Мистер Райт и я позируем вместе с почтенным свами Кешабанандой и учеником у величественной обители в Бриндабане

Свами Кешабананда тепло приветствовал нас в своем ашраме, называвшемся Катайони Пейтх и находившемся в Бриндабане. Ашрам представлял собою внушительных размеров кирпичное здание с массивными черными колоннами, расположенное в прекрасном саду. Свами сейчас же ввел нас в гостиную, украшенную увеличенным портретом Лахири Махасайа. Свами приближался к девяностолетнему возрасту, но его мускулистое тело излучало силу и здоровье. Длинноволосый, с белоснежной бородой и глазами, сверкавшими радостью, он казался подлинным олицетворением типа древнего патриарха. Я сообщил ему о том, что хочу упомянуть о нем в своей книге об индийских учителях.

– Расскажите мне, пожалуйста, что-нибудь из раннего периода вашей жизни,– улыбнулся я с молящим видом: великие йогины часто необщительны. Кешабананда сделал жест, выражающий смирение.

– В моей жизни так мало внешних событий. Практически вся она прошла в уединении Гималаев. Я путешествовал пешком из одного тихого убежища в другое. Некоторое время я содержал небольшой ашрам за Хардваром, со всех сторон окруженный рощей из высоких деревьев, и его редко посещали путники, так как он был со всех сторон окружен норами кобр.– При этих словах Кешабананда усмехнулся.– Позже разлившийся Ганг смыл ашрам вместе с кобрами. Тогда мои ученики помогли мне построить вот этот бриндабанский ашрам.

Кто-то из нас спросил свами, как он предохранял себя от гималайских тигров[[364]]. Кешабананда покачал головой:

– В этих высоких местах, пронизанных духовными излучениями,– промолвил он,– никакие звери не беспокоят йогинов. Как-то в джунглях я неожиданно наткнулся на тигра. Я внезапно вскрикнул – и зверь просто окаменел.

Свами опять усмехнулся, вспомнив об этом происшествии.

– Иногда я выходил из своего уединенного убежища, чтобы посетить моего гуру в Варанаси. Он все подшучивал над моим беспрестанным скитанием по пустынным местам Гималаев.

«Линии на твоей ноге свидетельствуют о страсти к бродяжничеству,– сказал он мне однажды.– Я рад, что священные Гималаи достаточно обширны, чтобы поглотить тебя».

– Много раз,– продолжал Кешабананда,– до своей смерти и после нее Лахири Махасайа появлялся передо мной в телесной форме. Для него нет недоступных высот в Гималаях.

Прошло два часа, и свами повел нас в крытый двор пообедать. Я вздохнул в безмолвном отчаянии. Еще одно угощение из пятнадцати блюд! Не прошло и года индийского гостеприимства, а я прибавил в весе пятьдесят фунтов! Однако, если бы я отказался от старательно приготовленных кушаний на банкетах, это сочли бы крайней невежливостью. В Индии (увы, больше нигде) вид упитанного свами считается прекрасным зрелищем.

После обеда Кешабананда отвел меня в уединенный уголок.

– Ваш приезд не был для меня неожиданностью,– сказал он мне.– У меня есть для вас послание.

Я удивился, так как никому не сообщал о своих планах посещения Кешабананды.

"В прошлом году, скитаясь в северных Гималаях около Бадринарайана,– продолжал свами,– я заблудился и укрылся в просторной пещере. Она была пустая, однако в отверстии на скалистом полу тлели горячие головешки. Размышляя о том, кто бы мог занимать это уединенное убежище, я присел у огня, устремив взор на залитый солнцем вход в пещеру.

«Кешабананда, я рад, что ты здесь!» – эти слова раздались позади меня. Пораженный, я обернулся и в изумлении увидел Бабаджи. Великий гуру материализовался в глубине пещеры. Меня переполняла радость: я вновь увидел его после многих лет разлуки! Я простерся у его святых ног.

– Я позвал тебя сюда,– продолжал Бабаджи. Вот почему ты заблудился и попал к моему временному жилью в этой пещере. Мы долго не виделись со времени последней встречи. Мне приятно увидеть тебя еще раз.

Бессмертный учитель благословил меня; он произнес при этом несколько слов, содержавших духовную помощь, затем добавил: «Я дам тебе послание для Иогананды. Он посетит тебя по возвращении в Индию, полностью загруженный множеством дел, связанных с его гуру и с оставшимися в живых учениками Лахири. Скажи ему, что я в этот раз не увижу его, хотя он страстно надеется на это. Но я встречусь с ним как-нибудь в другой раз».

Меня глубоко тронуло полученное из уст Кешабананды утешительное обещание Бабаджи. Исчезла боль, таившаяся где-то в глубине сердца; и я более не горевал о том, что Бабаджи, как и намекал Шри Юктешвар, не появился на Кумбха Мела .

Переночевав в ашраме в качестве его гостей, наша группа на следующий день выехала в Калькутту. Проезжая через мост над Джамной, мы любовались величественным видом небосвода над Бриндабаном. Впечатление было такое, будто солнце зажгло небеса. Под нами, в тихих водах, отражались цветные отблески, напоминавшие подлинную печь вулкана.