Книга вторая. о поэтической мудрости 1 страница

==121

==122

ВВЕДЕНИЕ

Выше, в Аксиомах, было сказано, что все Истории Языческих Наций имели Баснословные Основания; что у Греков (от которых мы имеем все то, что имеем от Языческой Древности) Первыми Мудрецами были Поэты-Теологи; и что природа всех когда-либо возникших или сделанных вещей такова, что при своем Возникновении они должны быть грубыми: именно такими и не иными нужно считать начала Поэтической Мудрости. А та высокая и чрезвычайная оценка, с которой она дошла до нас, порождена двояким тщеславием, разъясненным в Аксиомах146: тщеславием Наций и тщеславием Ученых, и притом больше вторым, чем первым; под его влиянием Манетон, верховный египетский первосвященник, свел всю Баснословную Египетскую Историю к возвышенной Естественной Теологии (мы об этом говорили в Аксиомах)147, и так же Греческие Философы возвысили свою Историю до Философии. И сделали они так не только потому, что эти истории (как мы это также видели в Аксиомах) дошли до них чрезвычайно мерзкими, но и на основании следующих пяти причин.

Первой было почтение к Религии, так как все Языческие Нации были при посредстве Мифов основаны на Религии.

Второй было то огромное влияние, которое она вследствие этого оказывала на Мир Гражданственности: он так мудро устроен, что мог быть проявлением только Сверхчеловеческой Мудрости.

Третьей были те случаи, когда (как мы увидим это ниже) Мифы, окруженные уважением к Религии и Доверием к их Мудрости, дали Философам возможность производить исследования и обсуждать самые высокие вещи в Философии.

Четвертой было удобство (также и к этому мы еще вернемся ниже) объяснять возвышенные изученные ими в Философии

==123

Книга вторая

вещи посредством выражений, оставшихся им благодаря счастливой случайности от Поэтов.

Пятая и последняя, стоящая всех предыдущих, заключается в том, что Философы могли обсуждаемое ими подкрепить Авторитетом Религии и Мудростью Поэтов.

Две первые из этих пяти причин содержат хвалы, последняя — признание Философами, даже в их ошибках. Божественной Мудрости, устроившей этот Мир Наций; третья и четвертая были заблуждениями, допущенными Божественным Провидением: в них должны были впасть Философы, чтобы понять Божественное Провидение и признать его за то, чем оно и является на самом деле, — за атрибут Истинного Бога. И мы покажем во всей этой Книге, что сколько первоначально Поэты чувствовали в Простонародной Мудрости, столько впоследствии Философы разумели в Тайной Мудрости, и что, следовательно, первых можно назвать чувством, а вторых — разумом Рода Человеческого. Поэтому правильным оказывается в общей Форме то, что Аристотель в частности говорит о каждом человеке: nihil est in intellectu, quin prius fuerit in sensu148, т. е. Человеческий Ум не понимает ничего в том, о чем он прежде не имел никакого повода (современные Метафизики говорят — случая) получить чувственное восприятие; ум пользуется интеллектом тогда, когда он выбирает что-нибудь из чувственно воспри-' нимаемых вещей для неохватываемого чувствами: именно это и имели в виду сказать Латиняне подлинным смыслом слова intelligere149.

О МУДРОСТИ ВООБЩЕ

Теперь, прежде чем говорить о Поэтической Мудрости, нужно посмотреть вообще, что такое Мудрость. Мудрость — это Способность, господствующая над всеми Дисциплинами, благодаря которой узнаются все Науки и Искусства, составляющие культуру. Платон определяет Мудрость как Усовершенствовательницу человека. Человек, по самой своей сущности человека, не что иное, как сознание и душа, или, можно сказать, интеллект и воля. Мудрость должна заполнять у человека обе эти стороны, и вторую как следствие первой, чтобы душа, просветленная сознанием посредством знания самых высоких вещей, направлялась к выбору наилучшего. Самые высокие вещи во вселенной — это то, что относится к пониманию Бога и к рассуждению

==124

О Мудрости вообще

о нем: наилучшие вещи — это те, которые имеют в виду благо всего человеческого рода; первые называются божественными, вторые — человеческими. Следовательно, истинная Мудрость должна учить познанию божественных вещей, чтобы вести к высшему благу вещи человеческие. Мы думаем, что Марк Теренпий Варрон, заслуживший титул ученейшего из Римлян, по этому плану воздвиг свой великий труд "De Rerum Divinarum et Humanarum", потеря которого всегда ощущается как несправедливость времени. В этой книге мы будем говорить о том же, насколько нам дозволяют слабость наших знаний и скудость нашей эрудиции.

Мудрость у Язычников началась с Музы, которую Гомер в одном золотом месте "Одиссеи"150 определяет как Науку о добре и зле, т. е. Науку, которая впоследствии была названа Предсказанием; на естественном запрете такого предсказания, как вещи, естественно недоступной для людей, Бог основал истинную Религию Евреев, откуда произошла наша Христианская Религия (этому была посвящена одна Аксиома151). Таким образом. Муза в собственном смысле первоначально должна была быть Наукой в Божественных Предсказаниях, в Ауспициях. Как выше было сказано в Аксиомах и как более подробно будет говориться ниже, она была Простонародной Мудростью у всех наций. Нации рассматривали Бога в атрибуте его Провидения, и потому от divinari — "предсказывать" — называли сущность Бога Divinitas. Такой Мудростью, как мы увидим ниже, были мудры Поэты-Теологи, несомненные основатели культуры Греции; поэтому и Латиняне обыкновенно называли Учителями Мудрости152 Астрологов-предсказателей. Впоследствии Мудрость приписывалась просвещенным людям за полезные указания, сделанные ими роду человеческому; поэтому так были названы семь Мудрецов Греции. Потом Мудрость стала называться по тем Людям, которые для блага народов и наций мудро устанавливали Государства и управляли ими. Затем слово "Мудрость" стало обозначать Науку о Естественных Божественных Вещах, т. е. Метафизику, потому и называемую Божественной Наукой: стремясь узнать сознание человека в Боге, она признает Бога за Источник всяческой Истины, и | потому она должна признавать его за Установителя всяческого блага. Таким образом. Метафизика должна, по своей сущности, трудиться для блага рода человеческого; род же человеческий сохраняется некоторым всеобщим чувством, которое существует у всех людей по отношению к Провидящему

==125

Книга вторая

Божеству (может быть, за это Платон, изобразивший это чувство, заслужил название Божественного); поэтому та Метафизика, которая отрицает у Бога такой атрибут, должна называться не Мудростью, а глупостью®. Наконец, Мудростью у Евреев, а потому и у нас. Христиан, называлась Наука о вечных вещах, данных в Откровении; она у Тосканцев, может быть, с точки зрения науки об истинном добре и истинном зле, была названа исконным словом "Scienza in Divinity".

Таким образом, следует различать Три Вида Теологии с большей истинностью, чем это сделал Варрон153: Поэтическую Теологию, т. е. Теологию Поэтов-Теологов, — то была Гражданская Теология у всех Языческих Наций; вторую — Естественную Теологию, Теологию Метафизиков; на месте третьей, которую Варрон называл Гражданской (на самом деле это Поэтическая Теология, она у Язычников была в то же время и Гражданской; ее Варрон отличает от Гражданской и Естественной Теологии, так как впал в общую ошибку, считая, что в Мифах скрыты якобы высокие тайны возвышенной Философии, и думает, что Поэтическая Теология смешана из двух других видов), — на месте третьего вида мы помещаем нашу Христианскую Теологию, смешанную из Гражданской и Естественной Теологии и самой высокой Теологии Откровения: все эти три вида объединены друг с другом созерцанием Божественного Провидения. Последнее так руководило вещами человеческими: от Поэтической Теологии (которая направляла дела человеческие посредством чувственных знамений, считавшихся божественными указаниями, посланными людям Богами) через посредство Естественной Теологии6 (которая доказывает Провидение вечными основаниями, не охватываемыми чувствами) нации оказываются подготовленными к восприятию Теологии Откровения силою сверхъестественной веры, превосходящей не только чувства, но даже самый человеческий разум.

а она не только не служит, но даже вредит роду человеческому. Наконец, и т. д.

6 божественных Платоников (которая доказывает Провидение вечными основаниями, не охватываемыми чувствами) люди оказываются подготовленными к восприятию науки об истинном Благе, Вечном и Бесконечном, силою сверхъестественной веры, по известным указаниям Откровения Бога, состоящего только из ума, но не из тела; Евреям сам Бог давал такие указания, или же он посылал их через Ангелов и Пророков; нам. Христианам, они были оставлены Иисусом Христом и даны в своей необходимости догматами его Церкви.

==126

Объяснение и подразделение Поэтической Мудрости

ОБЪЯСНЕНИЕ И ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ ПОЭТИЧЕСКОЙ МУДРОСТИ

Но так как Метафизика — это возвышенная Наука, .распределяющая соответствующие предметы между всеми так называемыми подчиненными науками; и так как Мудрость Древних была Мудростью Поэтов-Теологов, несомненно первых Мудрецов Язычества (как это было установлено в Аксиомах)154; и так как при своем возникновении все вещи должны быть по своей природе грубыми, — мы в силу всего этого должны считать началом Поэтической Мудрости грубую Метафизику. От нее, как от единого ствола, ответвляются в качестве одной ветви Логика, Мораль, Экономика и Политика, — все они Поэтические; в качестве другой ветви — также поэтическая Физика, ставшая матерью Космографии, а потому и Астрономии, и сообщившая достоверность двум своим дочерям — Хронологии и Географии". Мы покажем ясно и отчетливо, как Основатели Языческой Культуры посредством своей Естественной Теологии, т. е. Метафизики, создавали себе Богов; как они посредством своей Логики изобретали Языки; как они посредством Морали порождали Героев; как они посредством Экономики основывали Семьи, посредством Политики — Города, как они посредством своей Физики устанавливали Основания вещей, насквозь Божественные; как они посредством Физики Человека некоторым образом порождали самих себя, как они посредством своей Космографии придумывали себе свою Вселенную, состоящую целиком из Богов; как они посредством Астрономии переносили с земли на небо планеты и созвездия; как они посредством Хронологии определяли начало времен; и как посредством Географии, например, Греки описывали мир в пределах своей Греции.

Таким образом, наша Наука оказывается одновременно Историей идей, обычаев и деяний человеческого рода. Мы увидим, что из этого троякого источника исходят Основания Истории Человеческой Природы; они же — Основания Всеобщей Истории, т. е. основания, которых как будто до сих пор не было.

а чтобы сознательно читать основания всеобщей истории, которая повсюду, как это было высказано в Аксиомах, начинается с Мифов. Все это и в "Новой Науке" и в "Примечаниях"155 разбиралось нами не в том порядке, в каком это нужно было разбирать, и, следовательно, теперь мы в этом раскаиваемся и щедро исправляем.

==127

Книга вторая О ВСЕМИРНОМ ПОТОПЕ И О ГИГАНТАХ

Основатели Языческой Культуры были, несомненно, людьми из расы Хама — прежде всего, Яфета — несколько •позже и, наконец, Сима: один за другим они постепенно отреклись от истинной Религии своего общего отца Ноя. Только эта религия в состоянии Семей могла удержать их в человеческом обществе посредством общения в браках и тем самым — в семьях. Поэтому в результате случайных сожительств должны были расторгаться браки и исчезать семьи. Как звери, блуждали они по великому Лесу Земли: раса Хама — по Южной Азии, по Египту и остальной части Африки, раса Яфета — ро Северной Азии, т. е. Скифии, и оттуда — по Европе, раса Сима — по всей Средней и Восточной Азии. Они блуждали ради спасения от зверей, которыми изобиловал великий Лес, и для преследования женщин, которые в таком состоянии были дикими, неподатливыми и пугливыми. Рассеявшись в поисках пищи и воды, матери покидали своих детей, и последние должны были расти, даже не слыша человеческого голоса и уже, конечно, не воспринимая человеческих обычаев. Поэтому они дошли до совершенно скотского и звериного состояния: в нем матери, как животные, только кормили младенцев грудью и оставляли их голыми валяться в их собственных испражнениях1551"8; едва отняв их от груди, они покидали их навсегда. Дети катались в своих испражнениях, которые удивительным образом утучняют поля селитрой, с трудом продирались через великий лес, чрезвычайно густой вследствие сырости после потопа. От этих усилий расширялись одни мускулы, вытягивая другие, и потому селитра в большом количестве просачивалась в их тело. Так как у них не было никакого страха перед Богом, перед Отцами, перед Учителями, от чего окостеневает самый цветущий детский возраст, то у них чрезвычайно увеличивались мясо и кости, и они вырастали полными сил и могучими. Так появились Гиганты. Значит, их породило звериное воспитание, еще более дикое, чем то, в котором (как выше было указано в Аксиомах156) Цезарь и Тацит видят причину гигантского роста Древних Германцев, та же причина, была и у Готов, как говорит Прокопий, а в наши дни — у Патагонцев, живущих, как говорят, около Магелланова пролива. Об этом Философы-Физики наговорили чрезвычайно много глупостей, собранных Кассанионом, написавшим "De Gigantibus". Огромные черепа и несуразной величины кости

==128

О Всемирном Потопе и о Гигантах

этих гигантов были обнаружены и обнаруживаются все время, по большей части на горах (эта особенность очень важна для того, о чем придется говорить ниже). Впоследствии размеры этих костей были до крайности искажены народным преданием в силу тех причин, о которых речь будет на своем месте. Такие Гиганты распространились по земле после потопа. Мы видели их в Баснословной Истории Греков, и, ничего не зная о последних. Латинские Филологи рассказывали нам о них в древней Истории Италии: там они говорили, что древнейшие народы Италии, так наз. Aborigenes, назывались ' AvT'6-^Qovec,, а это значит — сыновья Земли; у Греков и Латинян они обозначали Благородных, и совершенно правильно сыновья Земли назывались у Греков Гигантами, так как Матерью Гигантов, по Мифам, была Земля157. ' Аит6)(8оуб<; греков следует переводить на латинский язык как indigenae, собственно — "уроженцы одной земли", так как Туземные Боги какого-либо народа или нации назывались Dii Indigetes, почти что inde geniti (теперь скорее скажут ingeniti, так как слог de оказывается здесь одним из излишеств первых народных языков, о которых мы будем говорить ниже; так. Латиняне прибавляли его в слове induperator вместо imperator, а в Законах XII Таблиц слово endojacito означает injicito; слово induciae, перемирие, — почти injiciae — осталось, может быть, потому, что оно было так названо от icere foedus, заключать мирный договор). Таким образом, возвращаясь к нашей теме, от indigeni осталось слово ingenui158, которое первоначально и в собственном смысле обозначало благородных; отсюда же осталось слово artes ingenuae — благородные искусства; и, наконец, оно осталось для обозначения свободных, liberi, и потому artes liberales продолжали обозначать благородные искусства, так как из одних Благородных (ниже это будет доказано) состояли первые Города, где плебеи были рабами (вернее — прототипами рабов). Те же Латинские Филологи подметили, что все древние народы назывались Аборигенами. Священная История рассказывает нам, что существовали целые народы, называвшиеся Емимы и Замзумимы159; по объяснениям ученых библеистов, эти названия обозначают Гигантов (одним из них был Немрод); та же Священная История определяет допотопных Гигантов как сильных, знаменитых и могущественных людей своего века. Ведь Евреи, благодаря опрятному воспитанию и страху перед Богом и Отцами, оставались с тем соразмерным телосложением, с каким Бог сотворил Адама и Ной породил трех своих сыновей

==129

Книга вторая

; может быть, из отвращения к таким несоразмерностям у Евреев было так много обрядовых законов, относящихся к чистоте их тела. Великий след того же сохранился у Римлян в общественном Жертвоприношении, посредством которого они думали очистить город от всех грехов горожан; это жертвоприношение совершалось водой и огнем; двумя этими вещами они в других случаях справляли торжественные Свадьбы; соединением этих же двух вещей они определяли по большей части Гражданственность, и потому лишение ее называли interdictum agua et igni160. Такое жертвоприношение Римляне называли lustrum, а так как оно совершалось через каждые пять лет, то обозначало также пятилетний промежуток, как Олимпиада у Греков обозначала четырехлетний. Lustrum у тех же Римлян означало звериную нору, отсюда — lustrari, что значит и "выслеживать" и "очищать": первоначально это должно было обозначать выслеживание нор и очищение их от забившихся туда зверей; a aqua lustralis продолжала называться вода, нужная для жертвоприношений. И римляне, — может быть, с большим правом, чем греки, начавшие летосчисление с огня, которым Геркулес поджег Немейский Лес, чтобы засеять его хлебом (тем самым он, как мы это указывали в "Идее произведения" и вскоре увидим ниже, положил начало Олимпиадам), — с большим правом, говорим мы. Римляне начали исчисление времен пятилетиями (lustri) с воды священных омовений, так как с воды, польза которой познается прежде, чем польза огня, и которая в браках и в интердикте называлась прежде огня, началась культура. В этом — Происхождение Священных Омовений, которые должны были предшествовать Жертвоприношениям. Такой обычай существовал и существует у всех наций. Благодаря опрятности тела и страху перед Богами и Отцами (ниже будет показано, что страх перед теми и другими в первые времена был ужасающим) случилось так, что Гиганты постепенно уменьшались до нашего соразмерного телосложения. Может быть, поэтому от ПоХгтеих, что у Греков обозначало Гражданское Правление, Латиняне говорили politus — "блестящий" и "чистый".

Такое постепенное уменьшение телосложения должно было продолжаться даже и в культурные времена Наций, как это показывает громадное оружие старых Героев. Его вместе с костями и черепами древних гигантов Август (по сообщению Светония) хранил в своем Музее. Таким образом, как было указано в Аксиомах, во всем первом Мире должны

К оглавлению

==130

О Поэтической Метафизике

были существовать два рода людей, именно: людей с соразмерным телосложением — таковыми были только Евреи, и Гигантов — Основателей Языческих Наций. Гиганты были двух видов: Сыновья Земли, т. е. Благородные, — они дали название Веку Гигантов в собственном смысле этого слова, как было сказано, а Священная История определила их нам как сильных, знаменитых и могущественных людей своего Века; другой вид, названный так с меньшим правом, — это подвластные Гиганты.

Время, за которое Основатели Языческих Наций пришли в такое состояние, определяется ста годами от Потопа для расы Сима и двумястами — для рас Яфета и Хама, как выше относительно этого был выставлен постулат; а немногим ниже нам это подтвердит Физическая История, хотя и рассказанная Греческими Мифами, но незамеченная до сих пор; она нам даст в то же время и Физическую Историю Всемирного Потопа.

О ПОЭТИЧЕСКОЙ МЕТАФИЗИКЕ, которая дает нам Происхождение Поэзии, Идолопоклонства, Предсказаний и Жертвоприношений"

С таких первых людей — тупых, неразумных и ужасных животных — должны были бы все Философы и Филологи начинать рассмотрение Мудрости Древних Язычников, т. е. с Гигантов в точном смысле этого слова (патер Бульдук, "de Ecclesia ante legem", говорит, что слово "Гиганты" в Священных Книгах обозначает людей благочестивых, почитаемых, славных: это может относиться только к благородным Гигантам, которые посредством предсказаний основали религии у Язычников и дали название веку Гигантов); и они должны были бы начинать ее с Метафизики, так как эта наука берет свои доказательства не извне, а внутри модификаций сознания того, кто рассуждает о ней, ибо, как мы выше говорили, раз Мир Наций был несомненно создан людьми, то в человеческом сознании следует искать соответствующие основания; а человеческая природа, поскольку она обща со звериной, обладает тем свойством, что чувства оказываются единственными путями, на которых она познает вещи.

а Поэтическая Метафизика, или Теология Поэтов, была первой, т. е. Божественной Поэзией.

==131

Книга вторая

Следовательно, Поэтическая Мудрость — первая Мудрость Язычества — должна была начинать с Метафизики, не рациональной и абстрактной Метафизики современных ученых, а с чувственной и фантастической Метафизики первых людей, так как они были совершенно лишены рассудка, но обладали сильными чувствами и могущественной фантазией, как это было установлено в Аксиомах161. Такая Метафизика была их настоящей Поэзией, а последняя — естественной для них способностью (ведь они от природы были наделены и столь сильными чувствами и такой же фантазией), порожденной незнанием причин; незнание было для них матерью удивления перед всем, так что они, ничего не зная, всему удивлялись чрезвычайно сильно, как это было указано в Аксиомах. Такая Поэзия первоначально была у них Божественной: они представляли себе причины ощущаемых и вызывающих удивление вещей, как Богов (в Аксиомах мы это видели вместе с Лактанцием162, а теперь мы это подтвердим Американцами, которые все то, что превосходит их малую способность понимания, называют Богами; к ним мы добавили Древних Германцев, живших около Ледовитого моря: по рассказу Тацита163, они говорили, будто слышали, как ночью Солнце переходило с запада через море на восток, и утверждали, будто видели Богов; такие совсем грубые и простые нации могут нас научить очень многому по вопросу о разбираемых здесь основателях Язычества); в то же время, говорим мы, они приписывали сущность вызывавшим удивление вещам соответственно своим собственным представлениям, совершенно как дети (об этом была выставлена особая Аксиома164): мы видим, что дети берут в руки неодушевленные предметы, забавляются и разговаривают с ними, как если бы то были живые личности.

Таким образом, первые люди Языческих наций, как дети возникающего человеческого рода (каковыми мы их и определили в Аксиомах), творили вещи соответственно своим идеям. Однако их творение тем бесконечно отличалось от творения Бога, что Бог в своем чистейшем понимании знает и, зная, творит вещи; они же, вследствие своего полного неведения, делали это под влиянием привязанного к телу воображения, а раз оно было связано с телом, то они делали это с такой поражающей возвышенностью, что она крайне потрясала самих воображающих и творящих, почему последние и были названы Поэтами, что по-гречески значит то же, что и "творцы". Три следующие работы должна произвести великая Поэзия, именно: найти возвышенные Мифы, доступные

==132

О Поэтической Метафизике

для народного понимания; потрясти до крайности, чтобы достичь поставленной себе цели; научить народ поступать доблестно, как Поэты сами себя научили®. Все это будет показано ниже. От этой природы вещей человеческих осталось вечное свойство, объясненное в благородном выражении Тацита: напрасно люди устрашенные fingunt simul creduntque166.

Таковой следует считать природу Первых Основателей Языческой культуры, когда через двести лет после потопа во всем мире и через сто лет в Месопотамии, как это было сказано в постулате (ведь столько времени было нужно, чтобы так высушить землю от влаги Всемирного наводнения, чтоб она смогла посылать сухие испарения, т. е. огненное вещество, в воздух и порождать там молнии), Небо, наконец, заблистало и загремело устрашающими молниями и громами, как это и должно было случиться в воздухе от столь яростного первого сотрясения. Тогда немногие Гиганты (притом самые сильные, рассеянные по чащам на вершинах гор, так как и самые сильные звери имеют там свои логовища)6, устрашенные и пораженные величественным явлением, причины которого они не знали, подняли глаза и заметили Небо. А так как в данном случае природа человеческого сознания такова, что оно приписывает явлению свою собственную природу, как это было сказано в Аксиомах167, и так как природа людей, преисполненных грубыми телесными силами, в данном состоянии

а Больше того: раз человек естественно склонен наслаждаться единообразием, как мы это видели в Аксиомах165; раз человеческий ум естественно жаждет объединиться с Богом, откуда он вышел (а это — подлинное единство), и раз первые люди не могли вследствие своей слишком чувственной природы применить погребенную под их неукротимыми чувствами способность абстрагирования от предметов, свойств и форм, из которых складывались отдельные воспринимаемые и представляемые ими вещи, то для приведения их к единству они создавали мифы. И, естественно, они брали в качестве общей истины то, что на самом деле было всего лишь фантастическими рядовыми понятиями, т. е. воображаемым единством; или же то были придуманные образцы, к которым они сводили все отдельные вещи — воспринимаемые, или воображаемые, или же ими самими сделанные. Они были названы с высшим латинским изяществом genus — в смысле "форма", или "образ", или "манера", или "образец", — и species — в смысле "сходство" — или "вещь похожая н уподобляющаяся"; такое соответствие сходства созданных вещей их идеям, или образцам, также называлось species в смысле "красота". — Таковою следует считать и т. д.

6 и таков же истинный обычай, лежащий в природе" вещей человеческих, как мы это теперь, за писанием настоящих Книг, нашли путем рассуждения), устрашенные и т. д.

6 5- 48

==133

Книга вторая

была такова, что они воем и рычанием выражали свои, дикие страсти, то они вообразили себе, что Небо — это огромное одушевленное Тело, и потому назвали его Юпитер, — первый Бог Gentes majores, — который свистом молний и шумом громов хочет им что-то сказать. Таким образом начали они выражать свое естественное любопытство, а оно — дочь Незнания и. мать Науки, которая открывает ум человека и порождает Удивление, как это было определено выше в Элементах168. Такая природа упрямо сохраняется в простонародье: когда люди видят комету, или паргелий, или другое удивительное природное явление, особенно если оно имеет отношение к небу, то сейчас же оно возбуждает любопытство, и они тревожно ищут и спрашивают, что именно эта вещь может обозначать (относительно этого была дана соответствующая Аксиома169), а когда они удивляются поразительному влиянию магнита на железо, то они приходят в наш более просвещенный и даже начитанный в Философии век к тому, что у магнита есть скрытая симпатия к железу; таким образом делают они из всей Природы обширное одушевленное тело, которое чувствует страсти и страдания, согласно тому, как это также было указано в Аксиомах170.

Но все же природа нашего человеческого ума теперь слишком далека даже в простонародье от чувств из-за многочисленных абстракций, которыми переполнены Языки с огромным количеством абстрактных слов; язык слишком утончен искусством письма и, так сказать, "спиритуализирован" применением чисел, выучиваемых обычно для счета и расчета; поэтому, естественно, мы не можем составить себе огромного образа Женщины, называемой "Сострадающей Природой"; а если и называют это имя губами, то в уме пустота, так как ум — во лжи, т. е. в ничем; нам даже не помогает Фантазия в образовании такого огромнейшего лживого образа. Итак, теперь нам самой природой закрыт доступ в неукротимое Воображение первых людей; сознание которых было совершенно лишено абстрактности, не утончено, не спиритуализировано, так как они были целиком погружены в чувства, возбуждены страстями, погребены в Телах. Поэтому мы выше и сказали, что теперь с трудом можно понять и совершенно нельзя себе представить, как мыслили Первые люди, основавшие Языческую культуру.

Таким образом. Первые Поэты-Теологи изобрели первый Божественный Миф, более величественный, чем все другие

==134

О Поэтической Метафизике

когда-либо изобретавшиеся, именно — Юпитера, царя и отца людей и Богов, громовержца. Образ столь доступный, столь потрясающий и вразумительный, что сами изобретатели уверовали в него и в устрашающих религиозных обрядах (о них речь будет ниже) затрепетали перед ним, начали поклоняться ему и наблюдать его. И вследствие того свойства человеческого ума, которое в Аксиомах171 мы слышали от Тацита, люди все то, что они видели, воображали и даже сами делали, считали Юпитером, а всей Вселенной, поскольку они могли ее воспринять, и всем частям Вселенной приписывали они существование в качестве одушевленной субстанции. В этом — гражданская история следующего изречения: ... Jovis omnia plena172; впоследствии Платон принял вместо Юпитера Эфир, пронизывающий и заполняющий все 173. Но для Поэтов-Теологов, как мы это увидим немного ниже. Юпитер находился не выше горных вершин. Тогда первые люди, говорившие посредством знаков, по самой своей природе думали, что молнии и громы — это знаки Юпитера. Поэтому впоследствии от nuo — "киваю" — Божественная Воля была названа Numen174 по весьма возвышенной идее, достойной объяснять Божественное величие: они верили, что Юпитер повелевает посредством знаков, а такими знаками были реальные слова, и Природа была языком Юпитера. Наукой об этом языке, как повсеместно думали народы, было Предсказание, названное у Греков Теологией, т. е. Наукой о речи Богов. Таким образом, приобрел Юпитер внушающее страх Царство молнии, в силу которого он — Царь людей и Богов; он приобрел такие два титула: один — Наилучшего (Optimus) в смысле сильнейшего (как, наоборот, у первых латинян fortus "сильный" значило то, что позднейшие латиняне обозначали bonus — "хороший"), и другой — Величайшего (Maximus) по его огромному телу, поскольку он был небом. По первому великому благодеянию, оказанному роду человеческому, приобрел он титул Soter, или Спаситель, так как он не поразил их молнией; в этом — первое из трех Оснований, принятых нами в' нашей Науке. Приобрел он также титул Stator, или Fermator, так как он остановил немногих Гигантов в их зверином блуждании, почему они впоследствии и стали Главами родов. Последний титул Латинские Филологи слишком ограничивали, сводя его к тому, что Юпитер, призванный Ромулом, остановил Римлян, бросившихся в бегство во время битвы с Сабинянами.