Gt;етраДь стихов, йосвяЩеннай отцу

в зубах, весь он казался, как я с ужасом убедился, при более близком и внимательном наблюдении, засохшей ящерицей, всего лишь ящерицей, вылезшей из гнилой стены.

Он был очень невысок, и его фигура была очень похожа на мою печку. Его глаза можно было назвать скорее зелеными, чем красными, и скорее булавками, чем молниями, а его самого скорее кобольдом, чем человеком.

Видимо, это был гений! * Я узнал это быстро и определенно, поскольку его нос рождался из его головы, как Афина Пал-лада из головы праотца Зевса; этим же я объяснил себе и неж­ное багряное пылание этого носа, свидетельствовавшее о его эфирном происхождении, в то время как о самой голове можно было сказать, что она без волос, но при этом пришлось бы назвать головным убором толстый слой помады, который буйно разросся вместе с другими атмосферными и археологическими памятниками на коренной породе.

Все в нем свидетельствовало о высоте и глубине, но стро­ение его лица, казалось, выдавало бюрократа, потому что его щеки были как пустые гладкие тарелки, защищенные от дождя чрезвычайно выдающимися скулами, на которые можно было бы класть бумаги и правительственные декреты.

Короче, из всего мы увидим, что он был бы самим богом любви, если бы не был похож на самого себя, и что его имя звучало бы так же мило, как «любовь», если бы оно не напоми­нало скорее куст можжевельника.

Я попросил его успокоиться, ибо он выразил мнение, что он античный герой, на что я ему скромно возразил, что античные герои были несколько лучше сложены, а герольды имели более простые, менее сложные и более благозвучные голоса, а Геро, наконец — это знаменита*« красавица, действи­тельно прекрасная натура, в которой внешность и душа сорев­нуются и каждый хочет приписать одной себе ее совершенство, поэтому она не подходит для его любви.

Но он зато возразил, ш-ш-што у него могучее стр-р-роение скелета, что у него имеется тень, такая же и даже лучш-ш-ше, чем у других людей, потому что он отбрасывает болып-ш-ше тени, чем света, ш-ш-што его супруга может в его тени наслаж­даться прохладой, прозябать и даже с-с-сама стать тенью, что я гр-р-рубый человек, что у меня характер босяка, что я дурак, ш-ш-што его зовут Энгельберт и это имя лучше звучит, чем С-с-скорпион, ш-ш-што я обманулся в 19-й главе, поскольку голубые глаза крас-с-сивей, чем карие, ш-ш-што голубиные

* Здесь слово давний» употребляется в смысле сказочного духа, восточного джи­на. Р*д,

ГЛАВЫ ИЗ РОМАНА «СКОРПИОН H ФЕЛИКС»

глаза самые пытливые и что он сам, хотя и не голубка, но по крайней мере глух к разуму *, причем он л-л-любит майорат, в у него есть ванная комната.

«Вам н-н-нужно доверять моим пр-р-равам, и брос-с-сь свои исследования о правом и левом, она живет напротив, и не направо и не налево».

Дверь захлопнута, из моей души возникло небесное видение, мило звучавший разговор закончился, но через замочную сква­жину еще шелестело словно голос духов: «Звенящее бревно, звенящее бревно!» **

ГЛАВА 29

Я сидел размышляя, отложив Локка, Фихте и Канта в сто­рону, и погрузился в глубокое исследование, чтобы понять, какое отношение может иметь ванная к майорату, как вдруг меня словно пронзила молния, и одна мысль за другой, звеня, прояснила мой взгляд, и передо мной встала ясная картина.

Майорат — это ванная комната аристократии, потому что ванная комната нужна лишь для того, чтобы мыть. Однако мытье белит, то есть придает бледный блеск мытому. Точно так же майорат серебрит старшего сына дома, то есть придает ему бледную серебряную окраску, запечатлевая в то же время на других членах дома бледную романтическую окраску нужды.

Кто купается в реках, тот кидается в бушующую стихию, преодолевает ее ярость и борется могучими руками; с другой стороны, тот, кто сидит в ванне, оказывается взаперти и наблю­дает углы ванной.

Обычный человек, т. е. не возвеличенный майоратом, борется с бушующей жизнью, бросается в волнующее море и по праву Прометея добывает жемчуга из его глубин, перед его глазами во всем великолепии выступает внутренний образ идеи, и оа смелее творит, в то время как владелец майората позво­ляет капать на себя только каплям, боится вывихнуть свои суставы и поэтому садится в ванну.

Философский камень найден, найден!

ГЛАВА 30

Поэтому в наши дни нельзя писать эпопею, как явствует ИЗ' двух только что приведенных изысканий.

Прежде всего мы выдвигаем основательные наблюдения по поводу правой и левой стороны, т. е. срываем с этих поэтиче-

• В оригинале игра слов: Taube — голубка, Tauber — голубе, а также глу­хой. Рев.

*• Сравнинастоящий том, стр. 57§—580. Peg,