Проблема категорий и роль трансцендентальной логики

Проблема сущностного единства онтологического познания впервые предоставляет почву для определения сущности категории. Поскольку она не только и не столько должна, как следует из ее названия, быть способом "высказывания", σχήμα τοΰ λόγου, но и, следуя своей собственной сущнос­ти, выступать как σχήμα τοΰ őντος, то она не может функционировать как "элемент" (ноция) чистого познания: в ней должно находиться и знание о бытии сущего. Однако познание бытия является единством чистого созер­цания и чистого мышления. Так что принципиальным в сущности катего­рии будет именно чистая созерцательность ноции.

"Метафизическая экспозиция" чистого созерцания была задачей транс­цендентальной эстетики. Прояснение другого элемента чистого познания, чистого мышления, выпало на долю трансцендентальной логики, а именно - аналитики понятий. Проблема сущностного единства чистого позна­ния вывела исследование за границы изолированного рассмотрения элемен­тов, причем чистый синтез не достался на долю ни чистому созерцанию, ни чистому мышлению. Потому предстоящее прояснение истока чистого син­теза не может быть ни трансцендентально-эстетическим, ни трансценден­тально-логическим. Соответственно, категория не является ни проблемой трансцендентальной эстетики, ни трансцендентальной логики.

Но на какую трансцендентальную дисциплину тогда приходится разъ­яснение центральной проблемы возможности онтологии? Кант так и не опознает этот вопрос. Он предписывает "Аналитике понятия" не только прояснение чистого понятия как элемента чистого познания, но и определе­ние и обоснование сущностного единства чистого познания. Тем самым ло­гика получает безусловное преимущество перед эстетикой, хотя, с другой стороны, именно созерцание являет собой первичное в целом познания.

Это несоответствие, для сохранения ясности проблематики следующих стадий обоснования метафизики, нуждается в объяснении. Это объяснение тем неотложнее, что при интерпретации Критики чистого разума постоянно возникает искушение понимать ее как "логику чистого познания", даже если созерцанию, а тем самым и трансцендентальной эстетике, и выде­ляются относительные полномочия.

В конце концов, первенство трансцендентальной логики в целом обос­нования metaphysica generalis в определенном смысле оправдано. Но имен­но потому интерпретация должна освободиться от кантовской архитекто­ники и проблематизировать идею трансцендентальной логики.

Прежде всего следует установить, насколько прав был Кант в "Анали­тике понятий", разбирая не только разъяснение второго элемента чистого познания, но и проблему единства обоих элементов.

Если сущность мышления определяется его служебной зависимостью от созерцания, то верно понимаемая аналитика чистого мышления должна именно характер этой связи как таковой сделать своей проблемой. То, что это происходит у Канта, есть свидетельство того, что его темой здесь явля­ется конечность мышления. Если первенству трансцендентальной логики придается этот смысл, то отсюда следует что угодно, но не умаление функ­ции трансцендентальной эстетики и, тем более, не ее полное исключение. Напротив, с осознанием основания первенства трансцендентальной логики само оно подвешивается, конечно, не в пользу трансцендентальной эстети­ки, но для постановки вопроса, который возвращает центральную пробле­му сущностного единства онтологического познания и его основывания на изначальный базис.

Благодаря тому, что Кант предписывает "Аналитике понятий" также и разъяснение условий и принципов их "употребления", необходимо тематизируется и зависимость чистого мышления от созерцания. Однако при этом вопрос о сущностном единстве чистого познания всегда ставится с опорой на элемент мышления. Эта тенденция имеет постоянную поддержку благо­даря тому, что категория, в основе своей содержащая проблему сущностно­го единства, вместе с тем всегда является в качестве ноции как чистого по­нятия рассудка.

Это усугубляется еще тем, что Кант при этой первичной ориентации на элемент мышления должен был апеллировать к общим знаниям о мышле­нии вообще, почерпнутым из традиционной формальной логики. Потому то, что, будучи развернутым на уровне трансцендентального, ведет к проб­леме чистого понятия как категории, получает характер логического, пусть даже трансцендентально-логического, разъяснения.

Кроме того, ориентация на логос и рацио, в соответствии с их значени­ем в западной метафизике, при ее обосновании преобладает с самого на­чала, что и выражается в определении этого обоснования как "Критики чистого разума".

И последнее: для архитектонического овладения и представления «пестрой ткани человеческого знания»[lxvi], собственно и выявляемой аналити­кой "Критики", Кант нуждался в определенной школьной структуре, кото­рую создаваемая логика чистого познания верно унаследовала от формаль­ной логики.

Сколь бы естественным не было это многообразное господство "логи­ки" в Критике чистого разума, последующая интерпретация дальнейших и решающих стадий обоснования онтологии должна проникнуть сквозь архи­тектонику внешнего порядка проблем и характера их выражения и прояс­нить внутреннюю направленность проблематики, собственно обуславли­вающую форму кантовского изложения.

ТРЕТЬЯ СТАДИЯ ОБОСНОВАНИЯ