Изменения в общей теории познавательной деятельности

Главные факторы, породившие новые тенденции в по­нимании природы, структуры и функций познания, — это подход к знанию в единстве с порождающей его деятель­ностью субъекта, включение познания в социокультурный контекст и наиболее значимое — гносеологическое осмыс­ление результатов, полученных такими новыми областями знания, как когнитивная психология, когнитология и ис­следования в области искусственного интеллекта. Однако освоение новых данных требует предварительного рассмот­рения ситуации в самой теории познания, в трактовке ее основных категорий и принципов.

Парадоксы и противоречия отечественной теории по­знания не всегда осознаются сегодня при обращении к этой проблематике. Прежде всего это выражается в том, что теория познания покоится на двух взаимоисключаю­щих парадигмах, которые условно можно назвать именами Дж. Локка и Гегеля. Локковский сенсуализм придает фун­даментальное значение опыту, непосредственному чувст­венному познанию эмпирического субъекта. Близость к этой парадигме видна в основополагающем высказывании В.И.Ленина об исходном в познании «живом созерцании», а также в его теории ощущения и отражения, до сих пор служащей фундаментом отечественной гносеологии.

Влияние учения о познании Дж. Локка в определенной степени проявляется и в том, что фундаментальное поло-

жение отечественной гносеологии — «познание есть отра­жение» понималось не столько диалектико-материалисти-чески, сколько с позиций материалистического сенсуализ­ма. Это положение в значительной мере трактовалось ми­ровоззренчески, в контексте основного вопроса филосо­фии, имело четко выраженную идеологическую окраску. Однако сегодня со всей очевидностью проявилась неполно­та и проблематичность трактовки познания как непосредст­венного получения «копии», образй реального мира. До­статочно обобщенное, метафорическое понятие «отраже­ние» фиксирует скорее конечный результат, нежели опера­ционную сторону познавательной деятельности, «спрям­ляя» многие этапы познавательной деятельности. Этот процесс далеко не всегда имеет отражательную природу, но скорее реализует творчески-созидательные, гипотетико-проблемные подходы, основанные на продуктивном вооб­ражении, социокультурных предпосылках, индивидуаль­ном и коллективном жизненном опыте.

Стремясь втиснуть представления о познавательном процессе в рамки идеологически и социально санкциониро­ванной концепции, понятие «отражение» трактовали пре­дельно широко, включая в него и неотражательные проце­дуры и результаты. Тенденциозность и неоправданность такого расширения содержания понятия отражения про­явились уже в том, что в него одновременно включались и представления о структурном соответствии образа и объек­та, достигаемом «непосредственным» воспроизведением объекта, и в то же время представления и понятия, полу­чаемые с помощью выдвижения гипотез, задающих пред­метные смыслы чувственным данным, категоризации, раз­личных способов репрезентации, редукции, реконструк­ции, интерпретации и других познавательных приемов. Парадокс состоит в том, что познание, имеющее своим результатом образы предметного мира, осуществляется преимущественно неотражательными по природе опера­циями. Преодоление расширенного толкования отражения, сведения к нему всей познавательной деятельности воз-

можно лишь при разграничении понимания отражения как свойства материи и как познавательной операции наряду и во взаимодействии с другими.

Другая парадигма — гегелевская по своим исходным принципам, утверждая высокую активность развивающего­ся духа в его абсолютности и всеобщности, исходит, по сути дела, из предельной абстракции субъекта, сведения сущности индивида к сознанию и самосознанию. «Отдель­ный индивид есть несовершенный дух, некоторый конкрет­ный образ, во всем наличном бытии которого доминирует одна определенность, а от других имеются только рас­плывчатые черты. ...Отдельный индивид должен и по со­держанию пройти ступени образования всеобщего духа, но как формы, уже остановленные духом, как этапы пути, уже разработанного и выровненного»!. Итак, «несовер­шенный дух» индивида, его переход к подлинному знанию возможны лишь путем усвоения духовных продуктов «все­общего» субъекта; первично теоретическое отношение субъекта к миру, поэтому индивид с необходимостью про­ходит «ступени образования всеобщего духа», от обыден­ного сознания до абсолютного знания. Эти идеи в отечест­венной теории познания, пройдя материалистическое пере­осмысление, предстали как детерминация содержания ин­дивидуального сознания общественным сознанием во всем многообразии его форм. Автономность и целостность инди­вида-субъекта, внутренний творческий потенциал, неповто­римость его видения мира и понимания истины — все это, по сути дела, в гносеологии было обесценено, рассматрива­лось как психологизм. Условием «объективности» знания стало преодоление эмпирического индивида как «несовер­шенного духа», полное отвлечение от глубинных структур сознания как иррациональных, дологических форм, осу­ществлялось сведение к частичному субъекту, как функ­ции познания.

1 Гегель Г.-В.-Ф. Соч. Т. IV. С. 14-15.

Таким образом, субъект познания в соответствии с гос­подствующими локковской и гегелевской парадигмами был представлен в отечественных гносеологических текстах одновременно и как абстракция индивидуального эмпири­ческого субъекта, осуществлявшего «живое» созерцание, непосредственное чувственное познание-отражение, и как «сознание вообще», т.е. предельно абстрактный субъект, лишенный каких бы то ни было индивидуально чувствен­ных либо конкретно-исторических характеристик.

Парадоксальной представляется и еще одна ситуация. Признавая как догму положение марксизма о социально-исторической природе и обусловленности познания, субъ­екта и субъект-объектных отношений, отечественные фило­софы вместе с тем полностью отвлекались от этой обуслов­ленности, отождествляя теорию познания лишь с абстракт­ным гносеологическим подходом. Этому есть, безусловно, и объективные причины, прежде всего связанные с тем, что учет социокультурных и ценностных факторов позна­ния требовал существенного усложнения учения о позна­нии, введение новых, неразработанных категорий, пере­смотр фундаментальных положений.

Следует также отметить, что отечественный вариант теории познания унаследовал скорее традиции сенсуализ­ма и рационализма, нежели Гегеля и Маркса в трактовке социокультурной обусловленности. Первые рассматривали познание как некий внеисторический процесс, в котором социально-исторические факторы представали как «фон» или «помеха», призраки, идолы (по Бэкону). В свою оче­редь Гегель и Маркс, отказавшись от понимания сознания как неизменной естественной априорной способности чело­века, видели задачу исследования познания в осмыслении социально-исторического процесса развития познаватель­ного опыта человечества!. Не учитывались также поиски и

1 Теория познания: в 4-х т. Т. 2. Социально-культурная природа познания. М., 1991. С. 12.

достижения другой традиции, возникшей и развивавшейся параллельно с немецкой классической философией, — традиции герменевтики, подпитанной немецким романтиз­мом, ставившей культурологические аспекты познания и

методологии наук о культуре в центр внимания (Ф.Шлей-ермахер, В.Дильтей).

Последние десятилетия отечественные теория познания и философия науки поставили перед собой цель — найти как и в каких формах социальное и культурно-историчес­кое входят в содержание знания и влияют на способы и результаты познавательной деятельности, как осуществля­ется превращение внешних социокультурных, ценностных факторов во внутренние когнитивные и логико-методоло­гические детерминанты. Обращение к социальной природе самого познания с необходимостью выводит на глубинные уровни анализа и понимания природы и структуры знания, когнитивные идеи, логико-вербальные формы и ценност­ные предпосылки которого оказываются укорененными в культуре общества. Выясняется, что многие фундаменталь­ные элементы знания и познавательной деятельности орга­нически соединяют в себе когнитивные и ценностные нача­ла, разъятие которых разрушает само знание. Социаль­ность, предстающая как совместный, либо как всеобщий труд, выражающаяся, в частности, в коммуникативности и общении, имеет свои когнитивные и логико-методологичес­кие следствия и императивы, находящие отражение в со­держательных и структурных особенностях, а также в ор­ганизации и построении знания и познавательной деятель­ности.

Отчетливо просматривается еще один парадокс, сущест­вующий не только в отечественной гносеологии. Общая теория познания на самом деле не возникла как общая и не была учением о познании вообще, в отличие, скажем, от учения о научном, специализированном познании. Как по­казывают исследования по истории науки и философии, прежде начало формироваться учение о принципах, мето-

дах способах научного познания, которые затем были распространены на познание в целом. Так, Платон распро­странил пифагорейский теоретизм на оценку человеческой познавательной деятельности в целом и тем самым преоб­разовал его в общегносеологическую концепцию рациона­лизма. В начале XVII в. Ф.Бэкон разрабатывал гносеоло­гию «эмпирической» науки. Дж.Локк позже посчитал воз­можным распространить принципы бэконовского эмпириз­ма на человеческое познание в целом. Так была построена первая общегносеологическая концепция сенсуалистичес­кого типа¹. Таким образом, за пределами общей теории познания осталась огромная область внерационального, вненаучного, «инонаучного» (по выражению С.С.Аверин-цева), т.е. всего того, что должно быть предметом внима­ния гносеологии, но выпадало из ее поля зрения, посколь­ку не соответствовало критериям объективности естествен­нонаучного знания, на которых базировалась теория по­знания.

Преодоление подобной неполноты, односторонности и ограниченности теории познания осуществляется сегодня в исследованиях различных форм заблуждения человеческо­го. разума, а также при изучении различных типов практи­ческого и духовно-практического знания. Как особые сис­темы и виды знания исследуются обыденное, религиозное и мифологическое знание, изучаются магия, мистика, ал­химия и астрология. Однако познавательное богатство этих областей знания и опыта еще не оценено в должной мере теорией познания и именно ей предстоит разработать философско-гносеологические основания, выяснить приро­ду этого человеческого опыта и признать за ним статус нормального знания. В основу типологии знания должны лечь соответствующие типологии познавательных способ­ностей индивида и типологии практик. Свойства знания

1 Никитин Е.П. Исторические судьбы гносеологии // Философские исследования, 1993, № 1. С. 64-65.

должны выводиться не из традиционных стандартов раци­ональности, но из свойств познающего субъекта, его дея­тельности и общения. Переосмысливается также роль и природа заблуждений в познании. Заблуждение предстает не просто отклонением и противоположностью истины, но, будучи относительным, оно оказывается выражением многообразия направлений и приемов познавательного процесса, его противоречивости, гипотетичности и риска, множества различных смыслов и интерпретаций. «Прида­вая должное значение роли заблуждений... мы возвращаем познавательному опыту человека утраченную полноту, а за теорией познания признаем право (и обязанность) зани­маться исследованием различных видов знания, каждому из которых могут быть свойственны свои критерии стро­гости, адекватности и обоснованности. Тем самым мы при­влекаем в гносеологическое исследование все многообразие деятельности и общения, взятое в когнитивном измере­нии» ⁽.

Новое понимание соотношения научного и вненаучного предполагает в целом переосмысление рационального и иррационального, их соотношения и типов рациональнос­ти. В современной духовной культуре идет поиск новых представлений о рациональности, ее совокупного образа, преодолеваются оценочные смыслы самого понятия, пред­полагавшего жесткое противопоставление как положитель­ного или отрицательного рационального — иррациональ­ного. Классическая трактовка рациональности исходит из того, что разум неизменен, тождествен самому себе. «Не­изменный разум господствует над неизменной природой согласно неизменным принципам» 2. в этом контексте ра­циональное одновременно предстает как целесообразное, а

1 Касавин И.Т. Постигая многообразие разума (Вместо введения) // Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. М., 1990. С. 11-12, 13.

2 Тулмин Ст. Человеческое понимание. М., 1984. С. 36. 16

оационалистическое мышление и разумно-целесообразное действие осуществляются универсальным субъектом, обла­дающим могущественным рефлексивным сознанием, не знающем границ в познании себя и окружающего мира.

Научная рациональность в значительной мере соответ­ствует идеалам классической рациональности. Она предпо­лагает существование нормативов и критериев, позволяю­щих отличить научное знание от обыденного, вненаучного или заблуждения, псевдознания. Существенным призна­ком научной рациональности считается наличие особого метода исследования как строго определенного и единст­венно возможного в разумном исследовании. Здесь сочета­ются и в определенном смысле совпадают логика и разум, при этом отвергаются эмоциональное, мировоззренческое — вообще ценностное влияние как «ненаучное», искажаю­щее влияние на познавательную деятельность ученого. Од­нако история науки показывает, что научная рациональ­ность в традиционном, классическом понимании оказыва­ется слишком узкой, не охватывающей реальный процесс исследования, который включает также факторы иного порядка, в частности культурно-исторические. В связи с этим выявлен новый тип рациональности, который может быть назван социокультурным!.

Рациональность в этом случае понимается как обуслов­ленность научной деятельности социальными институтами, определяющими ее формы и оценивающими на основании конкретных социальных и культурно-исторических стан­дартов. Последние предстают в форме мировоззренческих, ценностных предпосылок, различных убеждений, парадиг-мальных образцов, способов видения. Трактовка рацио­нальности в таком контексте исходит из антропологичес­ких характеристик субъекта и социальных условий его деятельности. Рациональность предстает как понятие, от-

1 Касавин И.Т., Сокулер З.А. Рациональность

Критический очерк. М., 1989. С. 8-28.

| познании и практике.

^•yff ¹⁷

Центральная г<~'¹'.'.

У НИЗЕ? "С'./: !-)••"-.Я &;^

19102^,' 'С-^т-^:;

И Я ff - Р ^ V. И '-I' ,:. г' i с"'.," '•< ^/1 .

эажающее границы конструктивной человеческой деятелв-тости, лежащие в самом человеке и в создаваемом им <ире1.

Новые моменты в понимании рациональности говорят и ) новом соотношении ее с иррациональностью в современ-юй европейской культуре, что находит свое отражение в юответствующих текстах. Противоречивость самого рацио-1ального подметил и проанализировал еще Гегель, у кото-юго впервые встречается истолкование категорий рацио-1ального и иррационального как проявления диалектики рассудка и разума: «...то, что мы называем рациональным, тринадлежит на самом деле области рассудка, а то, что мы 1азываем иррациональным, есть скорее начало и след ра->умности. ...Науки, доходя до той же грани, дальше кото-юй они не могут двигаться с помощью рассудка... преры-шют последовательное развитие своих определений и за-1мствуют то, в чем они нуждаются... извне, из области 1редставления, мнения, восприятия или каких-нибудь дру-

•их источников;^.

Научное творчество трактуется здесь не просто как про-1вление рассудка, но как начало разумности, выступаю-цей в форме иррациональности. Разработка такого подхо-ia к иррациональному представляется наиболее перспек­тивной сегодня. Иррациональное лишается своей отрица­тельной оценки, оно понимается как интуитивные, схваты-(аемые фантазией, чувством, неосознаваемые грани самого )азума. Иррациональное предстает как новое, еще неот->ефлектированное, допонятийное, не принявшее логически шределенные формы знание. Оно еще проблематично, не-)боснованно, но уже присутствует как необходимый твор-1еский компонент познавательной деятельностиЗ.

В целом существующие парадоксы и противоречия в

•еории познания, а также фундаментальные изменения в

1 Там же. С. 67-84.

2 Гегель Г.-В.-Ф. Энциклопедия философских наук. Т. I. С. 415 — 416.

3 Автономова Н.С. Рассудок, разум, рациональность. М., 1988. С. 115.

этой сфере, ставят новые задачи, прежде всего связанные с разработкой новых понятий и переосмыслением прежних представлений традиционных базисных понятий.

Чувственное познание как единство сенсорных дан­ных, содержательных схем мышления, культурно-истори­ческих ооразцов. В последнее время внесены серьезные изменения прежде всего в понимание природы такой фун­даментальной формы познания, как ощущение. Выявлена, в частности, своего рода гетерогенность чувственного по­знания, включающего не только образные, но и знаковые компоненты, что вносит существенные уточнения в преж­ние представления о познании как отражении, выявляет репрезентативный характер многих элементов и структур познавательной деятельности. Обосновывается, что чувст­венные модальности ощущений — звук, вкус, цвет, ощу­щения тепла, холода и др., определяясь природой анализато­ров, являются в то же время знаковыми обозначениями фи­зической природы раздражителей, которая недоступна непо­средственно чувственному познанию и раскрывается лишь опосредованно, логическими и теоретическими средствами.

В связи с этим необходимо вспомнить давнюю дискус­сию о том, является ли ощущение знаком или образом. Еще в 1866 году Л.Фейербах критиковал «физиологичес­кий идеализм» известного ученого И.Мюллера, который утверждал, что одна и та же внешняя причина в различ­ных органах чувств возбуждает различные ощущения соот­ветственно природе каждого органа чувств. Это был так называемый «закон специфических энергий нервов», из которого делался вывод о том, что индивид ощущает толь­ко себя. Ученик Мюллера — Г.Гельмгольц, известный физик, физиолог, автор основополагающих трудов по фи­зиологии слуха и зрения, пришел к заключению, что «наши ощущения... суть только знаки внешних объектов, а отнюдь не воспроизведенияих с той или другой степенью сходства»!. Таким образом, вывод, касающийся модаль­ности ощущений, он распространил на ощущение в целом.

1 Гельмгольц Г. Популярные речи. Спб., 1896. Ч. 1 С. 96.

Обращение к истории науки не теряет своей актуаль­ности, поскольку приведенный материал стал предметом философской оценки в работе В.И.Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», идеи которой и положения теории познания как теории отражения десятки лет рассматрива­лись как основополагающие для отечественной теории по­знания. Ленин, как известно, занял противоположную по­зицию, рассматривая ощущения лишь как субъективный чувственный образ действительности, отрицая утвержде­ния Гельмгольца о их знаковой природе!. Таким образом, не был понят тот факт, что в чувственном познании имеет место диалектика чувственного и образного, что модаль­ности ощущений, представляющие собой форму чувствен­ного отражения, определяются функциональной организа­цией анализаторов, не содержат сведений о физической природе воздействующих на органы чувств элементарных стимулов и, следовательно, являются своеобразной систе­мой внутренних знаков. Происходит кодирование физичес­ких параметров в естественных знаках — психических модальностях. Отрицание знаковой формы чувственного отражения приводит к наивно-реалистическому отождест­влению чувственной картины объективной действительнос­ти с самой этой действительностыо2.

Чувственное познание предстает как единство изобра­жения и обозначения. Из знаковых элементов, замещаю­щих физическую природу и свойства объекта, формирует­ся образ объекта, воспроизводящий его структуру. Непо­средственно из ощущений человек не может узнать какова физическая природа данного раздражителя, большинство явлений материального мира вообще недоступно челове­ческим органам чувств, в частности, такие, как радиоак-

1 Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм // ПСС. Т. 18. С. 322, 246 и др.

2 Губанов Н.И. Чувственное отражение (Анализ проблем в свете современной науки). М., 1986. Гл. II.

тивное излучение, электромагнитное поле за пределами видимого спектра, гравитационное, электростатическое и магнитное поля, ультразвук и др. Как известно, для этого применяется соответствующая аппаратура, различного рода посредники, но главное — вступает в действие умо­постижение, теоретическое знание. Оно исходит из показа­ний анализаторов, но вместе с тем настолько выходит за их пределы, что степень познания человеком окружающего мира определяется в значительной мере не его природной организацией, но уровнем развития его мышления и обще­ственной практики, коммуникациями и культурным кон­текстом! .

Новые представления о чувственном познании склады­ваются и под воздействием исследований в области теории восприятия, где разрабатываются различные подходы к анализу перцептивной динамики. Наиболее значимыми для теории познания стали субъектный, конструктивист­ский, прогностический и когнитивно-структурный подходы (по классификации В.А.Барабанщикова). Эти исследова­ния, в частности, показали, что сенсорные данные, будучи результатом воздействия предмета на органы чувств, вмес­те с тем недостаточны для разграничения реальности и иллюзий, не являются собственно познавательным обра­зом, знанием как таковым.

Как показали исследования известного ученого, про­фессора бионики Эдинбургского университета Р.Грегори, «из одних и тех же данных можно «вывести» совершенно разные объекты», «любой двумерный паттерн может отве­чать бесконечному числу возможных трехмерных форм»2. Поэтому сенсорные данные — это лишь материал, в кото­ром субъекту презентируется предметное содержание и ко­торый в процессе восприятия подвергается различным спо­собам переработки уже неотражательного характера — вы-

1 Там же.

2 Грегори Р. Разумный глаз. М., 1979. С. 9, 27.

Sopy, категоризации, интерпретации и т. д. Принципиаль-1ым является то, что познание предстает здесь скорее как процесс выдвижения перцептивных гипотез и затемихшробация, а также предсказание новых объектов, свойств, 1роцессов. Это означает, что познание не является «копи­рованием» действительности, но предстает преимуществен-то как процесс выдвижения субъектом предположений, г.е. принципиально иной процедурой, фундаментальным условием которой становится система личностных, куль-гурно-исторических, предметно-практических предпосы-ток, установок, в целом ценностных ориентации субъекта.

Таким образом, познавательный процесс, не сводимый к отражательным процедурам получения чувственного об­раза как «слепка» вещи (по Дж.Локку), предстает сегодня в системе гипотетико-селективной, творчески-проективной, интерпретирующей деятельности субъекта, опосредован-яой различными по природе — знаковыми и предметными репрезентациями, содержащими, как и сама деятельность, квинтэссенцию социального и культурно-исторического эпыта.

Но в таком случае на передний план выступают иные параметры и характеристики познавательной деятельнос-ги, а прежние, в частности, адекватность, соответствие, уточняют свое содержание. Адекватность чувственного по-энания, предполагая соответствие сенсорных данных пара­метрам объекта, вместе с тем непосредственно зависит от имеющихся у субъекта наборов категорий или объект-гипо-гез, а также перцептивных установок и предвосхищающих когнитивных схем. Все эти средства, особенно выдвижение эбъект-гипотез, обеспечивают процедуру интерпретации, или осмысления, в результате чего сенсорные данные по­лучают предметные смыслы, а восприятие, таким образом, жазывается тесно связанным с феноменом понимания.

Обращение к проблеме понимания в познавательной деятельности — это тоже признак нового видения позна­ния. Методология и философия понимания, разрабатывае-

мые традиционно герменевтикой, не распространялись на гносеологию и чувственное познание в частности. Послед­ние десятилетия феномен понимания выявлен и исследует­ся и в этих областях философского знания. В семантичес­кой концепции понимание рассматривается как интерпре­тация, т.е. приписывание, придание смысла тем объектам, которые ими не обладают, как, например, явления приро­ды, или выявление смысла в тех случаях, когда смыслы уже заданы при создании того или иного объекта, как в случае языка, текстов, произведений искусства. И по­скольку любое восприятие предполагает предметную ос­мысленность сенсорных данных, постольку мы постоянно имеем дело с этим первичным уровнем понимания уже в самих исходных актах чувственного познания.

Такое видение понимания, как показал А.Л.Никифо­ров, ставит проблему «индивидуального смыслового кон­текста», который при всей его личностной неповторимости, вместе с тем имеет и общее со смысловыми контекстами других индивидуальностей. Эта общность базируется на общности знаний о реальном мире и повседневной практи­ке людей. В целом индивидуальный смысловой контекст представляет собой открытую систему, изменяющуюся на протяжении всей жизни индивида, поскольку изменяются знания, личный жизненный опыт, цели, приобщенность к культуре, профессиональные навыки и т. п. Восприятие и осмысливание окружающей действительности и происхо­дит путем накладывания на нее индивидуального контекс­та познающего субъекта!.

Необходимо учитывать еще одну фундаментальную осо­бенность восприятия — его целостность. Традиционно в эмпирической психологии целостность объясняют как ин-тегративный образ, складывающийся в результате синтеза исходных элементов. При этом учитывается, что способ построения и интеграции перцептивных образов задается

1 Никифоров А.Л. Семантическая концепция понимания //Загадка человеческого понимания. М., 1991. С. 78—90.

предельно широким целым — «образом мира», через кото­рый в каждом акте восприятия участвует опыт познания и жизнедеятельности субъекта, далеко выходящий за преде­лы наличной ситуации. Целостный образ, включающий чувственные образы разных уровней общности, выходит за рамки субъективного настоящего и несет, наряду с кон­кретным локальным знанием, самую общую информацию о характеристиках действительности. Таким образом, вклю­ченность объекта в познавательную деятельность субъекта эбеспечивает интеграцию и целостность перцептивного об­раза, предполагающих обязательный выход за пределы показаний анализаторов на основе теоретического знания, мышления и общественно-исторической практики; соответ­ственно в содержание перцепции включается также и то, чего нет в воздействиях непосредственных раздражителей.

Обращение к феномену понимания, что является несо­мненно новым шагом для теории познания, позволяет гакже увидеть новые аспекты и смыслы целостности вос­приятия. В этом случае существенной становится трактов­ка понимания как фундаментальной разумной функции :хватывания в формах единства, связности и целостности ;енсорных данных или фактов. На уровне не только аб­страктно-логического, но и чувственного познания, практи­чески в любом созерцании субъект всегда имеет дело с «презумпцией целостности» и конкретного смысла. Выдви­гаемые перцептивные объект-гипотезы предполагают свое­го рода предпонимание, основанное на предшествующем эпыте, традициях, образцах и схемах. При этом постро­ение целостности, или понимание никогда не происходит автоматически, на основе суммирования сенсорных дан­ных, но всегда требует отрыва от наличного материала, воображения, интуиции, своего рода «достраивания» фрагментов до целостного вида¹.

1 Автономова Н.С. Метафорика и понимание // Там же. С. 102—107.

Рассмотренные новые подходы и грчмиоли чуоши-пп^ го познания, как представляется, в определенном смысле возрождают и переосмысливают забытые старые идеи, ко­торые в неадекватной форме прозревали существенные мо­менты познавательной деятельности. В частности, это идея апперцепции, введенная еще Г.Лейбницем, стремившимся показать влияние «прошлого сознания» и опыта на позна­ние в противоположность идее tabula rasa, т.е. «чистой доски», в виде которой Дж.Локк Представлял познающую душу субъекта!. Переосмысленная Кантом в концепции априорных форм, идея апперцепции обрела самостоятель­ную жизнь в психологии (И.Гербарт, В.Вундт), где она воплотилась в осознании того факта, что всякое воспри­ятие интерпретируется на основе прежнего опыта, в зави­симости от сложившихся интересов и накопленного запаса представлений. Удаляясь от представлений о знании-«вос­поминании» по Платону или «врожденности» идей (нати­визм), кантовского априоризма, идея апперцепции все более сближалась с влиянием знаний, умений, ценностей личности, ее мировоззрения, образования, жизнедеятель­ности, социального опыта в целом (понятия гештальта, установки, парадигмы, объект-гипотезы и др.).

Изменение представлений об абстрактно-логическом познании. Отечественная теория познания как бы переста­ла нуждаться в категориях рассудка и разума, широко представленных в традиционной гносеологии. Это связано прежде всего с обобщением этих понятий в категории «ра­циональное» (в отличие от чувственного), а также с тем, что понятие разума было обеднено, сведено к действию по нормам и правилам, т.е. к рассудку. По существу, была забыта идея Канта о единстве теоретического и практичес­кого разума, о нравственных и эстетических предпосылках

1 Лейбниц Г.В. Новые опыты о человеческом разумении автора систе­мы предустановленной гармонии // Соч.: в 4-х т. М., 1983. Т. 2. С. 48, 51-52.

и принципах, целеполагании, укорененности разума в культуре.

Четкое разведение понятий рассудка и разума, понима­ние необходимости их взаимодействия, взаимодополни-гельности — условие современной трактовки абстрактно-логического познания. Она получила возможность опе­реться на данные нейрофизиологии, полученные в резуль­тате открытия функциональной асимметрии мозга и выяв­ления двух типов мышления — левополушарного и право-полушарного. Оба полушария способны воспринимать и перерабатывать информацию, представленную как в сло-весно-знаковой, так и в образной форме, различие сводит­ся только к способам оперирования знаками и образами. Левополушарное мышление, которое, по-видимому, может коррелировать с представлениями о рассудке, создает однозначный контекст в виде строго упорядоченной, логи­чески организованной системы. Это упрощенная «модель» реальности, где из множества связей представлены только немногие — определенные, внутренне не противоречивые, наиболее значимые и стабильные. Упрощение и неполнота отражения реальности левополушарным мышлением связа­ны с необходимостью передачи информации в речи без значительных искажений.

Правополушарное мышление — образное, его функция — одномоментное схватывание бесконечных связей, в ходе которого формируется целостный, полнокровный образ. При этом подключается прошлый опыт, сформировавшая­ся ранее картина реальности, каждый элемент образа в силу многозначности взаимодействует с другими сразу во многих смысловых планах. Правополушарное мышление коррелирует, по-видимому, с представлениями о разуме. Оно незаменимо, когда информация сложна и противоре­чива, принципиально не сводится к однозначному контекс-гу; когда связей, которые могут быть упорядочены, суще­ственно больше и многие из них остаются неосознанными. Неосознаваемая информация, по-видимому, лежит в осно-

ве ишу"".""' ^""^"".".7" -r-i-- —г---- 1 .. пред-понимания — в целом адекватного образа исследуе­мого явления, до поры не проявленного и невербализован­ного. Отсюда возможности правополушарного мышления

— далеко выходить за рамки непосредственного чувствен­ного восприятия. Очевидно, что два типа мышления тесно взаимосвязаны и взаимодействуют в творческом мышле­нии¹. Данные о лево- и правополушарном мышлении в определенном смысле подтверждают правомерность подхо­да к познанию с позиций взаимосвязи рассудка и разума

— категорий, давно используемых в философии.

Рассмотрение структурных особенностей абстрактно-ло­гического мышления как дифференциации и взаимодейст­вия рассудка и разума, что коррелирует с левополушар­ным и правополушарным мышлением, а также понимание чувственного познания как взаимодействия знаковых и об­разных компонентов, сенсорных данных и культурно-исто­рически обусловленных схем мышления — все это приво­дит к мысли о том, что традиционное «ступенчатое» деле­ние познания на чувственное и логическое — это весьма грубая и приблизительная абстракция. Речь должна идти не столько о «ступенчатости» и поэтапности — «от живого созерцания к абстрактному мышлению, от него к практи­ке...» (В.И.Ленин), сколько о взаимодополнительности, органическом слиянии непосредственных и опосредован­ных, знаковых и образных, логически-рассудочных и ин­туитивно-смысловых, «понимающих» моментов в каждом акте и виде познавательной деятельности. Можно говорить лишь о специфическом сочетании и проявлении этих ком­понентов в равноценных формах познания.

Изменения представлений о базовых операциях позна­вательной деятельности. Преодоление парадигмы «позна­ние есть отражение» предполагает прежде всего уточнение

1 Ротенберг B.C. Мышление // Диалектика познания. Л., 1988; его же. Слово и образ: проблемы контекста // Вопросы философии, 1980, № 4.