович Хренова чистой воды. Потому что это за 2000 лет до вас написали, ничего нового вы не придумали. А они начинают спорить, причём самым основным аргументом в споре является: «ты не понимаешь Библию, ты не читал Библию, ты агностик» и так далее. Что ж. Я читал Библию. Которую вышеупомянутые поэты не писали. Я сужу не Библию, которую судить не имею ни малейшего права, а их опусы, которые имеют отношение в первую очередь к плохой поэзии.
Итак, плохие религиозные стихи делятся на три группы. Если ваше стихотворение по всем параметрам попадает в одну из этих групп, лучше спрячьте его подальше и не показывайте никому: у вас вышла лажа.
1) Пересказ Библии. Самая распространённая группа. Огромное количество молодых виршеписцев просто читает Библию и зарифмовывает отдельные сюжеты из неё. Это сделано столько тысяч раз, что уже не сосчитаешь. Лучше от этого никому не становится. Это называется: воображение туговато работает, взял готовый сюжет, налепил рифм, обычно примитивных, вот и вышел человечек.
2) Мне было плохо, но я познакомился с Иисусом и мне стало хорошо. Второй по распространённости сюжет отвратительного стихотворения на тему религии. Этот сюжет был распространён даже во времена Пушкина, но тогда он был по меньшей мере свеж и оригинален. Теперь он избит, истерзан толпами бумагомарак и всячески изувечен множеством корявых рифм и ритмов. Он немножко варьируется: герою может стать хорошо не только после того, как он знакомится с Иисусом. Он может прийти в церковь, прочитать Библию, познать откровение и иже с ними. В итоге всё обычно сводится к морали: придите в церковь, и будет вам счастье. Это всё, конечно, верно, но какого фига рассусоливать это на стихотворения?.. Есть ещё вариации более общего характера: «как плохо без Бога, как хорошо с ним».
3) Философские рассуждения на Библейские темы. Самая страшная категория. Ладно, если человек умный. Но чаще всего на подобные темы пытаются писать...хм... не обременённые общей эрудицией люди. Выходит просто ужас. Заканчиваются обычно такие вещи моралью: не убий, не укради, ходи в церковь, не прелюбодействуй.
Есть ещё такая фишка. Все поэты подобного религиозного склада старательно пишут с большой буквы всё, что хоть задней ногой касается религии. Слова «богоугодный», «ангелы», «церковный», даже «подаяние» или «паперть». Доказать им, что с большой буквы пишется совсем немного слов, невозможно. Объяснить, что слово «Бог» пишется с большой буквы только когда имеется в виду конкретный христианский Бог-отец, тоже нереально. И так далее. Ну, это просто меня смешит и не более.

О ХОРОШЕМ.

Но ведь можно, как ни странно, написать великолепные вещи на божественные темы. Просто великолепные. Вещи, которые не укладываются в каноны, которые не подгоняются под штамп. Которые заставляют думать. Их нельзя систематизировать. Их можно просто читать.
Как пример, во многих стихотворениях Али Кудряшевой мелькает Бог. Но как мелькает! Он везде, везде к месту, везде он гармоничен, как и должен быть. Ну например, «...Господь не то чтобы сжал ладони — он просто пальцами шевельнул...», или «...ты играй, Господи, в шахматы и нарды...».
В данных примерах это именно цитаты, элементы, встроенные в стихотворение, но есть и целиком написанные на тему Бога, Иисуса, Распятия стихи, которые никак не банальны, но великолепны. Приведу здесь несколько примеров (за точность не ручаюсь: есть много вариаций данных стихотворений):

Дмитрий Растаев. Давайте придумаем нового Бога…

Давайте придумаем нового Бога.
Ах, нового Бога? Давайте-давайте.
Он будет небрит и упрям, как тренога,
в простёганном солью квадратном халате.

Он сядет к костру, сигаретку раскурит
и раненым пальцем укажет на солнце.
«Веди!» — завопит изувеченный улей
и станет богаче на тридцать червонцев.

А это так просто: уластит, заманит
и льдом поцелуя отбросит на цепи,
где нет ни креста, ни садов Гефсимани —
лишь лес, лишь костёр, лишь хронический пепел.

...он будет распят на обычной березе,
у тысячи родин до срока отобран,
на самом суровом славянском морозе
стеклянными станут священные рёбра.

А он знал и это. Он трогал руками
тоннели галактик и бездны молекул.
Он будет до полночи снят лесниками
и пущен стрелой в черномазое эхо.

А что будет с нами?! А что будет с нами?
Нам нужен был бог, а не спившийся Йорик.
Теперь мы отыщем за пазухой знамя
и выйдем на площадь a posteriori.

И в этом броске наше первое право:
мы знаем, мы помним, как в сказке старинной
огнём и мечом добывается слава
и только бессмертие — кровью невинной.