Софисты

• и*;,; ;>н'

Древнегреческое слово soflstes обозначало масте­ра, художника, создателя, изобретателя, мудреца. Но со второй половины V в. до и. э. это слово приобре­тает специальный смысл. Софистами стали называть плат! 1ых учителей философии, красноречия (ритори­ки) и искусства спора (эристики). Позднее Платон вложил в это слово предосудительный смысл, а Арис­тотель подверг критике метод софистов с позиций со­зданной им логики. Однако следует иметь в виду, что - ро второй половине V в. до н. э. деятельность софистов была прогрессивна и отвечала потребностям демо­кратического общества, в котором убеждение, а тем самым слово и умение владеть им были жизненно важны.

Софисты не представляли единой школы. Они соперничали друг с другом. Однако их объединяли не только внешние черты (профессиональное пре­подавание), но и метод философствования. Глав­ный вопрос, интересовавший софистов, — как от­носятся к окружающему нас миру наши мысли о нем?

Софисты были истинными родоначальниками греческой философии нравственности, ибо они первые поставили себе задачей не только толко­вание греческой жизни и частичное исправление этических понятий, но и критику самих основ этики.

Может быть, субъективизм и есть ложное фило­софское направление, однако для того, чтобы от­крыть ложность его, необходимо было серьезно стать на субъективную точку зрения и вывести из нее

все то, что в ней заключено. Это сделали софисты,; и в том их великая заслуга. Без них не было бы и Со-? крата. !

Уже в древности различали два поколения со-г фистов-. старшее, к которому относились с уваже-j нием (Протагор, Горгий из Леонтин, Продик из Хиоса и Гиппий из Элиды), и младшее, по преиму­ществу практическое направление риторов и ад­вокатов.

Протагор, примыкая к учению Гераклита о веч­ном становлении, пришел к мысли об относитель­ности человеческого познания, т. е. к мысли о том, что общепризнанной и неизменной истины для человека быть не может. Горгий из Леонтин, согла­шаясь с субъективизмом Протагора, придал ему форму абсолютного скепсиса, т. е. он стал учить, что ничего нет и что если бы нечто и существова­ло, то оно было бы непознаваемо. Само собой ра­зумеется, что принцип такой важности, как субъек­тивизм, требовал применения его ко всем сферам бытия и мысли, в том числе и к религиозной и эти­ческой, которые тесно между собой связаны. Уже Протагор указывал на трудности исследования во­просов религии. Продик, применивший к этике софистическую точку зрения, старался объяснить возникновение религиозных представлений из психических условий человеческого сознания, в то время как младшие софисты прямо стали утверж­дать, что религия есть изобретение умных людей, сочиненное ради порабощения толпы. Так как ре­лигиозные представления у греков служили осно­вой нравственных, то софистам, как, например, Продику и Гиппию, естественно, пришлось напра­вить свою критику и на нравственные понятия. Из принципа субъективизма вытекало положение, что добро не может иметь абсолютного значения, а только то, которое добру приписывает или инди­видуальный человек, или же государство. Относи­тельность понятия добра наглядно подтверждает­ся тем обстоятельством, что понимание его у лю­дей различно: даже законодатели понимают добро

различно, следовательно, и государство признает изменчивость этического содержания. Если добро не от Бога и не абсолютно, то кто же определяет, кто устанавливает критерий добра, или, как теперь принято выражаться, в чем санкция добра. Субъек­тивизм на это может дать, не нарушая своих прин­ципов, только один ответ, а именно: человек уста­навливает добро и санкционирует его; отсюда мож­но сделать выводы с более или менее радикальной окраской. Действительно, у различных представи­телей софистики мы встречаемся с выводами раз­личного характера, зависящими от различного по­нимания природы человека. Очевидно, что если брать человека со стороны его общей психической природы, то можно прийти к некоторому обоснова­нию этики; если, наоборот, настаивать на том, что человек как индивид нисколько не связан с други­ми существами, т. е. если настаивать на произволе человека, тогда общечеловеческая этика окажется невозможной и добро окажется выгодой сильней­шего.

Младшее поколение софистов, к которому при­надлежали Тразимах, Калликл, Пол, Дионисодор и Эвтидем и др., принципиально ничего не приба­вило к учению старших софистов. Они вывели толь­ко некоторые частные следствия из общих прин­ципов, например, из субъективности этических норм они заключили, что справедливым в государ­стве считается то, что выгодно сильнейшему, что лучше быть несправедливым, чем терпеть неспра­ведливость. Стоя на этой точке зрения, можно бы­ло признать относительное значение государства как организации лиц, держащих власть в своих ру­ках. Другая часть софистов прямо отрицала всякое право за государством и проповедовала индивиду­альный анархизм. В диалогах Платона, в особен­ности в 1-й книге его «Политики», мы находим бо­гатый материал для характеристики младших со­фистов.

Произведения софистов до наших дней не дошли; о софистах мы можем судить лишь по изображению

их учения Платоном, Аристотелем и др. Приведен­ные ниже фрагменты переведены А О. Маковельским (кроме отмеченных особо) и заимствованы из его книги «Софисты» (Баку, 1940). Подбор фрагментов выполнен А. Н. Чанышевым.