Взгляд Ислама на науки и культурный прогресс 4 страница

*) К сожалению, современные мусульмане не точно поняли это требовавшие и ограничили форму развода троекратным произношением устанавливаешь слов, что является, по нашему понять, очень грустным отступлением.

но возможна и со стороны жены. в последний случай обыкновенно жены стоит много трудов добиться согласия мужа на развод. Как коррективно этому допускается даже

выкуп.

Как мог, Мухаммад старался регулировать этот вопрос, но удалось ли ему это? — на это лучший ответ современное положение в Европе брака и развода.

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

Ислам о государстве,

Из предыдущего изложения видно, что Ислам не заключает в себя элементов, парализующих прогресс и враждебных европейской цивилизации Эта религия, до­вольно поздняя по своему происхождение, старалась выб­рать лучшие элементы из религий, существовавших до ислама. Это своего рода религиозный экзамен. Сюда еще следует прибавить то, что Ислам не создал себе Шестого культа и обязательная посредничества между Богом и Его творением в искупления. Не пм1зЯ ни церкви как особого учреждения, ни духовенства, как особого сословия, Ислам переносит!» весь центр тяжести религии па coananie человеком своих прав и обязанностей перед Богом и обществом. Мораль и политика в Исламе дователю соединяются TtcnfifininM'b образом и на почве религиозных доктрин достигают самых чистых и ли

Безразличных пр11ндпповъ.«Благочестие не состоит только в

*

обращение лица в сторону восхода пли заката. Благочестив тот, кто верит в Бога и в последний день, в ангелов и в книгу, в пророков; который из любви к Богу дает из своего имущества своим ближним, сиротам, бедным, путешественникам и тем, которые просят, кто выкупает пленных, кто соблюдает молитву, кто творит милостыню, исполняет то, что обязан». (Кор. гл. 2, ст. 172). По условиям времени своего возникновения Коран почти совсем не занимается по­литическими вопросами, но уже и в нем и в хасидах можно заметить т* обиде принципы, которые лежат в политическом!» мировоззрениях мусульманина. Одним из таких корректных устоев мусульманства является всеоб­щее и безусловное равенство всех членов общества следующих Исламу, включая сюда; женщин (УИв!..) Это был своего рода против патриархальному строю арабов с сильною примесью аристократических темпов десцеплин. Сам Мухаммад ничем не отличал себя от других членов общины. Он никогда не требовал себе ocoбого почета, председательская места и т. и. Среди своих учеников собеседников он занимал, какое приш­лось, и рассуждал на одинаковом положении с прочими. Когда одним аравитянин спросил Мухаммада, какое положение он занимает сравнительно с другими, если приметит Ислам, Мухаммад сказал: «Такое же как и другие». Здесь уместно вспомнить его лее слова: «Я такой же человек, как и вы» несмотря на то, что по своему происхождение он принадлежал к лучшей аристокра­тической фамилии арабов—корейшитов, которые были Miiorie годы хранителями печати Каабы. Сам он никогда не вспоминает этого и как бы навсегда забыл о старых

привилегиях своего рода. «Господь уничтожил обычаи невежественных арабов гордиться своими предками. Вы все дети Адама, который был создан из праха». вот почему должно ему приписать уничтожение аристократического характера аравийских племен и основание нового строя чисто демократическая характера.

И.

Второй принцип—это положение власти в мусульманском государстве. Правительство, власть, по учении Ислама, должны руководиться законами. Источники законодательства в порядки их значения применений таковы: сначала Коран, дал! ее Сунна, потом выводы ученых и наконец всеобщее единодушное мните. Это hи вяжется с обще распространенным представлением восточном деспотизм, но между прочим это так. В какую бы форму не вылилось управление в мусульманском государстве, власть везде должна быть подзаконна. Это основной принцип мусульманская государственная права Вот в каком смысле монарх является повелителем': армии, верховным судьею, наблюдает за всеми отраслям! администрации и принимает меры, кланяющиеся к все общему благополучию. Сообразно с этим он пользуете всеми преимуществами, которые являются необходимым] атрибутами носителей власти. Такое • положение вещей проникает все чаше Ислама и до того неумолимо по следовательно, что каждый мусульманин имеет обязанность стоять на страже закона (амру мааруф naxi анпль мункяр). Эти теория при неясном iioHiiMaeii

значения для элементов ведут к извращенно правильного строя мусульманского государства, но задача ученых н состоит в уяснении и отыскании истинного духа учения.

III.

Итак значение закона очень велико в Исламе, по­этому в высшей степени важной представляется задача— выяснить то, что должно считать теперь источниками магометанского законодательства. В виду существенного значения этого вопроса и большой путаницы в понимании его современными последователями Ислама, мы дадим ему некоторое историческое освищете, и во временах близких к Мухам меду будем искать разрешения этой зада­чи. При своей жизни Мухаммад никого не назначил себе в преемники, хотя и отличал особо 4-х чахаряр из своих приближенных!» и оказывал им особое предпо­чтение. Умирая он не сделал даже обычного завещания. Таким образом халифат остался без главы, а самый вопрос о правлении остался на усмотрение магометан. Останки пророка еще не были преданы земли лежали в опочивальне, когда Абу-Бекр в мечети взошел на кафедру и обратился к народу с речью о необходимости назначить халифа. Он говорил: «Правоверные! Пророк наш Мухаммад оставил этот тленный мир н пере­селился в мир вечности. Он умер. Но Бог Всевышний, в которого верил Мухаммад и к которому призывал вас, жив в своем вечном существовании. Для нашей религии надо выбрать лицо, которое могло бы ее поддержать

(Лябудда лихазяд-дини-менъ якумэ бихп). Присутствовавшие согласились со словами Абу-Бекра и тотчас же был созван совет (мухаджиер и а псари) в местности, названной Сакифя бниу Сайда, для обсуждения вопроса о ха­лифе. После некоторых споров между мухаджиерами и ансарами все сошлись на выборе Абу-Бекра. Лучше его и более достойного халифа не находили. Таким образом Абу-Бекр при всеобщем одобрении народа сделался нервным халифом н преемником власти пророка. Тотчас же все приступили к формальному изъявлению верности (бай-ат, рукоприкладство). Церемония эта состояла в рукопожатии в знак признательности. Итак самый важный вопрос о назначена! халифа при не изменении точных указаний в Коране и Сунне в самые ближайшие времена к пророку был решен общим собранием (иджмау-уммет). С этого момента Иджма становится третьим источником мусульманского законодательства. К нему прибегают, если на данный вопрос не находят ответа ни в Коране, ни в преданиях. Необходимо заметить, что и Коран предусма­тривала этот источник закона. Так в 3 гл. 153 ст. говорится: «Советуйся с ними в делах». В богослов­ской книге Тавзых эти стихи приводятся в подтверждениюe вышеуказанной мысли. Тафсиру-кябир в объяснение этих стихов Корана говорит следующее: «Сам Мухаммад, как пророк, несомненно знал больше своих приближенных и казалось бы ему не зачем было советоваться с ними. Но это место доказывает, во-первых, его уважение и внимательность к мнению других. Ему, проповеднику милосердия и благородной обходитель­ности, чужда надменная грубость деспота. Во-вторых, са­мому Мухам меду предписывается ижтихад в тех слу- чаях, когда ему не последовало откровения. И сила этого иджтихада связывается с обменом мыслями и совещанием с другими, почему всестороннее обсуждение со­вместно с другими н у называется Кораном и преданием». Сюда же относится и следующее предание (хадис), при­водимое книгою Тавзых. Мухаммед говорил: «Что одо­брено моими последователями, то одобрено и самим Господом Богом (Мараахуль муслимуна хасанун фахува инда ал-лахи хасъ-нун).

В этой же книге эта мысль выражается сильнее: «Рука Божья над людьми». Другое предание влагает в уста Мухаммеда слова: «Не соединятся мои последователи в заблуждении. Мысль та же: глас народа, — глас Божий. Далее говорится: «Отступник от общего мнения умрет смертью невежи; следуйте общему мнению». Тол­кователь выводить отсюда следующее: «Иджма есть шариатский закон для мусульман. Положения иджма должны считаться авторитетными и окончательными (хукмю катъы) до тех пор, пока совершенно однообразно и равным авторитетом не будет высказано противоположное или вообще иное положение относительно данного вопроса».

IV.

С распространением мусульманского владычества и осложнением политической жизни, вышеозначенные регу­ляторы государственная механизма оказались недостаточ­ными. С одной стороны они не охватывали все вновь возникавших вопросов, с другой — они не были приспо­соблены в формальном отношении к жизни большего государства, раскинувшего свои пределы на разных частях света. Вследствие такой необходимости возник новый четвертый источник законодательства кыяс, срав­нительное толкование (аналогический вывод). Этот чет­вертый источник имеет в своем основании, как об этом говорит книга Тавзых и толкователь Тафсиру-кабир, также указание Корана. «О, люди сведущие! Посту­пайте в ваших делах сообразно с аналогичными слу­чаями». (Гл. LIX ст. 2). К этому же следует присоеди­нить следующее предание (хадис) о Мухаммеде: «Когда Мухаммед отправлял в Йемен самого близкого своего асхаба (собеседника, друга) Муааза с поручением и, да­вая ему инструкцию в руководство, спросил между прочим Мааза, как он будет решать возникшие на месте вопросы, Муааз ему ответил: «Буду руководствоваться положениями Корана!»— «Ну, а если и в Коране не найдешь ответа?» — «Тогда буду руководствоваться Сунною» — «А если и там не будет ответа?» — «Тогда буду решать собственным усмотрением (ачтахиду бираи)». На это Мухаммед сказал: «Хвала Богу, внушившему мысль по­сланцу посланца своего». Этот источник был особенно выдвинут после асхабов (лиц имевших непосред­ственное общение с Мухаммедом, его собеседников) и тщательно разработан мусульманскими законоведами еще в конце второго века магометанства. Им пользовались мучтахиды, ученые авторитеты, для разрешения многих, выдвигавшихся самою жизнью, вопросов. Первыми такими авторитетами были 4 ученых Имама: 1) Абу Ханифа, 2) Шафии, 3) Малик и 4) Ханбель – основатели четырех школ магометанской юриспруденции. Их положения иногда расходятся между собой, но, во всяком случае, считаются авторитетными и допустимыми. Отсюда оче­видно, как ни авторитетны и как ни почтены выводы мучтахидов, но им не свойственна непогрешимость или не ошибочность. Конечно, более правильный вывод ценится выше. Здесь мусульманские книги образно говорят, что мучтахид и погрешивший даже в своем выводе получит за свое усердие награду, но две награды получит тот, чей вывод будет верен и согласен с истиной. Из выводов других мучтахидов особенно важными считаются положения учеников Абу Ханифы Имамов Юсуфа и Му­хаммеда. Их мнения принимаются далее чаще сравни­тельно с положениями их учителя в таких случаях, где они оба одинаково оспаривают последнего, или по характеру своих ученых трудов являются большими специалистами. Таким образом, степень значения этого источника обуславливается степенью правильности поло­жения и его согласия с истиной. Раз основательная кри­тика разрушила непреложность кыяса, его обязательность падает и должна уступить свое место другому, более осно­вательному. Вот где надо искать уразумения того, что в современной жизни следует считать законом. Ислам стоял на правильном пути развития своего законодатель­ства; с увеличением государственных задач, и осложнением жизни, оно постепенно выдвигало новые источни­ки и дошло до такого состояния, когда все стороны обще­ственной жизни получили возможность правильной оценки и регламентации. Если бы современный законодатель, понимающий все нужды и запросы действительности, стал бы искать исхода к примирению повседневной жизни с его законодательным воплощением, он, думается нам, нашел бы с честью выход из своего затруднения, твердо и неуклонно идя по пути, уже намеченному историей. Нам кажется, для решения подобных вопросов, гибкость Исла­ма дает достаточный простор. История законодательства Ислама дает прекрасный ключ к открытию самых сложных и хитрых замков. К сожалению, этот ключ в небрежных руках успел уже покрыться плесенью и ржавчиной. Он ждет времени, когда эта плесень очистится, и им воспользуются, чтобы вдохнуть новую силу туда, где былая действительность и энергия составляют гордость всего человечества. Так магометанин может подойти к той мировой справедливости (адалят), неустанное искание которой одушевляет весь мир. К сожалению, мы не можем сказать, чтобы это воззрение могло претендовать на абсо­лютное признание современными учеными Ислама. Многие причины способствовали затемнению этих вопросов до той степени, до которой дошла умственная жизнь исламитов. Найти здесь верный путь, подвергнуть все эти во­просы новому и всестороннему обсуждению — существен­ная задача востока. Над ней должны потрудиться лучшие умы Азии и африканского магометанства. Мы же будем утешаться, что внесли посильный труд в общее дело.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В предыдущем изложении мы старались выяснить на чисто исторической почве догматические, нравственные, а отчасти и общественные воззрения мусульманства. Мы думаем, что труд наш будет не бесполезен в двояком отношении: европейца он освободить от традиционного отрицательного отношения к Исламу, освободит от слепого непризнания коренных устоев жизни многих миллионов своих собратьев.

Если в этом отношении наш труд принесет поль­зу, если он возбудит мысль в ином направлении, если найдутся желающие искать беспристрастия в жизни, успехе, неудачах на пространстве 12 столетий многих наций, стоявших под сенью Ислама, — тогда мы вспомним слова: feci quod potui, faciant meliora potentes.

Другая часть нашей задачи рассчитана на мусульман. Известно, что долгая историческая косность народа вырабатывает среди него своеобразный консерватизм.

Весьма трудная, но, тем не менее, совершенно необхо­димая, задача науки выяснить в подобных обстоятельствах случайные причины такого окаменения и показать, какие обстоятельства перевели на ложный путь течение жизни народной и прекратили органическое развитие этой жизни, составляющее суть истории человечества.

Такие периоды застоя можно видеть в истории почти что всякого народа. Выйти из него, вступить на новый путь всегда стоило большого труда и борьбы. Всегда явля­лись фанатики, приверженцы status quo, и убедить их в их собственной близорукости всегда стоило больших усилий.

Мы думаем, что подобные староверы подымут свой голос в осуждение того пути, который мы указываем современному мусульманину.

Они будут осуждать стремление жить по тем началам, которые украшали расцвет Ислама. Они будут стоять за жалкую действительность, за современное узкое понимание духа Ислама!

С другой стороны мы считаем совершенно необходимым предостеречь от тех новаторов, которые, желая помочь грустному положению современных исламитов, прибегали бы к крайним средствам и стали бы требо­вать реформ и новшеств — во что бы то ни стало; не имеющих ничего общего с историей мусульман, их воззрениями, бытом, духом и т. п. Между этими двумя край­ностями лежит верный путь. Уклонение от него в ту или другую сторону будет равно пагубно для будущности Ислама. Вступить на него и чем скорее, тем лучше,— наше заветное пожелание современным мусульманам.

Помимо этих соображений мы хотели бы обратить внимание читающей публики на этот конфессиональный вопрос, тем более что последним чересчур мало отводят места в современной жизни. Мы имели уже случай упо­мянуть о нашем сомнении, может ли тема, затронутая нами, рассчитывать на интерес в публике. Тем не менее, мы убеждены, что современное отношение религиозных вопросов к другим жизненным вопросам изменится и, хочется нам верить, в самом непродолжительном времени. Мы думаем, что настояний квиетизм заменится горячей прочувствованной верой, и заранее приветствуешь это время. Была эпоха, когда религиозная жизнь обнимала в себе всевозможные интересы и с несвойственной ей щепетильностью, регулировала все. Даже самую пытли­вость ума и науки она замкнула в тесные заранее наме­ченные рамки. Время это прошло. Скоро наступило другое увлечение и даже в более энергичной степени. Было про­возглашено торжество разума, и знание было поставлено пределом и целью человеческой жизни. Задачи материального прогресса увлекли всех и ворвались всюду, даже туда, где появление их является логическим бессмыслием. И надо сказать, что успехи были по истине замечательны. Их необъятность еще более укрепила на этом пути человека, но вместе тем и подавила его. Как статуя Навуходоносора, казалась ему, такой прогресс построен на слабой глине. И вот отсюда идет начало непризнания жизни, отождествление ее со злом и другие край­ности пессимизма. Другие же стали отрицать не жизнь, а тот прогресс, который создал ей такую душную безот­радную атмосферу.

Но может ли человек отречься от прошлого, может ли он позабыть свою мысль? Послушаться их — это пере­стать понимать себя. Однако мы признаем их заслугу пред людьми; эти проповедники смело указывали на гнилость современной жизни и говорили всем, что были времена, когда жизнь шла проще и спокойней.

Мы не можем вернуться к прежней простоте. Это значило бы отказаться от самого себя. Но к спокойствию, к нарушенной гармонии жизненных интересов мы мо­жем и должны идти. Уравновесить жизнь, дать ей необ­ходимую полноту может одна лишь религия. Она заполнит ту бездну, которая открывается мыслящему оку за колоссальными успехами знания; успехами колоссальными и жалкими вместе с тем по своей мировой ничтожности.

Ни наука, ни религия врозь не могли дать гармонии жизни земной. И только правильное сочетание их может вернуть спокойствие. Тогда только человек перестанет бояться правды этих строк и не станет презирать утеса, на котором он стоит сам, и бездны его окружающей, и не станет отрицать своего же сознания.

Дозволено цензурой. С.-Петербург,14 января 1887 г.