Сведения о личности апологета Кодрата

Древнейшим апологетом христианства в специальном смысле слова, насколько нам известно, был Кодрат или Квадрат. О нем сохранились самые скудные сведения, которыми мы обязаны Евсевию. В «Хронике» (ad an. Abrah. 2140; ed. Schoene II, 166) Евсевий называет апологета «слушателем апостолов» (Codratus apostolorum auditoret Aristides... Adriano supplicationes dedere apologeticas ob mandatum)[318]. В «Церковной истории» (IV, 3) он пишет, что после царствования Траяна «... наследовал власть Элий Адриан. Обратив к нему речь, Кодрат представляет ему апологию, написав ее в защиту нашей веры, потому что некоторые злые люди старались обижать наших (τους ημετέρους ένοχλΐν έπ€ΐρώντο). Это сочинение и доселе имеется у очень многих братьев, — есть оно и у нас; в нем можно видеть блестящее доказательство ума и апостольской правоты (учения) этого мужа. Он сам указывает на свою древность, о чем повествует собственными словами следующее: "Дела Спасителя нашего всегда были явны, потому что были истинны: те, которые были исцелены Им и восстали из мертвых, видимы были не только тогда, когда исцелились и воскресли из мертвых, но и всегда были налицо, — не только во время пребывания Спасителя на земле, но и по отшествии Его они жили достаточно времени, так что некоторые из них достигли до наших времен"».

Кроме того, имя Кодрата упоминается и в других местах «Церковной истории». В III, 37 Евсевий пишет, что между мужами, которые процветали во времена Поликарпа, Симеона, Папия, Игнатия, был и Кодрат, о котором есть известие, что он вместе с дочерьми Филиппа отличался пророческим даром. В V, 17 Евсевий приводит выдержки из сочинения какого-то анонима против монтанистов, в котором Кодрат причисляется к новозаветным пророкам наряду с Агавом, Иудой, Силой и Аммией, филадельфийской пророчицей; на них ссылались и монтанисты, говоря, что Монтановы спутницы получили дар пророчества преемственно от Кодрата и Аммии Филадельфийской.

Наконец, в IV, 23 Евсевий сообщает, что Дионисий Коринфский в Послании к афинянам упоминает о Кодрате, который после мученической кончины Публия поставлен был у них епископом и своей ревностью снова собрал рассеянную общину и оживил их веру. Приведенные сообщения Евсевия естественно вызывают вопрос: относятся ли все эти данные к трем отдельным лицам, или же возможно комбинирование их в приложении к одному или двум древним мужам, носившим имя Кодрата?

Иероним (De vir. Ш. 19) отождествляет Кодрата, епископа Афинского, и Кодрата — апологета; он говорит, что «Кодрат, ученик апостолов, когда Публий, епископ Афинский, был увенчан мученичеством за веру во Христа, поставляется на его место и своей верой и усердием собирает Церковь, рассеянную от великого страха» (Quadratus, apostolorum discipulus, Publio Athenarum episcopo ob Christi fidem martyrio coronato in locum ejus substituitur et ecclesiam grandi terrore dispersam fide et industria sua congregat). Далее Иероним пишет, что так как Адриан своим пребыванием в Афинах и посвящением во все языческие мистерии дал повод ненавистникам христиан и без повеления императора притеснять верующих, то Кодрат «представил ему книгу, составленную в защиту нашей религии, весьма полезную, исполненную разума и веры и достойную апостольского учений. Показывая в ней и древность своего возраста, он говорит, что видел весьма многих (plurimos a se visos), которые при жизни Господа, страдая в Иудее от различных болезней, были исцелены и которые воскресли из мертвых». В послании к Магну (Epist. 70, ad Magnum, cap. 4) Иероним называет апологета Кодрата apostolorum discipulus et Atheniensis pontifex ecclesiae [учеником апостолов и предстоятелем афинской Церкви]. Это отождествление «апостольского ученика» или даже «апостола» Кодрата с афинским епископом последовательно проходит в латинских мартирологах, в греческих минеях и отсюда в славянской службе (21 сентября), где Кодрат называется «апостолом», «священноначальником», «пастырем», «иерархом», причем ясно указывается на афинскую кафедру («от Афин отгонимь твоея паствы беззаконными людьми»[319]). В позднейших византийских минеях находится замечание, что «апостол» Кодрат жил в Магнезии, хотя в то же время утверждается, что он учил и в Афинах. Здесь же мы читаем: «Память св. апостола Кодрата. Этот древний и многоученый муж в Афинах и Магнезии проповедовал Слово Божие и многих, просветив учениями, обратил к богопознанию. Преследователи изгоняют его из Афин от его паствы, бия камнями, муча огнем и другими мучениями. Наконец, от Адриана Элия он увенчивается венцом мученичества»[320]. Этим намечается отождествление апологета Кодрата с малоазийским пророком Кодратом. Последнюю комбинацию приняли и преосвящ. Филарет Черниговский, обосновав свое утверждение на сообщениях Иеронима и Евсевия[321], и преосвящ. Сергий[322].

В настоящее время мы не располагаем данными относительно иных источников этого предания, отождествившего «апостола» и апологета Кодрата с афинским епископом, кроме сообщения Иеронима, и потому можем оценивать историческую достоверность только последнего. Сравнение подробностей известия Иеронима со свидетельством Евсевия приводит к убеждению, что Иероним не имел под руками никаких других данных, кроме заключающихся у Евсевия, но последние он переработал свободно и довольно своеобразно. В то время как Кодрат в единственном отрывке его апологии, сохраненном Евсевием, утверждает, что некоторыеисцеленные Спасителем и воскрешенные из мертвых дожили до его времени, Иероним, передавая это свидетельство, говорит, что он сам(т. е. Кодрат) видел очень многихиз них. Из того, что Евсевий сообщает об апологиях Кодрата и Аристида в тесной связи, Иероним заключает, что обе апологии были представлены императору не только совершенно одновременно, но и в одном и том же месте. Так как, далее, в «Хронике» Евсевий называет Аристида афинскимфилософом, то Иероним делает вывод, что Аристид, а вместе с ним и Кодрат, представили свои произведения императору во время его пребывания в Афинах. Если уже в отношении к Аристиду это является сомнительным предположением, то относительно Кодрата оно оказывается чистейшей выдумкой, так как у Евсевия нет и намека на связь апологета Кодрата с Афинами. Не удовлетворившись этим, Иероним отождествляет апологета Кодрата, впервые им самим помещенного в Афины, с другим Кодратом, который ко времени Дионисия Коринфского, ок. 170 г., был поставлен афинским епископом после мученической кончины епископа Публия, допуская, таким образом, хронологически совершенно невозможное: апологет, который сам утверждает, что некоторые исцеленные и воскрешенные Спасителем дожили до его времени, не мог быть поставлен во епископа Афинского только около 170 г. Таким образом, независимо от того, что первоисточник, каким для нас является Евсевий, ничего не говорит о епископском достоинстве апологета Кодрата, отождествление это оказывается недопустимым и по хронологическим основаниям.

Как прежними, так и новейшими исследователями предпочитается другая комбинация: отождествление апологета Кодрата с пророком Кодратом, о котором говорит Евсевий в «Церковной истории» III, 37 и V, 17. Каковы же основания для этой комбинации и насколько она состоятельна? Прежде всего необходимо определить, какими чертами Евсевий наделяет пророка Кодрата. В III, 37 он пишет: «К тем, которые процветали во время названных мужей (Поликарпа, Симеона, Папия, Игнатия), принадлежит также и Кодрат, о котором есть известие, что он вместе с дочерьми Филиппа отличался пророческим даром. Но кроме этих, известны были и многие другие, занимавшие первый ряд апостольского преемства; как богоугодные ученики таких великих мужей они продолжали во всех местах созидать основания Церквей, прежде положенные апостолами, все более умножая проповедь и всевая спасительные семена небесного Царствия по пространству всей вселенной». Далее Евсевий свидетельствует, что тогда еще очень многие из христиан раздавали свое имущество бедным, предпринимали миссионерские путешествия, совершали дело евангелистов, проповедуя о Христе не слышавшим слов веры, сообщая им книги божественных Евангелий и давая им церковную организацию, и заключает главу таким словами: «Так как нам невозможно перечислить поименно всех, которые в первом преемстве апостолов были в Церквах по всей вселенной пастырями (ποιμένας) или также евангелистами, то мы, понятно, в своем произведении упомянем поименно только тех, которых еще и ныне до нас сохраняется предание апостольского учения посредством письменных памятников (ών 'έτι кос! νυν €ΐς ημάς δι' ύπομνημάτων της αποστολικής διδασκαλίας ή παράδοσις φέρεται)». Так как все это присоединено к краткому упоминанию о Кодрате и поэтому прежде всего должно относиться к нему, то отсюда естественно вытекает заключение, что пророк Кодрат по взгляду Евсевия: 1) принадлежал к первому после апостолов поколению и был учеником апостолов; 2) был или пастырем (епископом), или евангелистом (миссионером); и 3) был писателем, от которого Евсевий имел в руках одно или несколько произведений. Дальнейшие сведения о пророке Кодрате даны во втором сообщении Евсевия — в V, 17 — на основании анонимного антимонтанистического произведения, написанного около 192 г., из которого Евсевий сделал значительные заимствования (V, 16 sq.). Из этого произведения видно, что монтанисты утверждали, будто Монтан и его пророчицы Прискилла и Максимилла в обладании даром пророчества были наследниками и последователями Кодрата и Аммии Филадельфийской. Таким образом, преемство христианских пророков и пророчиц монтанисты ставили в параллель со списками епископов православной Церкви, и к известным из книги Деяний апостольских христианским пророкам — Агаву, Иуде, Силе и дочерям Филиппа — присоединяли Кодрата и Аммию Филадельфийскую. Из этого можно заключать, что Кодрат и Аммия умерли до 157 г., когда Монтан выступил в первый раз, — но незадолго перед этим. Так как аноним возражает против того, что монтанисты ссылаются на лиц, не принадлежавших к ним и не находящихся в духовном родстве с ними, и так как, с другой стороны, монтанисты, однако, ссылались на них, то, следовательно, Кодрат и Аммия, вследствие ранее последовавшей смерти, не могли обнаружить дружественного или враждебного отношения к Монтану. Далее, весьма естественно заключить, что Кодрат точно так же, как и поставленная в тесную связь с ним Аммия и прежде названные дочери Филиппа, которые жили в Иераполе, принадлежал асийской провинции. Эту принадлежность Кодрата асийской провинции и к первому после апостолов поколению этой страны засвидетельствовал и Евсевий, когда в III, 37 говорит, что он вместе с дочерьми Филиппа (αμα ταΐς Φιλίππου θυγατράσιν) отличался даром пророчества. Из этого выражения можно сделать вывод, что Кодрат не только одновременнос дочерьми Филиппа и подобноим проходил пророческое служение, но имел и личные отношения к иерапольским пророчицам. Наконец, заслуживает внимания и то обстоятельство, что аноним два раза указывает место жительства Аммии (Филадельфию), а Кодрата два раза называет только по имени. Так как и Евсевий нигде не дает определенного места жительства Кодрата, то прежде допущенная альтернатива относительно рода церковного служения пророка Кодрата решается в том смысле, что Кодрат был не пастырем или епископом, а евангелистом или миссионером; в противном случае было бы непонятно, почему Евсевий не называет его, подобно Поликарпу, Папию, Игнатию и ничем не известным епископам Онисиму Эфесскому, Дамасу Магнезийскому, Поливию Траллийскому, епископом определенной епархии. Только если Кодрат был евангелистом с постоянно меняющимся местом жительства, понятно, что Евсевий к первому упоминанию его имени присоединяет воодушевленное описание миссионерских подвигов христиан ко времени Траяна (III, 37).

Если сопоставить те черты, какими характеризуется личность Кодратапророка, с теми данными, какие сообщает Евсевий относительно Кодрата-апологета, то окажется, что тождество их представляется в высшей степени вероятным: как тот, так и другой получают предикат апостольского ученика, и, следовательно, оба принадлежат одному и тому же времени; не встречает никаких затруднений и предположение, что апологет Кодрат был родом из Малой Азии. В этом отношении весьма важно обратить внимание на то, что пребывание в живых воскрешенных Спасителем из мертвых засвидетельствовано еще малоазийцем Папием Иерапольским[323]; следовательно, это было малоазийским преданием. Оба они также известны были как писатели, потому что и о Кодрате пророке и евангелисте Евсевий упоминает только потому, что он поставил своей целью назвать поименно епископов, миссионеров и учителей первого после апостолов поколения, от которых остались сочинения, свидетельствующие о том, что они продолжали дело апостолов в проповедании Христа. Если же обратить внимание на то, как Евсевий в IV, 3 своей «Церковной истории» вводит речь об апологете Кодрате, не считая необходимым ближе характеризовать его и ограничиваясь только простым указанием имени его как личности, о которой уже раньше известно было читателям его произведения, именно — из III, 37, если, далее, принять во внимание ясный порядок речи Евсевия начиная с III, 37 до IV, 3, где намеченное в III, 37 сочинение Кодрата совершенно естественно называется только в IV, 3, когда необходимо было говорить о вступлении на престол Адриана, которому представлена была апология Кодрата, то нельзя будет сомневаться, что Евсевий считал пророка и апологета Кодрата за одно и то же лицо и что он высказывал это не как свое предположение, но как несомненный для него факт[324]. Необходимо, впрочем, сказать, что это мнение о тождестве апологета Кодрата с соименным пророком — не общепризнанное: некоторые исследователи отстаивают тот взгляд, что Евсевий говорит о трех различных носителях имени Кодрата — пророке, апологете и епископе Афинском[325].