Основные темы и проблемы экзистенциалистской философии. 4 страница

Аналитика Dasein в "Бытии и времени" включает в себя следующие превоначальные шаги (§ 9). Dasein - особое сущее. Прежде всего, бытие этого сущего "всегда мое". Далее, в бытии этого сущего оно само относится к своему бытию. "Сущность" этого сущего лежит в его б ы т ь (S. 42). Или иначе - "сущность" Dasein заключена в его экзистенции (Ibid.). При этом Хайдеггер делает оговорку: экзистенция в применении к Dasein не тождественна традиционному толкованию термина existentia, где превалировал внешний эффект "наличности". Речь идет, согласно Хайдеггеру, о способе быть, которое специфично именно для Dasein.

Существенно, что это Da-sein, т.е. "здесь"-(тут-)бытие: указание на "присутствие здесь", действительно, приобретает исходное значение. Однако не менее важен следующий момент: здесь-(тут-)бытие, согласно Хайдеггеру, есть такое сущее, которое не просто бывает среди прочего сущего. Этому сущему присуще то, что вместе с его бытием и; через его бытие само бытие раскрыто для него. Уразумение бытия само есть определенность здесь-бытия". Итак, Dasein есть бытие, наделенное сознанием, есть здесь-(тут-)бытие, т.е. присутствие. Но такое здесь-присутствие, через которое "говорит" само бытие.

В основе онтологии Хайдеггера, глубоко повлиявшей на дальнейшее развитие экзистенциализма - основательное продумывание темы экзистенции, или человеческого существования. Чем отличается человеческое сущее от всех других сущих? Иным способом существования. В § 12 "Бытия и времени", а также в последующих работах Хайдеггер акцентирует понятие "экзистирование". "Сущее, существующее способом экзистенции, это человек. Только человек экзистирует. Скала существует, но она не экзистирует. Дерево существует, но оно не экзистирует. Лошадь существует, но она не экзистирует. Ангел существует, но он не экзистирует. Бог существует, но он не экзистирует. Предложение: "Только человек экзистирует" никоим образом не значит, что только человек оказывается действительно сущим, и все сущее недействительно или (есть) только кажимость, или человеческое представление. Предложение: "человек экзистирует" означает: человек есть то сущее, чье бытие отмечено открытым стоянием внутри непотаенности бытия, отличительно благодаря бытию, отличено в бытии". Экзистенция имеет своего рода онтологическое первенство перед сознанием, хотя сознание первостепенно важно для экзистирования. "Всякое сознание заранее предполагает экстатически понятную экзистенцию в качестве essentia человека, причем essentia означает то, в качестве чего человек существует, пока он человек. Сознание, наоборот, и не создает впервые открытость сущего, и не предоставляет впервые открытость для сущего". Итак, при определении специфики экзистенции Хайдеггер вмешивается в вековечный спор о специфике человека, его отличии от неорганического и животного мира. Специфика человека определяется им скорее не через разум, сознание, не через специфику деятельности, а через особое положение человеческого сущего в бытии и через "устанавливание" по отношению к бытию. Таким образом, на понятие Dasein и его истолкование возлагается дополнительная философская нагрузка. Далее Хайдеггер ставит специальный вопрос о возможностях, которые истолкование Dasein дает для построения философской онтологии.

Автор "Бытия и времени" заключает: анализируя Dasein, здесь-бытие (т.е. создавая, по терминологии Хайдеггера, экзистенциальную аналитику), мы делаем единственно верный шаг к созданию фундаментальной онтологии, т.е. учения о бытии как таковом. Но почему аналитику Dasein Хайдеггер называет экзистенциальной? Мы уже видели, что Хайдеггер именует экзистенцией способность здесь-бытия, Dasein, особым образом "устанавливаться" по отношению к бытию - быть открытым к непотаенности бытия. Тем самым Dasein обретает, согласно Хайдеггеру, преимущества перед всяким сущим. Человеческое сущее решающим образом определено экзистенцией (здесь первое - онтическое, т.е. относящееся к самому бытию, преимущество Dasein - S.I 2). "Устанавливание" по отношению к бытию как таковому дает Dasein еще одно преимущество: второе - онтологическое, т. е. относящееся к философии бытия, - преимущество Dasein. Третье преимущество Dasein возникает из объединения первого и второго моментов ("онтически-онтологическое" преимущество, условие возможности всякой онтологии - S.12,13). Здесь-бытие, продолжает Хайдеггер, есть сущее, которое в своем бытии понимающим образом "устанавливается к этому бытию". Или, как мы уже видели из разъяснений Хайдеггера: "здесь-бытие экстатирует" (S.52-53). Особенности и преимущества Dasein, разъясняет Хайдеггер, состоят в том, что оно - единственное бытие, которое способно "вопрошать" о самом себе и бытии вообще, благодаря чему оно, собственно, и "устанавливает себя" ("устанавливается") по отношению к бытию (S.7). Вот почему такое Dasein, или бытие-экзистенция, и есть, согласно раннему Хайдеггеру, фундамент, на котором должна строиться всякая онтология.

Попытка Хайдеггера связать Dasein и Sein, которая подчас кажется всего лишь жонглированием далекими от жизни философскими понятиями, на деле имеет отношение к фундаментальным вопросам философии и культуры. Хайдеггеровское понимание специфики человеческого бытия не лишено оснований. Ни одно из известных нам живых существ, кроме человека, не способно помыслить, задаться вопросом о бытии как таковом, - об универсуме и его целостности, о своем месте в мире. Здесь, кстати, видно определенное различие в понимании "экзистенции" Хайдеггером и Сартром. Сартр, употребляя это понятие, делает акцент на индивидуальном выборе, ответственности, поисках собственного Я, хотя, конечно, ставит в связь с экзистенцией и мир в целом. У Хайдеггера акцент все же перенесен на бытие - для "вопрошающего" человека само бытие раскрывается, "светится" через все, что люди познают и делают. Надо только излечиться от опаснейшей болезни, поразившей современное человечество, - "забвения бытия". Страдающие ею люди, эксплуатируя богатства природы, "забывают" о ее целостном независимом бытии, видя в других людях всего лишь средства, "забывают" о высоком предназначении человеческого бытия.

Итак, первый шаг экзистенциалистской онтологии Хайдеггера - констатация "изначальности" человеческого бытия как бытия-вопрошания, бытия-установления, как бытия, которое "есть я сам". Следующий онтологический шаг, который экзистенциалисты - Хайдеггер и другие - приглашают сделать своего читателя состоит в том, что вводится понятие и тема бытия-в-мире (S.56-57). Ведь суть человеческого бытия, действительно, состоит в том, что это бытие-в-мире, связанное с бытием мира.

Бытие-в-мире, с одной стороны, раскрывается у Хайдеггера через неотъемлемое от человека "озабоченное делание" - и это напоминает немецкую классическую философию, в частности понятие "дело-действие" у Фихте. Бытие-в-мире "светится", по Хайдеггеру, через "делание", а "делание" раскрывается через "заботу". Не следует, поясняет мыслитель, путать заботу как категорию философии с конкретными "тяготами", "печалью", "жизненными заботами" - в философии экзистенциализма речь идет об общей, "метафизической" заботе: обеспокоенности миром, самим бытием. Итак, Dasein способно не только вопрошать о бытии, но и заботиться о себе как бытии, заботиться о бытии как таковом. Эти моменты, действительно, характеризуют бытие человека в мире и очень важны, особенно сегодня, когда именно забота человека и человечества о бытии, о сохранении бытия планеты, цивилизации, о сохранении природной среды должна противостоять вырвавшимся из-под контроля деструктивным тенденциям человеческой жизни.

В первом разделе "Бытия и времени" Хайдеггер анализировал бытие-в-мире через его сущностную структуру - "разомкнутость", которая в свою очередь была поставлена в связь с категорией "забота". А вот второй раздел "Бытия и времени" Хайдеггер начинает с обескураживающего заявления: проведенный до сих пор экзистенциальный анализ бытия Dasein не может претендовать на исходное значение, ибо пока бытие Dasein в собственном смысле не раскрыто (S. 233). Анализ как бы начинается с начала. На этот раз Хайдеггер намеревается сосредоточиться на проблеме времени.

Проблема времени.

Хайдеггер устанавливает: исходная онтологическая основа экзистенциальности Dasein - это временность (Zeitlichkeit). Поэтому добытые до сих пор онтологические структуры надо высветить снова - с раскрытием их временнбго смысла. Такова намеченная Хайдеггером программа (§ 45). Однако к ее реализации мыслитель движется окольными путями, что вообще характерно для реализации программных задач "Бытия и времени". Казалось бы, если "временность образует исходный бытийный смысл Dasein", то следует приступить к его раскрытию. Однако на пути к этой цели Хайдеггер воздвигает своеобразную "онто-феноменологию" смерти. Именно через аналитику феномена смерти Хайдеггер надеется подобраться к "охвату целостности Dasein" (§ 47). Анализ Хайдеггера противоречив, даже парадоксален.

Парадокс состоит в следующем. Через обращение к смерти предполагается осмыслить da, т. е. "здесь", "вот", именно бытийную сторону Dasein. Однако со смертью каждого человека кончается это da, здесь-, вот-присутствие. Так, может быть, смерть другого поможет высветить этот экзистенциал? Нет, отвечает Хайдеггер. Ибо смерть, насколько она "есть", всегда моя (§ 47). "Умирание показывает, что смерть онтологически конституируется всегда-мне-принадлежностью и экзистенцией" (С. 240). Почему Хайдеггера в его онтологии так интересует проблема смерти и как он связывает ее с проблемой времени?

Трудность философской проблемы смерти Хайдеггер видит в том, что биологические, биографические, этнолого-психологические подходы к смерти уже предполагают какое-либо понятие смерти. Но понятие это остается весьма смутным. Между тем надо учесть, что "экзистенциальная" интерпретация смерти должна предшествовать всякой биологии и онтологии жизни. Хайдеггер и предлагает, в итоге скрупулезных размышлений над темой умирания, следующее "экзистенциальное" толкование смерти: человеческое Dasein перед лицом смерти поставлено перед возможностью - без первичной опоры на "озаботившуюся заботливость" - быть самим собой. Но это возможно через страстную свободу к смерти, которая отрешается от всех людских иллюзий и поэтому предстает как уверенная в себе, как наводящая ужас (§ 53). Так Хайдеггер раскрывает смысл категории "бытие к смерти". Но и экзистенциальное обращение к проблеме смерти пока не дало разрешения центрального вопроса: ибо "заступание в смерть" не дает гарантии "способности быть". И Хайдеггер приступает к исследованию других феноменов с точки зрения их "экзистенциально-онтологических оснований - совести (§ 55-57, 59), вины (§ 58), решимости (§ 60, 62). "В ходе этого анализа, - пишет Хайдеггер, - стало ясно, что в феномен заботы прочно встроены экзистенциальные феномены смерти, совести и вины. Членение целости, их структурного целого стало еще богаче и тем самым экзистенциальный вопрос о единстве этой целостности еще настоятельнее" (С. 317).

И вот только после этого Хайдеггер переходит, наконец, к теме времени (§ 65). "Исходное единство структуры заботы лежит во временности". Если Dasein есть, то тем самым уже поставлен вопрос и о "вот", "теперь", т.е. о настоящем и о будущем. "Первичный феномен исходной и собственной временности есть будущее" (С. 329)

В заключительных параграфах "Бытия и времени" Хайдеггер затронул широкий спектр проблем, отнесенных им к теме времени. Это прежде всего попытка новой интерпретации связи пространства и времени. Dasein - такое здесь-бытие, которое имеет отношение к пространству, но пространственным (в том же смысле, в каком пространственная протяженная вещь) не является. Основа "вторжения" Dasein в пространство, согласно диалектическому взгляду Хайдеггера, это время, а именно "экстатично-горизонтная временность" (§ 70). В центре второго раздела "Бытия и времени" - проблема временности и историчности. Анализ историчности Dasein - это попытка доказать, что сущее не потому "временно", что "выступает в истории", но напротив, оно потому исторично, что в основе своего бытия оно характеризуется временностью (§ 72). Лишь собственная временность, которая вместе с тем конечна, делает возможным нечто подобное судьбе, т.е. собственную историчность (§74). Хайдеггер анализирует такой сущностный момент "озаботившегося времени" как датируемость, задавая вопрос: что есть "теперь" и "теперь-структуры" времени? Экзистенциальная концепция обосновывается в борьбе с расхожей, обычной ("вульгарной") интерпретацией времени. "Всего доходчивее главный тезис расхожей интерпретации времени, что время бесконечно, - пишет Хайдеггер, - обнажает в таком толковании нивелировку и сокрытие мирового времени и временности вообще. Время подает себя ближайшим образом как непрерывная череда теперь. Каждое теперь есть уже итолько-что, соответственно вот-вот. Если характеристика времени первично и исключительно держится этой цепочки, то в нем как таковом в принципе не найти начала и конца... Так что время "в обе стороны" бесконечно". Разбирая гегелевскую концепцию времени, Хайдеггер делает вывод, что Гегель движется в направлении вполне расхожего понимания времени (§ 82).

Задумывая "Бытие и время", Хайдеггер наметил основные шаги, которые должны были привести к целостному пониманию бытия и времени. Сперва аналитика Dasein должна была раскрыть горизонт, в котором станет понятным вопрос о бытии как бытии (§5). Для этого необходимы, согласно Хайдеггеру, три этапа анализа.

1 Фундаментальная структура Dasein в его повседневности ("жизнь" в своей "фактичности") должна быть выявлена как бытие-в-мире.

2 Необходимо показать, что это бытие-в-мире является сущностным образом временным и историчным.

3 Затем, на основе временности Dasein время должно быть понято как необходимым образом принадлежащее к смыслу бытия.

Первые две задачи были в основном выполнены. А третий раздел "Бытия и времени", составлявший главную цель работы Хайдеггера, так и не был написан. Проделанная Хайдеггером предварительная работа - выяснение способа бытия Dasein - была на последних страницах этого труда снова обозначена только как путь к главной цели, разработке смысла бытия вообще (S. 436). Так, остались без ответа вопросы о том, каким образом возможен переход от сущего и понимания способа бытия этого сущего к бытию, а также: как связаны временность Dasein и трансцендентальный горизонт вопроса о бытии. Хайдеггер также не добрался до обсуждения вопроса о том, какова взаимосвязь бытия и истины. По мнению самого Хайдеггера, решить эти вопросы в конце 20-х годов ему помешало то, что он еще не в полной мере освободился от языка традиционной метафизики.

Отношение к метафизике - еще одна важнейшая тема, позволяющая понять специфику философии Хайдеггера и одновременно принять в расчет ее эволюцию уже после "Бытия и времени".

Проблема метафизики (после "Бытия и времени").

Вопрос о метафизике - ключевой в наследии Хайдеггера. С его осмысления начиналось "Бытие и время". А после, в 1929 г., при вступлении в должность профессора Фрейбургского университета, Хайдеггер прочитал доклад "Что такое метафизика?". В 40-х годах к этому тексту были добавлены Введение и Послесловие. В 1954 г. Хайдеггер опубликовал текст "Преодоление метафизики", основанный на записях 1936-1946 гг. И в других сочинениях Хайдеггер то и дело возвращался к обсуждению судеб метафизики. Чем же обусловлено пристальное и постоянное внимание Хайдеггера к теме метафизики?

Следует напомнить, что в 20-40-х годах европейская философия - прежде всего под влиянием позитивизма - шумно отвергала метафизику. Впоследствии, правда, оказалось, что искоренить ее из философии не удалось. Отношение Хайдеггера к метафизике с самого начала было противоречивым. С одной стороны, он понял всю серьезность критики традиционной метафизики и сам также предложил путь критического ее "преодоления". С''другой стороны, он предвидел, что стремление критиков раз и навсегда разделаться с метафизикой окончится неудачей. Ибо в метафизике Хайдеггер видел непреодолимую судьбу европейской культуры. Если мы невнимательны к метафизике, ничего не делаем по отношению к ней, то она что-нибудь "делает" с нами. Что здесь имеет в виду Хайдеггер? "Метафизика, - поясняет он, - это вопрошание сверх сущего, за его пределы, так, что мы после этого получаем для понимания сущее как Таковое и в целом". В упомянутом Введении к тексту "Что такое метафизика?" (с характерным подзаголовком "Возвращение к основе метафизики") Хайдеггер напоминает о декартовском образе: если уподобить философию древу, то ее корни - это метафизика, ствол - физика, а ветви, растущие из ствола, - все другие науки. В чем суть и призвание метафизики? "Каким бы образом ни брались истолковывать сущее, или как дух в смысле спиритуализма, или как материю и силу в смысле материализма, или как становление и жизнь, или как представление, или как волю, или как субстанцию, или как субъект, или как энергию, или как вечное возвращение того же, всякий раз сущее является в свете бытия. Повсюду, когда метафизика представляет сущее, бытие уже высветилось. Бытие в некоей непотаенности (23)(d\T¦6eia) пришло". Итак задача метафизики - высвечивать бытие в его непотаенности. Но как выполняет метафизика это свое призвание?

Казалось бы, на след бытия метафизика напала еще со времени древних греков. Как уже отмечалось, Хайдеггер усиленно занимался греческой философией. В начале 20-х годов он читал лекции на тему "Феноменологическая интерпретация Аристотеля". В 1940 г. философ снова вернулся к этим темам; в 1958 г. увидели свет его разработки аристотелевской философии. От изучения Аристотеля Хайдеггер перешел к досократикам. Античную философию в целом Хайдеггер венил за постановку исконных и непреходящих тем философии - первоначала, логоса, бытия и ничто, единого и многого. "В греках он с самого начала находил истинных партнеров", - констатировал Г.-Г. Гадамер, справедливо отмечая, что в (немногих сохранившихся) изречениях Анаксимандра, Гераклита, Парменида Хайдеггер скорее всего вычитывал" свои собственные идеи 15. Этим оценкам Гадамера, выдающегося знатока античности, вполне можно довериться. Вместе с тем в философии XX в. высоко оценивается попытка Хайдеггера раскрыть греческие корни современного мышления. Даже судьбу современной техники он склонен возводить к греческим образцам "технического делания". Стимул к выдвижению на первый план онтологического вопроса, вопроса о бытии, Хайдеггер также находил в античной философии. Уже в лекциях об Аристотеле была четко заявлена бытийственная тематика: "Предмет философского вопроса - это человеческое Dasein, которое этим вопрошанием побуждено ответить на вопрос о характере своего бытия".

Однако именно от греков, подчеркивает Хайдеггер, ведет свое происхождение та поистине злая судьба метафизики, которая в конечном счете и приводит к глубокому недовольству ею, к попыткам ее преодоления. Дело в том, что метафизика, "расследуя" сущее, "остается при сущем и не обращается к бытию как бытию... Метафизика думает, Поскольку она представляет всегда сущее как сущее, не о самом бытии. Философия не сосредоточена на своем основании". Вот почему, согласно Хайдеггеру, на протяжении всей истории метафизики от Анаксимандра до Ницше "истина бытия остается скрытой". То, что в метафизике именовалось бытием, на самом деле всегда было только сущим. Странная подмена бытия на сущее - не следствие халатности мышления и небрежности речи. "Забвение бытия" есть роковая судьба метафизики. Вот почему современное "преодоление" метафизики законно. "Мысль, попытка которой была сделана в "Бытии и времени" (1927), выходит на путь так понятого преодоления метафизики", - отмечает Хайдеггер19. (Этот мотив деструкции метафизики у Хайдеггера затем подхватили французские философы.) Но у Хайдеггера "преодоление" метафизики в конце концов оказывается ее новым утверждением (или ее де-конструкцией, как показали современные французские последователи Хайдеггера). Причина живучести метафизики проста: "Выход за пределы сущего совершается в самой основе нашего бытия. Но такой выход и есть метафизика в собственном смысле слова. Тем самым подразумевается: метафизика принадлежит к "природе человека". Она не есть ни раздел школьной философии, ни область прихотливых интуиции. Метафизика есть основное событие в человеческом бытии. Она и есть само человеческое бытие". Итак, вопрос о метафизике Хайдеггер не только переносит в плоскость темы бытия, но и почти отождествляет с нею.

Бытие и ничто. Бытие и ужас

Неклассический характер хайдеггеровской метафизики и, соответственно, онтологии, а также отход от направленной против психологизма феноменологии Гуссерля наиболее отчетливо воплотился в том, что в "аналитику бытия" оказались включенными такие понятия, которые раньше по принципиальным соображениям исключались из философской онтологии и отдавались на откуп психологии эмоций или поэзии - страх, забота, ужас, покинутость, смерть и т.д. Между тем Хайдеггер придал им и другим родственным понятиям метафизический, онтологический статус. Сколь нестандартно Хайдеггер это делает, можно видеть из текста упомянутого ранее доклада "Что такое метафизика?" - доклада, который Хайдеггер дерзнул прочитать 24 июля 1929 г. на общем собрании естественнонаучных и гуманитарных факультетов Фрейбургского университета.

К вопросу о метафизике, вынесенному в заголовок, Хайдеггер поначалу движется обходным путем. Он начинает с выяснения предназначения наук: научная теория обращена к сущему. "Исследованию подлежит сущее и более - ничто, одно сущее и кроме него - ничто; единственно сущее и сверх того - ничто". И тут же Хайдеггер, как бы забыв о науке и даже привычных темах метафизики, переходит к проблеме Ничто. "Где нам искать Ничто? Как нам найти Ничто? ...Как бы ни обстояло дело, Ничто нам известно, хотя бы просто потому, что мы ежечасно походя и бездумно говорим о нем... Ничто есть полное отрицание савоху.пности..сущего". Когда мы нападая? на" след Ничто? Когда насохватывает глубокая тоска, "бродящая в безднах нашего бытия". "Бывает ли в нашем бытии такая настроенность, которая способна приблизить его к самому Ничто? Это может происходить и происходит - хотя достаточно редко, только на мгновения - в фундаментальном настроении ужаса. Под "ужасом" мы понимаем здесь не ту слишком частую способность ужасаться, которая по сути дела сродни избытку боязливости. Ужас в корне отличен от боязни... Ужасом приоткрывается Ничто".

Сущее впервые приоткрывается благодаря сопоставлению с Ничто: оно раскрывается именно как Сущее, а не как Ничто. "Только на основе изначальной явленности Ничто человеческое присутствие способно подойти к сущему и вникнуть в него... Человеческое присутствие означает выдвинутость в Ничто". И лишь после таких живописаний роли Ничто Хайдеггер переходит к коренному для него вопросу о метафизике. Но теперь проблемы метафизики приобретают новое измерение: "Выдвинутость нашего бытия в Ничто на основе потаенного ужаса есть перешагивание за сущее в целом: трансценденция. Наше вопрошание о Ничто призвано продемонстрировать нам метафизику саму по себе". Связывая категории бытия и ничто, Хайдеггер по праву вспоминает о гегелевской диалектике бытия. Но именно здесь высвечивается и отличие хайдеггеровской экзистенциальной аналитики от диалектики категорий Гегеля. Последнему не требуется прибегать ни к человеческому бытию, ни к "экзистенциалам" вроде ужаса, чтобы постулировать диалектическое тождество и различие бытия и ничто. Для Хайдеггера же диалектика бытийных категорий опосредуется Dasein, т.е. человеческим бытием-вопрошанием, бытием-экзистенцией и, как мы теперь установили, погружением в Ужас, без которого, как полагает Хайдеггер, невозможна метафизика - независимо от того, задумываются ли об этом и отдают ли себе в этом отчет люди, рассуждающие метафизически. Кроме того, если у Гегеля чистое бытие и чисто ничто - быстро проходимая логической мыслью ступенька большой лестницы, то у Хайдеггера Бытие, скрепленное теперь с Ничто, помещены в самом центре метафизики. Не только метафизика, но и наука, подчеркивает Хайдеггер, имеет отношение к Ничто: "наше научное бытие возможно только в том случае, если оно заранее уже выдвинуто в Ничто... Только благодаря открытости Ничто наука способна сделать сущее как таковое предметом исследования. Только когда наука экстатирует, отталкиваясь от метафизики, она способна снова и снова отстаивать свою сущностную задачу, которая не в собирании и упорядочении знаний, а в размыкании, каждый раз заново достигаемом, всего пространства истины и истории".

Наука, согласно Хайдеггеру, рождается только тогда, когда человека захватывает "отчуждающая странность сущего", когда она пробуждает в человеке удивление. "Только на основе удивления - т.е. открытости Ничто - возникает вопрос "почему?""... Только благодаря нашей способности спрашивать и обосновывать для нашей экзистенции становится доступна судьба исследователя". Для философии же особенно существенна эта способность человека и человечества к "своеобразному скачку", в котором наша собственная экзистенция посвящается сущностным возможностям человеческого бытия в целом. Основной вопрос метафизики получает новую формулировку: "почему вообще есть сущее, а не, наоборот, Ничто?"

Таковы основные аспекты учения Хайдеггера о бытии и ничто, как оно было сформулировано уже в ранних сочинениях. В более поздних работах Хайдеггера на первый план выдвигается проблематика целостного Бытия, по отношению к которому человек - лишь несамостоятельная, зависимая часть. Здесь - суть того поворота (Kehre), который обозначился в раздумьях Хайдеггера военного времени и получил свое выражение в произведениях послевоенного периода.

"Поворот" (Kehre).

После написания "Бытия и времени" Хайдеггер в течение нескольких десятилетий вновь и вновь обращался к вопросу о соотношении Dasein и бытия, экзистенции и бытия, все более глубоко и решительно подвергая ревизии свою прежнюю позицию. Так, еще в лекциях и набросках конца 30-х годов (которые, кстати, в переработанном виде вошли в послевоенные сборники "Holzwege" и "Wegmarken") Хайдеггер подчеркивал: "Dasein в "Бытии и времени" все еще стоит под знаком "антропологического", "субъективистского" и "индивидуалистического"...". Это значит, что "Бытие и время" было сосредоточено на вопросе о человеке как осуществляющем "набросок бытия", т.е. на антропологическом аспекте (S. 299). Что могло, продолжает Хайдеггер, навести на ложную мысль, будто вопрос о Dasein и, соотвественно, о бытии (Sein) следует решать лишь обращаясь к человеку. Между тем центральный для Da-sein момент "Da" "в качестве события исходит от самого бытия" (ereignet vom Seyn selbst) (Ibid.). (Хайдеггер со временем прибегает к старинному написанию немецкого слова, означающего бытие - Seyn, стараясь подчеркнуть его метафизически-изначальное значение.)

Итак, акценты все более переносятся с философско-антропологического к метафизическому, онтологическому пониманию Dasein и других категорий хайдеггеровской философии. В конце 40 - начале 50-х годов этот "поворот" (Kehre) становится все более отчетливым. Его суть может быть выражена словами Хайдеггера: "Бытие требует человека, чтобы осуществиться самим собою среди сущего и сохраняться в качестве бытия". "Или: существо человека в том, чтобы быть хранителем, который ходит за существом бытия, обдуманно сберегая его. Только когда человек как пастух бытия ходит за истиной бытия, он может желать и ждать прихода события бытия, не опускаясь до пустой любознательности".

Итак, в философии Хайдеггера после "поворота" на первый план выдвигается уже не антропологизированное Dasein, бытие-сознание, а бытие как таковое (Seyn). Соответственно, существенно меняется стиль и характер онтологии Хайдеггера. Философское исследование бытия как бы дробится, двигаясь по некоторым магистральным для мыслителя путям. Все они, вместе взятые, все более актуализируют мышление Хайдеггера, обращающееся к острейшим социально-философским вопросам. Парадокс и противоречие, однако, состоит в том, что хайдеггеровская философия не избавляется от причудливой стилистики сложнейшего по языку и образам философско-поэтического повествования. Охарактеризуем главные проблемные узлы философии позднего Хайдеггера.