К докладу 2: золотухина-аболина е. в. страна философия. ростов-на-дону, 1995. с. 191-195

ПУТЬ В НИРВАНУ

Буддизм — религия, возникшая в VII веке до нашей эры в Индии — стоит на границе политизма и моноте­изма. Иногда буддизм называют «религией без бога», но это не вполне справедливо. Здесь большой пантеон богов, причем в него входят также боги тех народов, на территорию которых исторически пришел буддизм. Богов много, но они не бессмертны. Каждый из них мно­гократно рождается, вертится в «колесе сансары», что­бы в конце концов прекратить перерождения и впасть в блаженное состояние, называемое «нирваной». Глав­ный бог над другими богами и над человеческим ми­ром — Гаутама Будда. Однако, он — не творец мира и даже не его управитель. Он — лишь советчик, на­ставник для низших богов и будд, которых насчитыва­ется не менее 987 тысяч и которые обитают в разных мирах.

По буддийскому поверью мир очень сложен и та эм­пирическая действительность, в которой мы живем, — лишь малая и грубая его частица. Бытие включает в себя 31 сферу, которые находятся в иерархическом от­ношении (по принципу «низшее — высшее»), и делят­ся они по степени одухотворенности. Первые 11 ступе­ней, куда входит и наш земной пласт, называются «кар-малока». Это сфера, где господствует жесткий закон причинности: каждый поступок вызывает здесь такое следствие, которое становится условием последующей жизни и непосредственно формирует ее. На самой ниж­ней ступени кармалоки находится ад, где виновные от­бывают наказание в перерыве между своими земными воплощениями; на верхней — прекрасный мир прозрач­ных и вечно блаженных божеств. С 12 по 28 ступень располагается мир духовных форм — «рупалока». А с 28 по 31 — уровень бесформенного духа — «арупалока». Это полная возможностей пустота или «косми­ческое тело Будды». Что это такое, представить обыч­ному человеку практически невозможно.

Проявленный мир (мир форм) подвержен закону цикличности. Он постоянно проходит через крупные ка­чественные периоды, называемые «кальпы». Каждая кальпа длится 4 миллиарда 320 миллионов лет. Перио­дически Вселенная сгорает в великом мировом пожаре. Виною тому — грехи живых существ. Внутри великих калп есть свои промежуточные кальпы, а в них циклы —

«юги»: Крита-юга, Трета-юга, Двапара-Юга и Кали-юга. Крита-юга — период восхождения и процветания проявленной действительности, а Кали-юга — темная эпоха упадка. Мы с вами живем сейчас по буддийским представлениям в конце Кали-юги. Живущие в это вре­мя могут надеяться увидеть эпоху Вселенского утра.

Согласно буддийским представлениям для всех жи­вых существ мир являет собой страдание. Когда чело­век рождается — он страдает. Когда умирает — стра­дает. Когда он желает и не может получить желаемого — страдает. А когда имеет желаемое, но теряет его — тоже страдает. По древней легенде принц Сидхартха Гаутама из знатного рода Шакья до взрослого состоя­ния не ведал скорбей и бед, потому что родители обе­регали его от знания жизни. Но однажды он увидел, что люди болеют, стареют и умирают, и это так потряс­ло его, что, бросив богатство и власть, он отправился искать истину, которая избавила бы человечество от страданий. Он был отшельником и аскетом, но не на­шел выхода на пути умервщления плоти. В тридцать пять лет в процессе глубокой и длительной медитации к нему пришло просветление, и он стал Буддой — про­светленным, познавшим тайные законы мирозданья. С тех-то пор он и начал ходить по стране, проповедуя свое учение, смысл которого заключался в необходи­мости избавиться от желаний, потому что именно они порождают наши страдания.

Печальная судьба всех обитателей кармалоки — пе­ревоплощение душ. Вообще-то с точки зрения буддий­ской философии души как таковой не существует, пото­му что она как и весь мир есть всего лишь поток «дхарм» — психических единиц, неустойчивых, текучих, постоян­но сменяющих друг друга. Личность — выдумка, гра­ницы между жизнью и смертью нет, потому что в дан­ный момент мы уже не те, что были минуту назад. Так и смерть — сплошной поток, переход. Люди не хотят понимать этого. Они привязаны к представлению о сво­ем «я», и это — один из источников страданий. Надо понять, что «я» — фикция, умирать просто некому, и от нас уйдет одно из величайших страданий — страх смерти.

Именно привязанность к «я», к собственным желани­ям, потребностям, любовь к другим «я», как если бы они были реальны, толкает людей к действиям, созда­ющим карму и перевоплощения.

Чем больше мы привязаны к материальному эмпирическому миру, к действительности, исполненной форм, тем вернее мы находимся в когтях сансары — колеса перевоплощений. Желая жизни для мифического «эго», человек в буквальном смысле слова создает, сплетает из своих поступков свою следующую жизнь в новом облике. Конечно, когда тело умирает, дхармы, составля­ющие то, что обычно называют душой, рассыпаются. Но карма (совокупность поступков, совершенных за жизнь) складывает их в новую мозаику, в новую «душу», ко­торая вынуждена нести полную ответственность за по­ведение в прошлом. Живя очередную жизнь и совер­шенно не помня прежней, мы тем не менее, расплачи­ваемся по счетам, одновременно нарабатывая новую карму, новую привязку к земле. Мы снова родимся и снова будем неизбывно страдать: болеть, стареть, те­рять, бояться смерти близких и своей собственной. Сно­ва и снова все сначала. Хорошо еще, если праведным нравственным поведением мы создали себе недурную карму: родились людьми, попали в круг доброжелатель­ных и духовных близких, не бедствуем, не расплачиваем­ся каждую минуту за прежнее зло и эгоизм. А если на­ша карма — это карма разбойника, убийцы, злодея? Тогда ведь можно и жабой родиться, и собакой, не об­ладающей разумом, но способной страдать. Однако, как бы то ни было, жабы мы или люди, страдание все рав­но преследует всех нас, и от него нужно и можно из­бавиться. Как? На что надеяться?

Каждое живое существо, — считают буддисты, — может надеяться на достижение нирваны. Нирвана — это совершенно особое блаженное состояние, в котором исчезает, размывается человеческое беспокойное «эго», вечно терзаемое страхом и пребывающее в страданиях из-за своей ограниченности и субъективных интересов. С исчезновением «я» мы растворяемся во вселенской пу­стоте — шуньяте — и больше не ведаем ни болей, ни связанных с ними надежд. Настает желанное освобож­дение, бесстрастность, покой. Трудно сказать, совпада­ет ли нирвана буддийцев с полной бессознательностью, в которую впадает человек, например, во время обмо­рока, а потом ничего не помнит. Возвращаясь из состо­яния транса, ищущие обычно ничего не могут сказать о своих переживаниях подобно людям, вышедшим из глубокого мертвого сна. Однако традиционно нирвана рассматривается как высшее блаженство невозмутимо­сти и спокойствия, по сравнению с которым любые эмо­циональные радости оказываются низкими и несовер­шенными.

Но как достичь нирваны? Это достаточно долгий и сложный путь: Прежде всего человек должен осмыс­лить то, что все страсти, связывающие его с земными отношениями, приковывают его к колесу сансары. Ос­вобождение от цепей перерождения наступает лишь для того, кто не привязан ни к чему. Непривязанность — вот ключ для ищущего блаженства и покоя. Это сна­чала непривязанность к богатству, материальному до­статку, плодам своего труда. Буддист не отказывается от того, что имеет, если он не идет в монахи, но если надо будет распроститься со всем нажитым, он должен делать это без скорби и стенаний, потому что в душе он свободен от пут богатства. Затем человек должен выполнять всякую работу не только без привязанности к ее плодам, но и без страсти к самому процессу дея­тельности. Так постепенно он внутренне отрывается от всего, что ценно для других людей, не оказывает ни­кому особого предпочтения, в том числе становится все менее привязан к своему собственному «я». (Это сов­сем не означает, что можно совершить самоубийство. Оно лишь продлит цепь перерождений и ничего не ре­шит).

Непривязанность должна сопровождаться глубоким и спокойным состраданием и благоволением ко всем живым существам, обитающим в мире. Ищущий должен быть добродетелен, правдив и бесстрашен. Когда на пути непривязанности в единстве с состраданием ко всему живому он достигнет просветления, то пополнит ряды будд. Надеяться стать буддой может самая послед­няя лягушка, самая презренная собака, этот благород­ный путь никому не заказан. Причем продвижение к про­светлению включает в себя светлое, радостное миро­восприятие. Не мрак и печаль владеют сердцем право­верного буддиста, а чувства спокойные и радостные, предваряющие переход к высшему, совершенному со­стоянию.

Поскольку путь к нирване труден и тернист, и каж­дый, кто пожелал идти по нему, встретится со многи­ми испытаниями, у ищущего есть помощники, на под­держку которых он всегда может рассчитывать. Это бодхисаттвы. Бодхисаттвами становятся такие просветлен­ные существа, которые уже могут стать буддами и пол­ностью покинуть нашу юдоль печали. Однако их состра­дание к мукам людей и животных, подверженных кар­ме, столь велико, что они добровольно соглашаются по­временить с нирваной и сделаться духовной' опорой для других. Это прекрасный подвиг самоотдачи во имя все­общего просветления.

Впрочем, надо отметить, что даже с помощью бодхисаттв редко кто может подняться к блаженству в хо­де одной только жизни. Совершенствование происходит от рождения к рождению. С каждым разом сознание все более проясняется, ведя человека по единственно вер­ному пути освобождения.

Буддийский идеал нирваны как средоточия челове­ческих надежд, хотя он и оказал большое влияние на европейское сознание XIX—XX веков, все же не близок душе западного человека. Он часто представляется сли­шком вялым, холодным; полный покой и бесстрастие не привлекают, даже пугают того, кто видит жизнь в динамике и чтит индивидуальность. Поэтому, отдав должное буддизму, мы перейдем сейчас к рассмотре­нию надежд христианства, которое представляет собой высшее проявление монотеизма и надежд на личного Бога.