Протест против угнетения в раска-х Андреева

"Баргамот и Гараська" (1898), "Петька на даче" (1899), "Ангелочек" (1899) - отчетливо проступают и социальные приметы героев, и противоречия времени, и сочувственно-сострадательное отношение автора к "униженным и оскорбленным", и авторская ирония.

5 апреля 1898 г. в "Курьере" был напечатан рассказ "Баргамот и Гараська", по словам одного из критиков, открывший "триумфаторский бег колесницы Леонида Андреева". М. Горький выразил свое мнение по поводу этого рассказа так: "Черт знает, что такое... Я довольно знаю писательские штуки, как вогнать в слезу читателя, а сам попался на удочку: нехотя слеза прошибла". Место действия рассказа Андреева - окраина губернского города Орла, населенная "пушкарями", чей быт и нравы с детства были хорошо знакомы писателю. В пасхальную ночь городовой Иван Акиндыч Бергамотов, прозванный "пушкарями" Баргамотом, гроза Пушкарной улицы, вдруг разжалобился и привел к себе домой разговляться безродного босяка Гараську. Описание мирной беседы за пасхальным столом полицейского держиморды с босяком без роду, без племени дается в умильно идиллическом ключе: "Утро. У открытого окошка сидят за столом Баргамот и Герасим Андреич и кушают спрохвала чай... Разговор идет степенный. Баргамот, пережевывая слова, излагает свой взгляд на ремесло огородника, являясь, видимо, одним из его приверженцев. Вот пройдет неделька, и за копанье гряд можно будет приняться. А спать пока что Герасим Андреич может и в чуланчике.

под видом умильного пасхального рассказа Андреев преподнес читателю страшную историю человека, лишенного имени человеческого. Автор как бы показывает, что "за выдуманной жизнью течет своя безрадостная жизньИ делает он это посредством тонкой иронии, которая сопровождает его рассказ и о жизни пушкарей, и о судьбе Гараськи, и о стремлении Баргамота попользоваться даровым трудом босяка. "В заключительных строках, в трагической оглядке пьянчужки на свою жизнь мелькнуло, что-то серьезное, глубокое, совсем непривычное для пасхального наброска, вильнула и спряталась трагически-тревожная мысль В рассказе "Ангелочек" для Ивана Саввича, бывшего статистика, отца Сашки ангелочек - это мечта о чистой любви и счастье со Свечниковской барышней, мечта, служащая для героя разрывом "круга железного предначертания", куда он попал под воздействием "рока", но и не без собственных усилий. Для Сашки в ангелочке сосредоточилась не только и не столько иллюзия счастья, сколько "бунт", несогласие "с нормой" жизни. В рассказе "Петька на даче" Петька, как и взрослые, воспринимает в качестве нормы жизни прозябание в парикмахерской. Дача для него - та же иллюзия, только временный разрыв кольца. Но, как и для Сашки ангелочек, она - не только мгновение, озарение, случай; она - реальность, естественность, желанное, противоречащее норме и закону. Образ ребенка как носителя "естественного" начала весь в рассказах Андреева. И в Сашке и в Петьке, и в других детях есть энергия чувства, ненависть, протест, жизнь. Жизнь Василия Фивейского в одноименном рассказе (1904) - это бесконечная цепь суровых, жестоких испытаний его веры. Утонет его сын, запьет с горя попадья - священник, "скрипнув зубами" громко повторяет: "Я - верю". У него сгорит дом, умрет от ожогов жена - он непоколебим! Но вот в состоянии религиозного экстаза он подвергает себя еще одному испытанию - хочет воскресить мертвого. "Тебе говорю, встань!" - трижды обращается он к покойнику, но "холодно-свирепым дыханием смерти отвечает ему потревоженный труп". Отец Василий потрясен: "Так зачем же я верил? Так зачем же ты дал мне любовь к людям и жалость? Так зачем же всю жизнь мою ты держал меня в плену, в рабстве, в оковах?". Сюжет рассказа "Жизнь Василия Фивейского" восходит к библейской легенде об Иове, но у Андреева она наполнена богоборческим пафосом.Жизнь Василия Фивейского" дышит стихией бунта и мятежа, - это дерзостная попытка поколебать самые основы любой религии - веру в "чудо", в промысел божий, в "благое провидение". не философствующий, не богословствующий, а искренне, горячо верующий человек не может представить бога иначе, как бога-любовь, бога-справедливость, мудрость и чудо. Если не в этой жизни, так в той, обещанной, бог должен дать ответы на коренные запросы о справедливости и смысле. Если самому "смиренному", наисмиреннейшему, принявшему жизнь, как она есть, и благословившему бога, доказать, что на том свете будет как здесь: - он откажется от бога. Уверенность, что где-нибудь да должна быть справедливость и совершенное совершенное знание о смысле жизни - вот та утроба, которая ежедневно рождает нового бога. Андреев создает полную драматизма сцену, в которой измученный несчастьями деревенский попик вырастает в богатыря-богоборца. Силой своей исступленной веры он хочет воскресить погибшего в песчаном карьере батрака Семена Мосягина. Но чуда не происходит. Обманута, растоптана вера, оказавшаяся бессильной свести небо на землю. На первых страницах повести один из ее героев - дьякон сравнивает священника своего прихода о. Василия с Иовом, и с этого момента рассказ о Фивейском невольно сопоставляется читающим с книгой Иова. Но повесть Андреева имеет лишь внешнее сходство в изложении о мытарствах и страданиях о. Василия с испытаниями, ниспосланными Иову. В конечном счете Иов убеждается, что не в его власти постичь пути Господни и поэтому он смиряется и говорит: "Я слышал о Тебе слухом уха, теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле Василий же, как мы уже отмечали, в противовес этому гневно восклицает, обращаясь к Богу: "- Так зачем же я верил? -Так зачем же ты дал мне любовь к людям и жалость - чтобы посмеяться надо мною" Так зачем же всю жизнь мою ты держал меня в плену, в рабстве, в оковах? Ни мысли свободной! Ни чувства! Ни вздоха! Все одним тобою, все для тебя. Один ты! Ну, явись же - я жду!". Андреева по праву считают мастером психологического рисунка. "Жизнь Василия Фивейского" - одна из лучших его психологических вещей. Естественно, что автора больше всего занимает внутренний мир о. Василия. Как же он его отображает? Андреев не воссоздавая последовательного развития психологического процесса, останавливается на описании внутреннего состояния героя в переломные, качественно отличные от прежних, моменты его духовной жизни, и дает авторскую результативную характеристику.

Мятежная повесть Андреева, с такой силой замахнувшегося на вековые "святыни", современниками писателя было воспринята как произведение, предвещающее революцию. Дух возмущения и протеста, клокочущий в повести Л. Андреева, радостно отозвался в сердцах тех, кто жаждал революционной бури. Однако в "Жизни Василия Фивейского" ощущаются и чувства недоумения и неудовлетворенности. Отрицая "благое провидение" и божественную целесообразность как глупую преднамеренную выдумку, оправдывающую страдания, ложь, угнетение, реки слез и крови, Л. Андреев вместе с тем изображает человека игрушкой злых и бессмысленных сил, непонятных, враждебных, непреодолимых. "Над всей жизнью Василия Фивейского, - пишет Л. Андреев, - тяготел суровый и загадочный рок". Однако далеко не все прогрессивные критики считали авторскую концепцию пессимистически безысходной. Любил писать о несовершенности мира и души человека, о социальной несправедл-ти, о трагической судьбе ребенка (“Петька на даче”). Однако Андреев тянется к светлому как и большинство его героев (“Жизнь Василия Ф.”). Показывал как жизнь опустошает чел-ка, превращает его в пассивную жертву. Те, кто пытается этому сопротивляться, добром не кончают (“Мысль”). Повседневность задавливает человека, он теряет лицо (“Большой шлем”). По Андрееву, человек угнетен только потому, что несправедливо устроен мир.

28.Леонид Андреев. Тема греха и покаяния в повести "Иуда Искариот"

Русская литература всегда была религиозной, но в ее религиозности присутствовало нечто еретическое. Каких бы сторон Священного Писания ни касались русские писатели, кажется, ни один из них не подвергал сомнению вопрос о причинах предательства Иисуса Христа Иудой из Кариота.

Напротив, имя Иуды стало нарицательным для обозначения человека, совершившего гнусное преступление. Даже при отсутствии имени легко "узнаешь по портрету" "предателя ученика", "всемирного врага", которому

…сатана, пристав, с веселием на лике

Лобзанием своим насквозь прожег уста,

В предательскую ночь лобзавшие Христа.

Одним из первых, кто затронул отношение Христа и Иуды, был Леонид Андреев, написавший в 1907 году повесть "Иуда Искариот".

Хотя сам автор охарактеризовал свое произведение как "нечто по психологии, этике и практике предательства", это не исчерпывает его содержания. Андреев предлагает усомниться в привычной трактовке поступка Иуды, которую большинство принимает не задумываясь, исходя из однозначности мотивации поступков.

Ни один человек, каким бы подлым он ни был, не может хладнокровно послать другого на смерть. Такой поступок должен быть оправдан некой благородной идеей. Но тогда почему Иуда уходит из жизни, повесившись на суку одинокого дерева? На мой взгляд, причина в поведение Христа, в его непротивлении злу насилием. Он покорно и мужественно принимает мученическую смерть, лишая всякого оправдания поступок Иуды. Обнажается ложность мотивации, пропадает героичность, возникает неудовлетворенность, тоска, которые толкают на самоубийство. Существует мнение, в соответствие с которым самопожертвование Христа во искупление грехов человечества было предопределенно, поэтому кто-то должен был сыграть роковую роль предателя. Перст судьбы указал на Иуду, обрекая его нести печать предательства в веках.

Так каков андреевский Иуда? Совершенно очевидно, что он сложен и неоднозначен. Дурная слава о нем распространилась по всей Иудее. Его порицали и добрые, и злые, говоря, что Иуда корыстолюбив, коварен, наклонен к притворству и лжи. Всем он приносит одни неприятности и ссоры.

Иуда дерзок, умен, хитер. Виртуозно использует он эти свои качества, чтобы откровенно и цинично интриговать и насмехаться над учениками Христа. Но при внимательном рассмотрении понимаешь, что с полным основанием этого самовлюбленного интригана можно назвать гордым, смелым борцом с "неизбывной человеческой глупостью": такими недалекими оказываются ближайшие ученики Христа.

Неоднократно подчеркивается двойственность не только лица Иуды, но и его суждений, внутренних переживаний. На все идет Иуда, чтобы привлечь внимание и завоевать любовь Учителя. Пробовал вести себя вызывающе, но не нашел одобрения. Стал мягким и покладистым - и это не помогло приблизиться к Иисусу. Не один раз, "одержимый безумным страхом за Иисуса", он спасал его от преследований толпы и возможной смерти. Неоднократно демонстрировал свои организаторские и хозяйственные способности, блистал умом, однако встать рядом с Христом на земле ему не удалось. Так возникло желание быть возле Иисуса в царствии небесном.

В последние дни жизни Иуды окружил Иисуса "тихой любовью, нежным вниманием, ласкою", "он угадывал малейшие невысказанные желания Иисуса, проникая в сокровенную глубину его ощущений, мимолетных вспышек грусти, тяжелых мгновений усталости". Но роковой час близился неотвратимо. Иуда предал сына человеческого целованием. " Целованием любви предаем мы тебя на поругание, на истязания, на смерть!" Он так долго и тщетно ждал поцелуя от Иисуса, который тот дарил своим любимым ученикам и никогда - ему, что перед лицом смерти осмелел и поцеловал сам, "вытянувшись в сотню громко звенящих, рыдающих струн". До последней минуты Иуда надеялся, что Иисуса удастся спасти. Он был рядом, когда его били солдаты, он был ближе всех к нему, когда его судили и вели на казнь, с болью следил за ним, когда его распинали на кресте. И все время ждал, что вот сейчас встанут на защиту верующие и ученики. Но - молчание "Осуществился ужас и мечты". Иуда победил. Наступил миг его торжества, его величества и могущества. Даже земля стала маленькой, и время подчинилось ему. Но зачем ему земля, на которой распяли Иисуса, лучшего из людей? Какую же цель преследует Иуда, а вместе с ним и автор? Пожалуй, ничто так не привлекает людей в вере, как ореол мученичества. Именно на это и рассчитывал Иуда, разыгрывая столь страшную трагедию. Вряд ли большую роль в его поступке сыграла судьба, потому что от начала и до конца Иуда Леонида Андреева действует осмысленно. Своим поступком он подверг учеников Христа своеобразной "проверке на прочность", поставил их в такое положение, когда они должны были точно определить свое отношение к Христу, получается, что Иуда намного лучше других учеников понимал Христа, и его действия были просто необходимы для утверждения учения Иисуса. Так кто же такой Иуда: предатель или верный ученик? Очевидно одно: Андреев дает возможность поразмышлять над тем, что, казалось бы, не может быть подвергнуто переоценке. Подход Андреева к теме Иуды философский, а не социальный или политический, как полагали некоторые его толкователи. Никто не знает, был ли евангельский Иуда "рыжим и безобразным иудеем", как у Андреева (придавая герою тот или иной облик, автор решает свои художественные задачи), но Иуда в повести Андреева "имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали", то есть был казначеем. Этот факт упоминается и в Евангелия от Иоанна, как и то, что Иуда был вор. Мысль положить в основу сюжета борьбу учеников за место возле Христа, возможно, возникла у Андреева именно при чтении Евангелия, но на этот раз от Луки: "Был же спор между ними, кто из них должен почитаться большим". Обратимся к Евангелие от Матфея. Интересно, что сначала Иисус в обращении к ученикам сообщает о том, что "… Сын Человеческий предан будет на распятие", и лишь потом впервые упоминается Иуда"Горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается…" - это уже цитата из Евангелия от Марка. Впрочем, подобные слова можно найти и в трех других. Горе… Почему кара должна обязательно прийти извне, может быть, совершающего этот поступок ожидают муки душевные, как это происходит с героем Андреева.

Тема евангельских мотивов в русской литературе выглядит как своеобразное знамение времени.. Иудин грех - предательство, совершенное ради корысти - на страницах повести Андреева выглядит почти как самопожертвование. Отыскать в каждом, даже самом дурном или скверном человеке хорошее, светлое - не в этом ли заключается смысл христианства? Во всяком случае, я думаю именно так.

Новокр-кая поэзия

Литературная судьба «но­вокрестьянских» поэтов, вошедших в русскую поэзию в 10-е годы XX века, с самого начала была нелегкой. Они понимали, что объяснял­ся этот успех скорее этнографическим интересом к «мужицким» стихотворцам, их воспринимали как экзотическую диковину, а не как равных мастеров слова. Октябрьскую революцию крестьянские поэты восприняли с энтузиазмом, посвятив ей свое творчество. Но и в послереволюционное время их поэзия оказалась на поло­жении второстепенной, периферийной. Крестьянские поэты, изна­чально воспевавшие, поэтизировавшие неразрывную связь чело­века с миром живой природы, воспротивились культу стали и железа. Одним из самых ярких и трагических свидетельств такого сопротивления стал знаменитый есенинский «Сорокоуст».

Все они были уничтожены как кулацкие поэты. И затем на долгие годы вычеркнуты из истории советской литературы. Начало «новокрестьянской» поэзии в русской литературе поло­жил Клюев. Клюев пришел в литературу с другими темами. Он с гордостью заявил о своем крестьянском происхождении, в клюевских интонациях не могло быть ни униженности, ни покор­ного смирения. Первая же книга Клюева «Сосен перезвон» (1911) стала заметным явлением в поэзии тех лет. Стихотворения первой поэтической книжки Клюева поражали; читателей своей необычностью, отсутствием нивелирующей инди­видуальности, упорядоченностью ритмов, образов, тропов. В первой книге поэта четко обозначились отличительные черты клюевской поэзии — активное использование образов, тем, поэтических приемов песенного народного творчества, бунтарские мотивы. Угадывалось в этих произведениях и сугубо личное, автобиографическое. Непокорность, гордость своим крестьянским происхож­дением, бунтарские мотивы — отличительные качества новой крестьянской поэзии. Еще одна особенность этой поэзии — высокая степень поэтизации крестьянского быта. Крестьянская изба — основа мироздания, целый мир, избяной космос. Процесс строительства избы упо­добляется акту высокого поэтического, художественного творе­ния. Революцию Клюев приветствовал «Песнью Солнценосца», цик­лом стихотворений «Ленин», «Гимном великой Красной Армии». Клюев верил, что революция приведет русский народ к мужицкому раю. Созданные Клюевым в 20-е годы поэмы «Мать-Суббота», «Заозерье», «Деревня» с обилием фольклорных мотивов и этно­графических подробностей, вызвали весьма противоречивые отклики в печати. Много и громко звучали обвинения поэта в приверженности патриархальному, старому, уходящему. А стало быть, в неприятии современной советской действительности. В клюевских сказочных идиллиях углядели пропаганду кулацких представлений о крестьянской зажиточной жизни. Объединенные единой темой, каждый из крестьянских поэтов творил свой особый художественный мир. Но и в клюевских уто­пически-сказочных стихах о Белой Индии, и в пейзажно-мифоло-гических миниатюрах Клычкова, и в реалистических кар­тинах сельского быта у Орешина есть общее, главное – чувство беспокойства за судьбу родной земли, челове­ка, живущего на ней. Чувство сильное и предельно искреннее, острое, часто до боли сердечной.

29. «Новокрестьянские» поэты: характер поэтического идеала и особенности поэтики.

Сергей Есенин, Ник-й Клюев, Петр Орешин, Ал-др Ширяевец. Складывается в 10-е годы. Основоположник – Клюев. Поэзия выходцев из деревни по образцам фольклорных жанров (плясовые или лирич. песни). Крестьянская поэзия предельно оптимистична по тону или недовольство миром выражала в форме жалоб. Открытые жанры фольклора. Поддержка критиков, т к воспринимались как голос народа и соответствовало образу человека из народа, что сложился в нас. 20-го века (каким должен быть рус. чел). Новокрестьянская поэзия выступает как дискуссионная поэзии 19 века. Переоткрытие рус. крестьянина. Осн. акцент в тв-ве – закрытые фольк. жанры. В начале Клюев исходит из того, что предшествующая крест. поэзия не выражает сущности народа, без тайн, которые народ не выдает наружу, а передает друг другу, «тайные знания». Нет крестьянства вообще, есть крестьянство конкретного уезда/семьи. Клюев – крестьянин из семьи знахарей. После войны – переосмысление народа. Революция разбила осмысление мужика как страстотерпца. Новокрестьянские поэты – новые образы, рус. крестьянина – не православный, а язычник со специфич. представлением о хр-ве. Сплав православия, пантеизма и язычества. И чтобы новые идеи имели большой резонанс (для большинства читателей стихи были непонятны и странны), Клюев и Ко начали игру: они, принося в жертву свою поэтич. индивидуальность, показывали на собств. примере образ народа. После октябрьской революции большая часть новокрестьянск. авторов ее охотно приняли, не думая о том, что она принесет, полагая, что она принесет мужику землю и благосостояние. Следоват-но первые тексты после окт. революции – восторженные. Тексты часто богохульного содержания, где они отрекались от Христа в сторону крестьянской новой веры. Они отказывались приниматьязык совр. эпохи – писали традиционным новокрест. языком.

Противостояние сов. власти и новокр. поэтов началось в 18 году: власть – большевики, а не крестьяне. И новокрест. поэты начали бороться. Гл. тема – противостояние города и деревни, смерти деревни и смерти России вообще, так как уничтожение крестьянства – смерть России. Непонимание того, что происходит в стране, базировалось на противоречивости политики власти по отношению к крестьянству (вообще и в частности). Поэты выражали свое непонимание в текстах – опять оказывались гласом народа. Завершается период в 23-м году. Орешин – сторонник, Клюев – противник сов. власти. А Есенин фиксирует в своих текстах колебания от полного оптимизма к полному пессимизму. Он очень популярен, т к выражает свойственное каждому челу духовное колебание. «Черный человек» и «Анна Снегина». «ЧЧ» - судья, свое второе «я». Чел. раздваивается, он светел и темен и страшен одновременно. Раздвоение становится невыносимым и оно преследует чела до смерти. Конец жизнеутверждающий. «АС» отсылает к Онегину, и Пушк. идея жизнеутверждения доминирует в истории революции в деревне. Трагедии нет. Отношение к жизни делает (определяет) жизнь и степень отрицательного. Трагедия – духовная жизнь, обогащают. «Я сам хозяин своей судьбе». Поэты в период кризиса искали себя в нач. 20-х годов и боролись за права крестьян. И когда начались жесткие чистки, попали одни из первых. Направление было уничтожено. Клюев «Погорельщина». Бухарин ввел термин «Есенинщина», коим клеймил всю «упадническую литературу». Есенина перестали издавать, он исчез из библиотек, за переписку его стихов – административное взыскание. Вернули только в 1950-м году (а все оттого, что после его смерти был ряд самоубийств – Есенин популярен, а это плохо. Он пессимистичен).