Синдром сконструированного ребенка

Миссис Макдэд: А как она будет выглядеть? Я большая поклонница киноактрисы и певицы Аниты Кэмел. Не можете ли вы сделать мою дочь похожей на Аниту?

Проф. Клон: Похожей на нее? Я могу сделать лучше. Мне совершенно точно известно, что мисс Анита Кэмел позволяет себя клонировать. Это, конечно, обходится недешево, но вы можете себе это позволить.

Миссис Макдэд: У меня будет моя собственная Анита?

Проф. Клон: Не вполне. Ваша дочь не будет Анитой. Но генетически она будет тождественна Аните. Ваша дочь будет как бы генетическим близнецом Аниты.

МиссисМ Макдэд: И она будет петь как Анита?

Проф. Клон: Этого я гарантировать не могу. Анита Кэмел является продуктом и своих генов, и своей среды. У вашей дочери, безусловно, будут другие воспитание и среда. Поэтому во многих отношениях она будет отличаться от Аниты. Может оказаться, что ваша дочь не сможет петь. У нее может не оказаться желания петь. Она будет обладать своим собственным уникальным сознанием.

Миссис Макдэд: Это не важно! Я уже вижу, как гуляю со своей собственной маленькой Анитой. Представляете, как будут мне завидовать все другие матери?!

Позиция миссис Макдэд дает нам повод для некоторых размышлений. Кажется, в своей будущей дочери она видит некий приз, дорогостоящий предмет, которым можно похвастаться перед другими. Такая позиция, безусловно, неприемлема. Но не получит ли такая позиция всеобщего распространения, если технические манипуляции профессора Клон станут широкодоступными? И не служит ли это достаточным основанием для запрещения таких манипуляций?

Философ Хилари Патнем призывает нас вообразить следующую ситуацию.

«Вообразите, что на детей смотрят просто как на один из элементов «стиля жизни». Точно так же, как человек имеет право выбирать мебель по своему вкусу, одеваться так, как он считает нужным, или (даже если он этого не желает) «жить не хуже других», он имеет возможность «выбирать» себе детей по вкусу (прибегая к «клонированию» родственников, друзей или иных лиц, если у него есть деньги). В этом воображаемом «прекрасном новом мире» каждый может иметь, так сказать, «сконструированных детей» по своей собственной прихоти» (Hilary Putnam, «Cloning People», in J. Burtly (ed.), The Genetic Revolution and Human Rights (Oxford: Oxford University Press, 1999), p. 7-8).

Как и большинство из нас, Патнем находит такое общество отвратительным. С точки зрения Патнем, это чувство отвращения обусловлено тем, что люди в нем — наши соб-

ственные дети — использовались бы в качестве средств, но не были бы целью. Они были бы ценны не сами по себе, а лишь как объект удовлетворения нашего тщеславия или нашего эгоизма.

С другой стороны, такие установки вовсе не обязательны. Если бы какая-нибудь добрая фея могла выполнить мои желания, то я хотел бы, чтобы мой ребенок был крепким, стойким в отношении болезней, смышленым, привлекате.;ь-ным и веселым. В этом желании нет ничего плохого. Причем я хотел бы всего этого не для себя, не для придания дополнительного блеска своей собственной жизни, а для него. Предположим, имеются технические средства исполнить мои желания. Почему бы не разрешить мне воспользоваться ими? Да, . некоторые люди хотели бы иметь привлекательного, здорового, смышленого ребенка по мелочным эгоистичным причинам. Но многие хотят этого по иным, более возвышенным мотивам. Но разве тот факт, что у некоторых людей эгоистические мотивы, может служить оправданием запрещения исполнения таких желаний? Я думаю, нет.

Евгеника и нацизм

Нацисты опирались на генетику, воплощая в жизнь свое учение о расовой «чистоте». Ясно, что с точки зрения нравственности это недопустимо. Чем же, с этой точки зрения, отличается генная инженерия, осуществляемая с целью увеличения здоровья, разумности и привлекательности? И есть ли здесь вообще какое-то отличие?

Некоторые люди убеждены в том, что использование генной инженерии для «удаления» генов, ответственных за болезненность, следует запретить, потому что люди, у которых есть склонность к тем или иным заболеваниям, вовсе не я вляются «дефектными». Когда мы устраняем такие гены, то не подразумеваем ли мы при этом, что людям со склонностью к заболеваниям вообще лучше было бы не родиться на

свет? Не устраняем ли мы при этом тех, кто кажется нам в чем-то «худшим»? Не напоминает ли это то, чем занимались нацисты?

Я так не думаю. Здесь не подразумевается, что было бы лучше устранить людей со склонностью к заболеваниям. Не подразумевается, что таким людям не следовало бы рождаться на свет. Здесь лишь предполагается, что лучше бы они рождались без склонности к заболеваниям.

Мысль о том, что никогда не следует стремиться к тому, чтобы уменьшить вероятность болезненной хрупкости будущего ребенка, очевидно абсурдна, ибо из нее следует, что будущим матерям нельзя принимать витамины для того, чтобы уменьшить риск появления синдрома Дауна у их будущих детей.

Конечно, мы должны решительно выступать против использования генной инженерии во имя политических или каких-то иных злонамеренных целей. Однако то обстоятельство, что могут найтись люди, использующие эту технологию во зло, не дает нам оснований вообще запрещать ее. В конце концов, использовать во зло можно любую технологию — от швейной машинки до ракеты. Но мы же не собираемся запрещать все это?

Бессмертие

У профессора Клон есть еще один сюрприз для миссис Макдэд.

Проф. Клон: Имеется кое-что еще, что я могла бы предложить вам, нечто особенное. Я могла бы сделать вашу Аниту бессмертной.

Миссис Макдэд: Вы имеете в виду - как греческие боги?

Проф. Клон: Приблизительно. Позвольте я объясню. Почему люди стареют? Почему их кожа покрывается морщинами, а волосы седеют? Почему они дряхлеют и умирают?

Миссис Макдэд: Потому что они изнашиваются, как автомобиль.

Проф. Клон: Нет. Основная причина заключается в том, что они генетически предрасположены к этому. Ваши гены запрограммированы на то чтобы убить вас после определенного периода времени.

Миссис Макдэд: Боже мой! Но почему?

Проф. Клон: Естественный отбор: процесс, создавший нас, требует смены поколений. Поколение, которое отказалось бы уйти, создало бы проблему. Поэтому у каждого из нас есть ген, напоминающий часы которые отмеряют положенный нам срок жизни. Я могу остановить эти часы.

Миссис Макдэд: Неужели?

Проф. Клон: Несомненно. Если удалить ген старения, Анита будет вечно оставаться «юной». Конечно, годы будут идти, но Анита и в 200 лет будет выглядеть так, как будто ей только 22 года.

Миссис Макдэд: Фантастика!

Проф. Клон: Конечно, это не означает, что Анита будет жить вечно. Она может попасть под автобус или подхватить какую-то неизлечимую болезнь. Но от старости она не умрет.

В не столь отдаленном будущем «бессмертие» такого рода может стать реальностью. Нужно ли оно нам?

Очевидной проблемой, порождаемой широким применением подобной технологии, является перенаселенность планеты. Если все больше будет появляться людей, живущих несколько сотен лет, и при этом сохранится нынешний прирост населения, то ресурсы планеты вскоре будут полностью истощены.

Однако вовсе не очевидно, что единственный способ избежать этой катастрофы заключается в том, чтобы запретить введение генов «долгой жизни». Можно, например, поставить условие, что люди с такими генами не должны иметь детей.

Выделение нового класса

Многие согласятся с тем, что хотим мы регулировать применение генной техники или не хотим, она в любом случае

будет использоваться. Богатые люди, несомненно, захотят воспользоваться теми преимуществами, которые сулит применение этой техники. Деньги откроют способы сделать это. Генные инженеры будут открывать клиники в бедных странах, которые для подъема своей экономики предоставят им возможность осуществлять операции, несмотря на все запреты. Так или иначе, но это лишь вопрос времени, когда начнет формироваться долгоживущая элита, члены которой будут отличаться от остальных людей не только своим богатством, но и более крепким здоровьем, более высоким умственным развитием и привлекательностью. Человеческая раса расщепится на два разных класса: сверхлюдей и всех остальных.

Проф. Клон: Как вам известно, миссис Макдэд, это очень замкнутый клуб. Только богатые люди могут быть генетически улучшены. А их генетическое улучшение означает, что они неизбежно будут становиться еще богаче. Ваш лотерейный выигрыш позволяет вашей дочери вступить в тот мир, который в ином случае не мог бы пригрезиться вам даже во сне.

Миссис Макдэд: Что еще это дает?

Проф. Клон: Подождите, пока ваша дочь станет членом GM-клуба. Его члены образуют очень замкнутую, привилегированную и тесно связанную группу. Вскоре вы поймете, что генетическое улучшение вашего ребенка означает очень выгодное вложение капитала. Мой собственный сын генетически улучшен. Я не хочу, чтобы он общался с простыми людьми и подвергал риску мое капиталовложение. Генетически улучшенным людям вполне естественно тянуться друг к другу. Обычные люди будут только ухудшать их превосходную генетику.

Миссис Макдэд: Понимаю. Но не является ли такая поляризация людей на два столь различных класса чрезмерной несправедливостью? Почему-то я чувствую себя виноватой.

Проф. Клон: Можете испытывать чувство вины, если угодно, но таков наш мир. Неужели вы хотите лишить свою дочь всех этих преимуществ?

Миссис Макдэд: Можно выписывать чек? Проф. Клон: Прекрасно!

Что читать дальше?

В гл. 2 «Чем плох

гомосексуализм?»
также рассматривается
тот принцип,что в
людях всегда нужно
видеть цель и никогда
не относиться к ним
только как к средству

ЗАГАДКА СОЗНАНИЯ

П

еред наукой давно уже стоит «проблема сознания»: как объяснить, что кусок серого вещества, находящийся в нашей черепной коробке, способен порождать богатый внутренний мир сознания? Раскроет ли она когда-нибудь эту тайну? Одни считают, что это лишь вопрос времени. Однако есть аргументы, говорящие о том, что сознание представляет собой нечто такое, чего наука в принципе не в состоянии объяснить.

Сфера личного сознания

Взглянем на что-нибудь красное, например, на зрелый помидор. Когда вы глядите на этот объект, вы осознаете наличие определенного ощущения — ощущения цвета. Как говорит философ Томас Нагель (Thomas Nagel, «What is It Like to Be a Bat?», in Douglas R. Hofstadter and Daniel Dennett (eds), The Mind's /(London: Penguin, 1981), имеется какое-то переживание, нечто существующее только для вас, для субъекта.

Мы живем в изменчивом потоке таких чувственных впечатлений: запах цветка, вкус апельсина, шершавость коры дерева под руками, острая боль, приступ тоски сменяют друг друга в нашем сознании. Мы можем сфокусировать внимание на субъективном качестве этих переживаний и наслаждаться ими. Интересная особенность этой богатой внутренней жизни заключается в том, что она полностью скрыта от Других людей. Окружающие могут видеть мое тело и внешнее поведение, но мои переживания им недоступны. Дей-

ствительно, они в очень строгом смысле «скрыты внутри меня». Они скрыты не в физическом смысле, как, скажем, мой мозг физически скрыт в черепной коробке. Вещи, скрытые физически, в принципе могут быть обнаружены, открыты. Однажды хирург может вскрыть мой череп и наблюдать физические процессы, происходящие в моем мозге в тот момент, когда я воспринимаю цвет. Однако он никогда не смо жет войти в мое сознание и наблюдать, какое я испытываю переживание.