Библия, новый завет. Евангелиеот Матфея, глава 16, стих 18. Р*9

ШЕЛЛИНГ — ФИЛОСОФ ВО ХРИСТЕ

в конце концов, помыслы и стремления этих языческих христиан для царствия божия, чем дела иудейских христиан!

Однако ни одна из этих двух партий не оказывается истин­ной, последней церковью господа, но ею будет лишь та церковь, которая, исходя из Петра как основания, при посредстве Павла возвышается до Иоанна и, таким образом, подготовляет послед­ние времена. Эта последняя церковь есть церковь любви, по­добно тому как Иоанн был вестником любви; в ней церковь достигает завершения, во времена которого произойдет пред­сказанное к концу великое вероотступничество, а затем после­дует страшный суд. Всем апостолам построено много церквей, но сравнительно очень мало в честь святого Иоанна. Если бы мне пришлось воздвигнуть церковь, то я посвятил бы ее ему; но когда-нибудь будет воздвигнута церковь всем трем апосто­лам, и эта церковь будет последним, истинным христианским пантеоном.

Таковы те слова, которыми первый воистину христианский философ закончил свои лекции, и, таким образом, мы как будто воспроизвели ход его мысли до конца. Пишущий эти строки полагает, что он достаточно показал, какое избранное орудие для своей церкви воздвиг господь в лице этого достойного мужа. Он и есть тот муж, который прогонит язычников нашего времени, творящих свои дела во многообразных видах, таких, как свет­ские люди, как «Молодая Германия» ⁵, как философы и как бы они еще ни назывались. В самом деле, придя в тот зал, в котором Шеллинг читал свои лекции, и слушая насмешки и остроты этих людей по поводу избранного из мирских мудрецов, приходи­лось вспоминать апостола Павла, когда он проповедовал в Афи­нах. Происходит именно так, как будто повторяется история, рассказанная в «Деяниях апостолов», 17, 16 и ел., где сказано:

«В ожидании их в Афинах, Павел возмутился духом при виде этого города, полного идолов. Итак он рассуждал в синагоге с иудеями и с чту­щими бога, и ежедневно на площади со встречающимися. Некоторые из эпикурейских и стоических философов стали спорить с ним; и одни гово­рили: «чтб хочет сказать этот суеслов?», а другие: «кажется, он пропове­дует о чужих божествах», потому что он благовествовал им Иисуса и воскресение».

Конечно, и Шеллинг мог рассердиться здесь, в Берлине, при виде сего столь идолопоклоннического города. Ибо, где же больше, чем именно здесь, поклоняются идолам и земным вещам, маммоне и почестям мира сего, и собственному драго­ценному «Я» и где же относятся с большим пренебрежением к истинному богу? Где светская жизнь с ее пышностью, с ее роскошью, с ее пустым суетным великолепием, с ее блестящими

Ф. ЭНГЕЛЬС

пороками и прикрытыми грехами достигла высшей степени, чем именно здесь? Не желали ли ваши ученые, ваши поверх­ностные и нехристианские писатели льстить вам, когда они так часто сравнивали ваш город с Афинами? О, какую горькую истину они вам высказали! Да, конечно, это Афины, полные язы­ческой гордой образованности и цивилизации, которые именно до такой степени ослепили ваши глаза, что вам неясна простая истина евангелия; Афины, полные блеска, обмана и земного великолепия; Афины, где люди, привыкшие к довольству и ком­форту, потягиваются и зевают на мягких постельках и считают речи о кресте слишком скучными и покаяние слишком утоми­тельным; Афины, полные заносчивого, дикого упоения и чувст­венного опьянения, в котором заглушается громкий голос совести, внутреннее беспокойство и страдание прикрываются блестящим покровом! Да, конечно, Афины с надменными мир­скими мудрецами, которые ломают себе головы над бытием и небытием и другими нелепостями и давно справились с богом и с миром, которые, однако, смеются над словами о смирении и о нищих духом, как над безумием и нелепостями минувших времен. Афины, богатые основательными учеными, которые знают наизусть все виды инфузорий и все главы римского права и из-за этого забывают о вечном спасении, в котором заклю­чается блаженство душ! Здесь и Шеллинг, конечно, может разгневаться, как некогда Павел, когда он прибыл в подобныйгород. И когда он появился, мирские мудрецы, как некогда в былые временаэпикурейцы и стоики в Афинах, говорили: что хочет сказать этот суеслов? Они дурно отзывались о нем еще прежде, чем он открыл рот; они поносили его еще прежде, чем он появился вих городе. Однако мы видим, как нам далееповествует священное писание:

«И, взявши его, привели в ареопаг и говорили: можем ли мы знать, что это за новое учение, проповедуемое тобою? Ибо что-то странное ты влага­ешь в уши наши; посему хотим знать, что это такое? Афиняне же все и живущие у них иностранцы и гости ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое» *.

Разве это не берлинцы, как живые? Не проводят ли и они время в том, чтобы слушать и видеть что-нибудь новое? Зайдите как-нибудь в ваши кофейни и кондитерские ипосмотрите, как новые афиняне набрасываютсяна газеты, между тем как библия лежитдома, покрытаятолстым слоем пыли, и ни один человек не раскрываетее. Прислушайтесь к их взаимным приветствиям, когда они встречаются, вы не услышите ничего, кроме вопросов:

* Библия, Новый завет. Деяния апостолов, глава 17, стихи 19—21. Ред.

Шеллинг — философ во христе 243

что новогл? ничего нового? Всегда нужно что-нибудь новое, что-нибудь небывалое, иначе им смертельно скучно при всей их образованности, их роскоши и их наслаждениях. Кого они считают любезным, интересным и заслуживающим внимания? Того, кто всего более просвещен святым духом? Нет, того, кто всегда умеет рассказать всего больше новостей. О чем они более всего заботятся? О том, не обратился ли на путь истинный какой-нибудь грешник, по поводу чего ведь радуются ангелы божий? Нет, — какие скандальные истории произошли ночью,что пишут из Берлина в «Leipziger Allgemeine Zeitung»! Но хуже всех — ядовитое племя политиков и болтунов, ко­торые больше всего помешаны на новостях. Эти лицемеры нахальнейшим образом суются в дела государственного управ­ления, вместо того чтобы предоставить королю решать эти дела по его благоусмотрению, и совсем не заботятся о спасении своей бессмертной души; они хотят вынуть сучок из глаза правитель­ства и не хотят заметить бревна в своем собственном неве­рующем глазу, чуждом любви к Христу. Эти люди особенно напоминают древних афинян, которые также целый день расха­живали по рынку, стараясь узнавать новости, а старые истины оставляли нетронутыми под спудом. Чего хотели они от Шел­линга, кроме того, чтобы услышать нечто новое, и как они презрительно морщились, когда он преподнес им лишь старое евангелие! Как мало было среди них таких, которые не стреми­лись всегда к новинкам, но желали от Шеллинга лишь старой истины, слова об искуплении через Иисуса Христа!

И, таким образом, с Шеллингом здесь повторилось все то, что произошло с Павлом там. Они выслушали его проповедь с критическим выражением лица, время от времени важно улыбались, качали головой, многозначительно переглядыва­лись, а затем с сожалением поглядывали на Шеллинга; «услы­шавши о воскресении мертвых, они стали насмехаться» («Деяния апостолов», 17, 32). Лишь немногие стали его последователями, ибо еще и теперь дело происходит так же, как в Афинах: осо­бенное раздражение вызывает у них воскресение из мертвых. Большинство настолько честно, что и слышать не хочет ни о каком бессмертии; меньшинство допускает весьма недостоверное, неопределенное, туманное бессмертие души, но по мнению по­следних тело вечно тлеет, и все они одинаково смеются над дей­ствительным, определенным и явным воскресением плоти, счи­тая его совершенно невозможным, как будто в писании не было сказано: для бога нет ничего невозможного.

К изложенной уже верующим читателям истории церкви христовой, как она символически представлена нам в лице трех

Ф. ЭНГЕЛЬС

апостолов — Петра, Павла и Иоанна, — нам остается, однако, сделать еще одно замечание. Отсюда следует, что если мы, как некоторые делают еще и теперь, желаем презирать католиче­скую церковь и унижать ее по сравнению с нашей, то это в высшей степени несправедливо, греховно и противоречит поста­новлениям самого бога. Ибо и она, точно так же, как проте­стантская, установлена божественным решением, и мы еще кое-чему можем от нее научиться. В католической церкви еще сохраняется древняя апостольская церковная дисциплина, которая совершенно исчезла у нас- Мы знаем из писания, что апостолы и общины исключали из общения святого духа всех неверующих, лжеучителей и грешников, являющихся соблаз­ном для общины. Не говорит ли Павел (Первое послание ко­ринфянам, 5, 3—5):

«А я, отсутствуя телом, но присутствуя у вас духом, уже решил, как бы находясь у вас: сделавшего такое дело, в собрании вашем во имя гос­пода нашего Иисуса Христа обще с моим духом, силою господа нашего Иисуса Христа, предать сатане во измождение плоти, чтобы дух был спа­сен в день господа нашего Иисуса Христа».

Не сказал ли Христос Петру:

«И дам тебе ключи царства небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Матф., 16, 19).

Не сказал ли он после воскресения всем ученикам своим:

«Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том оста­нутся» (Евангелие от Иоанна, 20, 23).

Такие места из священного писания относятся к суровой церковной дисциплине в том виде, как она процветала в апо­стольской церкви и еще существует у католиков, и если апостоль­ская церковь является йашим образцом и священное писание нашим руководством, то и мы должны стараться вновь придать силу вышеупомянутому древнему постановлению, и при той ярости, с которой злой враг ныне преследует церковь господню и нападает на нее, нам, конечно, следует позаботиться о том, чтобы мы были вооружены не только внутренне, верой и надеж­дой, но и внешне, солидарностью верующих и изгнанием лже­пророков. Нельзя дать волку проникнуть в стадо без того, чтобы не изгнать его вновь оттуда. Далее, не следует также полностью отвергать безбрачия католических священников. В Евангелии от Матф. 19, 10—12 сказано:

«Говорят ему ученики его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому