Лекция 1. Предметная сфера эпистемологии.

План 1. Эпистемология.

2. Круг проблем современных эпистемологичсских исследований.

3. Виды эпистемологии XX в.

4.Соотношение гносеологии, эпистемологии и методологии.

5.Методология.

1.Эпистемология(от греч. episteme — «знание» и logos — «учение») час­то интерпретируется как знание оснований эмпирически наблюдаемого.По­этому эпистемологию интересуют не все познавательные проблемы; в от­личие от гносеологии, нацеленной на изучение познавательного процес­са в целом, эпистемология устремлена к выявлению оснований знаний о реальности и условий истинности. Можно сказать, что она есть строгая гносеология, препарирующая познавательный процесс с точки зрения получения реального истинного знания.

Философия как эпистемология будет поиском неизменных структур, внутри которых могут содержаться познание, жизнь и культура — структур, установленных привилегированными репрезентациями, которые изуча­ются эпистемологией»¹. Итак, поиски неизменных структур, ответствен­ных за истинное знание, — вот что движет эпистемологической мыслью.

Эпистемологическая проблематика инициируется тем, что в науке су­ществуют отклонения от законов, варианты того же самого, неодно­значность научного доказательства и обоснования, да и сама Ее Величе­ство Проблема Объективности. В этих условиях возникает необходимость осмысления кардинальных оснований условий истинности, адекватности познавательного процесса. Эпистемология требует одновременно реалис­тического и рационалистического языка. В ней важны и живая нагляд­ность, и понимание. Вектор эпистемологического исследования ведет от рационального к реальному, а не наоборот. Речь идет об исходной, от­правной основе, о начальной ясности. С точки зрения стиля или столь модного в постфилософской культуре подхода от имени «все в себе со­держащего текста» эпистемология понимается как разновидность сочи­нений, в которых приверженность к обоснованию условий истинности, стремление к поискам фундаментального словаря, объединяющего и уче­ных, и различные дисциплины, оказываются превалирующими.

Считается, что с конца XIX в. эпистемология стала доминировать над онтологией. Эпистемология открыто и обоснованно поднимала вопросы о достоверности, структуре, строгости, делала попытку найти третей­ского судью в виде разума. Одновременно происходила и «натурализация» эпистемологии посредством привлечения психологии и уяснения того, что именно психология может нам подсказать, как сделать мир доступ­ным для ясных и отчетливых суждений. Тем более что понимание истины как соответствия, а знания как репрезентации (представления) стало во многом проблемным.

Если согласиться с мнением, согласно которому имеет смысл разли­чать «знает что-либо» от «знает, что», то знание можно рассматривать и как отношение между человеком и объектом, и как отношение между человеком и суждением. Первый .взгляд может быть назван перцептуальным, а второй — сужденческим. Первый условно с учетом историко-фи­лософской традиции может быть отнесен к Локку, второй — к Декарту. Можно сказать, что эпистемология разворачивалась в пространстве, за­столбленном двумя межами. С одной стороны, стремление к истинности упиралось в вопрос: «Как я могу избегнуть мира явлений?» С другой сто­роны поджидал не менее сложный вопрос: «Как я могу избегнуть занаве­са идей?»

В связи с этим примечательно, что эпистемологическая полярность закрепляла не автономию каждой из философских доктрин, например эмпиризма и рационализма, а их эффективность в дополнении друг друга. Мыслить научно, подчеркивал Гастон Башляр, представитель француз­ской эпистемологии, т— значит занять своего рода промежуточное эпистемологическое поле между теорией и практикой, между математикой и опытом. Научно познать закон природы — значит одновременно постичь его и как феномен, и как ноумен. Получалось, что эпистемологическое поле — изначально промежуточное и в этом смысле сплошное, в нем нет деления на сектора— эмпиризм, рационализм, логическое, историче­ское. Фактом эпистемологической эволюции является то, что развитие частнонаучного знания шло в направлении рациональной связанности. Продвижение знания всегда сопровождается ростом согласованности вы­водов. Эпистемологическая ось научного исследования — это подлинно реальная ось, не имеющая ничего общего с произволом. Она ведет свой отсчет от проблемы точности репрезентации. И именно точность репре­зентации (т.е. представлений) объекта понятийным образом в системе знания есть дело эпистемологии.

Репрезентация может быть формальной, а может быть и интуитивной. В последнем случае вы схватываете основные характеристики, особенно­сти поведения и закономерности объектов, не проводя дополнительных или предварительных логических процедур, т.е. интуитивно. Процесс осво­ения материала сжат в точку, в мгновение Всплеска осознавания. Фор­мальная репрезентация требует тщательно проведенных процедур обо­снования и экспликации (уточнения) понятий, их смыслового и терми­нологического совпадения. Таким образом, и формальная, и интуитив­ная репрезентации входят в состав такой дисциплины, как эпистемология, чем во многом отличают круг ее проблем от родственных ей гносе­ологических. Два вида репрезентаций предлагают универсально истори­ческий контекст, т.е. связывают проблемы, волновавшие древнейших ан­тичных и средневековых мыслителей, с современными проблемами со­отношения рационального и внерационального, логического и интуи­тивного.

Эпистемологи озабочены возможностью рационально осмыслить пе­реходы от чувственного к рациональному, от эмпирического к теорети­ческому, от слова к вещи, используя в том числе и язык символической логики. Взгляд индивидуального сознания здесь не столь важен. И если для классической гносеологии характерно различение эмпирического и тео­ретического, то эпистемология работает с данной проблематикой с при­влечением терминов «аналитическое» и «синтетическое». Р. Рорти отме­чает, что именно И. Кант сделал возможным рассмотрение эпистемоло­гии как основополагающей дисциплины, умозрительной доктрины, спо­собной к открытию «формальных» или «структурных», «грамматических», «логических» или «концептуальных» характеристик любой области чело­веческой жизни'¹. При этом происходит «развенчание», ниспровержение субъекта познавательного процесса. Впрочем, ситуаций, когда науку не интересовал ни внутренний мир исследователя, ни его настроение и темперамент, ни его вероисповеда­ние и национальность, но лишь процесс и логика роста научного зна­ния, существовали всегда. Субъект научного познания выступал как по­люс научной деятельности, в которой другим полюсом притяжения ока­зывался объект.

Вместе с тем 6 интерпретации этого наиболее традиционного для тео­рии познания материала существуют реальные сдвиги. Так, отечествен­ный исследователь В. Порус фиксирует, что в современных эпистемологических суждениях на место субъекта предлагают принять понятие «мыс­лительный коллектив». В этой позиции особо важно указание на функцию обнаружения закономерности, ибо само мышление всегда понималось как поисковая деятельность. Следовательно, «мыслительный коллектив» — это субстанция, осваивающая закономерность. В. Порус предлагает для построения системы эпистемологии основываться на принципе дополни­тельности. А значит, категория «субъект» могла бы быть раскрыта с точ­ки зрения трансцендентного, коллективного и индивидуального описа­ний, дополняющих друг друга. Но ни одно из этих описаний, взятое от­дельно, не является самодостаточным. Постаналитические новации свя­заны с тем, что процесс познания представляется не так, как того тре­бовала традиционная гносеология, указывая на субъект и объект позна­ния, а взаимоотношением трех сторон, включающих в себя двух собеседников и ситуационный контекст.

Когда же в центр эпистемологии помещается стиль мышления, в эпистемологию привносится культурный контекст, а также социально-пси­хологические измерения. С принятием такой позиции истина ставится в зависимость от стиля мышления. При этом устойчивый моральный образ мира, «канон моральной объективности», обеспечивается сферой нрав­ственных убеждений, которая также затягивается в лоно эпистемологической проблематики, пытаясь присвоить себе функции арбитра объек­тивности.

2. Круг проблем современных эпистемологичсских исследованийотлича­ется весьма широким разбросом. Это не только основания и условия ис­тинности, формальная и интуитивная репрезентации, перцеотуальные и сужденческие типы высказываний, проблема логики научного исследова­ния и роста согласованности выводов. По мнению ученых, собственный эпистемологический смысл получают проблемы:

• интеллектуальной коммуникации внутри «мыслительных коллек­тивов»;

• институционализации науки, проблемы власти и управления в науке;

• факторов роста и падения критицизма и суггестивности в мысли­тельных коллективах.

Историко-научные исследования также становятся специфической лабораторией эпистемологической мысли. Конкуренция научных школ, проблема преемственности научных традиций расширяют меру допусти­мого в эпистемологической проблематике, так как ранее считалось, что эпистемологический уровень никогда не затрагивал сферу аксеологаи (цен­ности научного знания) и этоса науки. Дают о себе знать и традиционные эпистемологчческие конфликты: например, борьба между «объективизмом» и «релятивизмом»; «конструктивизмом» и «инструментализмом»; «реа­лизмом», «рационализмом» и «иррационализмом». В эпистемологии мож­но встретиться с разбором парадоксов нормативной и критико-рефлек-сивной модели развития науки, кумулятивной и антикумулятивной уста­новок, устранением путаницы между обоснованием и причинным объяс­нением.

Современная эпистемология задумывается уже над самой процедурой: что значит дать анализ, как отличить успешный анализ от неуспешного? На нее возлагают надежды в объяснении операций нашего ума и «обо­сновании» наших требований к познанию. В эпистемояогии уместно более детальное различение между концептуально-эмпирическим, аналитико-синтетическим и языково-факгическим пластами исследования. И весь этот круг проблем имеет под собой то общее основание, что проецируется на условия получения истинного знания. Ибо сформулировать утверждение предикации — «нечто есть» — означает прийти к безусловному утвержде­нию об истинности высказывания.

Чтобы сориентироваться в таком обилии проблем, важно понять, что современная эпистемология остановилась, выбирая направление пово­рота. Это мог быть либо «трансцендентальный поворот», на котором субъект представляет себя в качестве «стоящего над» механикой миро­здания и на данном основании может самоустраниться, либо «лингви­стический

поворот», который в основном вел к завершению работы над демаркацией философии и науки и рассматривал эпистемологию как изу­чение очевидных отношений между основными и неосновными суждениями. Так или иначе, но как первое, так и второе находится в пределах эпистемоло-гии. Выйти же за пределы эпистемологии означало перейти к формальным или структурным основаниям веры, к обладанию верой.

В ходе обновления эпистемологии одной из главных установок стано­вится представление об «особом эпчстемологическом статусе» научного знания. Данная установка связана, во-первых, с признанием факта отли­чия научного знания от всех прочих видов знания (философского, обы­денного, внерационального) и, во-вторых, с представлением о том, что именно научное знание обладает социальной и ценностной нейтрально­стью. Только такое основание и может обеспечить совокупность необхо­димых условий при достижении основной цели науки — получения объек­тивного и истинного знания. Конечно же, в качестве образца берется ес­тествознание, которое, вступая в диалог с природой, пытается услышать, как последняя глаголит сама о себе.

Установка на «особый эпистемологический статус» научного знания ко многому обязывает. Во-первых, ученый как субъект научного процес­са лишается всех своих человеческих, субъективных качеств и выступает в роли этакого трансцендентного субъекта, преходящего границы своей личности и субъективности. Во-вторых, в этой установке содержатся им­перативы логико-эмпиристского монизма, поскольку нейтральное и ис­тинное знание может быть одно и только одно. В-третьих, такая установ­ка есть опровержение факта противостояния экстерналистов и интернали-стов. Ведь именно экстерналисты признают огромное детерминирующее влияние социальной действительности и на выбор самого предмета ис­следования, который обусловлен насущными реальными потребностя­ми, и на определение совокупности используемых средств и методов, и на констатацию того простого факта, что в современной большой науке действуют госзаказы и госпрограммы, определяющие статус и направле­ние исследований научных коллективов. Они специфически институциализированы и сплошь пропитаны импульсами социальности, начиная от рангов и ставок и кончая степенью адаптации и заинтересованности по­ставленными научными целями и задачами. В-четвертых, подобная уста­новка явно противоречит факту существования в науке конкурирующих и несоизмеримых научных теорий, что, тем не менее, наблюдается во всех областях знания.

Опровержение данной установки связано с открытием (в результате социологических исследований) амбивалентного характера поведения ученого. Это отмечено, в частности, в исследованиях Р. Мертона. В свою очередь, Т. Кун и П. Фейерабенд тоже пришли к выводу о неадекватно­сти чисто методологического описания научной деятельности, к необхо­димости дополнения такого описания социологическими, психологиче­скими, культурологическими описаниями. Получалось, что общезначи­мость научного знания невозможно объяснить чисто методологически. Для Куна основой объяснения общезначимости стала коллективная гештальт-парадигма. Фейерабенд увидел ее во вседозволенности и методологичес­ком анархизме, тем самым провозгласив самой важной эпистемологической категорией конца XX в плюрализм, хотя первоначально эпистемология отталкивалась от принципа соизмеримости всех познавательных ут­верждений. Плюрализм современной эпистемологии, или эпистемологии «последней волны», утверждает толерантность отношений между разны­ми типами рациональности, культурно-исторической детерминацией, научной институционализацией и многообразием традиций.

3. Виды эпистемологии XX в.включают в себя следующие модели эпис­темологии: эволюционную, генетическую, натурализованную, гипотетико-дедуктивную, кумулятивистскую, антропологическую, историко-эво-люционную и др. Эволюционная эпистемология исследует развитие по­знавательного процесса по аналогии с эволюцией живой природы и видит в нем ее реальный момент. Она занята определением иерархии познава­тельных процессов на различных биологических уровнях и объяснением свойств и механизмов развития человеческого познания в эволюционном ключе. Термин «эволюционная эпистемология» ввел Д. Сэмпбелл, Ее раз­работкой активно занимались К. Поппер и Ст. Тулмин. Причем К. Поппер был уверен, что эпистемологию, или, иначе говоря, логику научно­го исследования необходимо отождествить с теорией научного метода. Предметом генетической эпистемологии также является процесс позна­ния, однако здесь он истолковывается как функция онтогенетического развития, обеспечивающая переход от менее продвинутой стадии к более продвинутой. Основным внутренним механизмом развития, на который указывает генетическая эпистемология, выступает конструктивная гене­рализация и рефлексивная абстракция. Родоначальник генетической эпи­стемологии Ж. Пиаже выделил четыре основные стадии в когнитивном развитии, для которых характерна строгая последовательность формиро­вания: сенсорная (до 2 лет), интуитивная (до 7 лет), конкретно-операци­ональная (до 12 лет) и формально-операциональная (до 15 лет).

Натурализованная эпистемология, предложенная У. Куайном, рас­сматривается как часть эмпирической психологии, т.е. часть естественной науки. Она изучает естественные явления, в частности, человека— как физические объекты. Эти объекты могут быть экспериментально контро­лируемы на входе (при восприятии мира и получении информации) и на выходе, когда субъект сообщает о своем описании трехмерного универ­сума. Сердцевиной эпистемологической проблемы, по Куайну, оказыва­ется изучение отношений между бедным входом и богатым выходом. Ку-айн, выступая с обширной,программой натурализованной эпистемоло-гии, призывал перенести эпиетемологические исследования из кабинетов философов на площадки научных лабораторий.

Описание моделей эпистемологии можно продолжить и далее, где при­верженцем историко-эволюционной эпистемологии будет Т. Кун, антро­пологической — М. Полани с его концепцией личностного знания, тема­тической — Дж. Холтон. Однако стоит обратить внимание на вывод Э. Агац-ци, который уверен, что «эпистемология XX столетия рисует совсем дру­гой образ науки: важные условия объективности и строгости здесь еще присутствуют, но теперь они сопровождаются сущностной относитель­ностью и опровержимостью научного знания как такового. Такая позиция препятствует полному доверию к абсолютности научных данных. Неабсо­лютность данных означает, что им нельзя приписывать полную или, ско­рее, определенную достоверность»⁶. Поэтому многие современные эпис-темологи исходят из инструментального предназначения науки, а имен­но сводят научные теории к инструментам, обеспечивающим эффектив­ную координацию наших действий, надежный прогноз и планирование. Получается, что основное назначение науки должно быть прагматичес­ким, т.е. прочитываться с точки зрения пользы.

4. Соотношение гносеологии, эпистемологии и методологииможет иметь следующий вид. Гносеология, в отличие от эпистемологии, истолковыва­ется как теория познания, охватывающая весь познавательный процесс в целом, начиная от исходных предпосылок и кончая результатами. Гносе­ология не мыслима вне субъектно-объектных отношений, где на одном полюсе располагается отражаемый в познании или мышлении объект, а на другом — отражающий его субъект.

Под субъектом познания в общем плане понимается активно действу­ющий, обладающий сознанием и волей индивид или группа индивидов. Под объектом понимается тот фрагмент реальности, часть природного либо социального бытия, на что направлена познавательная активность человека. Гносеология, занятая изучением познавательного отношения человека к действительности, видит в субъекте участника познавательно­го процесса. Он очень зависим от конкретно-исторических условий' и социокультурных факторов, во многом ограничен возможностями обще­ственной практики.

Современная трактовка понятия «субъект познания» берет свое нача­ло от Р.Декарта, у которого противопоставление субъекта и объекта вы­ступило исходным пунктом анализа познания. Следующий важный шаг был сделан И. Кантом, который пытался раскрыть законы внутренней организации субъекта, развил учение о категориях как о формах сужде­ния, представление об априорном и апостериорном знании.

Метафизический материализм оказался бессилен в решении вопроса о взаимоотношении субъекта и объекта. Субъект понимался как отдельный, изолированный индивид, сущность которого связывалась с его природ­ным происхождением. Объект— как независимо существующий объек­тивный мир. Их отношения определялись только воздействием объекта на субъект, последний оказывался пассивно воспринимающим, лишенным целей и интересов биологическим существом. И если Л. Фейербах утверж­дал, что наше Я познает объект, лишь подвергаясь его воздействию, то К. Маркс совершенно справедливо уточнял — воздействуя на него. Эта активная, деятельностная роль субъекта в процессе познания прекрасно понималась идеализмом. Но она абсолютизировалась до такой степени, что даже объект трактовался производным, зависимым от субъективной активности. В субъективном идеализме, в котором властвовал тезис «вещь есть комплекс моих ощущений», объект фактически устранялся.

Современная гносеология, признавая независимое существование субъекта и объекта, обращает внимание на их связь и взаимодействие. Объект из фрагмента реальности активно преобразуется в «очеловечен­ный» объект (наделяется характеристиками, соразмерными человечес­кому мироотаошению) и сам изменяется в ходе этого взаимодействия. Субъект выступает не как абстрактный биологический индивид, а как исторически развивающееся социальное существо. Основа их взаимодей­ствия деятельностная. Будучи активной силой во взаимодействии с объек­том, человек не может действовать произвольно. Сам объект, а также уровень конкретно-исторического развития ставит определенные преде­лы и границы деятельности.

Следует заметить, что в современной эпистемологии категория «субъект» не отождествляется с ментальным планом бытия. Субъекты — это не умы и не сознания. Эпистемология может быть «бессубъектной» потому, что субъекты в ней, скорее всего, лишь системы референции. Их функция— зафиксировать и представить нечто. В этом смысле системы референции могут быть либо инвариантны, либо отличны и релятивны⁷.

5. Методологияимеет своей целью обеспечение научного и социального познания социально выверенными и апробированными правилами, нор­мами и методами действия. Это совокупность способов деятельности и требований к мыслящему субъекту, сформулированных на основе зако­нов действительности. Методология понимается как система принципов и способов организации теоретической и практической деятельности, а также как учение об этой системе. Предполагается, что методолог знает «тайну» метода, обладает технологией мышления. Поэтому методология регули­рует познавательный процесс с учетом современного уровня знаний, сложившейся картины мира. Выделяют два уровня методологии. Первый — инструментальный. Здесь формируются требования, которые обеспечива­ют протекание мыслительных и практических операций, и определяется не содержание, а ход мысли и действия. Второй — конструктивный, на­правленный на приращение знания, получение нового содержания.

На современном этапе, помимо выделения в методах объективной и субъективной сторон, говорят об их структуре, которая весьма устойчива и априорна. С выявленными закономерностями связывают объектив­ную сторону метода, с конкретными приемами исследования и способа­ми преобразования объекта— субъективную. Гегель понимал метод как орудие и как стоящее на субъективной стороне средство, через которое она соотносится с объектом. Важно подчеркнуть, что в методе познания объективная закономерность превращается в правило действия субъекта. И если правы те методологи, которые уверены, что методы возникали, осмысливались и развивались в соответствии с особенностями обобщен­ной картины мира — «Органон» Аристотеля, учение о методах Бэкона и Декарта, метод гегелевской диалектики несли на себе печать своего вре­мени, — то современный неравновесный, нестабильный мир ставит мно­гочисленные вопросы и к сфере полифундаментальных методологичес­ких исследований. Какой, например, элемент или компонент метода сле­дует считать подвижным, меняющимся с течением времени, а какой инвариантным? Насколько четок или нечеток термин «метод» и какова сила его императивности? Насколько он зависит от позиции человека и насколько он диктуется необходимостью? К чему метод принуждает и что допускает? Все эти вопросы еще ждут своего решения и инициируют дальнейшее развитие методологической проблематики.

Лекция 2. Проблема роста научного знания — цент­ральная проблема философии науки.

План 1. Философия науки как философское направление и как современная философская

Дисциплина.

2.Соотношение философии науки, науковедения и наукометрии.

3. Типология представлений о природе философии науки.

1. Создавая образ философии науки,следует четко определить, о чем вдет речь: о философии науки как о направлениизападной и отечественной философии или же о философии науки как о философской дисциплине,наряду с философией истории, логикой, методологией, культурологией исследующей свой срез рефлексивного отношения мышления к бытию, в данном случае к бытию науки. Философия науки как направление со­временной философии представлена множеством оригинальных концеп­ций, предлагающих ту или иную модель развития науки и эпистемологии. Она сосредоточена на выявлении роли и значимости науки, характерис­тик когнитивной, теоретической деятельности.

Философия науки как дисциплина возникла в ответ на потребность осмыслить социокультурные функции науки в условиях НТР. Это молодая дисциплина, которая заявила о себе лишь во второй половине XX в., в то время как направление, имеющее название «философия науки», возник­ло столетием раньше. «Предметом философии науки, — как отмечают исследователи, — являются общие закономерности и тенденции научно­го познания как особой деятельности по производству научных знаний, взятых в их историческом развитии и рассматриваемых в исторически из­меняющемся социокультурном контексте»'.

В высказываниях ученых можно встретиться с утверждением, что «ана­литическая эпистемология и есть философия науки». Тем не менее более чем столетнее существование философии науки противоречит этому взгля­ду, хотя бы потому, что философия науки на протяжении своего разви­тия становилась все более и более историцистской, а не аналитической. Существующее мнение относительно отождествления философии науки с аналитической философией, высказанное, в частности, отечественным ис­следователем А. Никифоровым³, великолепно парируется тезисом Р. Рор-ти: «Я не думаю, что все еще существует нечто, отождествляемое с име­нем «аналитическая философия», за исключением некоторых социоло­гических или стилистических деталей... Аналитическое движение в фило­софии разработало диалектические следствия множества посылок, и сей­час мало что осталось делать в этой области»³.

Как дисциплина, философия науки испытывает на себе огромное вли­яние философско-мировоззренческих концепций и теоретических разра­боток, проводимых в рамках философии науки как современного направ­ления западной философии. Однако цель ее — в интегративном анализе и синтетическом подходе к широкому спектру обсуждаемых проблем, в «под­нятии на гора» тех отдельных концептуальных инноваций, которые мож­но обнаружить в авторских проектах современных философов науки. Се­годня для философии науки характерна тенденция содержательной дета­лизации, а также персонификации заявленной тематики, когда обсужде­ние проблемы ведется не анонимно и безличностно, а с учетом достиг­нутых тем или иным автором конкретных результатов. Например, кон­венции, как неустранимый элемент научного исследования, анализиру­ются в контексте достижений Анри Пуанкаре — автора, считающегося родоначальником конвенциализма. А отрицание идеала деперсонифици-рованного научного знания и утверждение значимости личностного зна­ния обсуждается от имени творца и родоначальника данной концепции Майкла Полани. От деятельности Венского кружка, возглавляемого Морицом Шликом, в философию науки как научную дисциплину перешло отношение к языку как к нейтральному средству познания, термины ко­торого служат для выражения результатов наблюдений. Таким образом, мы сталкиваемся с принципиально иной питательной основой дисципли­ны, когда сама тематика, концептуальный аппарат и стержневые пробле­мы обретают свой статус в контексте разработок и выводов конкретного ученого той или иной школы.

Философия науки имеет статус исторического социокультурного зна­ния независимо от того, ориентирована она на изучение естествознания или социально-гуманитарных наук. Даже когда методолог изучает тексты естествоиспытателя, он не становится при этом исследователем физиче­ского пот или элементарных частиц. Философа науки интересует науч­ный поиск, «алгоритм открытия», динамика развития научного знания, методы исследовательской деятельности. Философия науки, понятая как рефлексия над наукой, выявила изменчивость и глубину методологиче­ских установок и расширила границы самой рациональности. Опираясь на дословную интерпретацию выражения «философия науки», можно сде­лать вывод, что оно означает любовь к мудрости науки. Если основная цель науки — получение истины, то философия науки становится одной из важнейших для человечества областей применения его интеллекта, в рамках которой ведется обсуждение вопроса, как возможно достижение истины. Она пытается открыть миру великую тайну того, чтб есть истина и что именно истина дороже всех общественных убеждений. Человече­ство, ограниченное четырехмерным пространственно-временным кон­тинуумом, в лице ученых не теряет веру в возможность постижения исти­ны бесконечного универсума. А из того, что человечество должно быть достойно истины, вытекает великий этический и гуманистический пафос этой дисциплины.

2. Соотношение философии науки с близкими ей областями науковедения и наукометриииногда истолковывается в пользу отождествления после­дних или по крайней мере как нечто весьма родственное наукоеедению, а также дисциплинам,"включающим в себя историю и социологию науки. Однако такое отождествление неправомерно. Социология науки исследует взаимоотношения науки как социального института с социальной структурой общества, типологию поведения ученых в раз­личных социальных системах, взаимодействие формальных и профессио­нальных неформальных сообществ ученых, динамику их групповых взаи­модействий, а также конкретные социокультурные условия развития на­уки в различных типах общественного устройства.

Науковедение изучает общие закономерности развития и фун­кционирования науки, оно, как правило, малопроблемно и тяготеет ис­ключительно к описательному характеру. Науковедение как специальная дисциплина сложилось к 60-м гг. XX в. В самом общем смысле науковедческие исследования можно определять как разработку теоретических основ политического и государственного регулирования науки, выработ­ку рекомендаций по повышению эффективности научной деятельности, принципов организации, планирования и управления научным исследо­ванием. Можно столкнуться и с позицией, когда весь комплекс наук о науке называют науковедением. Тогда науковедению придается предельно широкий и общий смысл и оно неизбежно становится междисциплинар­ным исследованием, выступая как конгломерат дисциплин.

Область статистического изучения динамики информационных мас­сивов науки, потоков научной информации оформилась под названием «н а у к о м е т р и я». Восходящая к трудам Прайса и его школы, науко-метрия представляет собой применение методов математической статис­тики к анализу потока научных публикаций, ссылочного аппарата, роста научных кадров, финансовых затрат.

П. Копнин в свое время справедливо отмечал, что науковедение не может рассматриваться как самостоятельная комплексная наука, ибо вся­кая наука должна иметь некоторую общую теорию, единый метод, про­блематику или по меньшей мере некоторый набор общих методов и про­блем⁴. Науковедение, полагает П. Копнин, не располагает какой-либо об­щей теорией или набором теорий. Нередко из поля зрения науковедения выпадают собственно философские проблемы науки.

В определении центральной проблемы философии науки существуют некоторые разночтения. По мнению известного философа науки Ф. Фран­ка, «центральной проблемой философии науки является вопрос о том, как мы переходим от утверждений обыденного здравого смысла к общим научным принципам». К. Поппер считал, что центральная проблема фи­лософии знания, начиная, по крайней мере, с Реформации, состояла е том, как возможно рассудить или оценить далеко идущие притязания кон­курирующих теорий или верований. «Я, — писал К. Поппер, — называю ее первой проблемой. Она исторически привела ко второй проблеме: как можно обосновать (justify) наши теории и верования». Вместе с тем круг проблем философии науки достаточно широк, к ним можно отнести воп­росы типа: детерминируются ли общие положения науки однозначно или один и тот же комплекс опытных данных может породить различные об­щие положения? Как отличить научное от ненаучного? Каковы критерии научности, возможности обоснования? Как мы находим основания, по которым верим, что одна теория лучше другой? В чем состоит логика научного знания? Каковы модели его развития? Все эти и многие другие формулировки органично вплетены в ткань философских размышлений о науке и, что более важно, вырастают из центральной проблемы философии науки — проблемы роста научного знания.

Можно разделить все проблемы философии науки на три подвида. К пер­вым относятся проблемы, идущие от философии к науке, вектор направ­ленности которых отталкивается от специфики философского знания. Поскольку философия стремится к универсальному постижению мира и познанию его общих принципов, то эти интенции наследует и философия науки. В данном контексте философия науки занята рефлексией над нау­кой в ее предельных глубинах и подлинных первоначалах. Здесь в полной мере используется концептуальный аппарат философии, необходимо на­личие определенной мировоззренческой позиции.

Вторая группа возникает внутри самой науки и нуждается в компетент­ном арбитре, в роли которого оказывается философия. В этой группе очень тесно переплетены проблемы познавательной деятельности как таковой, теория отражения, когнитивные процессы и собственно «философские подсказки» решения парадоксальных проблем.

К третьей группе относят проблемы взаимодействия науки и филосо­фии с учетом их фундаментальных различий и органичных переплетений во всех возможных плоскостях приложения. Исследования по истории на­уки убедительно показали, какую огромную роль играет философское мировоззрение в развитии науки. Особенно заметно радикальное влияние философии в эпохи так называемых научных революций, связанных с воз­никновением античной математики и астрономии, коперниканским пе­реворотом — гелиоцентрической системой Коперника, становлением классической научной картины мира— физикой Галилея-Ньютона, ре­волюцией в естествознании на рубеже XIX-XX вв. и т.д. При таком подхо­де философия науки включает в себя эпистемологию, методологию и со­циологию научного познания, хотя так очерченные границы философии науки следует рассматривать не как окончательные, а как имеющие тен­денцию к уточнению и изменению.

3.Типология представлений о природе философии наукипредполагает различение той или иной ориентации философии науки, к примеру, он­тологически ориентированной (А. Уайтхед) или методологически ори­ентированной (критический рационализм К. Поппера). Совершенно ясно, что в первой приоритеты будут принадлежать процедурам анали­за, обобщения научных знаний с целью построения единой картины мира, целостного образа универсума. Во второй главным станет рассмот­рение многообразных процедур научного исследования, как-то: обосно­вания, идеализации, фальсификации, а также анализ содержательных предпосылок знания.

Иногда о философии науки говорят в более широком историко-фило­софском контексте с учетом представлений конкретных авторов, так или иначе отзывавшихся о науке на протяжении многовекового развития фи­лософии. Таким образом можно получить неокантианскую философию науки, философию науки неореализма и пр. К версиям философии науки относят сциентистскую и антисциентистскую. Эти ориентации по-разно­му оценивают статус науки в культурном континууме XX в. Сциентист-ская версия философии науки пытается освободить ее от свойственных ей недостатков, заретушировать или оправдать их. Для нее также характерно стремление провести демаркацию науки и метафизики, произвести ре­дукцию (сведение) качественно различных теоретических структур к еди­ному эмпирическому основанию, очистить науку от несвойственных ей установок и ориентиров.

Антисциентистская версия философии науки, представленная имена­ми К. Хюбнера, Т. Роззака, П. Фейерабенда, требует равноправия науки и вненаучных способов видения мира, критикует науку за то, что она подавляет другие формы общественного сознания, представляет собой отчужденное мышление и источник догматизма.

По разному оценивается и место философии науки. Некоторые авторы видят в этой дисциплине тип философствования, основывающего свои выводы исключительно на результатах и методах науки (Р. Карнап, М. Бун-ге). Другие усматривают в философии науки посредствующее звено между естественнонаучным и гуманитарным знанием (Ф. Франк). Третьи связы­вают с философией науки задачи методологического анализа научного знания (И. Лакатос). Есть и крайние позиции, рассматривающие филосо­фию науки как идеологическую спекуляцию на науке, вредную для науки и для общества (П. Фейерабенд).

Весьма любопытна типология представлений о природе философии науки, предложенная Дж. Лоузи:

• философия науки является мировоззрением, совместимым с на­учными теориями и основанным на них;

• она связана с выявление предпосылок научного мышления и дея­тельности;

• предполагает экспликацию понятий и теорий науки;

• философия науки — метанаучная методология, определяющая, чем научное мышление отличается от ненаучного, какими мето­дами должны пользоваться ученые в своих исследованиях, каковы необходимые условия корректности научного объяснения, в чем состоит когнитивный (познавательный) статус научных законов. К перечисленной типологии можно добавить еще одну очень важную особенность: философию науки следует понимать прежде всего как об­ласть, в рамках которой предлагаются, изучаются и сравниваются моде­ли развития науки.

С точки зрения получившего широкое распространение дескрип­тивного подхода философия науки есть описание разнообразных, имеющих место в науке ситуаций: от гипотез «ad hok» (для данного, кон­кретного случая) до исследования по типу «case stadies», ориентирующе­гося на анализ реального события в науке или истории конкретного от­крытия в том или ином социокультурном контексте. Преимущество тако­го подхода состоит в его доступности. И с этой позиции каждый мыслитель может внести свою лепту в развитие философии науки, всего лишь поде­лившись собственными соображениями по поводу какого-либо этапа на­учного исследования. Однако такой подход имеет и свои недостатки, он мало концептуален и ведет к размыванию философии науки, растворе­нию ее в простом описании фактов и событий научно-познавательной, деятельности.

Если выделить стержневую проблематику философии науки, то пер­вая треть XX в. занята:

• построением целостной научной картины мира;

• исследованием соотношения детерминизма и причинности;

• изучением динамических и статистических закономерностей.

Внимание привлекают также и структурные компоненты научного и исследования: соотношение логики и интуиции; индукции и дедукции; анализа и синтеза; открытия и обоснования; теории и факта.

Вторая треть XX в. занята анализом проблемы эмпирического обосно­вания науки, выяснением того, достаточен ли для всего здания науки фундамент чисто эмпирического исследования, можно ли свести все теотермины к эмпирическим, как соотносится их онтологиче­ский и инструментальный смысл и в чем сложности проблемы теорети­ческой нагруженное™ опыта. Заявляют о себе сложности процедур вери­фикации, фальсификации, дедуктивно-номологического объяснения. Пред­лагается также анализ парадигмы научного знания, научно-исследова­тельской программы, а также проблемы тематического анализа науки.

В последней трети XX в. обсуждается новое, расширенное понятие на­учной рациональности, обостряется конкуренция различных объясни­тельных моделей развития научного знания, попыток реконструкции ло­гики научного поиска. Новое содержание приобретают критерии научно­сти, методологические нормы и понятийный аппарат последней, постнеклассической стадии развития науки. Возникает осознанное стремле­ние к историзации науки, выдвигается требование соотношения филосо­фии науки с ее историей, остро встает проблема универсальности мето­дов и процедур, применяемых в рамках философии науки. Пользуется ли историк методами, вырабатываемыми философией науки, и что дает ме­тодологу история науки, как соотносятся историцистская и методологи­ческая версии реконструкции развития науки. Эта проблематика возвра­щает нас к исходной позиции философии науки, т.е. к анализу мировоз­зренческих и социальных проблем, сопровождающих рост и развитие на­уки; вновь обретает силу вопрос о социальной детерминации научного знания, актуальными оказываются проблемы гуманизации и гуманитари­зации науки, ее нейтральности.

Когда философию науки связывают с программа­ми, идущими от эмпиризма Ф. Бэкона и рационализма Р. Декарта, то оби­лие концепций философии науки XX столетия неизбежно приводит к вы­воду о «смерти» традиционной философии науки. Но если согласиться со столь радикальной установкой, то неизбежно возникнет вопрос: что при-дрт или уже пришло на смену той, ушедшей философии науки? Суще­ствует точка зрения, утверждающая, что после традиционной философии науки ее заменит когнитивная социология науки. Последняя будет начинаться с решения вопроса о консенсу­се — согласии между учёными. И, конечно же, подвергнет принципиаль­ной критике стандартную теорию науки. Стандартная концепция науки уверена, что наблюдения адекватны реальности и исключают эмоцио­нальность, предрассудки и интеллектуальную предубежденность ученых. В этом она противоречит самым простым истинам психологии. Наблюде­ния не могут быть оторваны от наблюдателя и не могут быть пассивны. На деятельность ученых мощно влияют глубинные психологические фак­торы, оказывают давление механизмы социальной детерминации.

Современная философия науки выступает в качестве недостающего звена между естественнонаучным и гуманитарным знанием и пытается понять место науки в современной цивилизации в ее многообразных от­ношениях к этике, политике, религии. Тем самым философия науки выполняет и общекультурную функцию, не позволяя ученым стать невеж­дами при узкопрофессиональном подходе к явлениям и процессам. Она призывает обращать внимание на философский план любой проблемы, а следовательно, на отношение мысли к действительности во всей ее пол­ноте и многоаспектно. Стимулируя сам интерес к науке, философия науки предстает как развернутая диаграмма воззрений на проблему роста научного знания.

⁶ Поппер К. Реализм и цель науки // Современная философия науки. Знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада: Хрестоматия. М., 1996. С. 92-93.