Сатира на смерть императора клавдия 7 страница

==74

лю тебя этим мечом. В твоей воле выбрать способ, как избавить моего отца от обвинения». Трибун дал клятву и не обманул, причем объяснил собранию причину прекращения процесса. Никому другому не было позволено (когда-либо) так безнаказанно призвать трибуна к порядку.

Глава 38

Другие примеры иного рода суть (примеры) тех, которые спасли своих родителей от опасностей, из ничтожества возвели на высоту, из черни и безвестной толпы сделали немолчным достоянием веков. Никакая сила слова, никакой дар таланта не в состоянии выразить того, каким достохвальным и незабвенным для людей подвигом будет (приобрести) возможность сказать: «Я повиновался и уступал своим родителям, явил себя послушным и покорным их власти, была ли она справедлива или несправедлива и сурова; в одном не уступал я, именно, чтобы они не превзошли меня в благодеяниях». Состязайтесь, заклинаю вас, и после поражения снова восстановляйте строй. Блаженны победители, блаженны и побежденные! Что может быть прекраснее юноши, который имеет возможность сказать себе (ибо нельзя этого говорить другому): «Я превзошел отца своего в благодеяниях»? Что может быть счастливее того старца, который всем и всюду станет хвалиться, что он побежден своим сыном в благодеяниях? ибо что может быть приятнее, как уступать самому себе?

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

Изо всего, о чем мы рассуждали, Эбуций Либералий, ничего, по-видимому, не может быть до такой степени важного или такого, о чем, по выражению Саллюстия ', надлежало бы рассуждать с большим старанием, как тот (вопрос), который (теперь у нас) на очереди, именно: должны ли благотворительность и признательность сами по себе составлять предмет стремлений? — Находятся люди ², которые в благородных подвигах почитают только выгоду и которым не нравится бескорыстная добродетель, между тем как эта последняя не заключает в себе ничего великого, как скоро становится чем-то продажным. В самом деле, что может быть постыднее, как не высчитывать, за какую цену человеку можно быть добродетельным, тогда как добродетель никого не поощряет выгодой и не отвращает убытком? И до такой степени она никого не соблазняет надеждой и обещаниями, что требует, напротив, для себя затрат и часто с большей охотой дает (чем получает) ³. За ней надлежит идти, поправ расчеты, куда бы она ни позвала, куда бы ни послала,

==75

без всякой заботы о материальных выгодах. Иногда должно идти за ней, нисколько не щадя даже своей собственной крови, и никогда не следует свергать с себя ее власти.

Говорят: «Чего я достигну, если смело и охотно стану это делать?» (Достигнешь того), что сделаешь это: больше тебе ничего и не обещается. Если же при этом случайно встретится какая-нибудь выгода, то смотри на нее как на нечто привходящее. Награда за высокие подвиги заключается в них самих.

Если (все) высокое само по себе должно составлять предмет стремлений ⁴, а благодеяние есть нечто высокое, то и его положение не можег быть иным, так как природа его та же самая. А что ко всему высокому должно стремитося ради него самого,— это часто и пространно доказывалось.

Глава 2

Теперь мы вступаем в битву с толпой эпикурейцев — этих любителей чувственных удовольствий и прохлады, философствующих среди своих пиршеств. Для них добродетель — служительница удовольсгвий. Им (удовольствиям) она повинуется, им служит и смотрит на них, как на высших себя. «Нет,— говорят они,— удовольствия без добродетели» ⁵.

Но почему же (удовольствие) прежде добродетели (поставляется в этом определении)? Ты полагаешь, что спор касается только порядка мест? Напротив, здесь дело идег о вещи в ее целом, о самой ее сущности. Нет добродетели, если она может стоять на втором месте. Ей принадлежит первая роль; она должна предводигельствовать, повелевать, занимать почетнейшее место, а ты повелеваешь ей дожидаться условного сигнала ⁶.

«Что тебе за дело,— говорит эпикуреец,— ведь и я не допускаю, чтобы жизнь была счастливой без добродетели. Я порицаю и осуждаю то самое удовольствие, которому я следую и которому предался, как скоро (от него) удалена добродетель Одно только составляет предмет спора, именно: есть ли добродетель источник высшего блага, или она сама — высшее благо?»

А хотя бы одно это было предметом нашего спора, то думаешь ли ты, что и здесь дело идет только о перемене места? Нет, это поистине извращение (дела) и очевидное ослепление; это значит первому предпочитать последнее. Я негодую не на го, что добродетель поставляется после удовольствия, но на то, что она совершенно сравнивается с удовольствием. Она его презирает, она его враг и, убегая от него как можно далее, является более расположенной к труду и скорби, к испытаниям, достойным мужа, а не к этому, свойственному женщине, благу.

Глава 3

Эти рассуждения необходимо было внести, любезный Либералий, по той причине, что благотворительность, о которой теперь

==76

у нас идет дело, есть свойство добродетели, и весьма постыдно оказывать ее ради чего-нибудь иного, а не для того только, чтобы оказать. Ведь если бы мы дарили с надеждой на обратное получение, то стали бы давать каждому более других богатому, а не достойнейшему, между тем как теперь бедняка мы предпочитаем наглому богачу. Благотворительность не обращает внимания на богатство. Затем, если бы исключительно одна выгода побуждала нас оказывать помощь, то всего менее должны были бы раздавать свои дары те, которые всего легче могут (делать это), именно: богачи, люди властные и цари, не имеющие нужды в чужой помощи. Да и боги не снабжали бы нас таким множеством даров, которые они непрерывно изливают на нас днем и ночью ⁷, ибо им на все достает своей собственной природы, которая делает их довольными, безопасными и недоступными насилию.

Итак, ни для кого не станут делать добра, если делать его единственно ради себя и своих собственных выгод. Это не благодеяние, а ростовщичество, когда высматривают кругом не то, где бы наидостойным образом поместить (свой дар), а где бы получить как можно более выгод, откуда бы всего легче взять. Именно потому, что боги слишком далеки от этого, они и благодетельны. Ведь если бы единственным поводом к благотворительности была польза дающего, а для Бога не должно быть никакой надежды на получение от нас выгоды, то Он и не имел бы никакого повода благотворить нам.

Глава 4

Я знаю, что на это отвечают: «Бог, по этой причине, и не делает благодеяний ⁸, но, беспечный и равнодушный к нашей участи. Он, отвратившись от мира, занят другим делом или,— что Эпикуру представляется величайшим счастьем,— ничем не занят и благотворения не более касаются Его, чем обиды» ⁹.

Рассуждающий таким образом не внимает голосам тех, которые молятся и дают публичные и частные обеты, отовсюду воздевая к небу свои руки ¹⁰. Ничего этого, конечно, не было бы, и все смертные не согласились бы на безумие — призывать глухие божества и недеятельных богов, если бы не знали их благодеяний, оказанных то по собственному их (богов) произволению, то дарованных людям по их молитвам,— благодеяний великих, благовременных и вмешательством своим отвращающих грозу великих бедствий. Найдется ли человек настолько несчастный, настолько покинутый, настолько обиженный судьбою и рожденный на страдания, который никогда не испытал бы этой щедрости богов ". Посмотри даже на тех, кто оплакивает свой жребий и предается жалобам,— ты найдешь, что и они не совсем лишены небесных благ; (найдешь), что нет никого (из них), на кого не излилось бы чего-либо из этого благого источника. А разве мало того, что нам поровну раздается при нашем

==77

рождении? Не говоря о последующих (за рождением) благах, мера распределения которых неодинакова, разве мало дала нам природа, даровав саму себя? ¹²

Глава 5

Бог не делает благодеяний? откуда же (все) то, чем ты владеешь, что даешь, в чем отказываешь, что хранишь, что похищаешь? откуда (все) эти неисчислимые предметы, которые ласкают твои взоры, слух, душу? откуда это изобилие, производящее даже излишество? Предусмотрены ведь не одни наши необходимые потребности; любовь к нам простирается до баловства. Сколько деревьев, приносящих разнообразные плоды, сколько целебных трав, какое разнообразие (родов) пищи, распределенных на целый год, притом так, что неожиданно появляется продукт питания даже из невозделанной почвы! Сколько всякого рода животных, из которых одни родятся на сухой и твердой почве. Другие — во влаге ¹³, иные рассеяны в поднебесных пространствах ¹⁴, так что каждая область природы доставляет нам некоторую дань! А эти реки, опоясывающие поля красивыми изгибами,— реки, которые, протекая обширным и судоходным руслом, могут представлять удобный путь для торговых предприятий,— реки, из которых иные в определенные дни доставляют удивительное плодородие, неожиданно орошая могучим летним потоком сухие и расположенные под палящим небом местности? ¹⁵ а жилы целебных источников? а родники горячей воды на самих морских берегах? ¹⁶

А ты, Лар великий, и ты, Морю волнами и шумом подобный, Бенак "

Глава 6

Если бы кто-нибудь дал тебе несколько десятин земли, ты сказал бы, что получил благодеяние; а неизмеримые, широко раскинувшиеся пространства земли не считаешь благодеянием? Если кто-нибудь даст тебе денег и наполнит твой сундук, ты назовешь сие благодеянием, потому что это кажется тебе важным; а (Бог) поместил в земле столько металлов, источил из нее столько рек, по которым сбегают златоносные пески ^ls,— повсюду скрыл громадные массы серебра, меди и железа, дав тебе возможность находить их и расположив на поверхности земли признаки скрытых богатств ¹⁹: это ли ты не считаешь благодеянием? Если тебе дадут дом, в котором блестит немного мрамора ²⁰, и великолепный кров, усеянный золотом и (украшенный) различными оттенками цветов ²¹,— назовешь ли ты это посредственным подарком? А Бог соорудил для тебя громадное жилище, которое нисколько не боится пожара и разрушения ²², в котором ты видишь не легкие инкрустации, более тонкие, чем то острие, которым они вырезаются, а цельные глыбы драгоценнейшего

==78

камня, целые (массы) разнообразного и различного материала, маленьким обломкам которого ты изумляешься,— кров, блещущий иначе ночью и иначе днем: этого ты вовсе не считаешь (каким-нибудь) даром? и, высоко ценя то, чем владеешь,— ты считаешь себя никому не обязанным? А это свойственно человеку неблагодарному.

Откуда тот воздух, которым ты дышишь? откуда тот свет, которым ты пользуешься для распределения и упорядочения действий своей жизни? откуда та кровь, движением которой поддерживается жизненная теплота? откуда все то, что до пресыщения раздражает твое нёбо благодаря своему изысканному вкусу? откуда эти возбуждения воли уже утомленной? откуда этот покой, в котором ты развращаешься и становишься вялым? Если ты благодарен, то не скажешь ли: Бог дал нам этот покой, И так как Он всегда будет для меня Богом, То Его алтарь часто будет орошать (своею кровью) нежный агнец из наших

овчарен Бог, как ты видишь, позволил блуждать моим быкам И мне самому (позволил) играть на грубом тростнике, что пожелаю ^2Э.

Да, это Бог, который пустил не одно лишь малое количество быков, а громадные стада по всей земле, который доставляет корм всюду блуждающим стадам, который летние пастбища заменяет зимними, который не только научил нас играть на тростниковой свирели и слагать простые и безыскусные стихи, доставляющие тем не менее некоторое наслаждение, но создал такое множество искусств, такое разнообразие голосов, столько звуков, из которых можно образовать пение в нашем или иноземном духе. Ведь ты не скажешь, что нам обязано своим происхождением все то, что мы открываем и что на самом деле не более обязано нам, как и то, что мы растем и что на каждое определенное время телу соответствуют свои (особые) отправления. Сначала — выпадение детских зубов; затем, по мере возрастания и постепенного укрепления, наступает возмужалость; наконец появляется известный последний зуб, полагающий предел развитию юноши ²⁴. В нас вложены семена всякого возраста и всякого знания ²⁵, а Бог есть тот наставник, который выводит таланты из неизвестности.

Глава 7

«(Все) это,— говорит (эпикуреец),— дает мне природа». Но разве не понимаешь, что, говоря так, ты изменяешь только название божества; ибо что такое природа, как не Бог и не божественный разум, присущий миру в его целом и частях ²⁶. Ты можешь, сколько тебе угодно, давать иные имена этому виновнику существующих ради нас вещей. Справедливо будешь называть Его всеблагим и великим Юпитером и Громовержцем и Установителем (Stator). Не потому Он Установитель (Stator)

==79

и Учредитель (Stabilitor), что восстановил ряды бежавших римлян, после того как принесен был (ими) обет,— как об этом передали историки,— а потому, что все стоит благодаря Его благости ²⁷.

Не ошибешься, если назовешь Его и Судьбой (Fatum), потому что судьба есть не что иное, как ряд связанных между собой причин, а Он — первопричина всего, от которой зависят все остальные (причины).

Можешь удобно прилагать к Нему какие угодно имена, лишь бы они выражали некоторую силу и действие небесной природы. У Него может быть столько же названий, сколько проявлений Его благости ²⁸.

Глава 8

Его же разумели наши и (под именем) отца Либера, и Геркулеса, и Меркурия ²⁹; отца Либера, потому что Он отец всего, потому что им впервые открыта сила семян, которая может производить нас чрез чувственное удовольствие ³⁰; Геркулеса, потому что сила Его необорима и когда она, по совершении дел (своих), придет в изнеможение, то превратится в огонь ³¹; Меркурия, потому что у Него разум, и число, и порядок, и мудрость ^э2. Куда ни обратишься — всюду увидишь Его предстоящим тебе. Ничто не лишено Его присутствия: Он наполняет собой свое творение ".

Таким образом, ничего ты не достигаешь, неблагодарнейший из смертных, считая себя обязанным не Богу, а природе, потому что не существует природы без Бога и Бога без природы, но и тот и другая — одно и то же и не различаются по своим действиям.

Если бы, получив что-нибудь от Сенеки, ты сказал, что должен Аннею или Луцию, то ты переменил бы не кредитора, а название его; потому что назвал ли бы ты его по имени, или по фамилии, или по прозвищу, он остался бы одним и тем же ³⁴. Так и в настоящем случае, называешь ли ты (Бога) природой. Судьбой, Фортуной — все это суть наименования одного и того же Бога, разнообразно проявляющего свое могущество. И справедливость, честность, благоразумие, мужество, умеренность — все это добрые (свойства) одной и той же души: если ты любишь какое-нибудь из них, то любишь (самую) душу.

Глава 9

Но чтобы не уклониться в рассуждения, не относящиеся к делу, (я повторяю, что) все эти многочисленные и великие благодеяния дарованы нам Богом без надежды на обратное получение, потому что Он не имеет нужды в том, что дает, а мы не в состоянии ничегоЕму дать. Таким образом, благотворительность желательна сама по себе: при ней наблюдается только польза лица, принимающего (благотворение). Станем стремиться

К оглавлению

==80

к этой пользе, отложив в сторону попечение о собственных выгодах.

«Но,— возражают,— вы говорите, что должно тщательно выбирать людей, которым следует оказывать благодеяние, потому что и земледельцы не вверяют своих семян пескам. А если это так, то, оказывая благодеяние, мы преследуем собственную пользу, подобно тому как и при пахоте и посеве, так как и посев не составляет сам по себе последней цели. Притом вы ищете, кому бы оказать благодеяние, а этого не следовало бы делать, если бы благодеяние было желательно само по себе. Где бы и как бы мы ни дали, благодеяние всегда останется благодеянием».

Мы следуем добродетели не ради чего-либо другого, а ради нее самой. Однако, хотя ничего другого и не следует искать, мы обдумываем, что надобно делать, когда и как, ибо все зависит от этого. Таким образом, когда я выбираю, кому бы сделать благодеяние, то поступаю так именно затем, чтобы сделать благодеяние; ибо когда дают человеку недостойному, то это не может быть ни добродетелью, ни благодеянием.

Глава 10

Возвращение данного ³⁵ желательно само по себе; однако я не всегда буду возвращать, не во всяком месте и не во всякое время. Иногда бывает совершенно безразлично, стану ли я отказываться (от возвращения) или явно возвращать ³⁶. Я буду иметь в виду благо того, кому хочу возвратить, и откажу ему (в возвращении) данного (предмета), который принес бы ему вред.

То же самое сделаю и при благодеянии: я стану наблюдать, когда дать, кому дать, как и для чего. Ибо ничего не должно делать без разумного основания и ничто не бывает благодеянием, кроме того, что дается рассудительно; потому что разум должен быть спутником всего высокого. Как часто от людей, упрекающих себя за неосмотрительную благотворительность, мы слышим такие слова: «Я бы лучше желал потерять, нежели дать ему». Неосмотрительное даяние есть самый постыдный вид потери, и гораздо тяжелее неудачно сделать благодеяние, чем не получить его обратно. Ибо чужая вина, что мы не получаем, а что не выбираем, кому давать, наша. При выборе же ни на что (другое) не стану я обращать меньшее внимание, как на то, что ценишь ты (именно), от кого можно было получить обратно; потому что я выбираю того, кто способен чувствовать благодарность, а не того, кто мог бы возвратить. Часто же и кто не может возвратить бывает благодарным и кто возвратил — неблагодарным. К духу склоняется мое уважение. Посему богатого, но недостойного я миную; бедному человеку, но честному подам. Ибо и в крайней нужде он будет благодарным и, когда у него ничего не станет, останется душа. Не выгоду стремлюсь я извлечь из благодеяния, не удовольствие, не славу. Довольный (если удается) угодить одному, я стану

==81

давать для того, чтобы исполнить должное. И исполнение должного не бывает без выбора. Ты спрашиваешь, каков же будет этот выбор?

Глава 11

Я буду выбирать человека прямого, простого, памятливого, благодарного, от чужого воздерживающегося, к своему не привязанного алчно и доброжелательного. Когда выберу именно его, то, хотя счастье и не даст ему ничего такого, чем бы он мог вознаградить в благодарность, дело совершится в силу решения. Если же меня делает щедрым выгода и низкий расчет; если я помогаю только тому, кто и мне мог бы помочь, то я не сделаю благодеяния для человека, отправляющегося в различные и отдаленные страны,— не сделаю для того, кто намерен постоянно отсутствовать,— не сделаю для пораженного такой сильной болезнью, что ему не остается никакой надежды на выздоровление, и (ни для кого) не сделаю в случае собственной болезни, ибо не имею времени для обратного получения.

А что благотворение есть вещь желательная сама по себе, это можешь узнать из того, что мы помогаем пришельцам, только что занесенным к нашим воротам и тотчас же собирающимся уходить; неизвестному человеку, потерпевшему кораблекрушение, мы дарим и снаряжаем корабль, чтобы на нем он был отвезен обратно. Он расстается, едва ли достаточно узнав виновника своего спасения и не надеясь никогда более возвратиться на наши глаза; вместо себя он делает богов нашими должниками ³⁷ и их просит вознаградить своего спасителя за него. Между тем нам приятно чистое сознание благодеяния.

А когда мы стоим уже при конце (жизни), когда мы делаем завещание, то разве не раздаем благодеяний, которые нам не принесут никакой пользы? Сколько времени проходит, пока втайне решается, сколько и кому дать! А между тем что за важность, кому именно дать, когда ни от кого мы не думаем получить обратно? И конечно, никогда мы не даем с большим старанием, никогда не взвешиваем более наших суждений, как в то время, когда, по удалении материальных расчетов, нашим взорам предстоит одно высокое: мы бываем худыми судьями наших обязанностей все время, пока их нарушает надежда и страх, и особенно расслабляющий порок — чувственное удовольствие. Когда же смерть заключила все и послала для произнесения приговора судью неподкупного ³⁸, мы ищем достойных людей, чтобы им передать свое (имение); и мы ничего более не исполняем с такой священной заботливостью, как то, что для нас уже безынтересно.

Глава 12

И в это время, поистине, великое удовольствие наступает (для умирающего) при мысли: «Этого я сделаю более богатым, а к достоинству этого прибавлю несколько блеска, увеличив (его)

.

==82

средства». Если же мы делаем благодеяние только в надежде на обратное получение, то надлежало бы умирать без завещания.

«Вы называете,— говорят,— благодеяние неоплатным кредитом ³⁹, а кредит не есть вещь желательная сама по себе». Говоря кредит, мы употребляем образную и переносную речь. Так (мы говорим, что) закон есть правило справедливого и несправедливого; а правило не есть вещь желательная сама по себе. Мы снисходим до этих слов ради уяснения дела. Когда я говорю кредит, то, разумеется, как бы кредит. Желаешь убедиться? Я прибавлю «неоплатный», тогда как никакой кредит не может или не должен оставаться неоплаченным.

И требование — не делать благодеяния ради пользы — простирается до такой степени, что часто, как я говорил, его должно бывает делать с убытком и опасностью. Так я прихожу на помощь к окруженному разбойниками, чтобы ему позволили пройти безопасно; беру под свое покровительство подсудимого, потерявшего благосклонность народа, и на себя обращаю происки людей сильных; я сниму с него траурные одежды (подсудимого) ⁴⁰, быть может, с опасностью самому надеть их пред теми самыми обвинителями, тогда как мог бы отойти в сторону и беспечно взирать на чужие ссоры; я поручаюсь за осужденного и срываю объявление (о продаже), вывешенное над имением друга, с намерением на себя принять долг пред его кредиторами: чтобы иметь возможность спасти подвергшегося проскрипции, я сам подвергаюсь такой же опасности.

Намереваясь купить Тускулан или Тибуртин ⁴¹, чтобы (найти там) здоровый воздух и уединение (на время) лета, никто не станет раздумывать, в какой год его купить; а когда купит, то надобно будет заботиться о поддержании. То же самое основание и благодеяний, ибо, когда будешь спрашивать: «Что оно принесет мне?» — отвечу: «Сознание хорошего поступка». «Чем награждает благодеяние?» А скажи мне, чем награждает справедливость, невинность, великодушие, целомудрие, воздержание? Если ты ищешь что-нибудь, кроме них, значит, (не ищешь) их самих.

Глава 13

Для чего мир ⁴² совершает свои перемены? Для чего солнце растягивает и сокращает день? Все это — благодеяния, все это предназначено на пользу нам.

Подобно тому как назначение мира — производить порядок вещей, назначение солнца переменять места своего восхода и захода и давать нам эти спасительные дары безвозмездно, так назначение человека, между прочим, и оказывать благодеяния. Итак, зачем давать? Чтобы не быть без подаяния, чтобы не терять случая к благодеянию.

Для вас, эпикурейцев, составляет удовольствие приучать свое изнеженное тело к ленивому бездействию и стремиться к беспечности, весьма похожей на усыпление, укрываться под густой

==83

тенью и утонченными рассуждениями, которые вы называете отдыхом, услаждать бесчувственную от дряхлости душу и пресыщать яствами и питиями бледные от неподвижности тела. Для нас же, стоиков, составляет удовольствие делать благодеяния, исполненные трудов, когда они облегчают труды других,— или опасностей, когда других избавляют от опасностей,— или тягостные для наших средств, когда они облегчают затруднительное и стесненное положение других. Что для меня за важность, получу ли я благодеяния обратно? Если и не получу, их должно оказывать. Благодеяние имеет в виду пользу того, кому оказывается, а не нашу; иначе мы оказываем его самим себе. Поэтому многое, что доставляет величайшую пользу другим, от награды теряет заслугу. Торговец приносит пользу городам, врач — больным, работорговец — рабам, которыми торгует ^4Э; но все они, служа выгоде других ради собственной, нисколько не обязывают тех, кому приносят пользу.

Глава 14

Не благодеяние то, что пускается на прибыль. Это дам, а это получу: (здесь) торговля. Я не назову целомудренной ту (женщину), которая оттолкнула любовника для того только, чтобы воспламенить его, которая устрашилась закона или мужа, как говорит Овидий, — Не отдавшаяся только потому, что не позволено, (в сущности) отдалась ⁴⁴

Не без основания относится к числу порочных та, которая свое целомудрие сохранила ради страха, а не для себя самой. Подобным же образом, кто дал благодеяние, чтобы получить его обратно, тот (в сущности) и не дал. Следует ли, что мы оказываем благодеяние животным, которых вскармливаем для употребления или для пищи? делаем ли мы благодеяние для деревьев, за которыми ухаживаем, чтобы они не пострадали от засухи и затверделости запущенной и невспаханной почвы? Никто не идет возделывать поле из чувства справедливости и доброты и (не идет из-за этого) ни на какое другое дело, плод которого

вне его "⁵.

Но к благотворительности приводит человека не корыстное и низкое намерение, а человеколюбие и щедрость, желание давать даже после того, как он дал,— умножать новыми и неослабными дарами прежние, руководясь одним только соображением, (именно) каким благом послужит (все это) тому, кому дается; а иначе — низко, непохвально и бесславно — быть полезным только потому, что это полезно (себе). Что великого — себя любить, себя беречь, для себя приобретать: от всего этого отклоняет нас истинная любовь к благотворительности. Она влечет (нас) к лишению (средств), налагая (на нас, как на свою собственность) руку ⁴⁶, и оставляет в стороне выгоды, находя великую радость в самом деле благотворительности.

==84

Глава15

Можно ли сомневаться в том, что обида противна благодеянию? Подобно тому как наносить обиды — дело, которого самого по себе должно избегать и устранять, так и делать благодеяние — само по себе желательно. Там — позор пересиливает (привлекательность) всех наград (побуждающих к преступлению); а к этому (делу) призывает действенное само по себе представление высокого. Я не ошибусь, если скажу, что нет никого, кто бы не любил своих благодеяний ⁴⁷, нет никого, у кого бы душа не была устроена таким образом, чтобы он с большей охотой видел человека, которому уже сделал много добра, которому снова делать благодеяния — не служило бы поводом именно то, что он уже сделал однажды. Ничего этого не случилось бы, если бы нам не доставляли наслаждения самые благодеяния. Как часто ты слышишь говорящего: «Для меня невыносимо оставить (без попечения) того, кому я дал жизнь, кого я избавил от опасности. Он просит меня вести (за него) его судебный процесс против людей, благосклонных (ко мне). Мне этого не хочется; но что же делать? я уже не раз ему помогал!» Не видишь ли, что этому делу присуща какая-то собственная сила, которая заставляет нас делать благодеяния, во-первых, потому, что так должно, затем потому, чтобы мы уже раз сделали? Кому давать вначале не было разумного основания, тому мы еще даем потому, что (раз) уже дали.

Мы так далеки от того, чтобы руководиться в благодеяниях корыстными побуждениями, что продолжаем заботиться и благоприятствовать даже бесполезным (для нас) людям из одной любви к благодеянию; благосклонно относиться к своему благодеянию даже в том случае, когда оно сделано неудачно, настолько же естественно, как и к избалованным детям.

Глава 16

Те же самые (эпикурейцы) признаются, что сами они отплачивают за благодеяния не потому, что это дело благородное, а потому, что полезное. Что это — заблуждение, можно доказать с меньшим трудом, так как мы докажем это при помощи тех же самых доказательств, какие собрали (в пользу того), что делать благодеяния — дело само по себе желательное.

(Нами) твердо установлено то (положение), из которого исходят и прочие наши доказательства, именно: что о добродетели заботятся не по другой какой причине, как по той, что она — добродетель. Посему кто осмелится заводить спор о том, благородно ли быть благодарным? кто не станет проклинать человека неблагодарного, бесполезного для самого себя? ⁴⁸ А когда тебе рассказывают о том, кто остается неблагодарным по отношению к величайшим благодеяниям своего друга, то как ты смотришь на это? Совершил ли он, по твоему мнению, нечто позорное

==85

или опустил такую полезную вещь, которая должна бы принести ему выгоду? Думаю, что ты считаешь его человеком негодным, который нуждается в наказании, а не в опекуне. Этого не случилось бы, если бы признательность сама по себе не была делом желательным, делом высоким.

Иные добродетели, быть может, менее выдаются своими достоинствами и нуждаются в истолковании того, высоки ли они; эта же добродетель очевидна; она так прекрасна, что блеск ее не может быть сомнительным и ничтожным. Что заслуживает таких похвал, что так равномерно воспринято душами всех людей, как признательность за истинные услуги?