Словарь средневековых терминов 10 страница
SYMBOLUM (symbol) — символ; символ веры; совет, советник.
SYNCATEGOREMA, SINCATEGOREUMA (syncategorematic term) -
синкатегоремы, части речи, не имеющие самостоятельного значения
и в отличие от категорем значимы лишь в соединении с другими сло-
вами. К синкатегоремам относятся глаголы, частицы, слова «все»,
«каждый», «всякий», «есть», «нет», «если», «или», «и». Термин вве-
ден Присцианом. Особое значение синкатегоремы имеют в логике
У. Оккама, который отличил их от терминов: «Под термином в пря-
мом смысле слова понимают то, что, взятое для обозначения, может
быть субъектом или предикатом суждения. И в этом смысле ни гла-
гол, ни союз, ни наречие, ни предлог, ни междометие не есть термин.
Ведь многие имена, а именно синкатегоремы, не термины, ибо они,
хотя и могут быть крайними членами суждения, если их брать мате-
риально или непосредственно, не могут быть таковыми, если их брать
как обозначения. Поэтому предложение: «„Читает" — это глагол» —
вполне подходяще и правильно, если глагол «читает» берут матери-
ально; если же его взять как обозначение, то предложение это будет
непонятным. Точно так же и относительно таких предложение:
«„Все" — это имя», «„Некогда" — это наречие», «„Если" — это союз»,
«„От" — это предлог» (Антология мировой философии. Т. 1. Ч. 2.
С. 903). См.: CATHEGOREUMA, TERMINUS.
SYNCATEGOREMATICE (syncategorematically) — синкатегорематично,
бесконечно; вещь должна быть такой или такой синкатегорематич-
но, потому что потенциально она такова, например, математическое
количество, которое может быть мыслимо без любого другого терми-
на; противостоит вечности; мера устойчивых вещей с точки зрения
субстанции и продолжительности; по отношению к вечности (ае-
vum) — промежуточное измерение неизменного бытия, которое, тем
не менее, допускает некоторое изменение в отношении действия. Так,
небесные сферы подвержены только локальным движениям. Ср. САТ-
EGOREMATICE.
Т
TENERE (hold, know, perceive) — держать, понимать, обладать, узнавать.
TERMINUS (term) — термин. Августин, отличая слова изреченные от
пребывающих в уме (De Trinitate XV), считал, что эти мысленные
термины не принадлежат ни одному языку, поскольку, оставаясь
в уме, они не могут быть выражены внешне, хотя звуки внешне про-
износятся, поскольку внешне представляют собою знаки, подчинен-
ные этим понятиям. Боэций в Комментарии к трактату Аристотеля
«Об истолковании» делит речь, а в соответствии с нею и термины на
написанные, произнесенные и мысленные. Написанный термин есть
часть суждения, его можно увидеть телесными очами. Произнесен-
ный термин — это часть суждения, произнесенного устами, по своей
природе он таков, что его можно услышать телесными ушами. Мыс-
ленный термин — это интенция, или впечатление души, естественно
обозначающее нечто или причастное к обозначению. По природе этот
термин составляет часть мысленного суждения и замещает то, что им
обозначается. Отличая свое понимание термина от аристотелевского,
У. Оккам, чью философскую позицию называют терминизмом, пи-
шет: «Все, кто занимается логикой, пытаются внушить, что доказа-
тельства составляются из суждений, а суждения из терминов. Отсю-
да следует, что термин не что иное, как связываемая часть суждения...
Но хотя любой термин есть или может быть частью суждения, не все
термины имеют одну и ту же природу... Я утверждаю, что слова суть
знаки, подчиненные понятиям или интенциям души, не потому, что,
если слово „знак" взять в собственном смысле, то сами слова обозна-
чают понятия души, а потому, что слова предназначены для того, что-
бы обозначать то же самое, что обозначают понятия ума. Так, что сна-
чала по природе понятие обозначает что-то, а затем слово обозначает
то же самое, поскольку слово по установлению обозначает то, что обо-
значено понятием ума. И если это понятие изменит свое значение,
то тем самым и слово без всякого нового соглашения изменит свое
значение... Однако между тремя видами терминов (имеется в виду
Боэциево деление. — С. Н.) можно обнаружить и некоторые различия.
Одно различие: то, что понятие или впечатление души обозначает,
оно обозначает по природе, а термин, произнесенный или написан-
ный, обозначает нечто лишь по установлению. Из этого вытекает
и другое различие, а именно: произнесенный или написанный термин
может по желанию изменять свое значение, мысленный же термин не
изменяет своего значения ни по чьему желанию... Имя „термин" по-
нимают трояко. Во-первых, термином называют все то, что может
быть связкой или крайним членом категорического суждения,
а именно субъектом или предикатом, или определением крайнего
члена или глагола. В этом смысле термином может быть даже сужде-
ние, как и часть его. Ведь правильно сказать: „«Человек — живое су-
щество» есть правильное суждение", в котором все суждение «чело-
век — живое существо» есть субъект, а „правильное суждение" —
предикат. В другом смысле это имя „термин" можно понимать как то,
что противоположно предложению. В этом случае все несоставное на-
зывают термином. В-третьих, под термином в прямом смысле слова
понимают то, что, взятое для обозначения, может быть субъектом или
предикатом суждения. И в этом смысле ни глагол, ни союз, ни наре-
чие, ни предлог, ни междометие не есть термин... Термином в этом
смысле может быть не только несоставное, но и сложенное из двух не-
составных частей, то есть из прилагательного и существительного,
из причастия и наречия или из предлога с падежом, которого он тре-
бует, подобно тому как оно может быть субъектом или предикатом
суждения... Термином может быть не только слово в именительном
падеже, но и в косвенном падеже, так как оно может быть и субъек-
том, и предикатом суждения» (Антология мировой философии. Т. 1.
Ч. 2. С. 900-902).
THEOSOPHIA (theosophy, the science and love of God) — теософия, зна-
ние и любовь к Богу.
TOLERANTIA (tolerance) — терпеливость, элемент стойкости, благода-
ря человек упорствует в исполнении замысла.
TOPICA (topic) — топика, теория аргументации, анализ диалогических
структур речи. «Топикой» назывались произведения Аристотеля и
Цицерона. Анализируя философию Боэция, Петр Абеляр обнаружил,
что учение о силлогизме, развитое в Аристотелевых «Аналитиках», Бо-
эций интерпретирует в духе его «Топики» (Боэций. Комментарий
к Порфирию // Боэций. Утешение философией. С. 22), чем смешал два
вида знания: всеобще-необходимое, имеющее дело с учением о силло-
гизме, и вероятностное, имеющее дело с ситуацией диспута, диалекти-
ки (Петр Абеляр. Логика «для начинающих» // Петр Абеляр. Тео-ло-
гические трактаты. С. 60). Такое «смешение» свойственно ранней
средневековой философии, когда ставился акцент на обсуждение «то-
посов» (общих мест), а всеобще-необходимое знание, таким образом,
«склеивалось» с диалектическим (силлогистическая диалектика). Це-
лью силлогистической диалектики была выработка средств правильно-
го ведения рассуждений. Такими средствами были надежность, до-
стоверность утверждений, отличение разных смыслов выражений,
анализ дифференций, сходств и подобий вещей. См. AEQUIVOCA-
ТЮ, ANALOGIA, DIFFERENTIA, SIMILITUDO.
TRADITIO (tradition) — передача, предание, традиция. Писание и Пре-
дание — два основания христианского учения. Можно выделить три
отношения к традиции. 1) Амвросий Медиоланский под традицией
понимал «мирскую» (языческую) философию, уклад светской жизни,
что он называл культурой (см. CULTURA) и что не требовало стрем-
ления к преображению «ветхого» человека в «нового». Последнее бы-
ло возможно только при условии вынесения цели существования за
пределы земного мира. 2) Аврелий Августин понимал под «традици-
ей» «новизну», определяемую как «никогда не прекращающееся веч-
ное блаженство» (Августин. О Граде Божием. Т. 2. С. 275). 3) Тради-
ция как возможность верификации знания достоверным прошлым,
Священной историей, авторитетами.
TRANSCENDENS (transcendent, transcendental) — превосходящий, пе-
реходящий, трансцендентный. Употребляется в двух смыслах:
1) как то, что превосходит всякий опыт, и 2) все, что не включено
в сознание познающего. Августин писал: «Превзойди и себя самого»
(Августин. Об истинной религии 72). Платоники, «чтобы найти Бо-
га, перешагнули все тела... чтобы найти верховного Бога, стали вы-
ше всякой души и всех изменчивых духов» (Августин. О Граде Бо-
жием. Т. 2. С. 13). Боэций, определяя три способности постижения
вещей — чувство, воображение, разум, полагает, что разум, который
обдумывает благодаря целостному созерцанию образ, присущий
единичным вещам, превосходит (transcendit) воображение. У схола-
стов трансцендирование выражается во всеобщих терминах, лежа-
щих в основе предикаментов (истина, единство, благо). Так, по Фо-
ме Аквинскому, «священное учение» свидетельствует «о том, что
своей высотой превосходит (transcendunt) разум» (Thomas Aquinas.
Sum. theol. 1,1, 5; см. так же: Фома Аквинский. Сумма теологии. Т. 2.
С. 150-151 наст. изд.). В схоластике transcendens было тождествен-
но transcendentales.
TRANSLATIO (translation) — перенос, переносное значение слов, изме-
нение значений одних и тех же слов при их употреблении в разных
видах знаний (термин «есть», употребленный в теологии, означает
полноту Божества («Бог есть»), этот же термин, употребленный в ес-
тествознании («человек есть»), означает неполноту бытия или небы-
тие); перенос, или преемстсвенность центров власти: последователь-
ная смена царств — Ассиро-Вавилонского, Мидийско-Персидского,
Греко-Македонского, Римского: теория такой смены царств была раз-
работана Иеронимом на основе ветхозаветных пророчеств Даниила.
См. TRANSUMPTIO.
TRANSUMPTIO (transumption) — перестановка, металепсис. Входило
в состав тропологии (учения о тропах), или лепории, смысл которой
состоял в возможности речевого нарушения любых канонических
форм при условии рациональности этих нарушений. Идея трансумп-
ции, связанная с дистинкцией разных видов знания, особенно значи-
мо представлена в философии Гильберта Порретанского. Она пред-
полагала не только изменение смыслов и субституцию, но и намечала
соотношения, которые способствовали переносу аргументов из одно-
го раздела знания в другой, создавая специальные структуры для осу-
ществления перенесения. См. TRANSLATIO, TROPUS.
TRIVIUM (trivium) — тривиум; лингвистическая часть учения о семи
искусствах, созданного в Средние века, являющаяся частью началь-
ного обучения; подразумевает три искусства, или дисциплины: грам-
матику, риторику, диалектику (или логику).
TROPUS (trope) — поворот, поворот речи, иносказание, троп; употребля-
ется в двух смыслах: 1) в поэтике двуосмысленное употребление
слов: иносказательное и буквальное, которые связаны друг с другом
по принципу смежности (метонимия, синекдоха), сходства (метафо-
ра), противоположности (ирония, оксюморон). Обучение тропам вхо-
дило составной частью в грамматику, в компетенцию которой помимо
тропов входило знание слов, букв и слогов, умение владеть правиль-
ной речью, определения, стопы, ударения, пунктуация, орфография,
аналогии, этимологии, различения, варваризмы, басни, стихи, история;
2) смысл средневековой идеи тропов как особенности мышления: из-
менчивость тварного мира являлась онтологическим аргументом,
по принципу Августина «Я ошибаюсь (изменяюсь), следовательно,
существую». Тропы представляли собою способ мышления, который
средневековые философы и богословы называли «тропическим разу-
мом» (sensus tropicus). Средневековые мыслители полагали, что лю-
бое суждение, сколь бы точным оно ни было, перед лицом Бога всегда
есть троп, поскольку любая познаваемая вещь неопределима. Тот, кто
осмеливался говорить не только о плотской, но и о духовной сущно-
сти, прибегал к помощи аналогий или сравнений, которые являются
способами организации тропов, способствующими пониманию сути
дела и являющимися слабой попыткой уловить или постичь Бога че-
рез тварный мир. Иоанн Скот Эриугена в трактате «О разделении
природы» писал, что слова, обозначающие сотворенные сущности
любого подверженного изменению естественного и неестественного
предмета, не могут сказываться о Природе созидающей (т. е. о Боге)
в собственном смысле, но только в переносном. По Петру Абеляру,
человеческий язык приспособлен к сказыванию о вещах этого мира,
но «сами слова необходимо превосходят их собственное значение» и,
«будучи посредниками Святого Духа», в переносном смысле свиде-
тельствуют о Боге. В прологах и комментариях к Библии тропология,
или лепория, определяется как венец мироздания, место соприкосно-
вения горнего и дольнего миров. Именно в этом месте человеческое
слово соотносится с Божественным, определяя и степень своей люб-
ви к Богу, и степень творческой свободы, что лежало в основании по-
знания. Потому тропология обозначается через этическую категорию
благого. Один из прологов к «Схоластической истории» Петра Коме-
стора (XII в.), который представляет собой библейский комментарий,
звучит так: «В доме Его императорского величества надлежит иметь
три палаты: аудиторию, или консисторию, в которой Он определяет
права; трапезную, в которой распределяет Он пищу; спальню, где Он
отдыхает. Таким образом, Владыка наш, управляющий ветром и мо-
рем, владеет миром через аудиторию, где все упорядочивается по во-
ле Его... Отсюда: Господни и земля и полнота ее. Душу праведного Он
обнимает в спальне, так как радость Ему пребывать там и отдыхать
с сынами человеков. И потому называется Он женихом, душа же пра-
ведника — невестою. В трапезной, где Он напояет своих, оставляя
трезвыми, Он хранит Священное Писание. Отсюда: в дом Господа мы
ходили согласно, т. е. будучи умудренными в Священном Писании.
Потому Он называется pater familias. Три части в трапезной Его: фун-
дамент, стены и крыша. История — это фундамент, коей три вида: ан-
налы, календарная история и эфемерная. Стена, вздымающаяся
ввысь, — это аллегория, которая выражает одну мысль посредством
другой. Венец же крыши дома есть тропология, которая благодаря со-
деянному сообщает нам то, что нужно делать» (Петр Коместр. Схо-
ластическая история // Неретина С. С. Верующий разум. Книга бы-
тия и Салический закон. С. 283). Трапезная в прологе, будучи одной
из палат, т. е. единичностью, вместе с тем (одновременно) есть целое,
поскольку она — хранилище Божьего Слова, одухотворяющего уни-
версум. Целое здесь выявляется через часть (синекдоха). Еще более
тропический характер мышления очевиден при сопоставлении значе-
ний слов, в результате чего обнаруживается, что одни и те же тексты
читаются в разных ключах и в зависимости от позиции читателя по-
нимаются в буквальном или переносном смысле. Под «домом» мож-
но подразумевать и храм, и дворец; под «императором» — и Небесно-
го, и земного повелителя; «аудитория» знаменует как любые власти
и силы, так и место Страшного суда; «спальня», где душа праведного
пребывает в веселии с Сыном Человеческим, — свидетельство не
только земного успокоения, но созерцания, духовной близости с Бо-
гом, «трапезная» — знак единства христианского мира и Тайной вече-
ри. Выражение «распределять пищу» помимо прямого значения име-
ет и переносное — «даровать милости», значение глагола inebrire — не
только «поить», но и «проникать», «подавать надежду». Каждое сло-
во заключает в себе не только мирские и сакральные смыслы,
но и «поворачивается» относительно внешне выраженного смысла,
собеседуя и предполагая смыслы внутренние. С тропами была тесно
связана идея переносов (см. translatio) и перестановки (см. transump-
tio), которая предполагала изменение смысла и субституцию (см. sub-
stitutio). Своеобразную трансумпцию, или металепсис, представляла
знаменитая «бритва Оккама», для которой характерна «страсть к но-
менклатуре». Средневековье также обнаружило возможности «свора-
чивания» смыслов сказанного в фигурах речи, каковыми являются
гендиадис, силлепс, эллипс, анафора, эпифора, антитеза и умолчание.
Фигуры речи, способствующие усилению самовыразительности, обна-
руживают способность Средневековья представить себя в «образах не-
подвижности», а тропы через образы движения демонстрируют имен-
но средневековую онтологию речи.
и
UBI (where, place) — место, «где»; пятая из десяти аристотелевских ка-
тегорий.
UMBRA (shadow) — тень; один из трех путей, по Бонавентуре, которым
Бог представлен в своих творениях (ср. IMAGO, VESTIGIUM).
UNIO (union) — единство; соединение вещей в одно.
UNITAS (unity) — единство; неделимость вещи, ее отдельность от любой
другой вещи.
UNIVERSALIA (COMMUNIA) (universale) — общее, всеобщее, универ-
салии. Проблема универсалий возникла в античной философии. Об-
суждение ее продолжилось в раннехристианской мысли, для которой
она имела основополагающее значение в связи с идеей творения ми-
ра по Слову. Будучи всеобщим, Слово двуосмыслило идею универса-
лий: как общего для человека и как общего для Бога, имея онтологи-
ческое значение. Сначала неоплатоник Порфирий, проанализировал
точку зрения Аристотеля, во «Введении» к его «Категориям» сфор-
мулировал эту проблему: «Существуют ли они самостоятельно или
же находятся в одних только мыслях, и если они существуют, то тела
ли это или бестелесные вещи, и обладают ли они отдельным бытием
или же существуют в чувственных предметах и опираясь на них»
(Порфирий. Введение к «Категориям» //Аристотель. Категории. М.,
1939. С. 53). Позднее ее анализ стал развиваться в трех направлениях,
которые в конце Средневековья получили названия реализма (общее
до вещей, ante res), концептуализма (общее в вещах, in rebus) и номи-
нализма (общее после вещей, post res) и которые по сути представля-
ли разные аналитические задачи. Если реалистическое направление
в основном исследовало проблему самостоятельного существования
универсалий в Божественной мысли, которая вместе есть Бытие, Ис-
тина и Слово, то концептуализм исследовал проблему связи двух су-
щих, благодаря которой осуществлялось причащение земного ми-
ра горнему, обнаруживались степени присущности существования
бытию. Номинализм, представлявший общее имя результатом чело-
веческой договоренности, появился как предтеча дисциплинарного
разделения теологии, философии и науки и в самостоятельное на-
правление сложился к XIV в. с появлением идеи однозначного бытия.
Универсалии, по Августину, есть Закон и Слово Божие, открытые
людям в ходе истории. Общее — это повтор и тождество смыслов
и значений сказанного, свидетельствующих о воздействии одного
и того же духа. На этом основании для него перевод Септуагинты яв-
ляется более предпочтительным, чем перевод Библии одним Иерони-
мом, потому что сказанное многими есть свидетельство того, что «как
бы едиными устами проявился тот же самый единый Дух» (Августин.
О Граде Божием. 1994., Т. 4. С. 72). В основании знания лежит личный,
непосредственный опыт, согласованный с тем общим, что его связы-
вает с опытом других. Связь обеспечивается Писанием — произведе-
нием универсально-личностным, несущем в себе возможности вери-
фикатора, связанного с живым субъектом и истребующего отклика.
Боэций в решении этой проблемы занял концептуалистскую пози-
цию: родовые сущности, или субстанции, являясь именами, сущест-
вуют в конкретной вещи, хотя мыслятся помимо тел. Универсалия
целиком и полностью находится в ней, что подчеркивает ее внутрен-
нее происхождение. Единичное при такой тесной связи с субстанцией
предстает как субъект-субстанция (см. SUBSTANTIA SUBIECTA).
Имя субстанции в таком случае двуосмысливается: оно не просто
прилагается к вещам, имеющим разные определения, а прилагается
к вещи, внутри самой себя двуосмысленной, ее имя может быть и ее
собственным именем, и именем субстанции, что Боэций назвал экви-
вокацией (см. AEQUIVOCATIO). В делении рода на наивысший (то,
больше чего нет) и подчиненный (вид) Боэций обнаружил эквивока-
тивность самих понятий, которые представляют степени общности
и традиционно связаны с теорией определений. Однако, по Боэцию,
определению подлежат индивиды и подчиненные роды (виды), по-
скольку определение возможно на основании рода. Наивысшие роды
могут быть только описаны через собственные признаки, способству-
ющие пониманию, но не являющиеся понятиями. Общим для наи-
высших родов оказывается имя бытия: «О каждом из них можно ска-
зать, что он есть. Ведь субстанция есть, и качество есть, и количество
есть, и то же самое говорится обо всех остальных. Глагол „есть" гово-
рится обо всех одинаково, но при этом им всем присуща не какая-то
одинаковая субстанция или природа, но только имя» (Боэций. Ком-
ментарий к Порфирию // Боэций. Утешение философией. С. 11-12).
Поскольку же наивысший род целиком и полностью входит в единич-
ную вещь, в итоге создаются логические основания для ее неопре-
деленности; определения этой вещи через подчиненные роды охваты-
вают ее не полностью, но выражают направленность логического
внимания на ее некие статусы. Универсальными оказываются только
имена. Представлением эквивокативности имени как универсалии за-
дается не эманационная, а креативная модель мира. Имя есть связь
двух миров: Божественного и человеческого. «Божественная душа»,
которая понимает недоступное чувствам, дает имена «рассуждениям
разума, тем самым делая его понятным» (там же. С. 6). Роль универ-
сального транслятора имен, обеспечивающего не только связи между
вещами и способами их интеллектуального выражения, но и возмож-
ности смысловых преобразований осуществляют акцидентальные
признаки.
Конец XI в. знаменуется «спором об универсалиях». Предметом
обсуждения были идеи сходства и тождества вещей (сведение их в од-
но, собирание, collectio) и их отличие, возможности их универсаль-
ной выраженности. Номиналистические идеи Росцелина, касающие-
ся отношений единства и троичности Бога, были направлены на
выработку доказательной точности. Росцелин поставил проблему
возможности конвенционального существования универсалий. Эта
проблема выражена в виде вопросов: 1) если в реальном бытии Бога
нет никакой различенное™, то его понимание как Троицы не есть ли
дело конечных людей, и потому приложение к Нему универсальных
имен конвенционально? 2) если речь идет о реальном, а не словесном
различении Божественных Персон, то нельзя ли допустить троич-
ность субстанций? 3) если трех лиц не может быть там, где нет трех
вещей, а трех вещей нет там, где нет множества, то возможна ли тро-
ичность там, где нет множества? 4) можно ли утверждать, что Бог
Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой тождественны, если у не имеющих
множества Лиц не может быть даже подобия? Ведь подобие предпо-
лагает несходство, а сходство предполагает наличие разных вещей; 5)
тождественны ли выражения «троичный Бог» («троичная субстан-
ция») и «три Бога» («три субстанции»), «три речи» и «тройная речь»,
если учитывать, что выражение «двойной удар» означает два удара?
6) почему имя «Бог» — единичное имя, а не универсалия, если суще-
ствует множество различенных субъектов, им предицируемых: Отец
есть Бог, Сын есть Бог, Святой Дух есть Бог? (См.: Петр Абеляр. Те-
ология Высшего блага // Петр Абеляр. Тео-логические трактаты.
С. 174-177).
Ансельм Кентерберийский выводил универсалии из души и выска-
зывающей речи. Он фиксирует логическое внимание на укорененно-
сти любого обозначения вещи в Божественном уме. У Ансельма вся-
кая субстанция понимается как универсалия, однако если номинали-
сты рассматривали субстанциальное имя как однозначное, то у Ан-
сельма и имя субстанции, и понятие существования эквивокативно:
субстанция — это и род в родо-видовых отношениях, существующая
в единичных вещах (телах), и Божественная сущность, понятая как
«вечный, недвижный, неизменный, простой, неделимый Дух» (Ан-
селъм Кентерберийский. Монологион // Ансельм Кентерберийский.
Соч. С. 77). Ансельм полагает, что единство двух субстанций осуще-
ствляется актом интеллектуального «схватывания», или конципиро-
вания, которое выражено в высказывании и благодаря которому об-
наруживается истина, которая определяется как «правильность,
воспринимаемая одним лишь сознанием» (Ансельм Кентерберийский.
Об истине // Там же. С. 186). Любая вещь существует потому, что
было высказано, что она существует (там же. С. 169). Истина, или
правильность, одна, неизменна и не зависит от обозначения (см. SIG-
NIFICATIO). Она не исчезает при исчезновении обозначения. На-
против, только в соответствии с нею требуется обозначение того, что
должно быть обозначено, а поскольку истина и слово суть одно, то и
сама истина требует обозначения того, что должно быть обозначено.
Обозначение требуется для перевода единого универсального в разно-
образное. Следовательно, по Ансельму, не потому существует много
правильных обозначений и соответственно много единичных правиль-
ностей, что есть много вещей, а напротив: вещи существуют правильно
в том случае, когда они существуют согласно должному, что свидетель-
ствует о том, что у них одна правильность, или истина. Сами вещи и их
обозначения существуют благодаря ей, которая существует не в вещах
(позиция концептуализма) и не из них (позиция номинализма), а сама
по себе до и вне вещей. В основе концепции Петра Абеляра лежит идея
концепта (см.: CONCEPTUS), связанного с анализом речевого выска-
зывания, что предполагало разделение словесности на язык и речь.
Опора на речь позволила определить позицию Абеляра как сермонизм,
или диктизм. Универсалии, по Абеляру, — не вещь и не имя вещи. Это
их всеобщая, звуком выраженная связь. Способом, позволяющим осу-
ществить такую связь, является возможность 1) превращения общего
в вещь и 2) обнаружения его как вещи и не-вещи. Логически эту воз-
можность предоставляет глагол «есть», предоставляющий несколь-
ко форм связи: 1) действие, отсылающее к предикации вещи, 2) отож-
дествление («есть» это то). Вещь при этом исчезает, но исчезает и
различие между субъектом и предикатом; 3) происхождение («есть»
означает эманацию свойства). Само происхождение предстает как пе-
ренесение качеств субъекта на вещь и как правильное «схватывание»
вещи словом, где значит каждый звук, выражающий вещь. Поэтому на-
ивысший смысл концепта есть извещение (enuntiatio), т. е. изречение
как схваченность смысла в определенный (здесь и сейчас) момент вре-
мени. Слово, таким образом, имеет статус осмысленной речи. Речь свя-
зана со смыслами, не выраженными вербально, но подразумеваемыми
в уме и естественно возвращающими к первообразам, которые обога-
щены этими смыслами.
В XIII в. своеобразный концептуалистский синтез идей относитель-
но универсалий осуществил Фома Аквинский. В XIV в. проблему
универсалий в концептуалистском духе решал Дуне Скот, который
понимал под универсалиями реальность связей. Оккам выдвинул три
основания, согласно которым универсалии не являются особыми ре-
альными субстанциями, существующими вне человеческой души, они
только образ и знак вещей. Знаки называются терминами (см. TER-
MINUS).
UNIVERSITAS (whole [of things]) - целое [вещей].
UNIVOCUM, UNIVOCALIS (univocal) — синонимичное, одноименное,
моновокальное, однозначное. По Боэцию, который выделил четыре
различия, проистекающие из связи вещи с именем (см.: AEQUIV-
OCUM, DIVERSIVOCUM, MULTIVOCUM) так называются «вещи,
у которых является общим и имя, и соответствующее имени определе-
ние субстанции» (Boetius. In Categorias Aristotelis. PL. Т. 64. Col. 164).
Деление на эквивокальное и однозначное имеет значение лишь тогда,
когда в наличии «истинное определение», т. е. обращенное определе-
ние: «Если ты скажешь: что есть человек? — Разумное смертное жи-
вотное, — то это правильно. Если скажешь: что есть разумное смертное
животное? — Человек. И это правильно», т. е. речь идет об однознач-
ном. «Но если кто-либо скажет так: «Что есть человек? — Чувствен-
ная, одушевленная субстанция», — то это истинно. А если скажет:
«Что такое чувственная, одушевленная субстанция? — Человек», — то
это будет правильно не во всех смыслах, потому что лошадь тоже чув-
ственная, одушевленная субстанция» (ibid.). Боэций в этом случае
рассматривает однозначное как частный случай эквивокации. Начи-
ная с Дунса Скота, идея эквивокации замещается идеей однозначного
бытия. См. UNIVOCATIO.