Гильберт Порретанский Gilbertus Porretanus 6 страница

' Так передано выражение Аристотеля, переведенное на русский язык как
«речь о сущности разная».

² Здесь, как это следует из нижеприведенного примера, речь идет не о раз-
ных именах, а о разных значениях имен, благодаря чему и имена кажутся раз-

различны по смыслу, хотя содержат одни и те же вещи, то есть те,
которые именуются определенным нарицательным словом (vo-
cabulum)'. Но когда мы принимаем негативно, то не остается ни-
какого возражения.

Заметь также, что двуосмысленно предицируются многие сло-
ва, которые не имеют эквивокации, например, «это сильное», ко-
торое есть имя Сократа, сказывается о нем двуосмысленно или ис-
ходя из способностей, или из-за того, что он обладает сильной
душой, и, однако, хотя оно очерчивается (determinare) различны-
ми определениями, оно относительно самого себя не обладает эк-
вивокацией, так как это не общее [имя]. Подобным образом двуос-
мысленно оно сказывается о самом Сократе, что он субъект
сообразно значению и субъект сообразно основанию, и, однако, от-
носительно самого себя оно не обладает эквивокацией, потому что
оно — не общее [имя]. Ведь общее может быть только множеством.
Из чего ясно, что имя Сократа принимается для обозначения толь-
ко одного, так как оно не общее и не сказывается ни эквивокально,
ни унивокально.

Например, живое существо — это человек. [Аристотель] приводит
пример двуосмысленного по поводу человека истинного и нарисо-
ванного, которые эквивокально имеют вот это имя: животное; напри-
мер, человек, то есть, говорит, истинный [человек], и то, что нарисо-
вано, — это называется животным.

Ведь и них. Приводя пример, он будто говорил: я тем самым
дал хороший пример эквивокального, так как ясно, что это экви-
вокальное. По делу. То, что эквивокальное присутствует в этом
вот имени «животное», он открывает через определение эквиво-
кального, ясно говоря, что оно имеет это вот общее имя, которое
есть «животное» и соответственно не одно и то же определение.

Ведь если кто¹. Ясно, что [речь идет] не об одном и том же,
а о разных [определениях]. Что он и доказывает результатом, ибо
им, конечно же, приписываются (assignare) разные определения.
И это же значит: если кто-либо г/кажет, то есть покажет (demon-
stro), что именно есть каждый из них, и истинный человек, и нари-
сованный, потому что они — «животные», то он даст каждому собст-

¹ Абеляр полагает, что и слово бывает двуосмысленным, поскольку пола-
гает в нем несколько значений: значение понятия, представляющего единич-
ную вещь, и знак самой вещи, следуя в этом Августину, который писал, что
«слово — это знак имени, а имя — знак реки, река же — знак предмета, кото-
рый может уже быть видим» (Августин. Об учителе // Августин. Творения.
С. 275). К тому же здесь очевидно демонстрируется (об этом справедливо пи-
шет И. В. Купреева в комментариях к диалогу Ансельма Кентерберийского
«О грамотном»: Ансельм. Сочинения. С. 309) техника двусмысленности об-
щего термина.

² В русском переводе этому выражению соответствует «ибо если указы-
вать» (т. е. ведь если укажет).

венную дефиницию, говоря, например, что истинный человек — это
чувственная одушевленная субстанция, а нарисованный — подобие
чувственной одушевленной субстанции.

Нужно знать, что одно из эквивокального получаются случай-
но, другое по обсуждении (consilium)¹. В самом деле, оно бывает
случайно, так как один вот этим именем называется у нас, а дру-
гой — у варваров, не ведающих, что импозиция имени нами уже
сделана. А другое становится эквивокацией по обсуждении и тща-
тельном размышлении, когда мы сознательно осуществляем пе-
ренос (translatio) с одной вещи на другую не ради украшения, а ра-
ди необходимости. Ибо перенос осуществляется двумя способами:
или ради украшения или ради необходимости обозначить вещь, так
как, разумеется, само имя не содержит того, ради чего их использу-
ют для обозначения. И вот этот перенос, который происходит от
недостатка имени, всегда существует как эквивокация. Аристо-
тель, по свидетельству Боэция, не воспринимал как эквивокацию
такой [перенос], который служит украшению речи, например, если
кто-нибудь вместо «кормчий» скажет «рулевой», то «рулевой» не
будет эквивокативным именем, хотя оно обозначает разное, а имен-
но: правящего экипажем и кораблем. Отсюда такой довод: когда
мы, из корпоративных соображений избегая обыденных и всем из-
вестных слов, украшаем речь, то мы не производим новой импози-
ции сказуемого, но в зависимости от времени приспосабливаем его
к новому значению, какового значения оно само по себе не имеет, —
скорее присоединяет его к себе из чего-либо иного. Ведь если бы
мы сказали: «корабль потерял своего рулевого», то благодаря адъ-
юнкции мы понимаем под «рулевым» правителя [корабля]. Если
же мы скажем: «рулевой идет», то [в этом случае] понимается толь-
ко управляющий экипажем. Подобно этому, когда мы говорим «лу-
га улыбаются» вместо «луга цветут», то под «улыбаться» мы пони-
маем «цвести» не по силе (vis) слова, так как само по себе оно этим
не обладает, но по связи с «лугами», о которых мы знаем, что они
цветут, а не улыбаются. Но если бы мы говорили: «субстанция улы-
бается», то мы никоим образом не понимали бы ничего, кроме раз-
ве что насмешки. Следовательно, то, что под «кормчим» или под
«улыбаться» мы иногда понимаем нечто иное на основании смеж-
ности, чем обладает их собственная импозиция, это не нужно рас-
сматривать как многообразие эквивокации, так как слово, сказан-
ное само по себе, не имеет разных смыслов. Если же кто-нибудь
в момент, когда под «рулевым» подразумевается «кормчий», спро-
сит, означает ли «кормчий» рулевого по природе или по договору.
Если «по договору» понимать широко, то по всему очевидно, что по
природе он его не обозначает; мы говорим, что он его обозначает по

' Ср.: Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 130 настоя-
щей антологии).

договору. Если же понимать «по договору» в собственном смысле,
благодаря, разумеется, тому, что [«договор»] так сообразуется
с собственной изобретательной способностью, что произнесенное
само по себе не теряет значения, то мы говорим, что «кормчий»
обозначает «правителя» и не по природе и не по договору, но сооб-
разуется с временем через присоединение чего-либо к этому значе-
нию на основании переноса, и что речь тогда формируется не соб-
ственно на силе выражения, так как воспроизводит внутри иное,
чем то, что обозначает вовне. Отсюда, если кто-нибудь пожелает
дать определение «рулевому», он может [это сделать] в соответст-
вии со значением «кормчего», тогда как, разумеется, само по себе
[слово] «рулевой» этого значения не содержит.

Заметь, однако, что когда Боэций сказал, что эквивокация быва-
ет не только у имен и глаголов, но также у предлогов, а часто и у со-
юзов¹, то он понимал эквивокацию широко — благодаря общему
смысловому многообразию; этим, кажется, он показывает, что
предлоги и союзы сами по себе также обладают значением. Об этом
мы закончим в [Комментарии к трактату] «Об истолковании».

Об однозначном

Однозначные¹. После двуосмыслениого он определяет одно-
значные вещи. То, что он сказал, что [у таких вещей] одно и то же
определение, пойми так, что вышесказанное не является «одним
и тем же» ни по природе, ни по акту; ведь часто мы вовсе не знаем
определений ни однозначных имен, ни двуосмысленных, как имен
камней и многого другого, и, тем не менее, имя камней однознач-
но, потому что по природе своей импозиции оно имеет определе-
ние, хотя мы его и не знаем. Ибо оно приложено по той общей при-
чине, по какой по природе вещей одно только определение может
быть приписанным. То, что он добавляет: в соответствии с тем
именем, он делает потому, что иначе не установить смежность с эк-
вивокацией в силу того же имени, ибо (как мы помним вышеска-
занное), то самое, что двуосмысливалось вот под этим именем
«пес», под другими именами унивокально. Однако спрашивается:
если человек — разумное смертное животное или животное, ходя-

' См.: Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 128 настоя-
щей антологии).

² «Соименными называются те предметы, у которых и имя общее, и соот-
ветствующая этому имени речь о сущности одна и та же, как, например,
„живое существо" — это и человек и бык. В самом деле, и человек и бык назы-
ваются общим именем „живое существо" и речь о сущности [их] одна и та же.
Ведь если указывать понятие того и другого, что значит для каждого из них
быть ζώον, то будет указано одно и то же понятие» (Аристотель. Категории 1а
5-10).

щее на двух ногах, то достаточно ли для унивокации какого-либо
из этих двух [определений], поскольку каждое из них не объемлет
полноты смысла человека? И, может, для того они и приводятся,
и для того содержатся в них все отличительные признаки челове-
ка. Даже, пожалуй, ничто не относится к унивокации, кроме обра-
щенных [определений], так как они содержат только то, что опре-
деляется по смыслу, но не охватывают всего разом.

Ведь общее. Он приводит пример, из которого [следует], что
бык и человек однозначны вот под этим именем — «животное».
Это приводит к определению однозначного, так как оно обладает
упомянутым общим именем и в соответствии с ним одним и тем
же смыслом субстанции.

Ведь если кто. Исходя из результата, он доказывает, что у че-
ловека и быка — одно и то же определение, так как мы приписы-
ваем [им] одно и то же.