Критика способности суждения

О СИСТЕМЕ ВЫСШИХ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ СПОСОБНОСТЕЙ, КОТОРАЯ ЛЕЖИТ В ОСНОВЕ ФИЛОСОФИИ

Если речь идет о делении не философии, а нашей спо­собности априорного познания посредством понятий (выс­шей способности), т. е. о критике чистого разума, рассмат­риваемого, однако, только со стороны его способности мы­слить (где чистый способ созерцания не принимается во внимание), то систематическое изложение способности мышления делится на три части, а именно: во-первых, способность познания общего (правил) — рассудок, во-вторых, способность подведения особенного под общее — способность суждения и, в-третьих, способность определе­ния особенного через общее (способность выведения прин­ципов), т. е. разум.

Критика чистого теоретического разума, которая была посвящена рассмотрению источников всякого априорного познания (стало быть, и того, что в нем относится к со­зерцанию), выявила законы природы, критика практиче­ского разума — закон свободы, и, таким образом, априор­ные принципы для всей философии теперь уже, кажется, полностью изложены.

[ОСОБЕННОСТЬ СПОСОБНОСТИ МЫШЛЕНИЯ!

Но если рассудок дает a priori законы природы, а ра­зум законы свободы, то по аналогии можно ожидать, что способность суждения, которая осуществляет связь между обеими способностями, дает для этого, так же как и они, свои отличительные априорные принципы и, возможно, заложит основу для особой части философии; и тем не ме­нее последняя может как система состоять только из двух частей.

Однако способность суждения столь особая, вовсе не самостоятельная познавательная способность, что она в от­личие от рассудка не дает понятий, а в отличие от разума не дает идей о каком-либо предмете, так как она пред-

ставляет собой способность только подводить под поня­тия, данные не ею .(anderweitig gegebene). Следовательно, если должно существовать понятие или правило, первона­чально возникшее из способности суждения, то оно дол­жно быть понятием о вещах природы в той мере, в какой природа сообразуется с нашей способностью суждения, и, значит, о таком свойстве природы, о котором можно соста­вить понятие лишь при условии, что ее устройство сооб­разуется с нашей способностью подводить данные частные законы под более общие, которые не даны. Иными слова­ми, это должно было бы быть понятие о целесообразности природы для нашей способности познавать ее, поскольку для этого требуется, чтобы мы могли судить об особенном как о содержащемся в общем и подводить его под понятие некоей природы (V, стр. 107—108).

[РЕФЛЕКТИРУЮЩАЯ И ОПРЕДЕЛЯЮЩАЯ СПОСОБНОСТЬ СУЖДЕНИЯ]

Способность суждения можно рассматривать либо про­сто как способность рефлектировать согласно некоторому принципу о данном представлении ради понятия, возмож­ного благодаря этому, либо как способность определять лежащее в основе понятие данным эмпирическим пред­ставлением. В первом случае она рефлектирующая, во втором — определяющая способность суждения. Реф­лектировать же (размышлять) означает сравнивать и соединять данные представления либо с другими, либо со своей познавательной способностью по отношению к поня­тию, возможному благодаря этому. -Рефлектирующую спо­собность суждения называют также способностью рассуж­дения (facultas dijudicandi) (V, стр. 115).

[ПОНЯТИЕ ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ ПРИРОДЫ]

[...] Отличительный'принцип способности суждения та­ков: природа специфицирует для способности суждения свои всеобщие законы в эмпирические сообразно с формой логической системы.

Здесь возникает понятие некоторой целесообразности природы, и притом как специфическое понятие рефлекти­рующей способности суждения, а не разума: цель полага­ют вовсе не в объекте, а исключительно в субъекте, и притом лишь в его способности рефлектировать. — В са­мом деле, целесообразным мы называем то, существова­ние чего, как нам кажется, предполагает представление

о той же вещи. Законы же природы, которые так устроены и соотнесены друг с другом, как если бы их создала спо­собность суждения для своих собственных нужд, имеют сходство с возможностью вещей, которая предполагает представление об этих вещах как их основание. Следова­тельно, с помощью своего принципа способность сужде­ния мыслит себе целесообразность природы в специфика­ции ее форм посредством эмпирических законов.

Но тем самым мыслятся целесообразными не сами эти формы, а лишь их соотношение и пригодность, несмотря на их большое многообразие, для логической системы эм­пирических понятий (V, стр. 120).

[ПРИНЦИП ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ ЕСТЬ ЛИШЬ СУБЪЕКТИВНЫЙ ПРИНЦИП ДЕЛЕНИЯ И СПЕЦИФИКАЦИИ ПРИРОДЫ]

Только способность суждения, как было- показано вы­ше, делает возможным, даже необходимым помимо меха­нической необходимости природы мыслить в ней также и целесообразность, без предположения которой было бы невозможно систематическое единство в исчерпывающей классификации особенных форм по эмпирическим зако­нам. Прежде всего было показано, что, поскольку данный принцип целесообразности есть лишь субъективный прин­цип деления и спецификации природы, он ничего не опре­деляет в отношении форм продуктов природы. Следова­тельно, таким образом эта целесообразность осталась бы только в понятиях, и хотя для логического применения способности суждения в опыте устанавливается максима единства природы, согласно ее эмпирическим законам, ради применения разума к ее объектам, но в природе предметы этого особого вида систематического единства, а именно единства согласно представлению о цели, не да­ются как продукты, соответствующие этой форме природы (V, стр. 123).

ГВСЕ СУЖДЕНИЯ ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОЙ ЭСТЕТИКИ—ЛОГИЧЕСКИЕ. А НЕ ЭСТЕТИЧЕСКИЕ]

[...] Наша трансцендентальная эстетика познавательной способности могла, конечно, говорить о чувственных со­зерцаниях, но никогда не говорит об эстетических сужде­ниях, так как все ее суждения должны быть логическими, поскольку она имеет дело лишь с познавательными суж­дениями, определяющими объект. _х Следовательно, наимено-

вание эстетическое суждение об объекте сразу же указы­вает, что хотя данное представление соотносится с объек­том, но в суждении имеется в виду определение не объек­та, а субъекта и его чувства. В самом деле, в способности суждения рассудок и воображение рассматриваются в со­отношении друг с другом, и это соотношение можно прини­мать во внимание, во-первых, объективно, как принадле­жащее к познанию (как это было в трансцендентальном схематизме способности суждения); но это же соотноше­ние двух познавательных способностей можно, [во-вторых], рассматривать также и чисто субъективно, поскольку одна способность содействует или мешает другой в одном и том же представлении и тем самым оказывает воздействие на душевное состояние, а следовательно, [как] ощущаемое со­отношение (чего не бывает при обособленном применении всякой другой познавательной способности).

[ОЩУЩАЕМОЕ СООТНОШЕНИЕ ЕСТЬ ЧУВСТВЕННОЕ

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О СОСТОЯНИИ СУБЪЕКТА, НО ПО СУБЪЕКТИВНОМУ ДЕЙСТВИЮ ОНО ЭСТЕТИЧЕСКОЕ]

Хотя это ощущение не есть чувственное представление об объекте, все же, поскольку оно субъективно связано с чувственным воплощением понятий рассудка через спо­собность суждения, оно может быть причислено к чувст­венности как чувственное представление о состоянии су­бъекта, на которого оказывает воздействие акт указанной способности. И суждение может быть названо эстетиче­ским, т. е. чувственным (по субъективному действию, а не по определяющему основанию), хотя судить [о чем-то] (а именно объективно) есть действие рассудка (как выс­шей познавательной способности вообще), а не чувствен­ности (V, стр. 127-128).

[ПОНЯТИЕ ФОРМАЛЬНОЙ ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ ОБЪЕКТОВ]

[...] Анализ эстетического суждения рефлексии пред­ставит нам содержащееся в нем и основанное на априор­ном принципе понятие формальной, но субъективной целе­сообразности объектов, которое по сути дела тождественно чувству удовольствия, однако не может быть выведено из каких-либо понятий, с возможностью которых тем не ме­нее вообще соотносится способность представления, когда она воздействует на душу в рефлексии о предмете (V, стр. 135).

[ПОНЯТИЕ КОНЕЧНЫХ ПРИЧИН В ПРИРОДЕ ПРИНАДЛЕЖИТ СПОСОБНОСТИ СУЖДЕНИЯ, А НЕ РАССУДКУ ИЛИ РАЗУМУ]

[...] Понятие конечных причин в природе, которое от­деляет телеологическое рассмотрение природы от рассмот­рения ее по всеобщим механическим законам, принадле­жит лишь способности суждения, а не рассудку или ра­зуму, т. е., поскольку понятие целей природы можно было бы применять и в объективном смысле в качестве намере­ния природы, такое уже софистическое (vernünftelnd) при­менение вовсе не было бы основано в опыте, который хотя и может предлагать цели, но ничем не может доказать, что они в то же время намерения; стало быть, то, что встречается в опыте как принадлежащее к телеологии, содержит в себе исключительно лишь отношение предме­тов опыта к способности суждения, а именно основополо­жение последней, благодаря которому она устанавливает законы для самой себя (не для природы), т. е. содержит его как рефлектирующая способность'суждения.

[СЛЕДУЕТ СТРЕМИТЬСЯ ИССЛЕДОВАТЬ ПРИРОДУ В ЕЕ ПРИЧИННЫХ СВЯЗЯХ ПО МЕХАНИЧЕСКИМ ЗАКОНАМ]

Мы можем и должны, насколько это в наших силах, стремиться исследовать природу в ее причинной связи по чисто механическим законам ее в опыте: в этих законах ведь заключаются истинные физические основания объяс­нения, цепь (Zusammenhang) которых составляет научное познание природы разумом.

[ОДНАКО СРЕДИ ПРОДУКТОВ ПРИРОДЫ ЕСТЬ ТАКИЕ,

В ОСНОВУ СВЯЗИ КОТОРЫХ СЛЕДУЕТ ПОЛОЖИТЬ

ПОНЯТИЕ ЦЕЛИ]

Однако среди продуктов природы мы находим особые и очень распространенные роды, в самих себе содержащие такую связь действующих причин, в основу которой мы должны положить понятие цели, если только хотим осу­ществить опыт, т. е. наблюдение согласно принципу, соот­ветствующему внутренней возможности опыта.

[ТЕЛЕОЛОГИЧЕСКОЕ СУЖДЕНИЕ НЕ ОПРЕДЕЛЯЮЩЕЕ. А ЧИСТО РЕФЛЕКТИРУЮЩЕЕ]

[...] Ясно, что в подобных случаях понятие объективной целесообразности природы служит только для рефлексии об объекте, а не для определения объекта понятием цели

и что телеологическое суждение о внутренней возможно­сти продукта природы есть не определяющее, а чисто реф­лектирующее суждение. Так, например, когда говорят, что хрусталик в глазу имеет цель посредством вторичного пре­ломления световых лучей, исходящих из одной точки, вновь соединить их в одной точке на сетчатой оболочке глаза, это означает лишь, что представление о цели в каузально­сти природы при образовании глаза мыслится потому, что подобная идея служит принципом, который позволяет тем самым проводить исследование глаза, касающееся ука­занной части глаза, а также ради средств, которые можно было бы придумать, чтобы содействовать указанному дей­ствию. Этим природе еще не приписывается причина, дей­ствующая согласно представлению о целях, т. е. предна­меренно, что было бы определяющим телеологическим суждением и в качестве такового трансцендентным, по­скольку оно предлагало бы.каузальность, выходящую за пределы природы.

Следовательно, понятие целей природы есть понятие, которое образует исключительно лишь рефлектирующая способность суждения ради своих собственных нужд, для того, чтобы исследовать причинную связь в предметах опыта. При объяснении внутренней возможности тех или иных природных форм с помощью телеологического прин­ципа остается неопределенным, преднамеренна ли их це­лесообразность или непреднамеренна. Суждение, которое утверждает то или другое, было бы уже не чисто рефлек­тирующим, а определяющим суждением, и понятие цели природы не было бы уже понятием одной лишь способ­ности суждения для имманентного (эмпирического) при­менения, а было бы связано с некоторым понятием разума о преднамеренно действующей причине, поставленной над природой; применение же этого понятия было бы транс­цендентным, как бы ни судили в данном случае — утвер­дительно или отрицательно (V, стр. 139—142).

[СИСТЕМА СПОСОБНОСТЕЙ ДУШИ И СУЖДЕНИЯ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ, ЭСТЕТИЧЕСКИЕ И ПРАКТИЧЕСКИЕ]

[...] Природа основывает свою закономерность на априорных принципах рассудка как познавательной спо­собности; искусствоa priori сообразуется в своей целе­сообразности со способностью суждения по отношению к

чувству удовольствия и неудовольствия; наконец, нравст­венность (как продукт свободы) подчиняется идее такой формы целесообразности, которая годна в качестве всеоб­щего закона как определяющего основания разума в отно­шении способности желания. Суждения, возникающие, таким образом, из априорных принципов, которые свой­ственны каждой основной способности души, — это тео­ретические, эстетические и практические суждения.

[ПЕРЕХОД — ПОСРЕДСТВОМ СПОСОБНОСТИ СУЖДЕНИЯ — ОТ ЧУВСТВЕННОГО СУБСТРАТА К УМОПОСТИГАЕМОМУ]

Так выявляется система способностей души в их со­отношении с природой и свободой, каждая из которых имеет отличительные определяющие априорные принци­пы, и потому они составляют две части (теоретическую и практическую) философии как доктринальной системы; в то же время [выявляется] переход посредством способ­ности суждения, которая связывает отличительным прин­ципом обе части, а именно переход от чувственного суб­страта первой части к умопостигаемому субстрату второй части философии, [выявляется] благодаря критике той способности (способности, суждения), которая служит лишь для связывания и потому сама по себе, правда, не может дать познание или внести какой-либо вклад в док­трину, но суждения которой, называющиеся эстетически­ми (их принципы чисто субъективны) и отличающиеся от всех тел [суждений], основоположения которых должны быть объективны (они могут быть теоретическими или практическими) и которые называются логическими, суть столь особого рода, что они соотносят чувственные созер­цания с идеей природы, закономерность которой нельзя понять без отношения ее к некоему сверхчувственному субстрату (V, стр. 153—154).

[УДОВОЛЬСТВИЕ, СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ЭСТЕТИЧЕСКОЙ

СПОСОБНОСТИ СУЖДЕНИЯ, ПРИНАДЛЕЖИТ ЛИШЬ РЕФЛЕКСИИ

И ЕЕ ФОРМЕ]

[...] Под эстетической способностью суждения как осо­бой способностью необходимо следует понимать только рефлектирующую способность суждения, а чувство удо­вольствия (тождественное представление о субъективной целесообразности) должно рассматриваться как принад­лежащее не ощущению в эмпирическом представлении об

объекте и не понятию последнего, а лишь рефлексии и ее форме (специфическое действие способности суждения), благодаря чему она вообще стремится от эмпирических созерцаний к понятиям, а также рассматриваться как свя­занное с ней согласно априорному принципу (V, стр. 156-157).

[ЗАДАЧА КРИТИКИ СПОСОБНОСТИ СУЖДЕНИЯ]

Способность познания из априорных принципов можно назвать чистым разумом, а исследование возможности и границ подобного познания вообще — критикой чистого разума, хотя под этой способностью понимают только ра­зум в его теоретическом применении, как это и сделано в первом сочинении под указанным названием, где еще не имелось в виду подвергнуть исследованию способность его как практического разума в соответствии с особыми принципами последнего. Первая критика в таком случае направлена только на нашу способность познавать вещи a priori и поэтому занимается лишь познавательной спо­собностью, исключая чувство удовольствия и неудоволь­ствия и способность желания; а из познавательных спо­собностей она имеет дело лишь с рассудком в соответ­ствии с его априорными принципами, исключая способ­ность суждения и разум (как способности, которые также относятся к теоретическому познанию), так как в даль­нейшем оказывается, что никакая другая познавательная способность, кроме рассудка, не может дать априорные конститутивные принципы познания. Следовательно, кри­тике, разбирающей все эти способности сообразно той доле в несомненном итоге познания, которую каждая из них могла бы дать из собственного источника, остается лишь одно — то, что рассудок a priori предписывает в качестве закона природе как совокупности явлений (фор­ма которых также дана a priori); а все остальные чистые понятия критика относит к идеям, запредельным для на­шей теоретической познавательной способности, хотя они не совсем бесполезны или излишни, а служат регулятив­ными принципами — отчасти для того, чтобы сдерживать опасные притязания рассудка, как если бы он (будучи в состоянии a priori указать условия возможности всех ве­щей, доступных его познанию) тем самым заключил в та­кие границы также и возможность всех вещей вообще; отчасти для того, чтобы при рассмотрении природы

руководить самим рассудком согласно принципу полноты, хотя рассудок никогда не может достигнуть этой полноты, и этим способствовать конечной цели всякого познания.

Таким образом, с помощью критики чистого разума (названной так вообще) в надежное, исключительное вла­дение в противовес всем другим соперникам должен был быть введен, собственно говоря, рассудок, имеющий свою собственную область, а именно в познавательной способ­ности, поскольку он содержит априорные конститутивные принципы. Точно так же разуму, содержащему априорные конститутивные принципы только в отношении способно­сти желания, его владение указано в критике практиче­ского разума.

Имеет ли также и способность суждения, составляющая в ряду наших познавательных способностей среднее звено между рассудком и разумом, свои априорные принципы, конститутивны ли эти принципы или только регулятивны (и, следовательно, обнаруживают, что у них нет собствен­ной области) и дают ли они a priori правило чувству удо­вольствия и неудовольствия как среднему звену между по­знавательной способностью и способностью желания (точ­но так же, как рассудок a priori предписывает законы первой, а разум — последней), — вот чем занимается пред­лежащая критика способности суждения (V, стр. 163— 164).

[НЕДОСТУПНОСТЬ СВЕРХЧУВСТВЕННОГО ТЕОРЕТИЧЕСКОМУ ПОЗНАНИЮ]

[...] Понятие природы может, правда, представить свои предметы в созерцании, но не как вещи в себе, а только как 'явления, понятие же свободы может в своем объекте представить некую вещь в себе, но не в созерцании; стало быть, ни одно из этих понятий не может дать теоретиче­ское познание своего объекта (и даже мыслящего субъек­та) как вещи в себе, которая была бы самим сверхчув­ственным; идею о нем хотя и следует положить в основу возможности всех этих предметов опыта, но сама она ни­когда не может быть возведена и расширена до степени познания.

Существует, следовательно, безграничная, но и недо­ступная всей нашей познавательной способности сфера, а именно сфера сверхчувственного, в которой мы не нахо­дим для себя никакой почвы и, значит, не можем иметь

в ней области теоретического познания ни для понятий рассудка, ни для понятий разума; хотя ради теоретиче­ского и практического применения разума мы должны заселять эту сферу идеями, однако этим идеям по отноше­нию к законам из понятия свободы мы можем дать только практическую реальность, и никакую иную, и этим наше теоретическое познание ни в малейшей степени не расши­ряется до сверхчувственного.

[ВОЗМОЖНОСТЬ ПЕРЕХОДА ОТ ОБРАЗА МЫСЛЕЙ СОГЛАСНО

ПРИНЦИПАМ ПРИРОДЫ К ОБРАЗУ МЫСЛЕЙ СОГЛАСНО

ПРИНЦИПАМ СВОБОДЫ]

[...] Все же должно существовать основание единства сверхчувственного, лежащего в основе природы, с тем, что практически содержит в себе понятие свободы, и, хо­тя понятие об этом не достигает познания этого основания ни теоретически, ни практически, стало быть, не имеет своей собственной области, все же оно делает возможным переход от образа мыслей согласно принципам природы к образу мыслей согласно принципам свободы (V, стр. 173— 174).

• [...] Так как понятие об объекте, поскольку оно содер­жит в себе также основание действительности этого объ­екта, называется целью, а соответствие вещи с тем харак­тером вещей, который возможен только согласно целям, — целесообразностью ее формы, то принцип способности суж­дения в отношении формы вещей в природе под эмпири­ческими законами вообще есть целесообразность природы в ее многообразии, т. е. природа посредством этого поня­тия представляется так, как если бы некий рассудок со­держал в себе основание единства многообразного [содер­жания] ее эмпирических законов.

[РЕФЛЕКТИРУЮЩАЯ СПОСОБНОСТЬ СУЖДЕНИЯ — ЕДИНСТВЕННЫЙ

ИСТОЧНИК АПРИОРНОГО ПОНЯТИЯ О ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ

ПРИРОДЫ]

Целесообразность природы есть, следовательно, особое априорное понятие, которое имеет свое происхождение исключительно в рефлектирующей способности суждения. В самом деле, продуктам природы нельзя приписывать отношение природы в них к целям; этим понятием можно пользоваться только для того, чтобы рефлектировать о

них, имея в виду ту связь явлений в природе, которая дана по эмпирическим законам (V, стр. 179).

[...] Когда говорят: природа специфицирует по прин­ципу целесообразности свои всеобщие законы для нашей познавательной способности, т. е. для соответствия их с человеческим рассудком в его необходимом деле — для особенного, которое дает ему восприятие, находить общее, а для различного (для каждого вида, правда, общего) в свою очередь находить связь в единстве принципа, — этим природе не предписывают закона и не узнают от нее та­кого закона путем наблюдения (хотя указанный принцип может быть подтвержден наблюдением). В самом деле, это принцип не определяющей, а только рефлектирующей способности суждения; требуется лишь, чтобы эмпириче­ские законы природы, как бы природа ни была устроена по своим всеобщим законам, непременно исследовались по этому принципу и по основывающимся на нем максимам, так как с применением нашего рассудка в опыте мы мо­жем преуспевать и приобретать познания только в той мере, в какой имеет силу этот принцип (V, стр. 185).

[СУЖДЕНИЯ ВКУСА]