Научной деятельности в ХVII-ХХвв.

В различные исторические периоды существовали различные формы организации науки. В античную эпоху научные учреждения существовали либо при храмах, либо как частные школы крупных и прославленных мыслителей.

В античности существовали также своеобразные научные «сообщества». Примером могут служить общество пифагорийцев, где основное внимание уделялось мистической интерпретации числа; затем более рационализированная Академия Платона, где на протяжении почти 40 лет вел преподавание сам ее основатель. Над воротами сада, в котором проходили занятия, была высечена надпись: «Пусть сюда не войдет никто, не знакомый с математикой». Академия Платона просуществовала почти 1000 лет. Несколько позднее возникает знаменитая школа Аристотеля – Ликей. Существовала «школа» у Гиппократа и т. д. Как правило, такие «школы» не пользовались официальной поддержкой и существовали либо на средства самого главы школы, как было во времена Платона, либо за счет платы учеников за обучение. В современном значении слова трудно отнести подобные «научные центры» к научным коллективам.

Большой вклад в развитие античной науки внесла школа ученых Александрии эпохи Птоломеев. Это был своеобразный прообраз университетов средних веков. Знаменитый александрийский Мусейон (Музей), объединив достаточно большую группу ученых, вел работы в русле учения Аристотеля. Поддержка государства, создание уникальной библиотеки, приток ученых и рукописей из разных стран, организация сети научных центров вызвали в результате значительное развитие математики, механики и астрономии, которые ассоциируются у нас с именами Эвклида, Архимеда и Гиппарха.

Подобные научные центры в большинстве своем погибли в последующие темные века безраздельного господства религии в духовной сфере человечества.

Наиболее характерной для средних веков формой организации познавательной деятельности был университет. Необходимо было обучить духовенство мыслить и писать: духовные и светские притязания церкви следовало доказать и отстоять. Сначала эта потребность была удовлетворена учреждением соборных школ. К XII веку они выросли настолько, что смогли стать университетами с твердыми курсами обучения семи свободным искусствам, философии и, что наиболее важно, теологии. Основание или скорее признание первого и наиболее известного из них, Парижского университета, относится к 1160 году. Идея университета, где все предметы могли изучаться вместе, была не совсем новой. В античные времена действовали школы в Афинах и Александрийский мусейон (музей); мусульмане в течени ряда веков уже имели свои школы при мечетях–медресе, в которых наряду с религией изучалась философия, и уже с XI века существовала медицинская школа в Салерно. Хотя новые средневековые университеты были скопированы со всех этих школ, их обучение носило более общий и систематический характер, и они рано заняли в мире христианства особое место как хранилища знания. Болонский университет был основан почти в одно время, если не раньше, с Парижским; Оксфордский, практически как филиал Парижского,-в 1167 году; Кембриджский–в 1209 году. Затем были основаны университеты в Падуе-в 1222 году, Неаполе–в 1224, Саламанке–в 1227, Праге–в 1347, Кракове-в 1364, Вене–в 1367 и Сент-Эндрьюсе–в 1410 году.

С самого их основания и до сравнительно недавнего времени университеты были главным образом учреждениями по подготовке духовенства. Духовенство монополизировало все профессии, требовавшие образования, и отвечало за все управление. Было важно, следовательно, чтобы духовенство было вообще образовано, и в частности, как-то усвоило идеи классического мира. Обучение велось с помощью лекций и диспутов, так как книги были редкостью. Таким же оставался метод обучения, когда были дополнительно созданы медицинские факультеты. Курс обучения составлялся на основе семи свободных искусств. Первые три «тривиальных» предмета – «тривиум»: грамматика, риторика и логика (точнее диалектика) – имели целью научить студента толково говорить и писать, конечно, по-латыни. Затем следовал «квадривиум» из арифметики, геометрии, астрономии и музыки. Только после этого можно было перейти к изучению философии к теологии. Важно отметить, что основное обучение было не только светским, но и научным. Право и медицина преподносилась на других факультетах, но ни история, ни литература не нашли себе места в университетах. Именно это упущение должно было вызвать в эпоху Возрождения реакцию гуманистов против всей схоластической системы.

Арифметика представляла собой подсчет, геометрия–первые три книги Эвклида; астрономия едва ушла чуть дальше составления календаря и того, как вычислить дату пасхи; физика и музыка были весьма далеки от жизни и теоретичны. С миром природы или практическими ремеслами контакт был весьма невелик, так же как к интерес к нему, но, по крайней мере, любовь к знанию и интерес к спору поощрялись.

Средневековый университет отличается от современного. Само слово «университет» означало «сообщество» и относилось не к характеру преподавания и обучения, но к корпорации, включающей в себя как учеников, так и учителей. Возникновение средневекового университета – это возникновение данной корпорации с ее функциями и привилегиями.

Средневековый университет есть корпорация людей учения, но не ученых в современном смысле слова, ибо целью ученых занятий в средние века вовсе не являлось получение нового знания. Главным смыслом ученых занятий было сохранение и упорядочение имеющегося знания, но отнюдь не его обновление или приращение. Знание надо было бережно хранить, чтобы оно вновь не забылось, как это произошло с античными традициями в эпоху после крушения Римской империи. Наилучшим же средством сохранения знания является обучение. Целям обучения, сохранения, систематизации имеющегося знания и служит средневековый университет.

Конечно, в средние века на самом деле происходило также и изменение или развитие унаследованного от античной традиции знания, что было совершенно неизбежно, ибо менялась жизнь, развивались торговля и технология. Однако изменения или создание нового знания предпринимались вынужденно и объяснялись как всего лишь «исправление ошибок» или «улучшение».

Средневековая наука не знает членения на «дисциплины». Университет включал в себя четыре факультета: теологии, права, медицины и свободных искусств. Они не были равноправными, как факультеты современных университетов. Факультет свободных искусств являлся как бы «общеобразовательным». Овладение его учебной программой было условием обучения на других факультетах. Не надо забывать также, что в то время еще не было представления о ступенях образовательного процесса. Университет не был институтом «высшего» образования, надстраивающимся над ступенями «низшего» и «среднего» образования. Однако, в отличие от школ, дававших преимущественно начальное образование, университет был корпорацией, имеющей специфические права и привилегии.

Факультет свободных искусств при необходимости выполнял функции подготовительной ступени обучения. «Высшим» же факультетом был теологический. Обучение на нем в Парижском университете продолжалось 8 лет. Поскольку оно было возможно только после восьми лет пребывания на факультете искусств, закончить обучение на этом факультете было возможно только лет в 35.

В XIII в. университетское образование и присвоение ученых степеней были бесплатными. Практика платы за обучение стала складываться позднее. Понятно при этом, что первые университеты были воплощением бедности. В помещениях, где проходили занятия, не стояло никакой мебели. Некоторые состоятельные студенты имели собственные скамьи, но большинство слушателей сидели просто на соломе. Университеты опекались монастырскими орденами. Преподаватели и студенты, принадлежащие ордену, получали содержание как члены ордена согласно его регламенту. Не существовало единой и определенной системы финансирования университетов. Университеты имели, как теперь говорят, «спонсоров». Поддержка университетов монашескими орденами, королевской властью или другими авторитетными инстанциями не являлась оплатой за труд, скажем, за лекционную нагрузку преподавателей либо за создание ими каких-то трактатов или компендиумов. Формы и проявления такой финансовой поддержки выступали как дары.

Такой была эта система, приспособленная для передачи уже готового знания и для сохранения познавательной традиции. Неудивительно, что великие интеллектуальные движения эпохи Возрождения и Нового времени – движение гуманистов, научная революция – совершались в основном за стенами университетов. А университеты в эпоху научной революции и позднее, вплоть до XIX–XX вв., существовали как аристократические учебные заведения, обучение в которых служило для подтверждения принадлежности к благородному сословию.

Эпоха Возрождения. Движение гуманизма, а затем становление классической науки явились решительным разрывом с предшествующими традициями во многих отношениях.

В XV–XVII вв. складываются организационные формы, на первый взгляд весьма напоминающие античную философскую школу. Собственно, эти новые организационные формы сами считают себя вовсе не новыми, а как раз возрождением античности. Недаром они так часто именуют себя «академиями».

Академии возникали с середины XV в. на основе неформальных кружков интеллектуалов, группировавшихся вокруг известных гуманистов. В них обсуждалось возрожденное учение платонизма и неоплатонизма, а также другие вопросы, привлекавшие внимание гуманистов, включая натуральную философию, языки и литературу. Такие кружки имели, как правило, следующую структуру: либо наставник и круг его учеников, либо группа интеллектуалов, объединившихся вокруг своего патрона – крупного магната или вельможи.

Наличие патрона и его роль объединяющего и структурообразующего начала являются существенным отличием от античной философской школы. В античной философской школе группа учеников, объединяющихся вокруг руководителя школы, искала для себя правильной жизни. Искание правильной жизни было связано с самоусовершенствованием, работой над собой. Участники философской школы, таким образом, решали каждый свою личную задачу. И в этом отношении они все были равны.

Важная роль влиятельного патрона ренессансного кружка или академии свидетельствует о том, что деятельность такой группы касается вещей, представляющих также и общественный интерес и имеющих общественное значение.

Эти кружки и академии, в отличие от университетов, не имели своего места в структурах хранения и передачи знания. Соответственно, у них не было определенного статуса. Поэтому их статус существенно зависел от статуса патрона. Последнее влияло на статус и общественное признание новых типов познавательной деятельности, складывающихся в эту эпоху.

Это можно проиллюстрировать на примере Галилея и его патронов. Изготовив телескоп, Галилей направил его на Юпитер, поскольку Юпитер был эмблемой династии Медичи. Открытие спутников Юпитера было большой удачей для Галилея – а тем самым и для науки. Как известно, Галилей назвал спутники Юпитера «медицейскими звездами» и преподнес их «в дар» Козимо II Медичи. Он также написал работу «Звездный вестник», в которой сообщил всему миру о своем открытии и даре, представив спутники Юпитера как предвестие могущественного царствования Козимо II и судьбы его династии. Галилей за свой счет отпечатал тираж «Звездного вестника» и разослал его всем европейским дворам.

Ради поддержания собственной репутации семейство Медичи должно было воздать особую честь Галилею. Так и произошло. Галилей, во-первых, получил обычные дары знатного патрона: золотую цепь и золотую медаль с профилем герцога, но, самое главное, ему был присвоен титул «первого придворного математика и философа» герцога Тосканского и назначено соответствующее этому званию пожизненное содержание. Теперь Галилей достиг подлинно высокого социального статуса.

Титул первого придворного математика и философа замечателен тем, что в эпоху Галилея социальный статус математика-механика был довольно низким. Он, как и статус учителя математики, учителя географии, архитектора и художника, приравнивался к статусу ремесленника. Галилей же за открытие спутников Юпитера удостоился звания «философа», статус которого в те времена был значительно выше статуса преподавателя математики, и при этом не просто философа, а придворного.

Социальный статус ученого является далеко не внешним для развития науки фактором. В частности, он влиял – да и сейчас влияет – на сети коммуникаций между учеными и степень доверия к их результатам и наблюдениям. Во времена Галилея благородный статус тесно ассоциировался с качеством «быть достойным доверия». Так обстояло дело не только в Италии. Не случайно, например, Лондонское королевское общество стремилось включать в свои ряды больше дворян и духовенства.

Академии, возникшие в эпоху Возрождения, были сообществами, регулярно собиравшимися вместе, чтобы коллективно производить опыты и наблюдения. Коллективность выступала гарантией достоверности последнего и заменяла повторяемость эксперимента. Любителям опытного познания той эпохи было просто необходимо встречаться вместе для проведения своих наблюдений. Такая форма организации соответствовала познавательной ситуации и познавательным целям, которые они перед собой ставили.

Поскольку ранние академии были дружескими союзами любителей, их деятельность зависела от сохранения духа братства и единомыслия между членами. Такие академии в любой момент могли распасться из-за разногласий во взглядах участников, ибо не было никакого общеобязательного авторитета, способного их примирить. Поэтому академии обычно включали в свои уставы правила этикета, направленные на то, чтобы сохранить дружеский и вежливый тон полемики.

Желание предохранить академии-салоны от раскола еще более укрепляло стремление ограничить их деятельность только опытом и наблюдениями и избегать того, что порождает непримиримые разногласия, т. е. вопросов философских, теологических и политических. Это способствовало упрочению представления о том, что опыт есть однозначная достоверная данность, тогда как теории и концепции – особенно философские и теологические – произвольны и необоснованны.

Лондонское королевское общество. Предыстория Общества восходит к Лондонскому Грэшем-колледжу, в котором в 40-е гг. XVII в. происходили еженедельные публичные лекции по «экспериментальной философии», а также дискуссии по актуальным проблемам науки того времени: о системе Коперника, о свободном падении тел, о кровообращении, телескопах и т. д. Члены колледжа были заинтересованы в поиске нового типа знания – «экспериментальной философии», отличающегося от преподаваемого в университетах.

28 ноября 1660 г. 12 человек – членов этого кружка приняли «Меморандум» о решении создать «Коллегию, способствующую развитию физико-математического экспериментального учения». Они выбрали председателя, казначея и секретаря, составили список лиц, которых было намечено принять в члены Коллегии, определили величину вступительного взноса и плату за участие в каждом заседании. Эта дата вошла в историю, потому что таким образом было положено начало знаменитому Лондонскому королевскому обществу, в котором иногда видят прообраз современных академий наук. Участие в Лондонском обществе было занятием в свободное время. Средства на жизнь его члены зарабатывали деятельностью, не связанной с Обществом. Большинство членов имели знатное происхождение и состояние. Это были любители в полном смысле слова и таковыми они остались после учреждения Общества. Некоторые члены преподавали в университетах Оксфорда или Кембриджа. Это было их профессиональное занятие, для которого вовсе не требовалось участие в деятельности Общества.

Взошедший на престол после реставрации король Карл II проявлял интерес к опытному познанию, даже имел придворную лабораторию, в которой сам производил химические опыты. В 1662 г. он пожаловал обществу хартию, дававшую тому статус «Королевского общества Лондона для дальнейшего содействия с помощью авторитета экспериментов развитию наук о природных вещах и о полезных искусствах». Король объявлялся «основателем и патроном» Общества. Цели Общества в этой хартии определялись так: «Их (т. е. членов Общества) старания должны быть направлены к дальнейшему развитию, посредством опытов, естествознания и полезных искусств... во славу Бога и на благо рода человеческого». Король стал оказывать Обществу определенную финансовую поддержку, характерную для отношений патронажа и существенно отличающуюся от современных форм оплаты научного труда.

Деятельность Общества вполне соответствовала декларируемым целям.. Его члены на своих заседаниях публично проводят всевозможные опыты: наблюдают горение и роль воздуха в горении; исследуют роль крови в организме собаки; изучают действие ядов и противоядий; рассматривают в микроскоп микроорганизмы; наблюдают, что произойдет с животным, помещенным под стеклянный колпак, из-под которого выкачан весь воздух, и т. п.

С 1665 г. с перерывами из-за финансовых затруднений Лондонское королевское общество издавало журнал, в котором постоянно печатались заметки, посвященные описанию отдельных природных явлений, частных опытов, находок, медицинских случаев; регулярно публиковались сообщения Левенгука о своих наблюдениях; рассказывалось о всевозможных редкостях природы: землетрясениях, вулканах, окаменелостях, минералах и т. п.

Процедура создания научных обществ протекала в каждой стране различно, в соответствии с характером их экономики. Во Франции, с ее строго централизованным правительством, такое учреждение, естественно, не только организовалось, но и оплачивалось королем. В 1635 г. Ришелье основал Французскую академию.

Дж.Бернал в своей работе «Наука в истории общества» пишет: «Интересно отметить, что как во Франции, так и в Англии полнокровная деятельность научных обществ как таковых продолжалась в течение сравнительно короткого отрезка времени; к 1690 году оба общества находились в плачевном состоянии, и возрождение их в XVIII веке фактически явилось воссозданием этих обществ. Их появление, всеобщая поддержка и вызванный ими в широких кругах общественности интерес был показателем того, что на науку смотрели в то время как на волнующее, интересное и, быть может, выгодное занятие. Именно этот последний момент послужил причиной возникновения серьезных трудностей. Фактически лишь в одной области – правда, весьма важной, а именно в астрономии и мореплавании, новая наука, практически сведенная к математике и физике, была в состоянии принести реальную пользу. Королевское общество на ранней стадии своего развития сулило гораздо больше, чем могло осуществить, и это обстоятельство отчасти оправдывало в тот момент насмешки, которые оно вызывало со стороны интеллигенции, не имеющей отношения к науке, и наиболее известным примером которых является сатира Свифта «Путешествия Гулливера».

Однако в конечном счете результаты деятельности Общества должны были оказаться совершенно иными. Стимулируя «проникновение естествоиспытателей в ремесла», оно смогло заложить основы промышленной революции следующего века.

Учреждение ранних научных обществ имело еще один, более основательный результат: оно сделало науку институтом, институтом со всеми его отличительными признаками».[68]

29 января 1724 г. (ст. стиля) была основана Академия наук в Петербурге. По плану ее основателя Петра I она должна была во многом отличаться от западноевропейских образцов. В то время как иностранные академии в основном были местом, где подводились итоги научной работы, выполнявшейся в университетах или в частных лабораториях и кабинетах, Петербургская Академия должна была сама стать главным центром научных исследований. И действительно, почти все достижения русской науки XVIII в. вышли из Академии. Она была государственным учреждением, а не добровольным объединением, и для своего времени была неплохо оснащена: при ней существовали физический кабинет, химическая лаборатория, астрономическая обсерватория, типография, мастерские, библиотека и другие учреждения. Именно здесь развернулась деятельность замечательных ученых – М. В. Ломоносова, С. П. Крашенинникова, Л. Эйлера и др. Подлинное развитие высшей школы начинается с момента создания по инициативе М. В. Ломоносова Московского университета в 1755 г.