Причем чем ближе к эмпирии, фактаммы приближаемся, тем чаще и глубже этистолкновения, заставляющие постоян­но поступатьсяодним принципом в угоду другому

Поэтому при высокой степени развития права, устойчи­вых юридических традициях роль рациональности и особенно философии права существенно снижается. Отшлифованная бес­конечным повторением дел практика своим многовековым ве­сом не позволяет колебаться лежащим в основе "краеуголь­ным камням", сомневаться в которых становится равносиль­ным попыткам обрушить громадное здание. И наоборот — неразвитое право, не уверенное в себе и своих основах, вы­нуждено апеллировать к разуму, выходить за свои неустояв­шиеся пределы, чтобы убедиться в собственной состоятель-

ности. Но за пределами права его ценности утрачивают свое значение и нуждаются в рациональном доказывании, в фило­софии права.

Современная ситуация предопределяет значение филосо­фии права, которая еще некоторое время будет необходимой при рассмотрении многих проблем. По этим причинам мы вы­нуждены обратиться и к философии собственности.

Признание универсальной роли товарного обмена в ста­новлении цивилизации позволяет обратиться к взглядам Геге­ля на право собственности, не сопровождая их дежурными выпадами антитоварного характера.

Если стоять на позициях товарности, изложенная в "Филосо­фии права" и других работах' концепция Гегеля остается во мно­гих отношениях непревзойденной по стройности и связности.

Поскольку "понятие правапо своему становлению тракту­ется вненауки права"², будемисходить из подтвержденнойсамойприродой,.как мы могли ужеубедиться, естественной свободы лица, неотыскивая иного содержания права в сфере правоведения.Полученное намипонятие согласуется с выска­зываниемГегеля о том, что "исходной точкой права является воля, которая свободна; так что свобода составляет еесубстан­цию и определение и система праваесть царство осуществлен­ной свободы"³, это вполне позволяети в дальнейшем опирать^сяна рассуждения этого философа.

"Чтобы не остатьсяабстрактной, свободная волядолжнапреждевсего дать себе наличноебытие, и первым чувствен­нымматериалом этого наличного бытия суть вещи,другимисловами, внешние предметы.Этот первый видсвободы есть тот,который мы узнаем как собственность^.

Итак, у Гегеля собственность возникает первой по той про­стой причине, что она связана с внешними предметами, внеш­ним, неодушевленным миром, противостоящим воле (субъек­ту) и ближайшим к нему. Собственность есть в этом смысле "помещение воли в вещь"⁵, и тем самым лицо дает себе "внеш­нюю сферу своей свободы^. До такого "помещения" "внешнее

' Например,можно указатьна раннюю работу Гегеля "Система нравст­венности", вкоторой он уже доказывал,что "собственность выступает в реальностичерез множество состоящих в обмене лнц каквзаимно признаю­щих друг друга" {ГегельГ.В.Ф.Политические произведения. М-. 1978. С. 300).

' ГегельГ.В.Ф-Философия права. М-, 1990- С- 60.

³ Тамже. С. 67.

' Там же. С. 94

³ Там же. С. 103.

"Там же. С. 101.

вообше — веи^ь, несвободное, безличное и бесправное"', т.е. находящееся вне разумной деятельности человека, вне права.

Далее Гегель разграничивает владение и собственность. Вла­дение рассматривается как внешний акт, необходимый для реализации собственности (помещении своей воли в вещь). За-владение предполагает, что вещь была бесхозной, что означает "предвосхищаемое отношение к другим"².

В этом отношении взгляды на завладение отличны от обыч­ных для XVII—XVIII вв. робинзонад, хотя уступка английским мыслителям, выводящим владение и собственность из обра­ботки (труда), и усматривается в замечании Гегеля о том, что "придание формы есть наиболее соответствующее идее вступ-' ления во владение"³.

Связь с другими лицами в задладении еще и в том, что субъективность "достигает объективности"⁴, воля становится выявленной для других.

"Пользование вещью при непосредственном ее захвате есть для себя единичное вступление во владение"⁵. Таким образом, пользование и владение также вступают в отношения взаимо­связи и перехода, которые, правда, не ведут к получению прин­ципиально новых взглядов,

В пользовании обнаруживаются свойства веши, в том числе стоимость (у Гегеля ~ ценность). "Вещь в потреблении единич­на, определена по качеству и количеству и соотносится со спе­цифической потребностью. Но ее специфическая годность, определенная количественно, одновременно сравнима с други­ми вещами той же годности... Эта всеобщность вещи... есть цен­ность вещи"⁶.

Если до сих пор изложение Гегеля не слишком отклонялось от традиционных теорий, то переход от собственности к дого­вору весьма важен и характерен.

Суть подхода Гегеля в том, что договор — "опосредованная форма" собственности⁷, "Лицо, отличая себя от себя, отно­сится к другому лицу, и оба обладают друг для друга наличным бытием только как собственники. Их в себе сущее тождество получает существование посредством перехода собственности

' Гег&иьГ.В.Ф.Философия права. С. 101.

¹ Там же. С. 109.

³ Там же. С. 112.

^амже.С. 109.

^д Там же. С. 116

Там же. С- 118-119

⁷ Там же. С. 94.

одногов собственность другого при наличии общей воли и со­храненииих права — в договоре'''.

Собственность "есть лишь для волидругого лица... Это опо-средование, заключающееся в том, чтоя обладаю собственно­стью ужене только посредством вещии моей субъективнойволи, а также посредством другойволи и, следовательно,в некоей общей воле, составляет сферу договора".

"Договор предполагает, что вступающиев него признают друг друга лицами и собственниками... момент признания в нем уже содержится и предполагается"².

Итак, если "захват и внешнее владение всегда оказываются бесконечным образом более или "менеенеопределенными инесовершенными"3, непрочными и неполными, то в договоре собственность обнаруживается какполная, бесспорная и со­вершенная, становитсясобственностью длявсех, правом соб­ственности, такчто договор —это форма собственности.

Этот взгляд решительно отличаетсяот ставшего обыден­ным и исходящегоиз позитивного законодательства представ­ления, согласнокоторому правособственности вполне полно­ценнои без участия воли других лиц, без договора.

В этомотношении можно привестивоззрения автораклас­сической трудовой теорииДж. Локка, который считал, что по"закону разума" "разрешается,чтобы вещи принадлежалитому,кто затратил на них свой труд, хотя доэтого все обладали на нихправом собственности"⁴. В результате этого посредством

' Гегель Г.В.Ф. Указ. соч. С. 99. Ср.: "Претензия на роль я то же время означает се признание, наполнение этой роли социальным содержанием — утверждение индивидуального интереса хозяина веши. Это признание пред­полагает установление личной связи между контрагентами, в которой они реализуют собственную индивидуальность. Обмен социально значимыми ро­лями между такими лицами является результатом взаимного признания, со-апторства в создании срцинлыю значимого лица друг друга" {Дождев Д.В. Основание защиты владения в римском прайс. С. 160).

² Гегель Г.В.Ф. Указ. соч. С. 128—129. Это абстрактное утверждение нашло неожиданное подтверждение самой прозаической эмпирией.Когда судом рас­сматривался спор между продавцом и покупателем, возникшийпотому, что покупатель отказалсяот оплаты купленной вещи, пока продавец не докажет, что был ее собственником, покупатель задал свой главный вопрос продавцу:

"Чем вы можете подтвердить свое право собственности?" Продавец, едва ли имея в виду "Философию прана", отчстил, однако, точно по Гегелю:"Тем,что вы обратились с предложением продать эту вещь именно ко мне".

³ Гегель Г.В.Ф. Указ. соч.С. 110.

^ЛоккД. Соч.: В Зт. Т. 3. М„ 1988. С. 278.

И. Кант оспаривает это суждение. Считая также, что "все люди до всякого юридического акта обладают правовым владением землей, т.е.имеют право быть там, куда природа к случаи их поместили", он, однако, считает,что юридиче­ский акт приобретения есть заилааение, occupalio. При этом труд для приобрете­ния земли"не нужен, таккак специальные формы труда только случайны, они не создпют непосредственного владения" (Кант //..Метафизика нравов. Метафи-чнческпс начала учения о праве. СПб.: Изд-во П. Сойкина- 1903. С. 43).

труда человек "как бы отгораживает" свою собственность, преж­де всего земельный участок, "от общего достояния"'. Однако со временем из-за тесноты и недостатка земли люди стали ус­танавливать границы, отгораживатьсяи, "таким образом, пу­тем договора и соглашения утвердили собственность"².

Так же считал и П. Лавров: "Пока вещей немного, а нас мало, мы не спорим"³.

Очевидно, впрочем, что такие взгляды, не всегда подтвер­ждаемые исторически, да и логически, сталкиваются с непре­одолимыми трудностями, как только выходят за рамки земель­ных отношений, причем на стадии распада общины.

Возможно, именно эти трудности, очевидное отсутствие универсальности трудовой теории, призванной объяснить уни­версальное понятие собственности, и стали одним из импуль­сов к созданию меновой теории.

Собственность у Локка — естественное состояние, предше­ствующее взаимодействию людей, а само это взаимодействие происходит лишь в результате тесноты, так что следует скорее вести речь не о взаимодействии, а об отгораживании, предпо­лагающем лишь случайные, чисто внешние столкновения соб­ственников. Договор в этом случае действительно факт сугубо произвольный и ничего не добавляющий к содержанию самой собственности⁴.

Отличие гегелевской концепции в том, что договор, взаи­модействие воли противоположных субъектов, создает право собственности, которое до этого взаимодействия двух (по край­ней мере) лиц еще не развернулось, не существует.

Следствия из теории Гегеля очевидны: собственность увя­зывается исключительно с обменом. Идея очень продуктивная,

'Локк Д. Соч.Т. З.С. 279.

¹ Там же. С. 288.

В том же плане высказываетсяи Г.В. Вернадский, полагавший, что, "ко­гдаколичество земли становится ограниченным;на нее устанавливается ча­стная собственность" (Вернадский Г.В.Киевская Русь. С. 120). Но в любом слу­чаесама по себе земельная теснота едва лиможет считаться первоисточником собственности хотя бы потому,что сначалавозникла собственность в отно­шениидвижимых вещей, а затем поуже существуюшей аналогии возникла собственность на недвижимость.

³ ЛавровП.Л.Очерки вопросов практической философии //Русская фи­лософия собственности. СПб.. 1993. С. 85.

В своих рассуждениях Дж. Локкопирался надоводы умозрительно-исто­рического характера.Поскольку намволей истории пришлосьпережить по­явлениерынка в реальности, мыможем заметить, чтов действительной ис­ториинезависимо от субъект» ыюго отношения к ней именно возрождение юридической собственности приводитк бурному строительству оград и забо­ров, а ненаоборот.

она имеет множество подтверждений в эмпирическом мате­риале и еще больше фактов позволяет понять. (Например, хо­рошо объясняется специфика восточного общества, в котором неразвитый товарный обмен сочетается с переходными, "не­четкими" формами собственности.)

В конце концов, постоянно выполняемое всеми юристами обязательное упражнение на проверку соответствия принятого конкретного решения нуждам оборота в своей основе опирает­ся именно на глубоко усвоенную прочную связь права с товар­ным обменом.

. Позитивное право также сориентировано главным образом на меновое происхождение собственности, ведь наиболее со­вершенным доказательством собственности остается именно не­нарушенная цепь сделок по приобретению вещи, а не произ­водство ее, которое имеет факультативное значение для обоснования титула и обычно требует усиления договором'.

Возражения против концепции "право собственности— до­говор" со стороны юристов могут последовать в принципе с довольно банальных позиций "преувеличения роли договора". Ведь реализация собственности именно в качестве абсолютно­го права происходит и при завещании, других односторонних действиях² и, наконец, при уничтожении вещи. Здесь уровень аргументации, конечно, снижается, и только поэтому можно было бы ее проигнорировать, ведь общетеоретическое, фило­софское обоснование собственности исходит из кардинальных свойств предмета, допуская привлечение периферийных уже

' Захват веши после распространения правосубъектностк на всех людей, в том числе чужеземцев, вовсе утратил значение актуального основания соб­ственности и отзывается только при углублении в основы прапа, в генезис собственности.

^] Здесь, ьюжет быть, парадоксальным образом возникает вопрос: связан ли договор с обменом? Ответ, конечно, очевиден.Тем не менее следует от­метить всегда заметный особый статус односторонних договоров в праве. Осо­бенно очевидной проблема представляете вв английском праве, где длитель­ное сохранение древнейформы "договораза печатью"(specialty, deed) объяснялосьтем, что договор без "встречного предоставления" (valuable con­sideration), сам по себесомнителен и нуждается в дополнительном подкреп­лении,каким и служит форма "за псчатью".

Д.В. Дождсв замечает, что"чем эквивалентноеотношение по поводу веши, чембольше взаимность, темпрочнее этот режим совместнойпринадлежно­сти. Степень соответствия принципам boni ct aequi, fides и amicilia определяет неактуальностьпознтивно-правояого регулирования такихотношений" {До-ждев Д.В. Основание зашиты владения в римском праве. С. 174.)Попутноотметив, что под "режимом совместной принадлежности"можно пониматьэмбрион, из которого развивалась собственность-договор,мы обнаруживаеммесь и то несовпадение позитивного и естественного права, котороевесьмасущественно для философии праваГегеля и пообще дляфилософии права.

по аналогии. Действительно, завещание (односторонняя сдел­ка) предполагает вступление в наследство (вторая односторон­няя сделка), а две односторонние сделки можно уже рассмат­ривать как своего рода договор. (Кстати, проблема стипуляции, в которой подчеркнута пассивность одной из сторон, занимала Гегеля как раз в связи с его взглядами на собственность-дого­вор.) Что касается уничтожения вещи, то во многих случаях это право ограниченно и т.д. Но дело в другом — трудность выявления сути собственности состоит в том, что в реальном законодательстве она везде выступает сама по себе, без связи с договором, наследованием и т.д. Да и договор у Гегеля — это не конкретный гражданский договор, а вообще волевое отно-, шение всех субъектов рынка друг к другу, — отношение, сутью которого является взаимное признание другого абсолютным соб­ственником его имущества как предпосылка вступления с ним в отношения обмена (ведь невозможно же меняться с тем, кого я не считаю собственником).

Поэтому и критикаГегеля с позиций закона достаточно бесплодна и всегда будетприводить лишь к воспроизведению существующей структурыпозитивного законодательства без уг­лубления всуть права.