Карл Густав ЮНГ, Мишель ФУКО. что знают гораздо больше; и в определенном смысле эта вера, может быть, полезнее и эффективнее наукообразной терминологии

что знают гораздо больше; и в определенном смысле эта вера, может быть, полезнее и эффективнее наукообразной терминологии.

Неоспоримое преимущество мифологических понятий заключается в том, что они в гораздо большей степени объ­ективируют конкретику и, соответственно, осуществляют ее персонификацию, а эмоциональность делает их жизне­способными и эффективными. Любовь и ненависть, страх и благоговение выходят на сцену, поднимая конфликт до уров­ня драмы, «статисты» становятся «действующими лицами». Человеку как бы бросают вызов вступить в борьбу с роковы­ми обстоятельствами, и только так он достигнет целостнос­ти, и только тогда может «родиться Бог» — то есть он явит­ся человеку в образе человека. В этом акте перевоплощения человек, то есть его «я», внутренне замещается «Богом», а «Бог» внешне уподобляется человеку в соответствии со сло­вами Иисуса: «Видевший Меня видел Отца» (Ин., 14:9).

Именно в этом проявляется недостаточность мифологи­ческой терминологии. Привычное христианское представ­ление о Боге определяет Его как всемогущего, всезнающего и всеблагого Отца и Создателя. Когда этот Бог уподобляется человеку, Он уничижается до бесконечно малого; трудно даже понять, почему человеческая сущность не разруша­ется при этом. Догматическое богословие, соответственно, наделяет Иисуса свойствами, возвышающими его над обыч­ными людьми. Прежде всего на нем нет macula peceotf, и уже поэтому он, по меньшей мере, богочеловек, или полу­бог. Христианский Богообраз не может быть воплощен в эмпирическом человеке без противоречий, ведь совершенно ясно, что человек — на поверхности житейской — выглядит мало приспособленным к тому, чтобы представлять Бога.

Мифу в конечном счете придется прийти к монотеизму, отказавшись от деизма, официально отвергнутого, но и по­ныне хранящего верность некоему вечному темному анта­гонисту всемогущего Бога. В него должны быть включены

Клеймо греха (лат.)

ФИЛОСОФСКИЙ БЕСТСЕЛЛЕР

философские противоположности Кузанца и моральная неоднозначность Бёме. Лишь таким образом бог может со­хранить целостность и единство. Ведь природа символов такова, что они способны соединять противоположности, чтобы те не противоречили друг другу, а, напротив, допол­няли одна другую и придавали жизни смысл, поэтому неод­нозначность представлений о Боге Природе и Боге Творце уже не выглядит столь затруднительной. Более того, миф о неизбежном вочеловечивании Бога, составляющий основу христианского учения, теперь может быть истолкован как творческая борьба противоположностей в человеке, их син­тез в самости, индивидуальной целостности. Неизбежная противоречивость образа Бога Творца снимается в единстве самости как unio mystica*. В сознании личности присутс­твует уже не прежняя оппозиция «Бог — человек» — она преодолена, противоречия заключены в самом Богообразе. И это станет смыслом «богослужения» — свет, возникаю­щий из тьмы, Творец, осознающий свое творение, и чело­век, осознающий самого себя.

Это та цель или одна из тех целей, что с умыслом назна­чена человеку творением, заключающая в себе этот умысел. Это и есть все объясняющий миф, который многие годы я со­здавал для себя. Это цель, которую я могу познать, я считаю ее достойной, она удовлетворяет меня. Благодаря своему рефлектирующему сознанию человек возвышается над жи­вотным миром, и это подтверждает, что природа в высшей степени поощряет именно развитие сознания. Сознание позволило человеку сделаться властелином природы, и, поз­навая бытие мира, он утверждает Творца. Мир — это некий феномен, который не существует без сознательной рефлек­сии. Если бы Творец сознавал самого себя, зачем ему тогда сознательное творение: к тому же сомнительно, чтобы край­не сложные и обходные пути созидания, требующие милли­оны лет на развитие бесконечного числа видов и тварей, яви­лись продуктом целенаправленных действий. Естественная

Мистическое единение (дат.)

Кари Густав ЮНГ, Мишель ФУКО

история говорит нам о развитии случайном и неслучайном, направленном на уничтожение себя и других в течение не­обозримого времени. Буквально о том же самом свидетельс­твует биологическая и политическая история человечества. Но история духа — это нечто совершенно иное. Здесь нас потрясает чудо мыслящего сознания — вторая космогония. Значение его столь велико, что невозможно не предположить, что где-то среди чудовищного и очевидно бессмысленного биологического механизма присутствует какой-то элемент осмысленности. Ведь в конечном счете путь к его проявле­нию был обнаружен на уровне теплокровных — обнаружен как будто случайно, непреднамеренный и непредвиденный, но все же в каком-то «смутном порыве», в предчувствии и предощущении, — осмысленный.

Я вовсе не утверждаю, что мои размышления о сущности человека и его мифа — последнее и окончательное слово, но, на мой взгляд, это именно то, что может быть сказано в конце нашей эры — эры Рыб, а возможно, и в преддверии близящейся эры Водолея, который имеет человеческий облик...

Он в своем роде souverain*, содержимое своего кувши­на он отправляет в рот Piscis austrinus", выполняющих роль дочернюю, бессознательную. По окончании этой более чем двухсотлетней эры наступит следующая, обозначенная сим­волом Capricornus (чудища, соединяющего в себе черты козы и рыбы, горы и моря, антиномии, созданной из эле­ментов двух животных). Это странное порождение легко принять за прообраз Бога Творца, который противоположен «человеку» — антропосу. Но здесь я умолкаю: соответству­ющего эмпирического материала, то есть известных мне об­разов из бессознательного других людей или исторических документов у меня просто нет. А поскольку нет, то любые Умозрительные спекуляции бессмысленны. Они уместны лишь тогда, когда мы располагаем объективными данными, подобными тем, что имеем в случае с Водолеем.

Государь (фр.) Созвездие Рыб (лат.)

ФИЛОСОФСКИЙ БЕСТСЕЛЛЕР